[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 8 из 8
  • «
  • 1
  • 2
  • …
  • 6
  • 7
  • 8
Литературный форум » Наше творчество » Творческая гостиная » Проза Владимира Потапова
Проза Владимира Потапова
cvetlana_ivankova Дата: Воскресенье, 06 Апр 2014, 17:41 | Сообщение # 176
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 206
Награды: 5
Репутация: 5
potapovva, Всё, как всегда, замечательно и трогательно! Очень вы интересный автор, Владимир!Тексты читаются легко, на одном дыхании. В каждом рассказе присутствует интрига, и поэтому стремишься побыстрее прочесть и узнать финал истории. Жду ещё! Удачи!
cveta061206
 
potapovva Дата: Воскресенье, 06 Апр 2014, 20:30 | Сообщение # 177
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
cvetlana_ivankova
Спасибо, Светлана, за отзыв. Попробую продолжить, ежели получится.
Еще раз спасибо.

ЖЕРТВА АМПЛУА,
или ПОДАЙТЕ СЮДА СТАНИСЛАВСКОГО!

-Стоп, стоп!- Давид Яковлевич захлопал в ладоши. – Перерыв!
Он оглянулся на затемненный конец зала, на сидевшего там местного сценариста. Тот поднял большой палец.
На сердце Давида Яковлевича потеплело. Нервирующая весь божий день напряженность исчезла.
-Так!- громко и радостно проговорил он уже в сторону освещенной сцены, сощурился близоруко. – А где наш Юрий Петрович? Ау! Друзья, Юрий Петровича позовите…
Но вместо директора театра к нему подошел Анатолий Мишанов, актер, исполнявший в спектакле одну из главных ключевых ролей. Завис двухметровой громадой над режиссером.
-Давид Яковлевич, вы обещали сегодня дать ответ.- Приклеенная бороденка вблизи казалась неуместной на розовощеком двадцатилетнем лице. Да и круглые очечки как-то не гармонировали с ней. Вылитый Добролюбов в поддевке.
-Анатолий, Анатолий, да подождите вы!..- досадливо отмахнулся режиссер в ожидании директора. – Запарка такая, а вы здесь со своим…
Но Толя, обычно скромный, застенчивый увалень был нынче настроен решительно.
-Давид Яковлевич! Вы сегодня обещали!- В голосе его зазвучала еле слышная обида. Но ответа не последовало. – Тогда я не еду на гастроли!- вдруг отчаянно произнес он и принялся отдирать бороду. - Юдина, вон, с собой берите! А я не еду!
Давид Яковлевич разом забыл про директора. Поднял изумленные глаза на актера, всплеснул руками. В такт с руками на голове всколыхнулись и улеглись остатки белесых невесомых прядей.
-Да что вы такое творите?! Перед Москвой!!! Перед самой Москвой!!!- громко воскликнул он. Рабочий на сцене испуганно выронил фанерное дерево. То грохнулось плашмя, будто фугас рванул в закрытом помещении. – В кои века на святые подмостки пригласили! Народный театр из провинции! На саму Таганку! Нет! Шкурное свое надо прибавить! Чтобы уж всех в грязь лицами!.. Чтоб уж ножом под сердце!.. Никогда ничего за вами иудинского не замечал, Анатолий! Вы же мне, как двоюродный сын были!..
Давид Яковлевич говорил громко, на весь театр. И уже не сидел, а быстро-быстро так семенил кругами вокруг Анатолия и взывал ко всем: и к актерам, и к рабочим сцены, и к осветителям, и к редким зрителям, зашедшим на последний прогон перед гастролями и сидевшим редкими группами в конце зала.
-Вы обещали…- продолжал бубнить Толя, воюя с бородой.
-Да! Да!!! Обещал!!! Но не сегодня же, помилуй Бог!
-Сегодня…
-Ну, вы и…- режиссер потерял дар речи.
-О чем спор?- спросил подошедший сценарист Ганапольский.
-Они,- Давид Яковлевич несколько раз несильно, но обидно ткнул согнутым пальцем в грудь Анатолия. – они, вот, хотят роль председателя колхоза «Путь к свету»… В вашей, между прочим, пьесе! Представляете? Председателя! Иначе в Москву с нами не едут!..
-Почему?
Режиссер молча развел руки.
-Потому, что я всегда играю одних подлецов и подонков!- Анатолий вскинул подбородок, одернул куцую жилетку. – То кулака!.. То сына кулака! То Митрофанушку! То полицая! А сейчас - опять: предатель-поджигатель!.. Вы обещали мне роль председателя в «Путь к свету»! И сказали, что огласите это сегодня!
-Ну, правильно, правильно!.. Обещал… Но не «Путь же к свету»! Там же есть и председатель другого колхоза! «Новые зори».
-У него роль без слов…
-Но типаж, типаж-то какой! Бомба!
-Вы говорили: «Путь к свету»,- талдычил, будто тетерев, Анатолий. – Я хочу положительную роль… И Зинка мне больно топором по затылку бьет, когда я стог поджигаю. Я нос разбил вчера на репетиции о подмостки. Я больше ей повторять не буду…
Зинка, в кожанке и красной косынке сидела на сцене в окружении «партизан», чесала прыщик на ноге, но - вот ведь, зараза!- услышала.
-Сам дурак!- звонко отозвалась она. – Я что, Давид Яковлевич, виновата, что у него головка слабая, как у ребенка?
Давид Яковлевич беспомощно посмотрел на сценариста.
Молчание как-то нехорошо затянулось. Да и во всем театре звуки как-будто стихли. Как в патологоанатомной.
-Толя, ну, какой же вы «положительный герой»?- произнес, наконец, с мягкой отеческой улыбкой сценарист. –Юрин это ваш… Посмотрите на него: какой из него кулак или подонок? Ни стати, ни выражения на лице… А вы… Вы, Анатолий, в зеркало на себя посмотрите! От вас же за версту подлецом и предателем несет! Вы же горы свернете на этом поприще с вашей-то фактурой! Лучшего подонка и придумать трудно!..

В общем, не поехали они тогда, в 81-м, в Москву. Накрылись медным тазом их трехдневные выступления в легендарной Таганке.
Две недели почти всей труппой отлеживались в травматологии: и Давид Яковлевич, и Ганапольский, и «партизаны», кинувшиеся им на подмогу, и рабочие сцены, обожавшие, наоборот, добродушного и веселого Анатолия…
Одна Зинка, сатана, осталась невредимой, простояв на сцене с топором, да еще билетерша в кассе. Просто, до вестибюля «бой» не докатился. Только отголоски. Вот на эти отголоски билетерша и вызвала милицию. А после - и «скорую»…

А Толя после этого случая с театром «завязал». Переквалифицировался в декламаторы. Читает а-капельно стихи и прозу о доброте, нежности и любви. И женские, и мужские. Зрители аплодируют. Зрителям нравится контрастность его внешности и звучащее из его уст «Мой милый! Что тебе я сделала?»…
Но никогда, даже по просьбе, он не декламирует поэзию Эдгара Алана По и прозу Кафки.
Он их просто не знает.
 
potapovva Дата: Понедельник, 28 Апр 2014, 09:47 | Сообщение # 178
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
Надомное воспитание

