Как ни странно, среди погребальных венков игрушка смотрелась вполне уместно. Как если бы композиция планировалась заранее. Рядом на земле лежала траурная лента с незамысловатой надписью: "С любовью маме".
***
Почесав макушку, Полинка ловко ухватила виновницу дискомфорта пальцами. К виду вшей она давно привыкла, но к неприятным ощущениям — нет. Мало того, что они щекотно ползали по волосам, так ещё и кусали.
Раздавив насекомое, Полина посмотрела на проходившую мимо даму и скорчила жалобную рожицу.
Ясен перец, зрелище ловли вшей для окружающих было не из приятных, но что делать, если терпеть нет сил.
Женщина поморщилась, но взглянув в доверчивые голубые глазёнки, всё же открыла кошелёк.
Сегодня, в великий праздник Святой Пасхи, подавали как никогда много и щедро. Не успела Полинка спрятать деньги, как рядом остановилась старушка.
Вздохнув, бабуля достала из сумки пряники и протянула Полине: "Кушай, деточка. Поди, стоишь тут голодная. Ох, беда-беда, разве ж место детям на паперти? Не пощадила перестройка никого, ни старых, ни малых". И, сочувственно погладив Полину по кудрявой голове, пошла прочь.
Поля не знала ни другой жизни, ни другого времени, поэтому не нашлась что ответить. Недоуменно пожав плечами, она спрятала пряники в пакет и перекрестилась. Этот жест она подсмотрела у нищих. Когда им подавали, они осеняли себя крестным знамением и кланялись.
Просить милостыню Полине не то чтобы нравилось, но где ещё можно было взять еду или деньги? Не по-детски практичным умом девочка понимала, что стоять с протянутой рукой всё же лучше, чем рыться в мусорных контейнерах. У церкви, если и подавали продукты, то они были свежими и чистыми. Иногда давали и деньги, которые приходились очень кстати. Ведь порой дома не было даже хлеба.
В свои пять лет Поля уже умела считать — научил дед. И вот теперь познания в арифметике пришлись весьма кстати. Не веря глазам, она проворно пересчитала мелочь. Выходило, что денег хватает не только на молоко и хлеб, но и на мороженое. И не просто мороженое, а на эскимо в шоколаде!
В религиозные православные праздники, подаяние доходило до двухсот рублей, а порой и больше. Если оставались "лишние", то Поля откладывала их на "чёрный день", чтоб после потратить с толком. В иные времена она бывала рада даже лапше, прозванной в народе "бомж-пакетом".
На маму особо рассчитывать не приходилось, она появлялась редко. Обычно за Полинкой присматривал дед, если это можно было назвать присмотром. Чаще — она за ним.
Дед пил, и довольно крепко. Насобирав бутылок, он сдавал их и покупал спиртное, с мудрёным названием "Леда". Но чаще его добыча состояла из угля, который он таскал с железнодорожного склада и продавал в частные подворья.
Со складом им повезло — он находился напротив их дома, сразу же за железнодорожным полотном. В бараке тоже была печка, поэтому дед продавал не весь уголь, часть оставлял себе.
Но как бы они не кочегарили, сквозняк из-за неплотно подогнанных досок в полу сводил все усилия на нет. Тёплый воздух быстро поднимался кверху, и пол оставался ледяным.
Полинка всегда удивлялась: как живущая в подполье крыса не мёрзнет? Иногда, через дырку в углу, животное проникало в комнату и нагло шествовало на кухню. Страха не было, но девочку возмущала подобная бесцеремонность. Самим есть нечего, а тут ещё один иждивенец. Впрочем, со стола крысе редко что перепадало. Разве что засохшие корки.
Дед гостью, словно не замечал. Может, смирился, а может, ему до подобных мелочей уже давно не было дела. Как бы то ни было, но со временем крыса стала чуть ли не членом семьи.
Когда удавалось наворовать угля, дед становился щедрым. Он покупал не только выпить, но и поесть. Глядя на нетрезвого родственника, Поля удивлялась его незлобливости. Деда мог обидеть любой. Часто мамины друзья выкидывали старика за дверь. Нимало не заботясь, есть ли ему где переночевать. Наверное, их раздражало его бессвязное бормотание, а может, фиолетовый цвет лица. В среде наркоманов алкоголики считались низшей кастой и уважением не пользовались. Летом, не сопротивляясь, дед уходил в давно пустующий курятник. Зимой — к соседям, к таким же алкоголикам, как и он сам, с опухшими синюшными лицами. Но чаще и те его гнали прочь. Тогда Полинка, прихватив одеяло и стырив у маминых гостей нехитрую закуску и сигареты, относила краденное в курятник.
