На краю деревни, в небольшом домике, жили старенькие бабушка и дедушка. Целый день они ходили друг, за другом помогая, что-то поднять или опустить, копались в огороде, дед с лопатой, а бабушка с граблями. Даже еду, они готовили вместе. В деревне все говорили, что дружнее пары, в мире не найти.
Когда наступал вечер, то бабуля садилась за прялку, а под жужжание веретена, ей дед, читал книги. Они очень любили сказки. Когда, уставшие, но довольные, они решали наслаждаться тишиной, то в это время, для них, сверчок, что жил под печкой, запевал свою весёлую песенку.
Баба с дедом улыбались друг другу. И вспоминали тот грустный вечер, когда они, после отъезда сына, затосковали в тишине, а песня сверчка разделила их тоску. Сверчок пел свои песни до тех пор, пока не слышал от обоих стариков: «Доброй ночи Певун Иванович, пора спать». Он сразу же переставал петь, чтобы дать старичкам отдохнуть.
В один из осенних, солнечных деньков Бабьего Лета, в доме было слишком шумно. Это к дедам в гости приехал сын, с женой и маленьким, громко топающим, мальчишкой. Баба с дедом его ласково – внучок – называли. А этот маленький сорванец, кричал, разбрасывал игрушки, опрокинул стакан с молоком, но дед и баба ему всё прощали, повторяя: «Радость-то какая…»
Дело было к ночи, маленького сорванца родители унесли в горницу, спать укладывать, а дед с бабой, как обычно, за стол уселись… Сверчок решил, что его время песнопения настал, и затянул свою любимую песенку…
Он не видел, как дед, встав из-за стола и взяв кочергу, подойдя к печке, стал тыкать кочергой в то место, где сидел сверчок. Кочерга больно ударила сверчка по лапке, и он замолчал…
Ему было больно и обидно, он еле сдерживал слёзы, чтобы не издавать никаких звуков, путь думают, что меня больше нет…
Сверчку было грустно проводить в тишине долгие дни и вечера, но он молчал. Он уже не прислушивался к тому, что творилось в доме у деда с бабой, его захлестнула обида… В один из таких вечеров он старательно пытался уснуть, но что-то ему мешало. Он не сразу понял, что это тишина угнетала его душу, лишь временами он слышал вздохи, то бабы, то деда, да швырканье носом, видно бабушка плакала…
-Боже, как тихо, - прошептала бабушка, но сверчок её хорошо расслышал, - и Певун-то-Иваныч наш молчит, Вань, ты его там, ненароком, не зашиб, случайно…
-Да, вродь, Манюша, не должон, а там кто его знает… Обидел я его видать, он-то не знал ведь, что внук-то наш, такой капризуля. Знатьё б, что Певун-то жив, так прощения у него попросил, а так… - дед, махнув рукой, очень грустно вздохнул
Жалко стало сверчку одиноких стариков, которые всего лишь недельку были очень счастливы и веселы, и он, отпустив свою обиду, и вспомнив наказ матери, что тот, кто умеет прощать, сам становится намного добрее и счастливее, запел для бабы с дедом их любимую песню…
Вот так, до сих пор, в небольшом домике на краю деревни, живут два любящих друг друга пожилых человека. А их одиночество скрадывает по вечерам маленький сверчок, которого они ласково величают Певун Иванович…