-Ну!.. Ну!.. Вставай! Дай лапу! Дай! Молодец! Теперь другую… Ай, умница!.. А теперь скажи: «Гав!». Нет, строже: «Гав!». Совсем хорошо!
Она подошла к Володьке с Надеждой. Те, склонившись над столом, чертили какие-то диаграммы, наводили последние штрихи перед сдачей дипломов.
-Ну, что?- посмотрел на неё рассеянно Володька. Видно было - далеко где-то мыслями. – Позанимались?
Она неопределенно повела головой.
-Эльза Карловна! У нас здесь чуть-чуть осталось, часа на полтора… Не в службу, а в дружбу - займи его ещё немного. Пройденное повторите… Или букву новую разучите… Мы быстро!..- умоляюще попросил он.
Все втроём оглянулись на шум. Годовалый сын Сашка стоял на неокрепших ногах, одной рукой ухватившись за спинку кровати, а в другой держал погремушку и лупил ею по стене.
-Ох!- вздохнула Эльза и вернулась к питомцу.
-Александр, фу! Сидеть! Скажи «Р-р-р!»
Сашка уселся на попку, отбросил игрушку, просунул руки через прутики кроватки, ухватился за ошейник и притянул Эльзу к себе.
-Л-л-л!- сказал он.
Эльза недовольно сгримасничала: не терпела панибратства. Да и мягкие согласные коробили тонкий слух.
-Р-р-р, Сашка!
Но в педагогических целях с немецкой скрупулёзностью облизала ему всю мордашку. Тем более, что на щеках того ещё оставался подсохший послеобеденный йогурт.
 
potapovva Дата: Понедельник, 19 Май 2014, 15:11 | Сообщение # 179
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
-И когда ж ты закончишь пьянствовать-то, скотина?
Он недоуменно и затравленно посмотрел на нее. Ну, не дура ли? Ведь две минуты назад сказал ей: дай на опохмелку - и брошу! Брошу, вот те крест! А она опять двадцать пять! И с такой дурой я целых десять лет живу! Сам дураком стал, заначку по-человечески спрятать не могу!.. А ей хоть бы хны! Нажрется с утра пирожков и все ей по боку! Сама себя шире… А здесь, действительно, сдыхай, как скотина - никто не пожалеет! Никто перед смертью стакан с водкой не подаст! Это уж я точно знаю! И детишек так же воспитывает…
-Тань, ну дай!- канючил он. – Ведь помру! Сердце остановится… Тяжко…
У него, и в самом деле, на лбу выступил пот.
-Во! Понял?- сунула она ему под нос обсыпанный мукой кулак. – Подыхай!- и снова задубасила скалкой по тесту.
Он подождал немного, вздохнул и ушел, шаркая тапками, в комнату. Подошел к трельяжу. Оглянулся на дверь и так, со свороченной головой, на ощупь начал медленно и неслышно выдвигать верхний ящик. Открыл до половины и зашарил рукой. Схватил первый попавший флакон с духами и сунул его под брюки, в плавки. Затем так же тихо закрыл ящик и повернул голову к зеркалу.
Из зеркала - глаза в глаза!- на него пялилась жена.
Он потерял сознание.
. . .

Очнулся он, когда каталку тряхнуло при въезде в грузовой лифт. Он открыл глаза.
Рядом стояла девушка в голубом халате и в маске. Глаза её смотрели внимательно и с легким отвращением.
-Девушка, где я?
-В больнице.- Она завезла его в палату. – Ложитесь на койку, я сейчас капельницу принесу.
Он слез с каталки. Почувствовал тяжесть в паху. И все вспомнил! И про духи - тоже.
-Подождите,- хмуро попросил он медсестру. Отвернулся. Пошарил в исподнем. Сунул руку с флаконом в карман и повернулся к девушке.
-Милая, с похмелья это я… С похмелюги - вот и поплохело. Милая, принеси грамм пятьдесят спирта, пожалей меня!.. Вот, возьми, от всей души, в подарок…
Он, будто бы из кармана, подал ей чуть початые духи.
«Живанши».
-Помоги, милая…
-Ложитесь!- повторила она. А флакончик как-то незаметно очутился в кармане ее халатика.
Он ждал ее минут пять. Сидел на койке, обхватив тяжелую головушку руками.
Медсестра появилась, катя перед собой тележку с капельницей. Здесь же стояли несколько мензурок с прозрачными жидкостями.
Она плотно прикрыла за собой дверь. Пальцем указала на нужную мензурку.
-А здесь вода… И ложитесь вы, в конце концов!
Он залпом, обжигая пищевод, проглотил спирт и запил водой. Лег на койку, сложив, как покойник, руки на груди и закрыл глаза. Жгучий комок алкоголя постепенно ослабел, опустился в область живота, рассасываясь в крови. Светлело и легчало в голове. И пальцы рук уже не тряслись.
Звякало перебираемое медсестрой стекло.
-Рубашку снимите. Или рукав закатайте,- услышал он. Открыл трезвые ясные глаза.
-Ох, милая, спасибочки!.. Это что, капельница у тебя?.. Нет, не надо, пойду я…
-Куда вы пойдете?!- всполошилась та. – Вам отлежаться надо, «почиститься»!..
-Да я уже все, оклемался… Спасибо.
Он вышел из палаты. Его никто не окликнул.
-К Димону надо… У него точно осталось после вчерашнего…
Спустился с больничного крыльца - и чуть ли не столкнулся с торопящейся навстречу женой.
-Гриш, ты чего?.. Выпустили?
-Ну…- буркнул он. –Капельницу сделали да уколы… Нельзя, говорят, так резко завязывать… А ты чего сюда?.. Только-только положили, а ты уже прёшься…
Она сунула ему сумку, подхватила под локоть.
-Я, Гриш,- она невольно обернулась на дверь больницы. - «четвертинку» тебе купила. Она там, в сумке, в носки шерстяные завернула…
 
potapovva Дата: Среда, 18 Июн 2014, 13:03 | Сообщение # 180
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ОКТЯБРЬ В ПАРКЕ

Я люблю незнакомые города октябрьской порой. И когда в бесконечных командировках выпадает свободное время - я иду в тамошние парки и скверы.
Все парки и скверы в мире похожи изнутри друг на друга. Нет, не планировкой иль каким-нибудь местным антуражем. Аура там схожая в теплом октябре. И старики. Молодежь - та, отчего-то, везде разная. Это и внешне проявляется, и чувствуется. А, вот, старики…

