[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Альфия Умарова
Альфия Умарова
Альфия Дата: Суббота, 31 Авг 2013, 12:19 | Сообщение # 51
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
СОТОВАЯ СВЯЗЬ



[size=12]Теплый июньский день, погожий и ясный, словно умытый. Солнце пригревает, но несильно. Легкий ветер погоняет свое стадо белоснежных кучерявых баранов по голубому небесному полю. Всё вокруг в буйном цветении полевых растений. Названия большинства из них мне, увы, неведомы, ведь я родилась и выросла совсем в других краях. Голову кружит от сложного пряного аромата. Пахнет скошенной и уже слегка повядшей травой в смеси с лютиками и почему-то немного карамелью... А еще угадывается легкий свежий аромат белого шиповника — это с огромного куста у дома.

Птицы заливаются — заслушаешься. Вот это, слышите, кажется, соловей. Точно, он! Его трели не спутаешь с другими. Надо же, а я раньше думала, что он только по ночам поет. А это... Увы, сказала бы, да не могу, мои познания певчих птиц ограничиваются соловьями. Их пение слушала бы и слушала… если бы не нахальный вороний гвалт, доносящийся со стороны старых могучих ветл. Как они галдят. Полная какофония! Ну совершенно не попадают в ноты!

Я сижу в саду, под яблоней, и слежу за пасекой. Выполняю важное поручение: сторожу... кого бы вы думали? Конечно же пчел. Нет, красть их никто не собирается. Посмотрела бы я на того, кто б на такое решился! Я сторожу пчелиный рой, который может вылететь из какого-нибудь улья. Для тех, кто знает о жизни этих насекомых еще меньше, чем я, поясняю: рой — это возглавляемая своим матриархальным «главарем» — маткой — пчелиная семья, которой становится тесно в домике, и потому она его покидает в поисках «лучшей жизни». Ну, или хотя бы более просторных условий проживания.

Читала, что в дикой природе такой рой в итоге находит свободное дупло и там осваивается, а в окультуренной хитрый пасечник развешивает для таких случаев на ближайших деревьях привои — миниатюрные деревянные крыши домиков. Вот туда-то рой и летит со своей «мамкой», кучкуется вокруг нее, надеясь, что она о них дальше позаботится. Но и тут эту роль выполняет тот самый продуманный пасечник. Дождавшись, когда вся семья будет в сборе под крышей и немного успокоится, он снимает домушку с пчелами с дерева и ловко ссыпает их в роевню — следующее временное жилище в виде сетчатого барабана с крышкой. Там рой, будучи убранным в темный прохладный угол в сарае, пробудет до вечера, когда хозяин пасеки определит его дальнейшую судьбу.

Она, кстати, вовсе не так однозначна, как может показаться несведущему. Далеко не каждой семье, «отпочковавшейся» от основной, будут предоставлены отдельные «апартаменты». Как правило, таковые ждут только большой сильный рой. А если семейка вылетела так себе, хиленькая, ее либо вернут в лоно основной фамилии — скинут на «свояка», либо с ее помощью добавят «свежей крови» какой-нибудь другой несильной семье. Это делается так: рой высыпается на прилетную доску улья. Вы не знаете, что такое прилетная доска, хотя и догадываетесь? Да, именно так: пчелы, приближаясь к своему домику, не пробираются прямо в щель-леток, а садятся сначала на прилаженную к этой щели доску.

Интересно наблюдать, как они плюхаются на нее, тяжелые от нектара или пыльцы, «переводят дух» и лишь потом движутся к парадному входу. Так вот, скинутая на эту доску пришлая семья начинает исполнять ритуальный «танец». Что за ерунда, какие у этих полосатых насекомых могут быть танцы, возмутитесь вы. И я бы не поверила, если бы сама не наблюдала его. «Подселенцы» не прут нахально в чужой для них дом. Они начинают неспешно, с остановками, двигаться по направлению к летку, подняв заднюю часть туловища и усиленно работая крылышками. Ну чистое «Кин-дза-дза». «Ку», одним словом. Они будто демонстрируют свою толерантность и согласие с уставом. Таким образом просятся в новую для них коммуналку, куда их, после прохождения «фейсконтроля», благополучно принимают. И попробуй не сделать «ку»…

Вообще, пчелы — существа удивительные. Их трудолюбие просто поразительно. Неслучайно наиболее работящих из человеческих особей именуют «пчелками», ну, а лентяев — «трутнями».

Первое впечатление при взгляде на пчел внутри улья, что его обитатели охвачены какой-то беспорядочной суетой. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле в пчелиной семье все организовано очень четко и логично. Матка откладывает яички, из которых «вылупляются» детки. За детками, как и положено, ухаживают няньки, кормят их, поддерживают нужную температуру в домике — малышня не должна перегреться. Кстати, любопытно наблюдать за работой «живого вентилятора». Эту функцию выполняют сидящие у летка пчелки, которые усиленно работают крылышками, выгоняя таким образом более теплый воздух из улья наружу.

Рабочие пчелы отстраивают соты, нанося в одни ячейки пыльцу, в другие нектар. Именно из него после переработки ими получается мед. Это солнечного цвета лакомство — итог их трудов. Такова сущность этих насекомых: сладкое угощение они заготавливают для себя, чтобы прокормиться большому семейству. Но, как заведено мудрой природой, припасают они больше, чем могут съесть. Вот этот «излишек» пасечник-рэкетир у них и отнимает. Он — их «крыша».

Кроме матки и рабочих пчел есть еще и трутни. Да-да, те самые, которые в человеческом сообществе бессовестные лоботрясы. Эти бездельники крупнее своих работящих сестер, но, увы, совершенно не приспособлены трудиться: у них короткий хоботок и нет корзиночки для переноски пыльцы, потому питаются они только готовым медом. Тогда зачем нужны эти дармоеды — спросите вы. А ведь нужны! Они оплодотворяют маток. Происходит это в полете, во второй половине дня, в безветренную пору. После короткой «любви» с маткой трутень погибает — такова его судьба. И вообще, нужны эти мачо только во время размножения семей. Позже их безжалостно изгоняют из ульев на улицу сами пчелы, где герои-любовники и погибают от бескормицы — «Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить».

На самом деле природа с трутнями явно перестраховывается. Для оплодотворения одной матки нужно всего штук до пяти этих «орлов», а их появляется на свет с огромным переизбытком, чтобы уж наверняка.

Впрочем, рассказывая о жизни этих удивительно интересных насекомых, я отвлеклась от порученной мне роли пчелиного сторожа и чуть не пропустила нужный момент: пасека загудела. Наконец-то началось! Пчелы как ужаленные торопливо выскакивают из улья, кубарем катятся по прилетной доске от наседающих сзади, взлетают и тучей кружат в воздухе. Потом, когда эта туча достигает приличных размеров, она некоторое время мечется по пасеке, перетекая от одного дерева к другому в поисках наиболее удобного временного пристанища. И вот выбор сделан — рой направляется к одной из «ловушек», развешанных на яблонях. Пчелы садятся на ветви, листья дерева, часть сразу устремляется в привой. Они громко гудят, и мне даже становится немножко страшно, хотя в моей экипировке — в специальной куртке, непрокусываемых штанах, резиновых перчатках, а главное, с маской на голове, — бояться вроде нечего.

Пересилив страх, с любопытством наблюдаю за процессом вместе с пасечником, вызванным из дома по сотовому: ну до чего прогресс дошел! У него с собой ведро с водой и веником, которым он смахивает приземлившихся не там пчел. Постепенно гул начинает стихать, почти вся семья собирается вместе. Бесстрашный в отличие от меня, трусихи, пчеловод голыми, без перчаток, руками снимает с дерева привой с пчелами, аккуратно скидывает его содержимое в роевню и относит в сарай. Пока рой наслаждается там прохладой, нужно подготовить для новой семьи улей, где она будет жить дальше.

