Обжёгшись на культурном молоке,
навылет подавившись русской пенкой —
соломою едомой, словно пенькой,
он конопатит рта сквозной проём
и в бутоньерку скалится: "Приём!"
/Два — пишем, три — читаем между строк/
О! Ненашутка, видно, занемог —
он позабыл урок: "При нёмм-при нёмм..?"
/при нём задача!/
Старый мудрый тычер
/ху из он дьюти, дети?/ пальцем тычет
в чернильное пятно на потолке,
не поддающееся мыльной корректуре.
/великое могу литературы
пасует пред чернильницей пустой —
заплатит за писательский простой
никто иной, как жаждущий читатель/.
Итак, О’Негин, наш приятель,
язык ошпарив молоком,
вельми понеже водку дует,
толпа грохочет — ду ит! ду ит! —
и колокол звонит по ком.