Он присел на другой край скамейки, даже не испросив разрешения, хотя пустующих скамеек было полно.
Длинные встрепанные волосы. Очки. Коричневое от загара лицо и такого же цвета кисти рук. Серый, в полоску костюм и - совсем не по осени, с дырочками, как «плетенки» - туфли. Клюшка - тросточка.
С еле слышным шепотом опадала оставшаяся листва. Далеко и невнятно гомонили дети. Торопливо, от урны к урне семенили с ворчанием стайки сизарей.
Я немного подождал чего-то, посматривая на старика. Затем откинулся на витую спинку, потянулся спиной и с наслаждением закурил.
Мерцало солнце меж голых ветвей. Не грело и не холодило, как зимой. И на него чертовски приятно было смотреть сквозь почти сомкнутые веки. И ветерок был ласковым, как ладонь любимой.
-Это вы российские сигареты курите?..- полувопросительно, с легким акцентом подал голос старик.
Я сел нормально, повернулся к нему. Старик по-прежнему смотрел прямо перед собой. Лишь ладони поочередно поглаживали рукоятку тросточки.
-Запах у них особый,- продолжил он. – Дерьмовый запах. Вообще-то, у всех дерьмовый… И у французских, и у штатовских, и у итальянских… И у болгарских… Трубочный табак вкусно пахнет!- вдруг оживился он, обернулся. – Вы согласны? Трубочный вкусно пахнет!
Левый глаз у него немного слезился. То ли от ветерка, то ли от солнца… А, может, старческое это…
-Ничего. Я как-то привык,- пожал я плечами.
-Привык…- повторил за мной старик. Опять отрешенно уставился на аллею. – Редко, кто сейчас российские курит. «Привык»…
И опять долгое молчание.
-Я в молодости очень хотел жить в Париже. А всё ни денег, ни оказии не было. Всё мечтал, мечтал… А потом сбылось…- Он оборвал себя.
-И как вам Париж?- Я снова прикрыл глаза. Почему-то так удобнее было и говорить, и слушать. И еще я понял: старик все-равно не уйдет, пока не выговорится.
-Я полюбил Париж.- просто ответил он. – Но уже через месяц мне страшно хотелось домой. До слез! До сумасшествия! Привык, наверное… Как и вы, с сигаретами своими…
-А вы откуда?
-Из Витебска. Витебский я… Из Витебска я.- Он достал платок и вытер слезящийся глаз. И всё это- медленно, машинально, не думая. –Рвался, рвался в Париж… Зачем? Что бы домой рваться?- Он не спрашивал. Он беседовал сам с собой. – «Увидеть Париж- и умереть». Чушь собачья! Дома надо умирать. «Свобода, свобода…» Никто судьбы Шаламовской не хочет. Страшно. А он что, в Париже лучше бы творил? Чушь! А - страшно! Потому и на бессмертие наплевать, что страшно… Кусок бы жизни урвать… А Шаламов в России остался…
На аллее сидели два совершенно незнакомых человека - я и старик. И старик изливал мне душу. Бывает так. Бывает. Особенно в парке. В октябре. В желто-красном от опавшей листвы. С зыбкими тенями от голых ветвей на асфальте.
-Извините, вы кто по специальности?
-В институте преподаю. В медицинском.
-Тогда, наверное, поймете…- Старик кончиком трости погонял листву между ног. – Я вам историю одну расскажу. Если, конечно, вам интересно…
-Интересно.- Я бы, и вправду, послушал. – Просто, мне в аэропорт надо через двадцать минут. Улетаю я сегодня.- Я даже улыбнулся виновато.
-Так вы не местный?- У старика даже нижняя губа затряслась в волнении.
Я покачал головой.
А старик все глядел и глядел на меня, просяще, с затаенной щемящей надеждой. И опять бежала слеза из левого глаза. Затем молча встал и, не прощаясь, чуть прихрамывая, медленно побрел вглубь аллеи.
Я смотрел ему вслед, в худую, чуть сгорбленную спину старого человека. И до того у него был вид несчастного потерянного человека, что казалось- остановится сейчас, обернется и все-таки спросит:
«Так вы не из Витебска?» И будет немое ожидание с надеждой.
Он не обернулся. И не спросил.
А чего спрашивать? Мы и так были в Витебске. Я же говорю: все парки схожи друг с другом. Особенно стариками. И ожиданием чего-то. Несбывшегося.


 
potapovva Дата: Понедельник, 30 Июн 2014, 16:04 | Сообщение # 181
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ДОЛГИ НАШИ

-Что ж за жизнь-то такая… кособокая… Кажется: дает, дает что-то, а все… с душком. Да и дает как-то… все больше самому выцарапывать приходится.
Женился по любви на умнице, стройняшке, красавице. И пятнадцати лет не прошло - сама себя шире стала. Орет постоянно, будто голос человеческий забыла. А жадная оказалась - не приведи Господи! И ведь на двух работах горбатишься - все ей мало!
На квартиру первый уже стоял на очереди - дали! Дали, но не бесплатно. Пусть в кредит, на тридцать лет, мелочевка, вроде, но обидно ж, что «бесплатные» на нем закончились!
Сын Лешка родился - только на втором году ДЦП обнаружили. Пусть локальный, частичный, но могли ж и раньше выявить?! Знакомая врачиха говорит: все исправить можно было вовремя! А сейчас только через процедуры, массаж, лекарства… Да и то - не факт, что поможет. Хотя сдвиги есть. Тринадцать лет парнишке… Если б не скрюченные кисти да девичий голос- вполне бы за здорового сошел… Это все бассейн да теннис. Правильно, что дуру свою не послушал! «Угробишь сына, угробишь сына!»… Тьфу, какой, правда, голос у нее противный стал за эти годы!

Так думал, сидя в салоне своей старенькой «шестерки» тридцатипятилетний Семен Уздечкин, токарь пятого разряда опытного завода.
Он, вообще-то, редко задумывался о жизни. Некогда было. Да и незачем. Течет она да течет… Что о ней думать?.. Жить надо… Преодолевая, так сказать… А сейчас, вот, навеяло… Тоска к тоске, беда к беде…
Зарплату не выдавали уже третий месяц. Кризис… Хорошо, хоть не сокращают… Но этим, со стоянки, наплевать. Раньше проще было, в долг верили, место, вон, постоянное выделили, как старожилу. А с позавчерашнего дня - как обрезало! Не выпустили! Лахудра эта белобрысая выпендрилась: «У вас долг за девять дней! Директор приказал должников без уплаты не выпускать!»
Ну, и что? Накрылась моя извозная шабашка! Кому лучше стало?! Так бы хоть долги им отдал да домой немного принес. Лешке яблок бы купил… Ворона! Сама, поди, каждую смену рублей по триста сверху имеет! Не каждый же квиточек с чеком берет… Да и «левые» наверняка стоят!.. А здесь, надо же… завыеживалась… И сменщица ее вчерашняя - тоже не выпустила. «Машину прогревайте, а выпустить - не выпущу…» Ну, ладненько, господа - товарищи… На каждую гайку есть болт с резьбой… Прорвемся!

Семен убавил обороты двигателя. Стекла понемногу отогрелись. Из автомагнитолы, созвучно думам, ныл Петлюра.
-Сегодня этот, интеллигент волосатый работает. Тоже мне, нашел бабью работу, геморрой насиживает. И ведь видно по лицу- в возрасте мужик… Нет! Отрастил патлы до плеч, под молодого косит!
И книжечка постоянно на столе. Как не придешь - все новая… Как-то, пока тот пропуск оформлял, Семен с трудом прочитал перевернутое название: «Трудно быть богом». Блин, баптист, что ли?! Или монах бывший?.. Волосы-то, вон, до плеч…
И еще очечки у него такие… выгибулистые… У Никольского на обложке из-под кассеты такие же, точь-в-точь!
А прогибается-то как постоянно! «Здравствуйте, до свидания, всего доброго…» Будто официант в кабаке… Блин, ну когда толпа-то повалит?!

