На суше, вдали от опасных глубин, обитают люди. Их женщины добры и прекрасны. Об их золотых кудрях и черных, как смоль, локонах, голубых, как безоблачное небо, зеленых, как молодая листва, и карих, как темный шоколад, очах слагают легенды. Самые гордые мужчины склоняются перед их красотой и воспевают в своих песнях. Ради них начинают войны, и тысячи солдат идут на смерть с именами возлюбленных на устах.
А на дне океанов, куда никогда не ступала нога человека, вдали от любопытных глаз, раскинулись прекрасные подводные королевства русалок. Как и человеческие женщины, они прелестны, но красота их совсем иная. Стройные, точенные фигурки заканчиваются переливчатыми хвостами, покрытыми разноцветной чешуей. Длинные волосы струятся по обнаженным плечами, образуя вокруг головы блистающий ореол. Миндалевидные глаза смотрят из-под густых ресниц на величественный подводный мир с его дворцами и петляющими между зарослями водорослей улочками.
Тритоны преклоняются перед красотой своих подруг, исполняя самые странные из их желаний. Днем и ночью они бороздят просторы морей в поисках редких диковинок, способных умилостивить сердца капризных русалок. Они отправляются в опасные экспедиции и приносят к ногам возлюбленных украшения и произведения искусства с затонувших кораблей, мелкие людские побрякушки, которые ценятся очень дорого, и диковинные драгоценные камни, которые добываются на далеких и неведомых рудниках.
Так тысячелетиями живут обитатели морских глубин и каменистых материков, и каждый доволен своим жребием, не представляя и не желая иной судьбы.
И лишь на скалистых, затерявшихся в бескрайних просторах океана, утесах, о подножие которых разбиваются синие волны, в лучах солнца превращаясь в радужные белые брызги, живут сирены - дочери Посейдона. Любая из них с радостью обменяла бы свое существование на жизнь самой последней из человеческой женщин или самой никчемной из русалок. Ибо, проклятые своим отцом, они были обречены провести целую вечность на каменистых скалах, вдали от всего живого, неземными голосами заманивая одинокие корабли на коварные мели, а заплутавшие подводные экспедиции на поверхность под губительные лучи обжигающего солнца. День за днем смотрели они, как гибнут отважные моряки и бесстрашные тритоны, попавшие в сети чар. Сердца сирен разрывались на части, а по щекам струились прозрачные слезы.
Но выбор, который оставил им суровый и безжалостный Посейдон, был хуже даже такого существования. Сирен, которые отказывались выполнять свое предназначение, приковывали тяжелыми цепями к основанию скал. Толща воды вспенилась над их головами. Ни единый солнечный луч не мог проникнуть на такую глубину. Ни одно живое существо, испуганное гневом бога морей, никогда не подплывало близко. Веками томились мятежные сирены в своих темницах, пока не сходили с ума от безысходного отчаяния.
Так тысячелетиями жили прекраснейшие из всех женщин на суше и в океане, исполняя свой страшный долг и в тайне мечтая об иной судьбе...
Младшей из дочерей Посейдона, была красавица Сивилла. Белокурая и голубоглазая, с прозрачной бледной кожей и самым сладким голосом из всех. Ни одна из ее старших сестер не умела так ловко заманивать моряков на острые камни. Ни одна из проклятых дев с такой легкостью не заставляла подводные экспедиции всплывать на поверхность... Ни одной из сирен не причиняли такой боли мучения людей и русалок.
Она пела грустные песни о далеких берегах, которых никогда не видела, о несчастливой любви, которую никогда не испытывала, о грандиозных пирах, в которых никогда не принимала участия, о героических сражениях, которые никогда не начинали с ее именем на губах.
Корабль за кораблем разбивался у ее ног. Сотни тритонов сгорали на солнце под ее пронзительным взглядом. Великий Посейдон был доволен младшей из своих дочерей, как ни одной другой. Он гордился ее покладистостью, ее рвением и ее успехами. И все чаще мысль освободить ее от проклятия посещала его голову, ведь, в конце концов, никто не преподнес богу морей столько подарков, как младшая дочь.
Но Сивилла не знала о планах отца. Раз за разом, не в силах преодолеть свою жестокую природу, повинуясь заложенному в ней инстинкту, заводила она колдовские, печальные песни, снова и снова страдая вместе с несчастными моряками. Но, в отличие от них, она не могла умереть. И вечная жизнь казалась тяжелейшим из проклятий.
Как-то ночью, когда Посейдон гневался особенно сильно, и волны вздымались до самых небес, Сивилла сидела на своем излюбленном месте на самом высоком пике утеса и вглядывалась вдаль. Ее острое зрение еще не различало белых парусов корабля, но темная сущность в груди уже чувствовала его приближение.