Летом, чтоб не мешать гостям, Полина уходила к деду. Она присаживалась на грубо сколоченный топчан и слушала нехитрые воспоминания о дедовой молодости: как он работал, как ездил с женой на море, строил дачу. А потом жена нашла другого. И не просто нашла, но и развелась, и привела нового мужа в их квартиру. Дед с горя запил. Сначала его уволили с работы, потом экс-супруга выгнала из дома, предложив поселиться в бараке под снос, где была прописана их дочь с внучкой.
Но и здесь он пришёлся не ко двору. И дело было даже не в тесноте, а в том, что и дочери он был не нужен.
По сути, курятник и стал его родным домом. Летом там было нормально, а вот зимой… Логичное завершение не заставило себя ждать. Морозным январским утром, открыв скрипучую щербатую дверь, Полина столкнулась с тишиной. Дед, укутавшись в одеяло, лежал на обычном месте, но почему-то не шевелился и молчал. Поля позвала раз, другой, третий… И без того немногословный, старик не произнёс ни звука. Она потрясла его за плечо, потрогала чёрные от угля руки. К пяти годам Полина многое повидала, и уже знала, что люди умирают. И не только старые, как её дед, но и молодые, и даже дети. Она сама дважды попадала в больницу. Первый раз, когда съела из мусорки что-то не слишком свежее, а второй, когда подхватила воспаление лёгких.
Мамы дома не было. Полина зашла к соседям и сказала, что дед, кажется, умер.
Врачи "скорой" констатировали смерть, а приехавшие следом сотрудники милиции, погрузили труп в катафалк и отвезли в морг.
После смерти деда в жизни Полинки мало что изменилось. Днём она бегала с соседскими ребятишками по улице, а вечером возвращалась в барак. Мать забегала, но ненадолго. Топила печь, готовила нехитрый обед, но чаще просто оставляла колбасу с хлебом. Теперь, когда Полина оставалась одна, шорох под полом не казался таким уж безобидным. Рассеивая тусклый свет, лампочка в комнате то гасла, то загоралась снова. Выстуженный барак дышал холодом. Просачиваясь сквозь оконные щели, ветер гулял по комнате, заглядывая в каждый угол, словно искал кого-то. Серая паутина шевелилась как живая. Полина видела хозяина этого необычного домика. Периодически паук обходил свои владения. Иногда спускался на прозрачной нити, то ли присматривая новое жильё, то ли подыскивая очередную жертву.
Укрывшись с головой, Поля согревала ладошки дыханьем и прикладывала к ушам. Уши почему-то мёрзли особенно. Свет она не тушила — темнота пугала. Полинка лежала и наблюдала, как крыска степенно прохаживается по полу. Но стоило закрыть глаза, как начинало казаться, что маленькие коготки, словно копытца, цокают совсем рядом.
Побегав по полу, животное ловко взбиралось на стол, усаживалось на задние лапы и смотрело на Полину долгим изучающим взглядом. Омерзительный вид зверька уже не пугал, какая-никакая, а живая душа. Но как бы то ни было, Поля надеялась, что ночью, когда она уснёт, крыса не заберётся к ней в постель. Долгими ночами Полина мечтала, чтоб мама поскорей накопила денег и купила квартиру в нормальном доме. Но копить не очень-то получалось...
В фирме "Досуг", где работала Люся, платили мало. Иногда, чтобы не оставлять дочь надолго одну, она брала Полину с собой. Прокуренная трёхкомнатная квартира вмещала человек пятнадцать девушек и трёх парней. Коллектив ребёнка не жаловал, хотя и не обижал, скорее, её просто не замечали. Им, попросту, было не до неё — текущие дела отнимали массу времени. Телефон не смолкал ни днём, ни ночью. Внимательно выслушав пожелания, диспетчер записывал адреса и отбирал девочек на выезд. Люся, если бывала не у дел, как правило, проявляла инициативу.