Семен ждал утреннего потока машин со стоянки, чтоб незаметно в предрассветных сумерках проскочить вместе со всеми. Не будет же этот волосатик перед каждым закрывать ворота?! Да и не различить в потемках, что за машины прут… А нашабашу за день - приеду, расплачусь, пусть подавятся!
И «волосатик» действительно ничего не увидел! Он,
пятидесятилетний приемщик машин Олег Мякотин, обнаружил пропажу лишь когда рассвело и большая часть машин разъехалась. Это неприятно его поразило, но не встревожило: постояльцы периодически выезжали вот так, с неоплаченными долгами, но вечером вносили всю сумму. Вместо того, чтоб расстраивать себя понапрасну, он заварил крепкий чай и вышел на площадку- перекурить.
Их смотровая будка, пристроенная вторым этажом над каптеркой дворника, давала прекрасный обзор всей стоянки. И видеокамеры не нужны. Одна морока с ними: ночью на экранах лишь тусклые разводы, а днем и так все видно.
Олег с удовольствием затягивался сигаретой, посматривая на возбужденных синичек, копошащихся у ведра для окурков, на покрытые синей изморозью машины, вдыхал уже по-весеннему сырой воздух - и не мог избавиться от мысли об Уздечкине. «Заноза» не вытаскивалась. Можно было бы на все наплевать, если б не приказ директора. Через два часа приедет за суточной выручкой. И обязательно просмотрит должников. Не по записям в журнале. Воочию.
Олег вернулся в будку и, перед тем, как раздеться, проверил карманы. В карманах оказалась тысяча с небольшим. Последние деньги до зарплаты. Которая будет через неделю.
Он уселся за стол. Заполнил квитанцию об уплате долга и выбил чек. Затем вложил свои семьсот двадцать рублей, закрыл кассу, тяжело вздохнул, открыл «Квазидурак Елпидифор Пескарев» Конецкого и принялся за чай.

Вечером Уздечкин на стоянке не появился. Сотовый телефон его, записанный в журнале «постоянщиков», не отвечал. «Телефон абонента недоступен…»
Утром, передавая смену, Мякотин рассказал о случившемся сменщице Галине и попросил, если объявится Уздечкин, забрать у того деньги. Дубликат квитанции и чек лежат на столе, под стеклом.
-Олег, он что - дурак? Ты посмотри, сколько «постоянщиков» со стоянки ушло, во дворы начали ставить! У всех напруга с деньгами! Если уж «мерсы» и «япошки» не боятся без охраны оставлять на ночь, то этот-то… на «шестерке» - тем более! Его сейчас через адресную книгу искать надо. Хочешь, директора попросим? Он мужик хороший, поможет. В крайнем случае, ребят своих подключит…
-Не выдумывай, Галя,- Мякотин выглядел хмуро. И не из-за того, что позади были бессонные сутки. Просто, ему было неприятно, что его, в общем-то, простой случай приобретает какой-то криминальный характер. –Сломался, может, человек… Или завестись не мог на работе… Или авария… А ты сразу «ребята подключатся»… Подожди немного. Человек-то порядочный, кажется…
-Ну, жди, жди… У тебя, видать, денег много…- Галина надула губы, обиженно отвернулась: помочь хотела человеку, а он…
Замолчали напряженно.
-Иди, Мякотин, иди. Появится Уздечкин - все с него возьму,- немного погодя сказала Галина, не оборачиваясь. – У тебя хоть на жратву есть?..
-Есть, Галь… Проживу… Ну, до встречи… Счастливой тебе смены.
Олег тяжело встал и вышел. Галина смотрела на него сверху сквозь запыленное за зиму стекло - и аж сердце сжалось: до того ей жалко стало этого мужика! Да и не пятидесятилетнего мужика видела она сейчас, а стоптанные нечищеные сапоги, вытертую куртку да вязанную, набекрень надетую шапочку, из-под которой выбивались давно нестриженные волосы.
-Господи!- шептала она, не замечая, что шепчет вслух. –Да что ж за жизнь такая… Семью потерял… работает на двух работах… не пьет… тихий, как Исусик… Да и этот, Уздечкин… Сын-калека. Все его с собой возит… То в бассейн, то на теннис, то с мячиком куда-то… И тоже - ни разу пьяным не видела… Что ж это он… ведь столько раз в долг верили… Эх, жизнь- паскудница…

…А спустя два дня Олег увидел знакомую «шестерку» в своем дворе. Его аж зазнобило от волнения. Он долго ходил поодаль, курил одну за другой сигареты, но так и не дождался Уздечкина. Затем, замерзнув окончательно, пошел домой, вырвал из тетради листок и написал крупными буквами:
«УЗДЕЧКИН! НЕ СКРЫВАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА!
ПРИДИТЕ НА СТОЯНКУ И ОПЛАТИТЕ ДОЛГ!»
Свернул листок вчетверо, выскочил на улицу, подсунул послание под «дворник» на машине и вернулся домой - отогреваться.

Придя следующим утром на смену, он по светящемуся лицу приемщицы Татьяны понял, что его ожидает радостная новость.
-Чего улыбаешься? Уздечкин, небось, был?
-Небось, небось… Держи деньги! Обиженный такой пришел, что ты!.. «И никуда я не скрывался… Не мог раньше приехать… Сегодня все-равно бы расплатился… Машину у вас больше ставить не буду, обиделся…» Ну, я ему все высказала! Вы, говорю, телевизор в магазине на десять дней бесплатно берете? А здесь что, можно?! Человек за вас из своего кармана заплатил!.. Как вам не стыдно, говорю?! Дала ему шороху! Пусть знает! Не, ну вообще обнаглел, да?! Вот, держи, семьсот двадцать… Да пересчитай!..
Олег, не пересчитывая, засунул деньги в карман.
-Я же говорил Галине: случилось у него что-то… Сволочей-то по жизни мало… Их еще днем с огнем поискать надо. А этого сразу видно - хороший мужик…
-Этот «хороший мужик» позвонить бы мог! Чтоб мы здесь не дергались!
-Куда ж он сейчас машину ставить будет? Пакостят во дворах. Колеса снимают… А то и просто прокалывают… Краской из баллончиков уродуют… А у него - не помню сейчас- даже сигналки, кажется, нет…
-Да хрен с ним! Ты-то чего суетишься?! Вот нашел заботу! Пусть хоть ночует в ней, нам-то что?! Все, принимай стоянку!

Утро после смены выдалось по- настоящему весенним. Заструги на потемневшем снегу сочились каплями. Не переставая, гомонили птицы, чуя тепло. Народ вышагивал без головных уборов.
Олег медленно шел домой, щурясь на яркое солнце - и душа его пела. Он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. Он не ошибся в человеке. У него появились деньги до зарплаты. У него закончилась смена и впереди три дня отдыха. Земля радовалась вместе с ним и дарила всем весну.

Уздечкин проснулся в это утро рано, семи еще не было - и тоже самым счастливым человеком на Земле и ее окрестностях.
Жена, милая симпатичная пухляшка, тихо сопела в его плечо. Он тихонечко отодвинулся, встал и на цыпочках вышел из спальни, закрыв за собой плотно двери. Так же тихонечко заглянул в соседнюю комнату. Разбросав руки - ноги, сын лежал на спине и чему-то улыбался во сне. Одеяло сползло на пол, но Уздечкин не стал входить, шуметь, а двинулся на кухню готовить завтрак.
Суббота. Выходной день. Стоя у плиты, снова и снова вспоминал вчерашние слова московского профессора после осмотра: «Могу вас порадовать. У вас очень положительная динамика. Продолжайте назначенный курс. Излечится ваш сынуля с Божьей помощью. Ну, и с нашей, конечно…»
Семен не замечал, что непроизвольно улыбается во весь рот. А руки продолжали свое дело, нарезая батон тонкими пластинами. Приготовив гренки с яйцами и заварив вкусный пахучий чай, он прислушался: тишина. Спят еще. Пойду-ка пока машину посмотрю, может, прогреть надо… Хотя, вряд ли… Весна, кажись, пришла…
И Уздечкин спустился во двор.