А потом, когда придет время, соты и в новом домике и в других заполнятся янтарным нектаром, пахнущим солнцем, летом и цветами. Ох как же он мне нравится! Особенно за то, что в нем есть крохотная капелька и моего, пчелиного сторожа, труда. И пусть я не пчелка, но я ведь тоже старалась.

Вот такая она — «сотовая связь».

Спасибо вам, пчелки, за нее!
Прикрепления: 6980729.jpg (50.2 Kb)

Моя авторская библиотека.
 
pantera2 Дата: Четверг, 05 Сен 2013, 11:36 | Сообщение # 52
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Цитата (Альфия)
Вот такая она — «сотовая связь».

Спасибо вам, пчелки, за нее!

У моего папы есть своя пасека - так что мне все, о чем вы пишите так знакомо...
Хотя в пчеловодстве много своих подводных камней. Роение пчел, убийство матки своими же пчелами, каменный расплод и многое другое.
Зато мед вкусный!

Жду ваших жизненных рассказов!
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
Альфия Дата: Четверг, 05 Сен 2013, 12:00 | Сообщение # 53
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
pantera2, Мариночка, еще сколько "камней"! Это даже я, в общем, просто наблюдатель и чуть-чуть помощник, и то знаю. Это целая наука, и искусство своего рода, и далеко не каждый способен заниматься этим.
Спасибо Вам, Марина, что читаете. Рада Вам очень!
Моя авторская библиотека.
 
Альфия Дата: Четверг, 05 Сен 2013, 21:06 | Сообщение # 54
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
ПОД МЕРНЫЙ СТУК КОЛЕС



— Заправляйте, мать вашу!.. Не поедем, пока не заправите! Нам воды уже до Москвы не дадут!..

Голос проводницы прозвучал особенно громко и резко в ночи. Господи, на часах всего половина третьего. И задремала ведь совсем недавно — а всё из-за вахтовиков в соседнем купе. Они долго выпивали и чем дальше, тем азартнее резались в карты. Матерки, пьяный хохот, наплевать, что другие уже спят, — обычное дело в пути.
Слава Богу, отключение общего света заставило-таки и их угомониться.
Под перестук колес и убаюкивающее покачивание вагона после полуночи все же удалось заснуть. И станционные шумы, и движение пассажиров — входящих и сходящих, и духота уже не мешали, ощущаясь лишь краем сознания.

Теперь же, после смачного «мать вашу...», ударов под брюхом вагона, объявления станционной бодрствующей дикторши про наш поезд — сон окончательно пропал.
Что делать — повернулась на другой бок и крепко сомкнула глаза — в призрачной надежде, что сон смилостивится и вернется.

Увы, уловка моя не удалась.

Позавидовала спящим, особенно этому солдатику на нижней полке напротив, затылок которого был виден мне из-под скатерки. Какой славный мальчик! И спит так по-детски, свернувшись калачиком. Мальчишка мальчишкой! Хотя...

Вечером мы долго разговаривали с ним. Открытое приятное лицо, серо-зеленые глаза, хорошей формы подбородок — такой, знаете, правильный, мужественный — без кокетливой ямочки, размытой бесхарактерности или массивной бульдожести. Людям с ТАКИМ подбородком отчего-то хочется верить.

Мои ближайшие попутчики — коротко стриженная седая женщина мужиковатого вида, странноватый субтильный интеллигентик с верхней полки и этот молодой человек - от конечной сибирской станции ехали вместе вторые сутки. Они уже успели познакомиться накоротке. Женщина по-матерински угощала служивого бутербродами. Мужчина, часто поправляя редеющую, чуть волнистую шевелюру руками с тонкими запястьями и длинными пальцами, что-то тихо и вкрадчиво говорил. Он обращался то к женщине, похожей на мужчину куда более чем он сам, то к солдатику с висящей у его изголовья формы с буквами «ПП» на нашивках.
Пограничник, решила я. И ошиблась. Оказывается, Александр, так звали молодого человека, служит в президентском полку и возвращается в Первопрестольную из отпуска.

Я не могла не задать более смешного в своей нелепости вопроса: «А президента видеть доводилось?» Будто человека с ружьем об Ильиче спросила. Саша, хоть и молод, иронию понял, улыбнулся, но ответил просто: «Видел, конечно».

Оказывается, родом солдат из Сибири, из самого что ни на есть таежного уголка. Не тупика, конечно, лыковского, описанного когда-то Василием Песковым в «Комсомолке», но из мест, в общем, тоже неблизких. Жили большой семьей: дед с бабкой, родители, сестра Настя и младший брат Колька. Хозяйство держали — и не сосчитать всей живности. Лошадь, корова с бычком, свиньи, овцы, куры. Все требуют заботы — накормить-напоить, обиходить, а потому крестьянский труд Саше привычен и знаком. И о том, как называются части косы, уверена, он знает точно.

С ранней весны и до поздней осени такая хозяйственная круговерть — не заскучаешь! Сначала посадить огород, одной картошки — соток двадцать. Только пропололи да окучили, сенокос подоспел. А травы сколько запасти надо для всей скотинки! Да сорняк еще на грядах прет, проклятый, — снова поклоны бить огородному «богу» — чучелу в дедовой соломенной шляпе. А грибы с ягодами пошли — в тайгу скорее, тоже припасать надо. А там снова картошку огребать...
А ведь еще и покупаться летом охота, и порыбачить.

Лет так с одиннадцати стал Саньку отец его к охоте приучать. Когда он убил первого своего зайца и увидел того бездыханным, всего в крови, бросил ружье и убежал, говорит. А отец подобрал длинноухого и отдал сыну со словами: «Твоя добыча, тебе и разделывать, а сопли нечего распускать!»

— И сейчас, кажется, вижу его, — вспоминает Александр. — Лежит этот заяц — такой беззащитный, жалкий, а у меня руки трясутся и слезы из глаз...

Будто услышав мой немой вопрос: а не жалко зверушку, добавил:

— Мы ведь их только в сезон добывали. А азарта убивать у меня никогда не было. Я вырос там, где на охоту не ходят ради развлечения, крутость свою показать.

Бывало и так, что по нескольку суток выслеживаешь зверя, сапоги истопчешь, а возвращаешься ни с чем. Лось, например, очень осторожное животное. Всегда упрямо идет вдоль леса, по руслу реки, никогда не углубляясь в тайгу. Идет и идет себе, может так отмахать десятки километров.

Я слушала Сашу завороженно, будто фильм смотрела про таежные истории. Как однажды они, Шурка и два пацана соседских, пошли за грибами и заблудились. К вечеру набрели на заимку, там и заночевали. Дрова, спички, соль, кой-какая крупа в избушке имелись — тем и перебились. А уходя, и сами наносили сучьев, бересты. Вдруг еще кому приют понадобится. В тайге так положено!

Страшно стало, когда вышли к болоту, да не к своему, ближнему, а дальнему, километрах в десяти от деревни. Как получилось туда забрести — и сейчас не понимает, видно, леший их кружил.

— В детстве взрослые пугали нас — смешно вспомнить, — улыбается Саша, — ...немцами. Ага, немцами в тайге, представляете? Был, мол, когда-то, в войну еще, сброшен десант, и бродит он по лесам до сих пор. «Не ходите к Синячинской трясине — там они хоронятся».

Мы старшим верили, конечно, слушались их. Спорить или противоречить — нет, такое и в голову не приходило. Но побывать в тех запретных местах хотелось несмотря ни на что.

Есть, оказывается, в его краях Галкин ручей — это особая история, легенда даже. Жили, значит, парень и девушка. Звали ее Галиной. Полюбили они друг друга, но что-то там не срослось, как теперь говорят, — то ли богатые родители не отдали девушку за парня-босяка, то ли еще что приключилось, но разлучили их. А Галка была девчонкой упрямой — не согласилась идти под венец с другим и... убежала. Да не к парню своему любимому, того уже в солдаты забрили, а прямо в тайгу. Там ее будто трясина засосала... Вот с тех пор и бродит ее неприкаянная душа там, за ручьем, который в память о ней назвали Галкиным.