Как ни хотела сирена сохранить молчание, сладкоголосая песнь сама полилась из ее уст, приманивая моряков, волей случая очутившихся в эпицентре шторма.
В отчаяние Сивилла смотрела, как небольшой фрегат с яркой золотой на красном фоне эмблемой на корме со скоростью ветра несся ей навстречу. Команда больше не боролась с непогодой. Мужчины замерли на раскачивающейся палубе, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами. Они не видели низких туч, бушующего моря вокруг, смертельно опасной скалы прямо по курсу. Ничего, кроме прекрасного лица девушки в ореоле платиновых волос на верхнем из пиков. Они не слышали воя ветра в ушах и оглушительного грохота грома, лишь божественное пение эхом отдавалось у них в ушах.
Она пела и пела. С каждой секундой ее голос набирал силу, и ветер вокруг крепчал, словно повинуясь замысловатой мелодии, которая текла из ее уст. Корабль взлетел на гребень высокой волны и с размаху ударился об острый выступ...
Как только несчастье произошло, Сивилла смогла обрести над собой контроль. Она замолчала, прикрыв лицо тонкими руками, не желала наблюдать, как плещутся в воде тонущие моряки, один за другим погружаясь на дно...
Когда взошло солнце, а гнев Посейдона поутих, осторожно карабкаясь по выступам скалы, Сивилла спустилась к морю. Чайки кружили у нее над головой. Легкий бриз холодил кожу.
Сивилла опустила руки в море, наслаждая его прохладой. Она сделала еще шаг и, создав переливающийся фонтан брызг, погрузилась в океан. Сирена плескалась в утренних лучах, надеясь, что вода смоет с нее ужас, который она испытала прошлой ночью, а солнце выжжет воспоминание о криках людей.
Сивилла не ведала, сколько прошло времени. Она наслаждалась купаньем, и тревожные мысли почти оставили ее, когда взгляд наткнулся на странную, непривычную фигуру на каменной отмели возле основания скалы. Присмотревшись внимательнее, Сивилла разглядела разорванную красную рубаху, спутанные черные волосы и загорелую кожу одного из вчерашних моряков. Он лежал неподвижно, и его глаза, в обрамление густых ресниц, были плотно прикрыты. Но грудь равномерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Значит, мужчина был жив.
Осторожно сирена подплыла к незнакомцу. Впервые в своей долгой жизни она видела человека так близко. Опустившись на камни рядом с ним, она коснулась кончиком пальцев его щеки, поражаясь, какой нежной оказалась загрубевшая от солнца и ветра кожа.
Веки моряка затрепетали и медленно, словно нехотя, он приоткрыл глаза. Они были теплого золотого цвета, который ассоциировался у нее с солнцем. Со странным выражением восхищения и страха молодой человек посмотрел на прекрасную незнакомку с мокрыми, разметавшимися по плечам волосами и в белоснежной, прилипающей к телу, тунике.
-Пойдем, я помогу тебе спрятаться от гнева моего отца, - прошептала Сивилла, очень хриплым голосом, в котором трудно было признать ночную певунью. Сирена собиралась нарушить все законы Посейдона и знала, какое наказание за непослушание ждет ее. Но моряк был слишком красив. Его облик дышал благородством и силой. Она не могла позволить ему умереть от ран, голода и жажды на крохотном клочке суши.
-Меня зовут Нереус. Назови свое имя, о прекраснейшая из дев?- попросил он. И голос его для нее прозвучал такой же манящей музыкой, как ее собственное пение для многих поколений моряков.
Сивилла помогла Нереусу взобраться в пещеру, расположенную в нескольких метрах над уровнем моря. Она приготовила для него особый отвар из водорослей, способный заживить раны, и уложила спать на свою мягкую перину из пуха. Целую ночь сирена любовалась человеком, и сердце все быстрее стучало в груди.
Сивилла сумела скрыть Нереуса от гнева Посейдона, но не в ее силах было помочь ему покинуть скалу и вернуться домой. Сирены не могли отплывать далеко от утеса - единственного дома. который они знали. Если бы она хотя бы попыталась, отец жестоко покарал бы ее. Девушка честно рассказала своему гостю всю правду. И, глядя, на красивое лицо девушки, слушая ее мелодичный голос, Нереус подумал, что его потеря не так уж велика. Любовь разгорелась в его душе, подобно степному пожару. Он полагал, что сможет прожить свою жизнь на скале в центре океана и рядом с прекрасной сиреной никогда не пожалеет о родном доме.