Мякотин зашел во двор. «Шестерка» стояла на прежнем месте. Рядом стоял Уздечкин и смотрел на него, на Мякотина.
Олег остановился. Взгляд упал на машину. Лобовое стекло было разбито вдребезги. Сквозь рваную лучистую дыру виднелись усыпанные осколками сиденья. И не было передних фар, вырванных с корнем.
-Зачем вы так? Ведь я заплатил…- тихо сказал Семен.
В горле у Олега будто что-то завибрировало, не давая дышать. Он с трудом сглотнул комок.
-Это не я… Мне передали ваши деньги… Это не я…
-Зачем вы так… я заплатил…- как одурманенный повторил Уздечкин. И глаза, уже не смотрящие на Мякотина, вдруг заблестели, наполнились слезой.
-Это не я… Не я это!.. У меня смена была…
Олег повернулся и быстро засеменил к подъезду.
Он знал, что в серванте осталась непочатая бутылка водки. Трехлетней давности. Еще с той поры. С начала кодировки. Которая закончится сегодня. Непременно закончится.

…А весна, как заявилась - так и не думала уходить. Еще многим и многим надо было раздаривать счастье.

 
potapovva Дата: Суббота, 12 Июл 2014, 16:52 | Сообщение # 182
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
Свадьба!

Сергей тщательно отжал тряпку и продолжил протирать панель автомобиля. На лужайке подсыхали вымытые коврики, рядом валялись вещи из багажника.
В отдалении, за дворовым столиком, сидели местные мужики, шлёпали картами, потягивали пивко под семечки, громко переговаривались.
- Сергей! – периодически звали того. – Иди к нам! Пивка хоть глотни!
Тот отмахивался и продолжал «вылизывать» машину.
К нему подошел проигравшийся в пух и прах Вовка-сосед.
- Серый, одолжи сотню. Завтра-послезавтра отдам. – Он убедительно выпучил глаза.
- Не могу. – Сергей с трудом разогнулся, повернул к нему голову. Шея затекла – спасу нет. – На свадьбу еду. Самому деньги нужны.
Вовка опешил. Подвздёрнул брюки на коленях, присел на корточки.
- И кого везёшь? – спросил, усмехаясь сквозь зубы. Дымящийся окурок зажат в уголке рта. – Кто ж на такую рухлядь позарился, а? Бомжи знакомые?
Сергей ничего не ответил. Выплеснул грязную воду под куст акации, налил в ведро чистую, из пятилитровки и переключился на лобовое стекло.
- Ну-ну…
Сосед отошел к играющим. И вскоре вся толпа сгруппировалась у Сережкиной машины. И пиво сюда же перенесли.
- Серёж, кого везёшь-то? Местные кто? А то этот баламут говорит: бомжей каких то…
Сергей оторвался от уборки, тоже закурил.
- Мужики, - обратился он сразу ко всем. – Вам что, делать нечего? Чешите языками, как бабьё: лишь бы, лишь бы… Не стыдно?
«Как бабьё» обиженно загудело. Пришлому иль инородному враз бы морду начистили, а здесь свой… Разобраться надобно. Вовка, что ли, врёт? Сочиняет?
- У него и спросите! – отрезал Сергей и принялся оттирать фары. И замолчал, не отвечая на вопросы провокаторов.
Мужики спросили у Володьки.
- Нет, кажется, не врёт. Машина – на свадьбу. А кому, кроме как ущербным, «Москвич-412» сейчас нужОн на свадьбу? Может, богатенькие какие-нибудь? С отклонениями? С придурью? Эксклюзив делают? – негромко раздумывали дворовые.
- Сами вы … с отклонениями… - обозлился, наконец, Серёга. – Ладку женю, а вы!.. Уроды!
Мужики разом отстали, отошли к столику.
- Ну, раз Ладку... А мы этого дурака слушаем! Ладка – эт святое. Хотя… Под такое дело сейчас и «мерс» нанять можно. Дешево, говорят… Нет! Отец! Пусть сам под венец везёт! На своём, «эксклюзивном»! А вечером проставится! Серый, может, помочь? – окликнули «именинника». – Ленточки… иль куклу присобачить?.. Ну, смотри: сам дак сам…
На этом успокоились.
Сергей домыл машину.
- Всё, кажется, - подумал он, вытирая мокрые ладони о ветошь. – Пора. Время поджимает.
Ушел в дом. А уже минут через пять «Москвич» на скорости, с пробуксовкой выехал со двора. Сквозь заднее чистое стекло виднелась невеста, трехлетняя лабрадорка Лада со скромным красным бантиком на ошейнике.
- Удачи! – только и смогли прокричать вслед дворовые. Кто-то неумело перекрестил машину вслед.
- Мужики, может, верёвками подъезд перетянем? Плеснут же! Положено! – опять сунулся с предложением дефективный Вовка.
Мужики даже не взглянули на него: чего с ним разговаривать? Проигрался – вот и несёт невесть что. Сейчас-то чего суетиться? Всё - равно без жениха вернутся. А выкуп… Мы с Серого, ежели что, через два месяца сдерём, после родов, тьфу-тьфу! А, кстати, кто ему за задний бампер букет акации присобачил?
 