— По поверью напиться из ручья могут и мужчины, а вот пересечь его и пойти вглубь разрешено только женщинам. Иначе ослушавшихся будет преследовать «девушка в белом»... Потому мы, пацанва, всегда пили из ручья с оглядкой — не идет ли привидение... — рассказчик улыбается весело, чуть озорно.

— Вот вы спрашиваете, не опасно ли там жить. Нет, что вы! Животные, они ведь очень умные и никогда так просто не нападут на людей, — рассказывает Саша, и я забываю, что передо мной совсем еще молодой человек, чуть за двадцать. Слушаешь его как бывало охотника, опытного и взрослого. — Однажды появился среди зимы медведь-шатун. Вышел к деревне, забрался в омшаник и давай разорять ульи - меду ему захотелось. Делать нечего — он, бедолага, сам свою участь выбрал. Проснувшийся раньше времени медведь опасен, да и не выживет он без еды.

Жалко, конечно, его было. Худющий, костлявый ...

А вот медведица с медвежонком никогда не приблизится к человеческому жилью, обходить будет за километры.

Помолчал немного.

— В тайге всё знакомо, понятно, привычно, закономерно, я бы сказал. Знаешь повадки животных, птиц. Куда можно идти без опаски, а где трясина. Как выжить, не растеряться, если заблудился. А вот в городе...

Тут пиликнул его мобильный — смс-ка пришла. Саша понажимал на кнопочки — ответил. И продолжил:

— Рассказать, как я попал в первый раз в Новосибирск?

Мы дружно кивнули.

— Это уже после школы было, я в техникум поступать там решил. Тетя хотела встретить меня на вокзале, но мне стало стыдно — что я, маленький? В общем, приехал, добрался до ее работы. Тетя рассказала, как дом ее разыскать. Видишь, мол, за гаражами высотка стоит, вот к ней и иди, не ошибешься.

А многоэтажку эту и правда издалека видно, как сосна высокая среди мелкорослых березок торчит.

Пошел я. А гаражей, гаражей — лабиринт целый. Иду, иду между ними, на высотку ориентируюсь. Что за черт, вроде справа была, а тут вдруг слева оказалась. Ладно, поворачиваю налево. Снова между гаражных коробок плутаю. Глазам не верю — чудеса, теперь этот заколдованный дом снова справа...

Короче, темнеть уже начало. Часа два, наверное, я блуждал в дебрях гаражных, пока по голове кто-то не стукнул. Очнулся, денег нет, хорошо хоть документы рядом на земле валяются.
Добрался-таки до дома того злополучного. Сижу у подъезда — номера квартиры не запомнил, а адрес в кошельке украденном остался. Думаю, ладно, кто-то из родных выйдет — увижу. Так меня сестра двоюродная сидящим на скамейке и нашла... — Александр смеется над своими приключениями в городских джунглях так обезоруживающе, что и мы не удерживаемся.

Смеемся, а попади мы в знакомую ему как пять пальцев тайгу, а для нас она — терра инкогнита — и ведь пропадем, сгинем...

А Саша продолжает:

— Первое время всё на трамвае любил ездить. Вроде всего-то пару остановок, и пешком можно пройти, а все равно едешь. Раньше-то на трамваях я не ездил никогда. Потом привык и к ним.

Техникум закончил, на завод устроился работать. А там и в армию призвали.

— Тяжело в армии?

— Первое время — да. По дому скучал — страшно. И есть все время хотелось. А вот засыпал моментально — только голова подушки касалась. Потом втянулся. Письма нас заставляли писать родным каждый день. Поначалу было вроде о чем, а потом, случалось, и чистый листок в подписанный конверт клали.

Товарищ со второй полки, слушая нашего солдатика, томно поправив шевелюру, начал что-то насчет вычеркнутых из жизни двух лет в армии, что за это время можно было выучиться и т.д. А он в ответ:

— Ну что вы! Армию, мне кажется, нужно каждому парню пройти. Она многим мозги прочищает, выбивает всякую дурь и муть из головы, особенно у городских. Тут каждый на виду, словами, понтами модными не прикроешься. Я, например, нисколько не жалею, что пошел в армию. Вот, съездил в отпуск. Дома побыл, родных повидал. Хорошо так — даже уезжать не хотелось. Пусть и одна программа всего по телевизору — первая, — улыбается. — Но поехал. Я ведь решил контракт подписать и после срочной дальше служить.

Глядя на Сашу, я вспомнила другого солдата, тоже попутчика в одной из моих командировок. Только тот ехал в отпуск, а не возвращался из него. И те воспоминания, должна признаться, были мне неприятны.

Лёха-снайпер, небольшого росточка, коренастый, со сломанным носом, мутными пьяными глазами и убивающим наповал, снайперски, запахом от носок, не стиранных, кажется, ни разу, ехал из Чечни. Немного проспавшись, он слез с полки и присоединился к двум ребятам, мирно пьющим пиво. Ему хватило бутылки, «на старые дрожжи», и он снова захмелел, забарагозил, ударяя себя в грудь:

— Да я десять лет уже там... Да на мне места живого нет... Да у меня два ордена... — и совал всем свой военный билет.

Посмотрела из интереса. И точно, Алексеем зовут, снайпер, о ранениях записи нет, а награжден — медалью...

Плел Лёха, как они там на бэтээрах, нацепив самодельный флаг с черепом, страх нагоняют на местных — «чехов», как он выразился. Что пьют там многие по-черному, чтобы забыть о крови и о том, как собирали по кускам подорвавшихся на минах, что «чехов» надо всех мочить...

Один из ребят в купе, парень с оружейного завода, возразил, нельзя, дескать, так о целом народе, что уродов хватает везде, но снайпер грубо и зло отрезал:

— Бл..., хороший «чех» — только мертвый «чех»...

Я решила разрядить обстановку, спросила, откуда Алексей родом.

Оказалось, что он из Перми, детдомовский.

— А родителей пытался разыскивать?

— Пытался... Хотел бы я увидеть эту женщину, в глаза посмотреть этой суке, — с ненавистью произнес он. — Ой, вырвалось... — извинился он неожиданно.

Потом, помолчав немного, добавил:

— Разве это мать, если ребенка своего в роддоме бросила...

На мои слова, что, мол, неизвестно ведь, почему мать отказалась от него, может, сама еще была девчонкой глупой, ошиблась, с кем не бывает, Лёша все твердил пьяно:

— В глаза хочу посмотреть... в глаза... Мне от нее ничего не нужно, ничего. Только посмотреть на нее и спросить: почему? За что она так?

И столько боли, смешанной с горечью, в его словах...

Да, парень, досталось тебе. Оттого и остался после срочной в армии, где все — братья. Остался там, несмотря на то, что собственные дети — девочка и мальчик — растут без отца. Как и он сам рос.

— Да я им деньги посылаю каждый месяц, они не бедствуют. И в отпуск раз в полтора года езжу. Ну не могу я там быть, на гражданке, не могу. Не нужен я там никому...

— Ну как же не нужен, Лёша? А семье? А детям твоим? Ведь они растут без тебя, твоего воспитания... Деньги не заменят тебя. Им нужен отец, особенно сыну.

— Жена, Светка, воспитает. Эх, гуляет, наверное, от меня Светка, — вдруг сменил он тему. — Точно гуляет. Узнаю, с кем, убью — обоих. А малОй не будет слушаться — я его по почкам... — «пошутил» папаша.