День за днем проводили молодые люди, глядя на синие просторы моря. Они разговаривали обо всем на свете. Нереус рассказывал о далеких странах, о городах, которые ему довелось повидать, о дворцах, куда его приглашали, и сражениях, в которых он принимал участие, о высоких горах, на пиках которых круглый год лежат снежные шапки, о бескрайних пустынях, где нет ничего кроме желтого песка. Сивилла впитывала в себя каждое слово, и ей казалось, что она сама танцевала с Нериусом на балах, совершала конные прогулки по заросшим зеленью паркам, любовалась восходом солнца над огромным многолюдным городом, где никто не может чувствовать себя одиноким, и слушала чудесные арии в исполнение оперных див.
И хотя ей по-прежнему приходилось приманивать чарами людей и тритонов, невольно становясь причиной их гибели, теперь она была по-настоящему счастлива. Она не согласилась бы променять свою жизнь на любую другую, даже на самую лучшую, если в ней не было Нереуса.
И первое время Нереус тоже наслаждался спокойной жизнью, присутствием Сивиллы и их неторопливыми разговорами. Он был без памяти влюблен и даже не вспоминал о большой земле, если только она не просила его поведать ей какую-нибудь историю. Но чем больше проходило времени, тем чаще моряк начинал грустить по дому, своим родным и друзьям, оставшимся на далеком берегу. По ночам ему снился его затонувший корабль и белоснежные паруса, которые ветер трепал над головой. Привыкнув путешествовать, он отчаянно скучал на одном месте, все чаще один поднимался на самый высокий пик и вглядывался в голубые просторы.
Сивилла чувствовала тоску, снедавшую любимого, и горькое решение зрело в ее голове.
Однажды ночью сирена почувствовала приближение корабля. Она запела самую грустную из своих песен. Но, как только шхуна оказалась достаточно близко, Сивилла вспомнила печальные глаза Нереуса, когда он смотрел в сторону далекой земли, и последняя нота замерла у нее на губах. Любовь победила древний инстинкт, сирена нарушила волю отца.
-Иди, - указывая в сторону дрейфующего в спокойных водах корабля, сказала Сивилла. - На нем ты сможешь вернуться домой.
-Пойдем вместе, - предложил Нереус, хватая девушку за руки. Его сердце рвалось подальше от утеса, назад к нормальной человеческой жизни.
Но она лишь отрицательно покачала головой. Сирена не могла уйти.
Целый миг ей казалось, что юноша не оставит ее, откажется от представившейся возможности, но он лишь прижал ее к себе на прощание и прыгнул с утеса в голубые воды. Шумные города манили его не меньше сладкого голоса сирены.
Сивилла видела, как Нериус подплыл к кораблю, как кто-то скинул ему толстый кантат, как ветер надул паруса, и вскоре шхуна скрылась из виду, далеко на темном горизонте.
-Ты отпускаешь корабли и спасешь людей, - услышала она гневный голос отца, наполнивший воздух вокруг. Порыв ветра разметал светлые волосы, высушив влагу на глазах. - Ты не выполняешь моего наказа. Ты разочаровала меня. А ведь я подумывал дать тебе свободу!
Скала задрожала под ногами сирены. Земля пошла трещинами. Она почувствовала, что летит вниз. Вода сомкнулась над головой. Толстые цепи возникли из неоткуда и обхватили локти и лодыжки. Сивилла не сопротивлялась.Она знала цену за спасение Нериуса. Ни капли сожаления не было в душе девушки, когда она бросила последний взгляд на золотое пятно света. Никогда больше ей не греться в солнечных лучах и не наблюдать за бегущей по поверхности океана лунной дорожкой. Но солнце и луна, вся ее печальная жизнь стоили счастья Нереуса...
Она никогда не узнала, что вернувшись домой и погрузившись в атмосферу шумного города, Нереус так и не смог забыть сладкоголосой сиреной. Во сне и наяву преследовали его ее чарующие песни. Балы, конные скачки, путешествия, все, что прежде радовало и доставляло удовольствие, не стоило и сотой доли наполненного любовью взгляда голубых глаз.
Спустя несколько месяцев Нереус снарядил огромный корабль и отправился бороздить просторы морей в поисках одинокого утеса. Но сколько он ни старался, сколько бы скалистых берегов ни находил, ни одна сирена не попалась на его пути, ни разу не коснулась слуха божественная мелодия.
До самой старости колесил Нереус по миру, не задерживаясь ни на одном месте. Раз или два он проплывал над темницей Сивиллы, но его человеческое зрение не могло различить прикованной к основанию разрушенной скалы девушки. Как и она не могла увидеть его сквозь непроницаемую водную толщу...