potapovva Дата: Воскресенье, 20 Июл 2014, 08:39 | Сообщение # 183
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
Я не верю в случайные совпадения.
- Случайностей не бывает, всё предопределено и взаимосвязано, - вдалбливал мне отец во времена моего детства. – Прогул – двойка – мой ремень… - Он смахивал пот с бровей и продолжал свои физические и нравственные наставления. – Ищи первопричину. Что предшествовало прогулу? Гнедая не может просто так сломать ногу. Значит, это кому – то было надо…
Свист ремня немного сбивал меня от поисков истины. Тривиальная вчерашняя рыбалка вместо занятий меня не устраивала. Была в ней какая – то приземлённость, а отец, насколько я понимал, искал на моих закорках высший смысл. И я старался ему помочь, мучительно выдумывая причину. Боже, как я был наивен в те далёкие времена! Будь всё это сейчас, я бы заранее смазал мягкое место подсолнечным маслом и, уж, конечно же, искал бы первопричину в моей мамаше (светлая ей память!): за час до нравоучений мамашей была обнаружена и изъята отцовская заначка. А пить в долг отец не привык. Посему в сердцах переключился на мою задницу. И теперь, с высоты своих лет я понимаю, что вариативность поиска первопричины может колебаться от высоких материй до седалищного нерва.
Но когда я увидел сидящего на крыльце избирательного участка Эбенезера Белфорда с неизменной тлеющей сигаретой в уголке ленивого рта – я, надо признаться, обомлел. Амплитуды вариантности явно зашкаливали.
Я даже замедлил шаг и выплюнул жвачку. Местная псина с линялой шкурой с интересом её обнюхала, присела, помочилась и ушла досыпать к забору.
- Эб, - тихо и ласково произнёс я. – Эб!
Я почему – то посчитал, что с фантомами, клонами и всякими мороками не стоит говорить на повышенных тонах
Эбенезер Белфорд (или кто там, выдающий себя за него) приоткрыл смеженные веки и некоторое время молча на меня смотрел. Затем глубокие вертикальные складки на его щеках сгладились и приняли горизонтальное положение.
- Майкл! – заорал он так, будто нам мешала револьверная стрельба. – Ба!!! Ты?!
Пепел с его сигареты упал на заплеванное крыльцо. И раскудахтался петух в курятнике. Я понял: передо мною Эбенезер Белфорд собственной персоной.
Мы обнялись.
От Эба по-прежнему, как в те, далекие годы пахло смесью лошадиного и мужского пота, дешевым табаком и, как не странно, мимозой.
- Как ты здесь? – поинтересовался он, усаживаясь на прежнее место. – На выборы? Или по делу?
Он достал из кармана плоскую фляжку, открутил крышку, протянул мне.
- За встречу!
Я слегка кивнул в ответ и приложился к горлышку. Виски! Настоящие! Те, с ранчо папаши Эба !
- А ты-то как здесь? За сотни миль от дома?! И давно?
- Восьмой год. – Эб принял от меня фляжку, чтобы не отстать в разговоре. – У меня здесь дело! – значительно произнёс он. – Я приобрел ферму.
Апломб, с которым это было произнесено, указал мне: Эб не изменился. Всё так же продолжает играть в покер и шевелит пальцами у кольта с разряженной обоймой.
- Ну-ну,- протянул я, усаживаясь рядом на перила. – А как же папашина ферма? Ты же был единственный наследник! Продал?
Он беспечно кивнул головой.
- А почему к нам? Здесь что, корма сочнее? Эб, перестань крутиться, как необъезженная! Изволь говорит правду!
Я достал свою фляжку, бросил ему. Ловкости, с которой он осушил её до половины (я это замерил по бульканью в его горле) позавидовал бы и кэмэл.
- Ты помнишь, как появился у нас на ферме? – спросил он, утёршись. – Бледный, как полуденное солнце. Немощный, стеснительный… Парень с Востока…
- Конечно, помню. Три месяца стажировки. Нас много тогда прибыло в Нью-Клин. Кто на три месяца, кто на полгода… А по поводу немощности – это ещё надо посмотреть! – обидчиво оживился я. – Зуб-то, поди, до сих пор шатается?
Он потрогал языком зуб, помотал отрицательно головой, вернул фляжку.
- Майкл, прошу тебя - не перебивай. Я до сих пор путаю времена.
- И падежи,- некстати хихикнул я.
- Нет,- серьёзно ответил он. – Падеж был на следующий год. А тогда с вами приехала Лидия. Ну, такая… 95-60-95… Неужели не помнишь? Шатенка такая…- И он очень точно нарисовал ладонью абрис.
- Всё! Вспомнил! – Я действительно вспомнил эту Лидию. Только мне показалось, что с цифрой «60» Эб немного напутал. Сантиметров на 20. – Только она на ранчо не осталась, устроилась официанткой в городе, «У дядюшки Пэна».
- Да, «У дядюшки Пэна». Через год мы поженились. У нас двое ребятишек.
Я облегченно вздохнул. И одновременно посетовал на себя: что за дурость – искать везде сложности? Банальность – она повсеместна. Хотя…
- Эб, а почему вы здесь? Чем тебя не устроило отцовское хозяйство? Или ЕЁ не устроило?
Он потянулся, улыбнулся мечтательно.
- Захотелось своего дела. Захотелось мир посмотреть. Да и Лидию очень тянуло на родину.
Да-а, любовь… Она и не таких под копыто поджимала. А уж эти простаки с Запада, как Эб… Да-а, любовь… Первопричина первопричин.
- А ты как? Ты же с этих краев…
- Зоотехником…
Дверь участка открылась. Эб еле успел спрятать фляжку.
- Милый, ты мне нужен. Срочно на Дальний Карьер! Думаю, голосовать там уже закончили. Опечатаешь урны – и обратно! Одна нога здесь, другая – тоже!
Я, скрытый дверью, успел заметить лишь клок золотистых волос. Дверь захлопнулась.
Эбенезер развел руками: видишь, как оно, дружище… Дела!
- Ну, Майкл, до встречи!
Мы обнялись на прощание. Мне даже померещилась слеза в уголке его левого глаза.
Эб вытащил из расшитого «под хохлому» валенка спрятанную фляжку, отдал мне, подошел к стоящему на обочине «ниссан - кашкаю», уселся на заднее сиденье и тронул водителя за плечо: - На Дальний Карьер.
Окурок прилип к моей отвисшей губе. Я машинально встряхнул фляжку. Нет, видимо, Эб постарел: во фляжке еще что-то осталось. Я сплюнул окурок и приложился к горлышку. Да так и застыл с запрокинутой головой: с избирательного плаката на двери мне лучезарно улыбалась веснушчатое лицо Лидии Сидоровой, генерального директора мясоперерабатывающего комплекса, кандидата в депутаты Государственной Думы от семьдесят четвертого избирательного округа города Клина.
Вот это высоты! В её то тридцать с небольшим лет! А ты: Эд, чувства, лямур… Да за такой перспективой – хоть на Алеутские острова! Эх, Мишка, Мишка, мало тебя батя в детстве вразумлял! Политика – вот первооснова всего! Хоть на Диком Западе, хоть в российской глубинке… А этому, уж, простачку-янки сам бог велел за этими 90-80-90 в Россию тащиться! Заодно, и к высокому, к «Лебединому озеру» приобщится у истоков, так сказать. Для Думы – первостатейная вещь, частенько наяривают. Плюс «кашкай» да пимы с иголочки…
Псина у забора широко, с лязганьем клыков зевнула и вновь замерла в спячке.
 
potapovva Дата: Понедельник, 11 Авг 2014, 14:03 | Сообщение # 184
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
НАХОДКА

