Суровый город полон света
ноябрьских последних дней,
и горизонт объят планеты
сияньем радужных огней.
Я берегу, - зачем, не знаю, -
тот взгляд на тысячи секунд,
что так из ритма выбивает,
и останавливает пульс.
С ним ощущаешь невесомость,
и крылья бьются за спиной,
к полёту звёздному готовы, -
если поверишь ты в полёт.
Случайной встречи ожидание,
безумье собственного дня,
и чувство, что всей жизни мало,
чтоб повторился этот взгляд.
Как много времени уходит
в границах серых городов,
в безликих пыльных коридорах,
где мир к звучанию готов,
но жизнь ползёт в окамененьи,
и время терпеливо ждёт
того венчального мгновения,
когда раздастся гулкий звон.
И мир раскроется в ладони,
в скорлупке, в маковом зерне, -
земля от радости застонет, -
и поворотится к весне.
И зазвучит от переливов
густого звука снежный дол
дыханием бережно хранимый, -
за обертоном обертон.