Как-то удручающе на меня подействовали рассказы Алексея. Здесь тебе и ухарское бахвальство, и злоба, и сломанная психика. Да еще и синдром брошенного ребенка, неприкаянность. И ведь уверен, бедолага, что не нужен он в другой, не той жизни, которой живет.

Н-да, страшный «коктейль», убийственный...

...Человек войны Лёха-снайпер не протрезвел-таки толком до своей станции, так и сошел пьяным и сонным...

...Поезд давно уже отъехал от станции, где вагон почему-то не заправили водой. Ночь за окном теперь не казалась такой черной и непроглядной. Глаза, привыкшие к темноте, различали очертания придорожных столбов, деревьев, редких домишек...

А сна... сна всё не было. Не давали мне покоя эти всплывшие вдруг воспоминания о Лёхе. Насколько разное впечатление произвели на меня два этих попутчика.
Поневоле начала сравнивать их. Одному — всего 23. Но общаешься с ним и видишь: это вполне зрелый человек, основательный, уверенный, что делает то, что дОлжно, что важно для него, его близких. И чистота в нем какая-то врожденная. Другому — 28, тоже молод еще, а в душе... пустота, разброд, мрак, нежелание выйти за пределы мирка, в котором он живет.

Понимаю, что параллель эта между двумя солдатами притянута мною за уши. Их, может, и сравнивать нельзя. У них ведь были разные условия уже при рождении. Саша — из нормальной, благополучной семьи, рос в любви и заботе. Лёшу, не знавшего такой любви, ласки родительской, судьба словно кутенка слепого в воду бросила — выплывешь, будешь жить. И был ли у него шанс вырасти другим?
Всё так. Но почему именно ТАК? Может, портрет Леши я, по своему дурацкому обыкновению, дорисовала сама, а то, что он о себе понарассказывал — лишь пьяный треп и фанфаронство? Ну невозможно хорошо узнать человека да понять, что творится в его душе, за такое короткое время!

...Наконец я задремала, и приснилось мне чуднОе. Будто Лёха-снайпер провалился в тайге в трясину, его засасывает, он открывает рот, а что кричит - не слышно.
Только понятно, что зовет он: помогите! спасите!

Мне очень страшно, но я — как всегда во сне бывает — не могу ни кричать, ни бежать. Тут появляется Саша и протягивает Леше слегу: цепляйся, мол, брат, вытяну. Леха хватается за конец жерди, и Шурка потихоньку вытягивает его на сухое место.

А вот уже сидят рядышком, курят...

— Лёх, простил бы ты ее.

— Кого, Санёк?

— Да мать свою.

— Простил..., да простил я ее, братишка, давно простил... Но обида во мне осталась. Она же мать моя, женщина...

— ...Женщина, а женщина! Просыпайтесь, через полчаса ваша станция...
Прикрепления: 9685887.jpeg (76.4 Kb)

Моя авторская библиотека.
 
Альфия Дата: Четверг, 05 Сен 2013, 21:22 | Сообщение # 55
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
СКОРЫЙ, ФИРМЕННЫЙ[size=13]



И снова дорога. Вагон привычно покачивается, перебирает колесами километры, словно считает: тук-тук, тук-тук — двадцать проехали, ничего не отвалилось, тук-тук, тук-тук — еще столько же, и навстречу никто не попался, тук-тук, тук-тук, даст Бог, доедем... Что-то в нем скрипит, дребезжит, потренькивает, причем в определенном ритме, будто поет это «что-то» свою грустную, жалостную песню.
Пассажиры, растолкав багаж, переодевшись в треники и застелив постели чуть влажным и полосатым бельем, занялись кто чем. Одни читают, другие спят старательно, вытянув ноги в проход. Некоторые перекусывают.
Позвякивают ложки в стаканах с резными подстаканниками, выводя в дорожной симфонии свою собственную партию.

Из динамиков сочится приглушенная музыка, кажется, играет сакс.

Убаюкивает...

В поезде всегда убаюкивает. Мерное покачивание, негромкий разговор, умиротворение от свалившейся вдруг возможности отдышаться. Никуда не бежать. Просто выспаться, наконец. И хочется так вот ехать и ехать... Как минимум до Владивостока. А то и дальше...

За окнами... А за окнами — столбы, привязанные друг к дружке проводами, и бесконечный лес, лес, лес. Картинка была бы почти статичной, как остановившийся кадр, если бы не мельканье солнечных бликов.

Редкие станционные поселки вдоль дороги жалки и неказисты, словно просящий милостыню нищий. Мимо них мы мчимся так же быстро, не задерживаясь, как мимо просящих подаяние. Ощущение, будто и сама жизнь тоже проносится мимо них — равнодушно, скорым фирменным поездом.

Города же, о приближении которых услужливо докладывают дачки-выскочки, уже не так униженно скромны и просто так мимо себя не пропускают. Они приветствуют бодрым, даже ночью, и всегда приятным голосом дикторш. Для непонятливых — даже по-английски. Соблазняют киосками-ларьками со свежезасушенной китайской снедью. Зазывают лоточным изобилием местных промыслов. Не купить сувенир-другой здесь просто невозможно. Они словно уговаривают: «Ну, купи, ну, чего тебе стоит? Тем более что и стоит — тьфу, копейки. А моему хозяину и его детишкам на молочишко будет...»

И ведь покупаешь... И не знаешь потом, куда девать безделушку. Ну полная платформенная филантропия!

В вагоне снова кто-то перекусывает, наплевав на калории: «Однова живем!» Немногочисленные детки, тоже накормленные, капризничают от вынужденного «ведисебяприличного» сиденья и лежанья — ни побегать, ни пошалить. А взрослые, те, удовлетворив первостепенные желания организма — выспаться и утолить голод физический, — приступают к беседам. Мы же, сытые, поговорить любим, особенно о... голодных и сирых.

Самая популярная тема — о политике, причем «в» Украине. То ли народ весь корнями оттуда, то ли, наоборот, туда намылился. Поневоле узнаёшь, кто за кого в «незалежной», какие яды наиболее эффективны, какие цвета в политических нарядах самые модные и в какую сторону лучше косу наматывать — по часовой или против.

Другая, не менее важная, тема — финансовый кризис и что с ним делать. Мнений тут столько же, сколько и заинтересованных участников обсуждения. Маятник качается от радикального «бомбу бы на эту проклятущую Америку, чтобы им ни дна ни покрышки» до авосьно-бесшабашного «а где наша не пропадала, не впервой!».

Слушаешь и понимаешь: нет, кризису нас нипочем не взять — ни за рупь, ни за цент, ни за шекель!

Потом разговоры плавно переходят в более мирное русло, на личное — о себе, своих близких...

«Мать схоронил, вот обратно еду», — а сам кроссворд разгадывает. Да и то дело, ведь схоронил уже мужик мать.

«С отцом проститься ездила. Ох и насмотрелась, — делится женщина. — Без одной ноги, после инсульта уже не встает, легкие не работают, а он глазами просит беломорину: там, мол, на шкафу лежат, дай хоть раз затянуться...»

«А яблок нынче в саду, яблок! — это бабулька хвастает, с лицом, похожим на тот печеный фрукт, что нахваливает. — И антоновка уродилась добрая, и семеренко. Вот внукам везу их цельный чемодан. Что они там, горемышные, на Севере этом, видят акромя холоду?!»

«Не, дядь Саш, ты со мной не спорь. — Парень порядком уже навеселе. — Да, согласен, я — фартовый. Из такого дерьма вылез целым — точно фартовый! Но жить я все равно не хочу. И не уговаривай! Зачем? Для кого? Жена ушла. И пацана забрала. Ну и что, дядь Саш, что пил. Все мужики пьют. Бил? Ну, ударил пару раз, по пьяни. Да буйный я, как выпью. А чё она, етить ее мать, как Андропов, говорят, когда-то, сухой закон мне устанавливает? Вот, бля, и получает...»