В пятницу, возвращаясь после смены домой Юра Господенко нашел паспорт.
Уже смеркалось, и если бы не свет уличного фонаря, то он бы его не заметил. А так- заметил. И поднял. Развернул сырые листы. Коротко стриженая физиономия качка глядела на него с фотографии недоуменными глазами второгодника. Лесная, 8- 64… Рядом… Соседи почти…
Юра положил паспорт в карман и продолжил движение, обдумывая по пути сложившуюся ситуацию.
Лет пять назад он тоже по причине беспробудного запоя ухитрился потерять паспорт. Обошлось ему это ЧП в месячную беготню по кабинетам и, если память не подводила, в шестьсот рублей дензнаками Российской Федерации. Верни ему кто-нибудь тогда паспорт - не задумываясь отдал бы пятьсот рублей! Или четыреста… Может, и сейчас… так же… обрадуются… подкинут что-нибудь за хлопоты… на бензин, хотя бы… Да просто за «спасибо»- и то хорошо! И человеку приятно, и самому… А, может, и на бензин дадут…
Ноги машинально завернули по пути к знакомым на шиномонтажку. Посоветоваться. Заодно и скутер свой, стоящий бесплатно у ребят в мастерской, погонять, подзарядить аккумулятор.
Рабочий день на шиномонтажке закончился, посему Трофим с Пашкой сервировали стол в честь окончания рабочей недели: застелили газетками, сполоснули коричневые от заварки кружки, вскрыли пару банок «Скумбрия в масле», порезали хлеб, разлили.
-Ну!- Подняли, чокнулись.
В дверь постучали. Пашка отрицательно покачал в воздухе пальцем свободной руки: - Будем!
Выпили. Трофим, прожевываясь на ходу, пошел открывать двери.
-О, Юра! А тебя какой леший принёс? Чего под руку стучишь?
-Я это… паспорт нашёл,- Юра вошел следом, поздоровался и уселся в сторонке от стола, на продавленный сальный топчан. - Зашел вот… посоветоваться…
Пашка рылся в тумбочке в поисках третьей кружки.
-Да не ищи! Он же не пьёт,- остановил его Трофим. - Что за паспорт- то?
-Вот,- Юрка протянул корочки. –Иду - лежат… И улица Лесная…Через два дома от меня… Вот что делать? Позвонить, сказать «нашел»?..
Трофим внимательно рассматривал фотографию.
-…Или не звонить, принести сразу? А? Посоветуй…
-Слышь, Паш, а этот не из «быков» Самохи? Рожа уж что-то больно знакомая…
Павел тоже уткнулся в паспорт.
-Не - е, я такого у них не видел. Хотя… Они ж там каждый месяц обновляются: одного посадят, другого… Не знаю…
Трофим вернул Юре паспорт.
-А от нас- то чего хочешь?
-Как «чего»? Посоветуй. Парень- то, поди, волнуется…
-Ну, а чего тогда?.. Иди, отдавай.
-Отдавай!..- Юра заерзал на диване, закурил. – А скажут: «Вытащил… кредит оформил… теперь ещё деньги просит…»!
-И рожу ещё начистят!- с радостью подхватил Пашка.
-Во! И рожу начистят!
-Тогда не отдавай,- равнодушно проговорил Трофим. - Выбрось. Ну, Паша, за удачу!
Выпили. Выдохнули. Закусили. Закурили.
-Да как «выбрось»?- возбудился Юрка, подсел к ребятам, за стол. - Это ж паспорт! Человек, может, без него, как без рук!
Трофим, пыхтя сигаретой, долго и внимательно смотрел на Юру.
-Ты пол поменял, что ли? Мечешься, как девица на свиданке.
-Замечешься здесь с вами!.. Подсказать по- человечески не могут…
Господенко обиделся, демонстративно поднялся, отошел к своему скутеру и принялся в нём копаться, повернувшись спиной к ребятам.
-А ты позвони сначала,- подал голос Пашка. - Адрес есть, фамилия есть - в любом справочном телефон дадут.
Спина напряглась, но Юра не обернулся.
-…объясни ситуацию, встречу назначь…
-А, что, на встрече морду не набьют?- подал реплику Трофим.
-А пусть в людном месте назначит! При людях бить не будут!
-«Деловых», олигархов на людях валят, а ты…
-Да он что, олигарх что ли?
Посмотрели на того. Юркины метр шестьдесят пять с кепкой никак на олигарха не тянули. Ни Березовского животика, ни стати Прохорова… Щетина вот только, как у Абрамовича… Помощник машиниста - он и есть помощник машиниста. А сейчас, после слов Трофима, Юркина фигура и ещё больше скукожилась.
-А пусть у ментовки встречу назначит,- развивал фантазии Пашка. – Там- то точно не тронут!
-Да они его сами в ментовку и сдадут. Спёр, скажут - и всё! Телефон… Вычислят его с телефоном за милую душу! Нагрянут с разборками… А у тебя ж, Юрка, дети…
Юра, внимательно слушая ребят, всё больше и больше усыхал на глазах.
-А можно письмо им отправить! Дескать, перечислите деньги на такой- то счёт. В банках - там строго! Счета никому посторонним не называют! Ты сколько хотел? Рублей пятьсот?
-Да ни сколько я не хотел!- раздраженно и плаксиво ответил Юра. - Человеку доброе хотел сделать! Ничего мне не надо! Чего вы меня стращаете?! Привязались… Стращают…
-Да пошёл ты!.. Никто тебя не стращает! Вот, человек!.. Сам же просил помочь! Здесь сидишь, думаешь, как лучше, а он!..
Замолчали все трое, надулись.
-Что сидишь? Разливай!- сердито буркнул, наконец, Трофим. Павел достал вторую.
-Выбрось, Юр, ты эту ксиву, не заморачивайся. Свихнёшься ещё, чего доброго…
-Не свихнусь,- угрюмо ответил Юра вновь подсаживаясь к ребятам. - А тебе всё «выбрось, выбрось»… Не знаешь, как люди мучаются без паспорта.
-Ну, так отдай!!!- психанул уже по - серьёзному Трофим. - Чего дёргаешься: «Верю - не верю»?! Отдай, да и всё!
-Ага, отдай… А они по роже…- разумно стал возражать Юра.
-… твою мать!- взвился Трофим. - Так не отдавай!!!
-А ты знаешь, сколько люди из-за паспорта…
-Пашка!- заорал Трофим, хотя тот был рядом. - Ты нальёшь, в конце концов?!- и залпом выпил свою дозу.
А Юра потихоньку продолжал излагать свои сомнения.
-… «спасибо» скажут - и то хорошо… А новый оформлять - одна нервотрёпка…
Пашка пока ещё разумными глазами смотрел то на одного, то на другого. Затем поднял Юру под-мышки, донёс до дверей.
-Юрок, давай-ка сматывайся.
-Да мне скутер…
-Забирай, забирай… Да побыстрее! А то и до дома не доедешь.- Пашка опасливо оглядывался на Трофима. Тот, набычившись, наблюдал за ними кровавыми глазами.
Юра вывел скутер наружу, завёл, обернулся.
-Паш, ну, всё- таки, что делать?..
Пашка же в это время пытался запихнуть обратно в шиномонтажку успевшего появиться наполовину Трофима.
-… езжай!- И захлопнул дверь.
-Придурки,- беззлобно думал Юрка, катя домой. - Ни хрена посоветовать не могут!

…Дома, после семейного ужина, вдруг засобирался.
-Ты куда?- полюбопытствовала жена.
-Да паспорт нашёл. Иду с работы- лежит… Отвезу… Рядом здесь…
-Давай быстрее. «Ликвидация» скоро начнется.
-Рядом здесь… я быстро… Скутер ещё поставлю.
…Он долго стоял в дворовых гаражах, смолил одну за другой сигареты. Исстрадался от раздумий - спасу нет! Аж вспотел!
Резко стемнело. Детишек разогнали по домам. Разошлись взрослые. Юрий, судорожно сжимая чужой паспорт в кармане, подошел к подъезду.
Блин, кодовый замок!
А за спиной взвизгнули тормоза и остановилась черная «тойота». И из неё вылез паспортный знакомец. Резво поднялся по крыльцу.
-Чего, ключ забыл?- спросил он онемевшего и обезноженного Юру. - Сейчас, погоди…
Вошли в подъезд.
-Тебе какой? Пешком, что ли?
Юра машинально кивнул и ватными ногами зашаркал вверх. Остановился. Прислушался. Открылся лифт. Звякнула железная дверь. Тишина.
Достал паспорт и бросил в почтовый ящик с цифрой 64. Постоял, постоял, подождал, пока поутихнет сердце. Затем вышел из дома и направился к гаражам, где оставил скутер. Радостная счастливая улыбка растянула губы.
Через минуту ночной двор наполнился грохотом промчавшегося скутера.
…В шиномонтажке уютно светилось окошко. Но Юре долго- долго пришлось стучать, пока не лязгнула внутренняя щеколда.
На опухшем от сна и возлияний лице Трофима диковато вращались непонимающие глаза.
-Трофим!- радостно произнёс Юрка, закатывая скутер через порог. - А я ж, всё - таки, отдал паспорт!..

…-Ты чего так поздно? Я уже заснула,- сомлевший голос жены перешёл в шепот, затих.
-Спи, спи…- Юрку уткнулся в мягкое тёплое жены, прижал захолодевшие ступни к её ногам. Жена дёрнулась во сне и опять затихла.
А он лежал, мысленно перебирал перипетии сегодняшнего вечера и счастливо улыбался заплывшими после ночной встречи с Трофимом фингалистыми глазами.
Дело сделано! День прожит не зря! И не надо мне никаких «на бензин»! А то гадай потом, с этим бензином: честно - не честно, справедливо - не справедливо… А, правда, если бы «на бензин» дали, что это?.. Если по-людски, то…
Юра заснул.

 
potapovva Дата: Понедельник, 08 Сен 2014, 10:22 | Сообщение # 185
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
РАЗНЫЕ ПОРОДЫ ХОМЯКОВ

Хомячок, часто подёргивая носиком, подкатил ей зёрнышко с тарелки, затем ещё одно, ещё… Потом так же, мордочкой, попробовал растормошить подругу, тыкаясь ей в животик. Но подруга молчала. Тельце её безвольно шевелилось от его тычков, но глаза, подернутые тусклой пленкой, не открылись. А он ещё долго-долго суетился рядом с ней, лежал, обнюхивал её, остывающую, и всё пытался угостить едой из их общего блюдца. Затем побежал по периметру клетки, быстро-быстро, много раз. И опять остановился над ней. Понюхал. И полез в домик, где они жили три года вместе. И затих.