Деньги, деньги, деньги… Чтоб их заработать, нужно было помимо привлекательной внешности иметь задатки актёрского мастерства. Чем пламеннее выглядела страсть, тем выше оказывались чаевые. Хотя случалось по-всякому. Иногда вместо денег навешивали тумаков. Проститутка она и есть проститутка. Мразь и ничтожество, товар, пригодный лишь для удовлетворения похоти. Всё это девочки понимали, оттого, утопая в табачном дыму, и заливали обиду водкой. Вряд ли в начале пути каждая из них представляла насколько тернистой и грязной окажется выбранная дорога. Возможно, втайне они мечтали, что однажды среди клиентов встретится тот единственный, который, как в фильме "Красотка", посадит в белый лимузин и увезёт в ЗАГС.
Люська, невзирая на не примечательную внешность и кривые ноги, тоже надеялась. Но годы шли, а принц не появлялся.
Она уже была согласна и на заурядного работягу, да хоть кого, лишь бы взяли. Но клиенты почему-то воротили нос. И дальше чаевых дело не шло. Да и те становились раз от раза скуднее. Выбирали всё чаще не её, а молодых и наглых. С сиськами пятого размера да округлым задом. Она и рада была бы нагулять вес, но организм упорно сопротивлялся. Непроходящая усталость и постоянные проблемы со здоровьем не замедлили сказаться на внешности. Землистый цвет лица и круги под глазами не добавляли шарма. Наконец, наступил день, когда ей в работе отказали.
Оставался один вариант — идти на продуктовый рынок. А куда ещё без образования? Пусть зарплата была и не ахти, зато выручал калым. Вот только один нюанс: там нужно было работать и в жару, и в холод, и в дождь. Стоять за прилавком и обслуживать покупателей, порой не только без обеда, но и без туалета. К тому же, ни о каком удовольствии не могло быть и речи. Что поделаешь — в каждой профессии свои недостатки.
Не мудрствуя лукаво, Люся купила санитарную книжку и отправилась проходить комиссию. Через несколько дней результат анализов был готов. Врач протянул медкарту и без обиняков сказал: "У вас СПИД".
Полина абсолютно не понимала, что происходит. Целыми днями мама сидела и плакала. Водка лилась рекой. Иногда забегали девочки с бывшей работы, охали и ахали, и уходили испуганные и подавленные. Каждая из них понимала, что и для неё этот диагноз не за горами.
Наступил день, когда деньги закончились. Средств не осталось не только на водку, но и на еду.
То утро Полина помнила смутно. Она проснулась, попила воды и подумала, что неплохо было бы сбегать к церкви. Может, прихожане дадут что-нибудь поесть.
Мама сидела на кухне и курила. Потом встала и начала одевать Полину. И не просто одевать, а собирать вещи.
Как оказалось, у них есть родственники. Хотя родственники — сильно сказано, скорее, седьмая вода на киселе.
Дом, в который мама привела Полинку, выглядел вполне респектабельно.
— Полина, некоторое время тебе придётся пожить с тётей. Мне нужно лечь в больницу. Ты же не можешь так надолго оставаться одна. Как только меня выпишут, я тебя заберу.
Женщина, открывшая дверь, тяжело и как-то обречённо вздохнула.
— И что я должна с твоим ребёнком делать? Ты не представляешь, какая у меня работа. Меня почти не бывает дома. А она маленькая, ей уход нужен. Почему к своей матери не везёшь?
— Ну вы же знаете, что она пьёт...
— Я не поеду к бабе — она плохая. Когда мы были у неё в последний раз, она дралась. Мама просто сидела под яблонькой и никого не трогала, а бабушка подошла и зафендилила ей в глаз.
Родственница бегло осмотрела Полину, после чего раздела, сложила вещи в пакет и отдала их маме. Вши оказались не только на голове, но и на одежде. Помимо насекомых, руки и ноги Полинки были разъедены цыпками. Кровавые трещины от прикосновений саднили.
Женщина посадила Полину в ванную, добавила пену и велела отмокать. Сидя в ароматной воде, Полина и не подозревала, что вши и цыпки не самая большая беда в её жизни. Что мама не придёт, ни после больницы, ни позже. И что останется она у чужих людей на долгие-долгие годы.
