души спускаются. Их видит каждый.
Моё чудовище живёт в плену.
Я с ним борюсь пока. Борюсь отважно.
Держу и в голоде, и в мерзлоте,
не строю доводов ему во благо,
и сны полночные смотрю лишь те,
в которых нет его больного шага.
Чураюсь слабости на долгий срок,
держусь подальше от раскрытых окон.
От ядовитости плюща тревог
я прячусь в праздности надёжный кокон.
скрывать чудовище непросто мне:
живу в бою кровавом, неустанном.
С дурными мыслями наедине
не уступить стараюсь окаянным.
Кошмар растёт, срывается опять,
И в миг, когда не чувствую отваги,
его я выпускаю погулять
На белый лист нетронутой бумаги.
И уж тогда, как грозную волну,
Его не удержать уже, хоть тресни!
Моё чудовище живёт в плену.
Но иногда в стихах, и реже в песнях.