«Алё, алё, Виктор Иваныч? Вас Петров беспокоит. Вы не знаете номера телефона Василия Кузьмича? Нет, не знаете? И самого Василия Кузьмича не знаете? И вообще вы не Виктор Иваныч? А кто? И что ж вы тогда голову мне морочите? — и, в сердцах, окружающим, — звонят, понимаешь, сами не знают куда...»

Мужичок, тот, что едет с похорон матери, разложил на газетке закусить, в стакан с подстаканником набулькал «чаю» из бутылки, завернутой в бумагу, — одно горлышко из кулька торчит — маскировка! Выпил, не вынимая ложечки из стакана, крякнул, занюхал килькой в томате.

Помянул.

А вот пошли коробейники по вагонам. Чего только не предлагают! Тут тебе и талисманы всякие, и камушки по знакам зодиака, и от сглаза (интересно, а ДЛЯ сглаза есть?).

«Дамы и господа! — это представительный молодой человек вещает, в костюме. — Предлагаю вашему вниманию продукцию известного московского ювелирного завода. Нет, женщина, это не золото. И не серебро. И не мельхиор. Сами вы алюминий! Это би-жу-те-ри-я. Но в магазинах вы ее не купите!»

Понятное дело, не купим, до магазинов-то не доходит эта би-жу-те-ри-я, она вся в пути. И из чего ее все-таки делают?

«А кому шали, паутинки, безрукавочки? Пушистые, теплые, мохеровые. Да не херовые, а мохеровые. Не покупаете — и лапать нечего! Вот свой х.. и лапайте!»

А вот и вечное, доброе, светлое понесли. Молча. Товар, мол, в рекламе не нуждается, и так дорогу к покупателю найдет.

Удивительное дело: почему-то книжками и газетами в поездах торгуют ТОЛЬКО глухонемые. Решила так: тут своя мафия, может, тоже не краснобаи.

Купила совершенно ненужную мне книжку — про бетонирование в зимних условиях. Так, на всякий случай.

Мужик снова нацедил в стакашек из «конспиративной» бутылки, закусил яблоком, а кроссворд всё не разгадывается. Трудный попался!

Так и заснул за столом, бедолага, — осилив бутылку и так не разгадав тайну клеток и букв.

Проходя мимо, не удержалась, глянула: газетка лежала кверху ногами.

...Под утро, в самый сон, меня разбудила молоденькая и симпатичная проводница нашего вагона: «Женщина, просыпайтесь! Через полчаса ваша станция». Я чуть не кинулась собираться. Но вовремя вспомнила: МОЯ станция вечером...

Спутала.

Мне еще рано выходить. Все самое интересное — всегда впереди!

Прикрепления: 1498614.jpg (113.0 Kb)

Моя авторская библиотека.
 
pantera2 Дата: Пятница, 06 Сен 2013, 19:43 | Сообщение # 56
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Цитата (Альфия)
Да я им деньги посылаю каждый месяц, они не бедствуют. И в отпуск раз в полтора года езжу. Ну не могу я там быть, на гражданке, не могу. Не нужен я там никому...

Напоминает мне этот парень одного героя из фильма "9 рота"...

Цитата (Альфия)
И ведь уверен, бедолага, что не нужен он в другой, не той жизни, которой живет.

Может он и прав. Просто человек стал реалистом. А когда человек полностью становится реалистом, без иллюзий - это страшно.

Цитата (Альфия)
Поневоле начала сравнивать их. Одному — всего 23. Но общаешься с ним и видишь: это вполне зрелый человек, основательный, уверенный, что делает то, что дОлжно, что важно для него, его близких. И чистота в нем какая-то врожденная. Другому — 28, тоже молод еще, а в душе... пустота, разброд, мрак, нежелание выйти за пределы мирка, в котором он живет.

Если бы первый пережил то, что пережил второй. Тут никакого сравнения быть не может. Мне второй более понятен. Тут дело не во врожденной чистоте. Люди все одинаковыми рождаются. Помните слова Иешуа Га Ноцри о добрых людях? Что видел Леха в своей жизни? Предательство. Жестокость! Разве можно от него требовать милосердия. Я бы на его месте тоже озверела.
А Саша... Ну обычный сельский мальчик. Его никто никогда не ломал...

Впрочем, вы и сами говорите о том же...
Цитата (Альфия)
Понимаю, что параллель эта между двумя солдатами притянута мною за уши. Их, может, и сравнивать нельзя. У них ведь были разные условия уже при рождении. Саша — из нормальной, благополучной семьи, рос в любви и заботе. Лёшу, не знавшего такой любви, ласки родительской, судьба словно кутенка слепого в воду бросила — выплывешь, будешь жить. И был ли у него шанс вырасти другим?
Всё так. Но почему именно ТАК? Может, портрет Леши я, по своему дурацкому обыкновению, дорисовала сама, а то, что он о себе понарассказывал — лишь пьяный треп и фанфаронство? Ну невозможно хорошо узнать человека да понять, что творится в его душе, за такое короткое время!

Сложно все на самом деле с людьми. Если бы было просто, то не было бы войн, трагедий, но тогда возможно, не было бы и самой жизни.
Я считаю так. Всякого человека, даже самого ужасного и жестокого можно понять, но не принять...
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
Альфия Дата: Пятница, 06 Сен 2013, 19:48 | Сообщение # 57
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
pantera2, Как внимательно Вы, Марина, читаете. Заинтересованно.
Цитата (pantera2)
Сложно все на самом деле с людьми. Если бы было просто, то не было бы войн, трагедий, но тогда возможно, не было бы и самой жизни.
Я считаю так. Всякого человека, даже самого ужасного и жестокого можно понять, но не принять...

Именно так, Марина, с этим не поспоришь.

Спасибо!
Моя авторская библиотека.
 
Корзун_Светлана Дата: Четверг, 12 Сен 2013, 11:55 | Сообщение # 58
Житель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 848
Награды: 32
Репутация: 118
Альфия, почитала и про пчёл, и про Мерный стук колёс. Второе особенно понравилось. Незатейливо, но искренне и с такой любовью! Спасибо!
Пишу. А могла бы жить.
 
Альфия Дата: Четверг, 12 Сен 2013, 12:20 | Сообщение # 59
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
Корзун_Светлана, Светлана, рада, что заглянули ко мне. Мне кажется, затейливость, витиеватость - сюжета, языка - не всегда хорошо, если это написано скучно. И, напротив, можно о совершенно привычных и обыденных вещах написать так, что это будет интересно читающему. Я не то чтобы о себе, и у других поражалась способности суметь сказать "о простом" так, что проникаешься чувством уважения к автору, какой-то сопричастности к героям. Спасибо Вам, Светлана, что зашли.
Моя авторская библиотека.
 