Незнакомая обстановка, иной уклад и дисциплина изменили жизнь кардинально. Полину хорошо одевали, кормили, но и требовали будь здоров.
Родственница, видимо, не наигравшись в детстве в учителя, сажала Полю за стол и строго спрашивала: "А это какая буква?"
За несколько дней Полина выучила не только весь алфавит, но и освоила слоги.
Помимо чтения и письма, они складывали, вычитали, умножали и делили цифры. В результате к семи годам Полина прошла программу не только за первый класс, но и за второй. Она бегло читала, решала сложные примеры в несколько действий с неизвестными и упорно штурмовала английский.
И вроде бы жилось ей неплохо, но в глубине души тлела надежда, что когда-нибудь, в один прекрасный день, придёт мама. Возьмёт за руку и уведёт домой. Но не в тот полуразвалившийся барак, а в новую светлую и чистую квартиру, которую она, наверное, уже купила.
Но мама с визитом не торопилась. И даже не звонила. Иногда Поле казалось, что её нет и никогда не было. А если была, то почему не приходит? Разве можно забывать собственных детей?
Вот Полина, например, даже помнила её день рождения. И потихоньку готовила сюрприз.
В их классе уроки труда иногда посвящались свободным темам. У Поли была мечта: сделать что-нибудь для мамы. Может быть, именно в свой день рождения она и навестит Полину. А у неё уже и подарок готов.
Учительница приняла в проекте живейшее участие. Решили сделать лису. Ярко-рыжую, с пышным хвостом и огромными хитрыми глазами.
Лисичка получилась на славу. Осталось дождаться маминого звонка. И он не заставил себя ждать...
Сначала они долго ехали в электричке, потом, плохо ориентируясь на местности, шли пешком, спрашивая у прохожих, где находится инфекционная больница.
Цвет домов сливался с окружающим пейзажем. Серые здания, серая земля, небо… В унисон — серое мамино лицо.
Полина не сразу её узнала. Худобу не скрывал даже тёплый больничный халат. Только глаза остались прежними.
Палата располагалась на первом этаже. Двойные рамы почти не пропускали звук. Они просто смотрели друг на друга. Скорее по губам Полина поняла. "Доча, как же ты выросла!"
На вопрос, когда её выпишут, мама лишь неопределённо пожала плечами.
Обратно шли молча. Наконец, Полина не выдержала:
— Почему мама не сказала, когда её выпишут?
— Возможно, Поля, она и сама не знает.
— А с ней ничего плохого не случится?
— Будем надеяться, что нет.
— Ведь говорила же я ей: мама, не кури, а то заболеешь и умрёшь!
Мысли о смерти коснулись Полинку холодными липкими лапами. Словно крыса вползли в душу и затаились, выжидая удобного момента.
К окончанию учебного года лисичка была готова. Полина не могла налюбоваться: ну просто барышня! Критически оглядев игрушку, Поля засомневалась: нет ли изъяна? Но дефектов не было — поделка удалась! И ничего, что день рождения уже миновал, оставался более важный повод — к выписке.
То, что маму выпишут, Полина почти не сомневалась. Многие болеют и тётя тоже, и даже одноклассники, но ведь не умирают же.
В то утро погода обещала быть жаркой. В такой день хорошо гулять, а ещё лучше купаться в речке, до тех пор, пока тело не насладится теплом и нежностью. Неожиданный звонок спутал все планы. Тётя взяла трубку, молча выслушала, и, растерянно взглянув на Полинку, тихо сказала:
— Поленька, речка отменяется. Мы должны ехать … в другое место. Мама умерла.
В ритуальном агентстве они выбрали венок, траурную ленту...
Полина смутно помнила маминых коллег и бабушку. Казалось, они были из другой, давней и чужой жизни. Той жизни, где до неё никому не было дела.
Она смотрела на восковое знакомо-незнакомое лицо в белой накидке и не понимала: почему? И как она теперь будет жить без мамы?
Пошёл дождь. Струи стекали по лицу, капали на платье. Полина слизывала солёную влагу с губ и со всей очевидностью понимала: всё, о чём она когда-то мечтала — осталось под мокрым холмом земли.
Когда-нибудь она вырастет, и у неё будет всё: и квартира, и красивая одежда, и еда... Только не будет самого главного.
