и небо пламенеет светозарью
невиданной…Сейчас и прямо здесь
ты даришь мне дыхание второе,
вот-вот зардеет солнце за горою...

Почти выпал из всех остальных дел. стихов не выставляю. аналитическую лабораторию и музейные истории забросил совсем.

Попробую, когда закончится перерыв, вести ее иначе, может быть, получится лучше.

Из Петербурга едучи в Москву,
остановиться в пыльном городишке,
в гостинице из белых кирпичей,
таких провинциально-силикатных,

Но почему так дороги они,
воспоминанья собственных незнаний,
задуманных трудов и давних дней,
в которых похоронены слова,
когда-то обжигавшие до слёз?

и сухая речь
взрывается тюльпанными огнями,
и спешно завершается антракт.

И музыка звучит внезапным ливнем...

То, что я предлагал, обсуждалось мало, или вовсе не обсуждалось,

рифмы и цезуры
друг друга ищут, и сухая речь
взрывается тюльпанными огнями,
и спешно завершается антракт...

В доме царствуют седые пауки,
в доме душная, сырая тишина,
на дверях томятся ржавые замки,
за наличниками ночь темным-темна.

Ни движения, ни скрипа половиц,
только где-то тихо капает вода, -
в эту ночь роса слезинками с ресниц,
и прохладно серебрится лебеда.

Это сердца упокоенного сон,
и в крапиве затаившаяся тьма,
а беспамятная жизнь со всех сторон
обступает опустевшие дома.

Но о смерти, наступившей и былой,
не беседуют ни разум, ни душа…
Только веет иван-чаем и сосной,
и малина, словно в детстве, хороша.

Антракт

Из Петербурга едучи в Москву,
остановиться в пыльном городишке,
в гостинице из белых кирпичей,
таких провинциально-силикатных,
и в блинную пойти, чей антураж
вдруг ненавязчиво напомнит юность, –
семидесятые, Тарковский, Джо Дассен –
случайны сочетания примет.

И это всё покажется антрактом,
когда теснится очередь в буфет,
откуда стойко пахнет общепитом...
Но почему так дороги они,
воспоминанья собственных незнаний,
задуманных трудов и давних дней,
в которых похоронены слова,
когда-то обжигавшие до слёз?

И музыка звучит внезапным ливнем,
и кто-то прокричал – спеши, твой выход,
и на губах сгорает монолог,
всё оживает, рифмы и цезуры
друг друга ищут, и сухая речь
взрывается тюльпанными огнями,
и спешно завершается антракт..

Деревня Селиваново

В доме царствуют седые пауки,
в доме душная, сырая тишина,
на дверях томятся ржавые замки,
за наличниками ночь темным-темна.

Ни движения, ни скрипа половиц,
только где-то тихо капает вода, -
в эту ночь роса слезинками с ресниц,
и прохладно серебрится лебеда.

Это сердца упокоенного сон,
и в крапиве затаившаяся тьма,
а беспамятная жизнь со всех сторон
обступает опустевшие дома.

Но о смерти, наступившей и былой,
не беседуют ни разум, ни душа…
Только веет иван-чаем и сосной,
и малина, словно в детстве, хороша

Благодарю, Ирина. Мне тоже жаль "лаборатории". Но там проблема. То, что я предлагал, обсуждалось мало, или вовсе не обсуждалось, но зато по другим вопросам (которые я не предлагал) было сказано много.

и в блинную пойти, чей антураж
вдруг ненавязчиво напомнит юность, –
семидесятые, Тарковский, Джо Дассен –
случайны сочетания примет.

Но о смерти, наступившей и былой,
не беседуют ни разум, ни душа…
Только веет иван-чаем и сосной,
и малина, словно в детстве, хороша.

Твою походку плавную узнав,
Во все глаза смотрю сквозь двери чайной

На бедный столик, нежный контур ног
И локоны под пеньюаром дыма...
А люди входят и шагают мимо,
Официант мелькает как челнок

все просто, отчаянно просто и трагично

когда приходишь на могилу к родному человеку, который умер до твоего рождения.