Альфия Дата: Воскресенье, 15 Сен 2013, 14:09 | Сообщение # 60
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
АХ ЭТОТ ЧУДНЫЙ МАМИН ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ

$IMAGE1$
— Мама, — произнес Сева, стоя у зеркала, — я должен сказатьвам одну важную вещь. Из зеркала на Севу сквозь толстые линзы близоруко щурилсяполноватый рыхлый мужчина лет этак тридцати с хвостиком. На размер «хвостика»
недвусмысленно намекала блестящая лысинка в окружении пышной шевелюры с
серебристыми нитями ранней седины.  Волосатые руки с короткими толстыми пальцами нервно комкалиносовой платок. «Нет, так не пойдет. Не слишком убедительно, — не поверилсам себе Сева. — Надо побольше металла в голосе и, главное, смело смотреть маме
в глаза».  Этого — смотреть маме в глаза — он боялся всегда, с самогоневинного возраста. Особенно когда проказничал. Мать, казалось, видела насквозь
пухлую «ватрушечью» оболочку своего любимого сына Севочки, читала все его
мысли. Даже те, которые пока еще не пришли в голову этого «не дай вам, БожЕ,
такого ребенка, как мне ж повезло». Даже повзрослев, Всеволод, задумав что-то
этакое, чего точно не одобрит мама Софья Иосифовна, избегал взгляда ее рентгеновских
глаз, чтобы не раскусила раньше времени.  Сева поправил круглые очки в металлической оправе, подтянулповыше на брюхо домашние штаны на резинке (и где только маман их покупает?) и, стараясь
выглядеть и говорить как можно брутальнее, снова обратился к собственному
отражению:— Мама, я женюсь, — объявил он со всей возможной решимостью.—  Не спорьте со мной и не пытайтесь меняотговорить! — эта фраза далась ему уже не так легко. В горле пересохло и
запершило, однако Сева взял себя в руки и договорил: — На этот раз это
окончательно и бесповоротно.  На «бесповоротно» его тенор все-таки предательски скакнул нафальцет. Сева оглянулся на входную дверь и присел на банкетку вприхожей. Потом отер рукой мокрый лоб, прошелся платком по запотевшим от волнения
очкам и снова водрузил их на крупный мясистый нос.  Колени противно дрожали. В носу свербило. Влажные ладоничесались. И вообще в этот момент Севе меньше всего хотелось того, что он с
таким волнением репетировал — серьезного разговора с матерью. Он был готов
спрятаться как в детстве в шкаф или под кровать, лишь бы оттянуть, а еще лучше
совсем избежать этого разговора. Возможно, он так бы и сделал, но… но что же
тогда подумает о нем Люсенька?! Сева вспомнил Люсенькины глаза. Васильковые, с выражением, вкотором смешались наивность, восторг, любовь и… надежда. Надежда на него —
Всеволода Михайловича Двоскина, в котором она видит не только преподавателя, но
и своего рыцаря, опору. А в идеале — и мужа тоже. И даже отца маленьких
Двоскиных. Двоих или троих. Сладкие воспоминания о Людочке вернули Севе покинувшую былоего уверенность. Он вновь встал перед зеркалом, теперь вполоборота.
Приосанился. Чуть втянул объемистый живот и выпятил грудь в голубой трикотажной
майке с торчащей порослью в вырезе. Ею, кстати, он втайне гордился. Нет, не
самой грудью. Если честно, в футболке или рубашке она здорово походила на
женскую. К счастью, от полного сходства ее спасала именно эта растительность —
густая, вьющаяся колечками, мягкая. Люся, в их казавшиеся всегда короткими
встречи наедине, так любила играть с ней, теребя своими ласковыми пальчиками,
от прикосновения которых его сердце таяло как забытое на столе сливочное масло. «Ах, Люсенька…»  Люсенька, бывшая поначалу просто его студенткой ЛюдмилойНезабудкиной, одной из многих на курсе, где он читал лекции, ничем не
выделялась среди прочих. Чем могла привлечь внимание противоположного пола эта
невысокая, с копной темно-русых волос, нескладная из-за длинных рук и больших,
не по росту, ступней? Глазами. Необыкновенного василькового цвета, с густыми
темными ресницами, с влажной поволокой, они придавали простоватой Люсиной
внешности толику загадочности, той самой, которой, считается, должна обладать
каждая женщина. Возможно, эта загадочность заканчивалась там же, где и начиналась,
но зачем об этом знать тем, кому она предназначалась?  Правда, на курсе любоваться красивыми Людочкиными глазамибыло некому — по причине полного отсутствия особей мужского пола. Всеволод
Михайлович — не в счет. Он — больше чем мужчина. К нему Люся прониклась
благоговейным трепетом, кажется, сразу же, как увидела. Еще на первом курсе. Он
тогда стоял, беседуя с другим преподавателем, у окна в коридоре, и на фоне
солнца, обрамлявшего светящимся нимбом его большую голову, показался ей вдруг…
сошедшим с небес богом. Примерно так она к нему и относилась — почти как к
божеству, почитая, как отца своего, веря в него, желая засыпать и просыпаться с
именем его на устах. Хотя, чего греха таить, последнее хотелось делать не
только с именем. Позже, когда Людочка стала узнавать Всеволода Михайловичабольше, к этому трепету сначала присоединилось восхищение человеком, который
знает «ужас как много». Как можно знать ТАК много — это не укладывалось в ее
симпатичной головке. Потом появилось желание узнать «мэтра» поближе. Что он
любит, из еды, к примеру, в какой позе засыпает, сколько у него было женщин...
Самое удивительное, что, общаясь с ним на семинарах и коллоквиумах, Людочка
забывала о разнице в возрасте, статусе, субординации. Обо всем. В общем,
гормоны залили глаза и девчонка напрочь потеряла голову. Вот спроси кто Люсю Незабудкину, за что же она воспылалачувствами к Всеволоду Михайловичу, или Севочке, как она стала называть его про
себя ласково, Людочка и сама не знала бы, что ответить. Действительно, за что? Чем
мог привлечь внимание юной девы, в общем не обойденной вниманием
противоположного пола, этот мужчина, далекий от эталона красоты? Ведь он, мало
того что не Аполлон, к тому же лишь немногим моложе ее собственного отца,
которого она совсем не помнила, но который присутствовал в ее жизни в виде
алиментов и характеристик мамы типа «неудачник» и «устроился на маленькую
зарплату, подлец, чтобы меньше присылать ребенку». Может, Люся увидела в нем
старшего брата или отца, которого ей так недоставало? Или вспомнилась детская
мечта, чтобы папа всегда был рядом? Или не забывалось, как ее, нескладную
девочку в очках, больше похожую на мальчишку, обижали сверстники во дворе, а
потом в школе, а защитить было некому, потому как маме всегда не до нее?
Странно, но в этом старомодно одетом, немного чудаковатом, живущем в каком-то
собственном, далеком от реального, мире человеке она увидела не просто
возможного «родственника», а родную душу. А еще интуитивно, на уровне дуальных
подкорковых вибраций, поняла, насколько он одинок. Это Люся почувствовала сразу
же, будучи и сама такой же одинокой. А что же предмет обожания Людочки? Млел, наверное, отвнимания молоденькой  отроковицы? Кудатам! О том, что он им является, Всеволод Михайлович узнал, разумеется,
последним. Он даже фамилии и имена студентов запоминал лишь на второй год
обучения, а лица… Они воспринимались им как красочная мозаика, состоящая из
отдельных «стеклышек» — намакияженных девичьих мордашек. Где уж тут
вглядываться в каждую! Идентификация их со списком — максимум, на который был
способен рассеянный преподаватель. Потому, когда к тексту реферата одна из
студенток присовокупила записку с почти Татьяниными словами «Я Вас люблю! И
делайте с этим что хотите…», он ничего не понял. «Ох уж эти мне девчонки. Всё
бы им любовь крутить…» — пожурил он «по-стариковски», с высоты своих почти
сорока лет, девицу. То, что признание касалось именно его, Всеволода
Михайловича Двоскина, он так и не понял. Ведь там не было обращения лично к
нему, ну, а то, что бумажка оказалась в сданном реферате, еще ни о чем не
говорило ему. Разве только о беспечности одной из студенток.  Доходить до «непонятливого жирафа» начало, когда он сталкомментировать проверенные работы. Дойдя до Людочкиной, Всеволод Михайлович
улыбнулся и сказал:— Деточка, вы случайно оставили в реферате записку личногосвойства. Простите, что я ее прочитал, — и протянул прозрачный файл
Незабудкиной. «Деточка» вспыхнула, лицо ее залило румянцем, глазанаполнились слезами, и она пулей выскочила из аудитории.  Всеволод Михайлович снова ничего не понял. Может, онненароком обидел эту, как ее, кажется, Незабудкину? Попросив старосту группы
раздать остальные работы, он вышел вслед за Людмилой.  Искать ее не пришлось. Она стояла в коридоре у окна, шмыгаяносом и размазывая тушь по лицу. Плечи ее вздрагивали. И была она в тот момент
похожа на обиженную маленькую девочку, которой пообещали долгожданный поход в
зоопарк, но в последний момент не повели. Подойдя к девушке, Всеволод Михайлович мягко положил руку ейна плечо:— Людмила, я вас чем-то обидел? У вас что-то случилось? И тутЛюдочка, неожиданно не только для Всеволода Михайловича, но и для себя тоже,
прильнула к нему, прижалась щекой к его широкой груди и замерла там, продолжая
всхлипывать. «Вот ведь незадача, тушью испачкала. А ичерт с ней, с рубашкой, — подумал Всеволод Михайлович, но перед глазами всплыло
негодующее лицо мамы. — Надо затереть». Рука преподавателя, потянувшаясяза носовым платком, невольно погладила по голове плачущую девушку. Ее волосы
оказались такими мягкими, ароматными, пахнущими то ли тем самым, из детства,
земляничным мылом, то ли еще чем-то — милым, давно забытым, домашним… И в мужчине проснулись вдруг неведомые до той самой минуты отцовскиечувства… Наконец Незабудкина успокоилась, подняла на него своинеобыкновенного цвета заплаканные глаза, и только тут — о Эврика! — Всеволод
Михайлович понял: так ведь эта девушка писала ЕМУ. Ему признавалась в любви. А
он, толстокожий бегемот, ничегошеньки не понял. Вот он «идиёта кусок», как
говорит маман о соседе-алкоголике. «Дубина стоеросовая! Балда! Хорошо еще не
стал шутить по поводу предмета ее воздыханий». И тут — что уж на него нашло,
неведомо никому — он наклонился и поцеловал Незабудкину, ощутив вкус ее слез,
соплюшек и сладковатый аромат ягодного блеска для губ. Как ни странно, этот
«букет» ему понравился.  Так начался их роман.  Влюбленные обычно договаривались увидеться где-нибудьподальше от института. Людочка очень боялась пересудов завистливых сокурсниц.
Да и Всеволоду Михайловичу было неловко, что они попадутся на глаза его
коллегам. Хотя и те и другие были в курсе их отношений. Не они первые, не они
последние. Встретившись, гуляли по улицам, а замерзнув, забредали в
«Макдоналдс». Люсенька любила всякие многоэтажные «доги», а Сева не мог отказать
