и Злоба нервно начинала запись,
когда шел суд последний над тобой
в огромном зале, полном доказательств.
Обиды плач понятен был и прав,
речь Рухнувших Надежд разила сердце
и Гнев блистал, как грозный томагавк
в руках раскосоокого индейца.
И каждый громко, твердо и спеша
изобличал – и начинал сначала.
Все это долго слушала душа.
И только Нежность в уголке молчала.
Нависшей тучи серенький ковер,
в воде – сирени сломанные чресла.
Как выдох прозвучавший приговор
опустошил присутственное место.
Всяк правый пил победный свой бокал,
глотал вина запекшуюся алость.
И только Нежность возвращалась в зал,
как будто что-то в нем еще осталось.