ей в такой милой прихоти. Иногда ходили в кино, где, сидя на последнем ряду,
целовались до одурения, не глядя на экран. Сева поначалу стеснялся этого
ребячества, все-таки он как-никак преподаватель, взрослый человек, но сам
процесс был так приятен, так заводил его, что очень скоро Всеволод Михайлович
не только перестал тушеваться, но и пришел к выводу: надо срочно искать место,
где они смогут побыть наедине. Такое место вскоре нашлось. Школьный приятель
Двоскина холостяк Никитин собрался в очередную археологическую экспедицию и с
радостью дал ключи бывшему однокласснику со словами: «Наконец-то, Севка, и ты
станешь мужчиной…» Сева пребывал на небесах, как и положено «богу». Никогда ещеон не был так безгранично, так безрассудно, так неприлично счастлив. Ему не
хотелось отпускать Люсеньку от себя ни на миг, хотелось всё время ощущать ее
рядом. Ему нравилось в любимой всё. И как она говорила, чуть растягивая слова.
И как морщила нос, услышав в лифте запах сигаретного дыма или мокрой собачьей
шерсти. И как смеялась — заливисто, точно ребенок. Вообще в ней много было
детскости. С живым интересом, желанием узнавать новое, открытости этому новому.
А новым для нее было по сути всё. «Продукт» своего времени, предпочитавший
книгам и сидению в библиотеках краткое изложение нужного в Интернете, а еще
лучше экранизацию, знала Людочка невероятно мало и всё больше реферативные
версии. Но одно она знала точно и совершенно определенно: она хочет быть
счастливой. Причем с Севочкой. А потому впитывала губкой всё, что он говорил.
Училась угадывать его желания. А как она его слушала, когда он рассказывал
что-то! Васильковые глаза горели, в них читался восторг, обожание. Сева
испытывал в такие моменты необыкновенный подъем…  Всеволод Михайлович, узнавая Люсеньку со всех возможныхсторон, уже начал подумывать о ней как о будущей жене. Почему бы и нет? Добрая,
покладистая, веселая. Умеет слушать. А что кулинарка из нее пока никакая, так
это мама, Софья Иосифовна, наверное, мигом исправит, надеялся он. Хотя
некоторые сомнения по этому поводу все же закрадывались.  «Она — мое счастье, — был уверен Сева. — И я не хочуупускать его, как тогда…» «Тогда» произошло почти двадцать лет назад, в пору учебы вуниверситете. Айгуль, девушка, которая стала его первой женщиной, была Севкиной
однокурсницей, приехавшей из далекого Казахстана. Озорная, шебутная, с
раскосыми черными глазами, она сразу заинтересовала Севу, который никогда не
встречал девушек с именем «Лунный цветок». У них как-то всё быстро сладилось
после одной из вечеринок, где и тот и другая с непривычки перебрали портвейна.
Оказалось, что сексуальный опыт у обоих до той поры был исключительно
теоретического характера, а потому приобретать реальный принялись усердно. Да
так усердно, что месяца через три регулярных «тренировок» в студенческом
общежитии девушка Айгуль оказалась немножко беременной.  Только эта новость и отрезвила парочку, опустив их на землю.Теперь и Севу и Айгуль неотступно мучил вопрос, вынесенный незабвенным
Чернышевским в название романа. «Что делать? Наверное, как порядочный человек,
я должен жениться на Айгуль. Правда, я ее, кажется, не люблю, но она «залетела»
от меня. Черт… Как сказать об этом маме?» — метался по ночам в кошмарах Сева.
«Что делать? Если узнает отец, он меня убьет… Меня никто не возьмет замуж», —
страшилась ближайшей перспективы девушка по имени «Лунный цветок».  Когда же тянуть дальше стало преступно опасно, Севапризнался матери, что у него, во-первых, есть девушка Айгуль (!), во-вторых,
она ждет ребенка (!!), и, в-третьих, он собирается на ней жениться (!!!). Что
за сим последовало? Мама, во-первых, тут же грохнулась в обморок, напугав сына.
Во-вторых, вылежав положенное время, приоткрыла глаза и слабым голосом, но все
же довольно отчетливо произнесла странную фразу: «Ах ты ж внук своего
дедушки-кобеля, который не отец своему сыну…» Потом, это уже в-третьих, она
спокойно, как ни в чем не бывало, встала, уселась с грозным видом на диван и
сказала: «Смертушки моей захотел, форшмак тебе поперек горла!» Затем еще много
чего говорила: «Откормила я тебя на свою голову. Отрастил себе на моих булочках
чем детей строгать…» «Для того ли я тебя, паршивца, родила да одна растила —
спасибо твоему отцу — чтобы ты меня, цветущую как Бахчисарайский фонтан, сделал
бабкой в тридцать лет», хотя самой в ту пору уже перевалило за сорок. «Да что
же скажет Дора, когда узнает, что мой Сева делает всем детей, а у самого еще и
усов нет на бесстыжей физиономии…» Короче, будучи женщиной, безраздельно властвующей надсознанием и поступками сына, к тому же разбирающейся в сроках чужого
интересного положения и вытекающих из него обстоятельств, Софья Иосифовна
быстренько убедила Севу, что он еще «сам дитё неразумное пустоголовое», что не
надо ломать жизнь казахской девочке Айгуль: «кто ж ее потом с подарком в подолЕ
замуж возьмет, ты подумал?», что означало одно: пока еще не поздно, надо делать
аборт. Айгуль, сама до крайности напуганная произошедшим, согласилась на
прерывание беременности сразу же. А Сева… По инерции посопротивлявшись немного,
все же дал себя уговорить, что, придет, мол, время, и будет еще он и мужем, и
отцом, и, если повезет, дедом.  Для закрепления результата Софья Иосифовна перевела Севочкуот греха и от Айгуль, которой «ничего еще не обещали, а она уже беременная»,
подальше в другой вуз и теперь уже неусыпно контролировала все телодвижения
сына.  После истории с Айгуль Сева как-то перегорел и практическизабыл о том, что он мужчина. Перестал следить за собой, отдав это на откуп
заботливой мамочке, и все свои нереализованные мужские фантазии просто заедал,
радуя Софью Иосифовну отменным  аппетитом. Он даже уверил себя, чтонеплохо проживет и холостяком, пока… не встретил Людочку. Она словно разбудила
его, вырвала из сытого сонного прозябания. С Люсенькой всё было по-другому. В
нее он влюбился. Впервые, и это почти в сорок лет, он полюбил женщину, да так,
что решил забыть о данном себе когда-то зароке больше не думать о женитьбе.  И вот настало время «Ч». Не «Что делать?» двадцатилетнейдавности, а «Черт, как бы проснуться, чтобы Люся — под боком, мама — на кухне
за приготовлением фаршированной щуки, а в доме — мир, счастье и воскресенье…»
Поняв, что фокус с провалом во времени не пройдет и разговаривать таки придется,
Сева обреченно приготовился к неизбежному. А то, что маман не потерпит в этом
доме ни одной женщины, кроме себя, он знал определенно. И жить отдельно тоже не
отпустит. И это было ясно как божий день. Значит, надо что-то придумать такое,
чтобы мама сама настаивала на женитьбе, и именно на Люсеньке. Осталось только
придумать это «что-то».  Пока Сева тренировался и потел в ожидании предстоящегосудьбоносного разговора, Софья Иосифовна имела другой разговор, со своей
старинной приятельницей Дорой, и тоже на эту тему. — И что ты себе думаешь, Соня? Таки поедешь к своему Мише вЭзраэль? А как же твой Сева? Он же умрет без твоей стряпни! — Ох, Дора, я ж ночей не сплю, всё во сне ему впрок готовлю.Но Миша зовет. Немного, говорит, ему осталось. Хочет остаток жизни вместе
прожить. Прощения просит, что сгульнул тогда. Молодой, мол, был, глупый… Думал
не головой… Да и я виновата. Не захотела прощать измены. Какой муж не гуляет
налево, скажи мне, Дора! Это сейчас я понимаю, а тогда… Да что теперь говорить,
когда волосы поседели везде.— Эх, Соня, все они гуляют, да не все в семью возвращаются.Ладно, твой Миша хоть сейчас опомнился, грех замолить хочет. А мой уже перед
Всевышним ответ держит за свои… Женщины помолчали, думая каждая о своем. — А что девушка Севина? Что ты узнала о ней? И правда, чтотаки есть у нее еврейские корни, как ты и мечтала?— Правда, Дора, есть. Твой сыщик, которого ты мнепосоветовала, сказал мне, что есть на тридцать процентов. Нам хватит. Она,
оказывается, и сама не знает, что таки не русская. А Севка совсем ум за разум
потерял ради этой Люси. Несколько раз в неделю на дополнительных лекциях
задерживается по вечерам. Знаю я эти «лекции». На квартире дружка своего Петьки
Никитина «лекции» читает. Да и ладно. Дело молодое. Тело — тоже.  Обе женщины заулыбались, вспоминая, верно, собственныемолодые годы. — Теперь, дурачок великовозрастный, боится сказать своеймаме, что решил жениться. Я что, зверь своему ребенку, чтобы счастья не
пожелать?! Вот скажи мне, Дора, подруга, разве когда-то желала я что-то кроме
счастья ему и его будущим детям?— Ну что ты, Соня, ты хорошая мать, дай бог тебе здоровья ина этом и на том свете. — Почему тогда сын не придет к своей маме и не скажет:«Мама, я должен сказать вам одну важную вещь. Я женюсь, мама!» И почему не
стукнет по столу, как настоящий мужчина, и не скажет: «Не спорьте со мной,
мама, и не пытайтесь меня отговорить. Мое решение окончательное и
бесповоротное...» Почему так не сказать, Дора?— Он у тебя хороший мальчик, Соня. Слушался тебя всегда. Помнишь,молодой был, ребенка сделал девчонке, жениться еще хотел? Помнишь?— Как не помнить, Дора? Я потом ведь думала, может, зряотговорила. Может, не надо было аборт заставлять делать. Была бы у меня сейчас
внучка или внук уже большенький. Ну и ладно, что не наших кровей.— Не жалей, подруга. Значит, тогда время не пришло. Теперьвот скажи, запрети ты ему сейчас жениться на Люсе, послушается тебя Сева? Таки
сделает по-своему. И правильно. Надо булавку отстегивать, Соня, пусть живет
своей жизнью. — Думаешь, не понимаю? Но не могу же я ему сказать: «Сева,сынок, я поехала к твоему непутевому папаше в Эзраэль, чтобы было кому закрыть
его бесстыжие глаза. А ты, Сева, давай женись на своей Незабудкиной и стряпайте
уже, наконец, мне внуков, чтобы я успела покормить их моим форшмаком. Кто им
еще такого приготовит?!» Не могу же я ему сказать, что нанимала сыщика, как в
кино, чтобы узнать, кому читает «лекции» мой Севочка по вечерам.— Да, об этом, Соня, лучше не говорить!— Так и я об том же, Дора! …………………………………………………………………………………………………… — Мама, я хочу сказать вам важную вещь. Я женюсь!………………………………………………………………………………………………........ — Алё, Дора, ты меня слышишь, Севочка сказал, что такиженится… ……………………………………………………………………………………………………. «Слава богу, мой «сыщик» сыграл как по нотам, даже нужнойкрови нарыл в будущей невестке, — улыбалась Дора.  — Зря, что ли, я учила его актерскомумастерству... Надеюсь, Миша, перед тем как отправиться к праотцам, не
проболтается, с кем тогда изменял своей Соне…»
Моя авторская библиотека.

Сообщение отредактировал Альфия - Воскресенье, 15 Сен 2013, 14:13
 
pantera2 Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 19:28 | Сообщение # 61
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Здравствуйте, Альфия! Позволила себе взять ваш рассказ для анализа в этой теме
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/181-6714-1
Надеюсь вы не против?
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
Альфия Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 20:51 | Сообщение # 62
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 43
Награды: 2
Репутация: 9
pantera2, Нисколько не против. Только за!
Моя авторская библиотека.
 
Alenka_Gop Дата: Четверг, 01 Мар 2018, 06:32 | Сообщение # 63
Гость
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 9
Награды: 0
Репутация: 0
Здравствуйте уважаемые форумчание!

Извините за оффтоп если не туда попал.
Пост для творческих людей. Если вы пишете музыку самостоятельно, или вы поете немного или много лучше чем другие люди, если вы пишете хорошие тексты, или еще что-то творческое, то вам необходимо к нам обратиться для дальнейшего продвижения вашей карьеры как артиста.
Мы поможем любому начинающему композитору.
[url=http://djedward.ru/%d0%b2%d1%81%d1%8f%d1%87%d0%b8%d0%bd%d0%b0/%d1%81%d0%b2%d0%be%d0%b1%d0%be%d0%b4%d0%bd%d0%b0%d1%8f-%d0%ba%d0%be%d0%bd%d0%ba%d1%83%d1%80%d0%b5%d0%bd%d1%86%d0%b8%d1%8f-%d0%b2-%d0%bc%d1%83%d0%b7%d1%8b%d0%ba%d0%b0%d0%bb%d1%8c%d0%bd%d0%be%d0%bc.html]актер и продюсер[/url]
 
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Альфия Умарова
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.