Юрий, сидящий рядом с клеткой на стуле, вытер костяшками пальцев мокрые глаза, шмыгнул носом. Жалко было хомячков – до сумасшествия! Ты смотри, какая любовь! Как у людей. Зернышки подносит… раньше ни разу так не делал… Что ты хочешь?.. Три года жили вместе…
Он снова шмыгнул.
- Юр! – донесся голос жены из кухни. – Юр! Идём!
Он тяжело поднялся, взял с полки салфетку, завернул в неё хомячиху и пошел на голос жены.
Открыл мусорное ведро, бросил в него салфетку с тельцем.
- Умерла? – жена замерла с полотенцем в руках.
Он не ответил. Прошел к столу, уселся тяжело и уставился в окно.
- Наливать? Будешь есть? – тихо спросила сзади жена. И, не дожидаясь ответа, начала разливать суп. Поставила перед ним тарелку, принялась резать хлеб.
Он брезгливо посмотрел на её венозные руки, на иссохшую фигуру, на не уложенные волосы. Левый уголок его рта невольно скривился.
- Сорока ещё нет… Клуша. Двадцать лет почти вместе живём, а всё, как клуша: суетится, суетится… А вкусно так и не научилась готовить: пресное всё, как в столовке… Подсунула ж судьба такую. «Юлечка, Юлечка, любовь моя…». Красивей-то её и не было тогда во дворе. А сейчас посмотришь… Как бабьё меняется, блин! Ворона вороной. Тогда б, в молодости померла – тоже, небось, горевал, как этот хомячина. А сейчас… живи здесь… с такой… коротай век, - подумалось ему угрюмо.
- Юр, а я ещё гречку твою любимую сварила, с курицей.- Жена присела рядом, посмотрела на него ожидающе.
Юрий поперчил суп из перечницы, попробовал, вытянув губы из ложки. На Юлечку не взглянул.
- Ты из ведра иди выбрось. А то сейчас развоняется на всю квартиру, сидишь здесь… - буркнул он.
- Сейчас, сейчас, - вскочила жена. Вытащила мусорный мешок, поспешила из квартиры. С трудом затолкала переполненный пакет в мусоропровод, закрыла крышку. И долго слушала, как тот стучит по стенкам, падая вниз. Вытерла ладошкой слёзы на глазах. Нельзя к Юрке со слезами, осерчает. Горе у человека. И вновь утёрла выступившие слёзы. И про себя лучше не говорить. Нет, нельзя… Уже ничего не исправить. Врач сказал: «поздно»… Пусть всё будет, как есть. Иначе он не вынесет. Иначе ему – хоть в петлю…
Она стала подниматься по лестнице. Девять ступеней пролёта.
метастазы…
врач сказал…
тридцать…
сорок дней…
осталось…
как он…
будет…
жить…
без меня?!!
У квартиры остановилась, отдышалась. Утёрла испарину с лица, тихонько вошла.
Из кухни послышалась громкая, сытая отрыжка.
- Слава богу: понравилось! – подумала она, счастливо улыбаясь
 
potapovva Дата: Воскресенье, 12 Окт 2014, 17:55 | Сообщение # 186
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ГОРЕ

Он появился на работе только через неделю. Опухший, небритый, с потемневшим лицом. И странно было видеть на этом лице блестящие будто от слёз, виноватые глаза.
- Всё? Похоронил батяню? – Николаич, мастер, был немногословен: ожидался приезд комиссии, не до Нияза было. – Тогда переодевайся – и к ребятам. «Конёк» как раз подводим, вовремя ты…
Бригаде тоже было не до разговоров: крыша скользила от дождя, того и гляди гробанёшься. Этот ещё, Николаич, приказал страховочные пояса нацепить. Задницу свою перед комиссией прикрывает. А попробуй ка, поработай с этим поясом, только и цепляешься за веревки. Сядем обедать – потом и поговорим.
Кое-как успели вчетвером закончить к приезду проверяющих.
За обедом (комиссия уже уехала, прихватив с собой мастера) они достали бутылку «беленькой», уселись на теплой веранде на задах коттеджа, благо, хозяева разрешали, сами то редко пользовались этим выходом. Накрыли стол, переоделись и, помянув Ниязовского отца, начали расспрашивать: как да что?..
- Ничего не осталось, - глухим голосом отвечал Нияз. – Металлолом один, всё расхлёстано. Руку бате оторвало и ступню… Гаишники говорят: заснул, наверное. Или юзом понесло: перевал всё-таки, зима… На встречку выехал… лоб в лоб… Движок на тридцать метров отлетел. Сам, вот, этими руками капремонт делал! – Он, отчего то, посмотрел на свои мозолистые ладони, вздохнул и разлил по кружкам.
Ребята сочувственно покивали головами.
- Нияз, а вы чего, тоже девять дней отмечаете? Как у православных, да? – сунулся Лёшка, самый младший в бригаде, тридцатилетний парень.
- Вообще то, семь отмечают. Это я с вами хотел… Вот, ведь, как получилось… Как-будто специально сюда приехал, смерть искать… И родня сейчас волкАми на меня смотрит: «Зачем машину дал, да почему сам не поехал?..» Чуть ли не убийцей считают… Семьдесят пять лет старику… А на хрена он мне её тогда дарил?! Пять лет назад, а? – Нияз возмущенно посмотрел на ребят, будто поддержку искал. – Я её почти новую сделал! Чехлы купить осталось… Тысяч шестьдесят в неё вложил! Да на похороны восемьдесят шесть! Пока с перевала до Златоуста, пока вскрытие ждали… Пока на поезде в село, в Башкирию… А у нас же не в гробах перевозят, - почему то зло и с обидой обратился он к бригадиру Косте. – Завернули – и попробуй, вот, упроси проводника, чтоб в купе пустил! Да чтоб пустое купе было: кто ж с мертвецом поедет?! Всё в копеечку! Тоже мне, убийцу нашли…
Костя как-то искоса стрельнул на него глазом, но ничего не ответил. Закурил. – Чайник поставь, - попросил только четвёртого, самого старшего, под шестьдесят, Геннадия.
А Нияз будто и не дожидался ответа, продолжал:
- Это его сучка новая науськала! Раньше он даже и не заикался про машину: подарил – так подарил!.. А как с этой сошелся после матушкиной смерти – давай назад, говорит. Да хрен с ней, с этой «шестеркой»! Перегнал бы я ему летом, а сейчас то чего?.. Через эти перевалы гнать? То гололёд, то снегопад… Себе дороже. Эх, сколько в неё вбухал – и всё в смятку! И чего было ему катить за ней… Да всё из-за … этой! – выругался он. - Подождать не могли до лета! А сама на похоронах выла: «Это я тебя убила, это я…» Позарилась, тоже мне, на машину. Шестьдесят тысяч вбухал… - Нияз тяжело вздохнул, распечатал новую бутылку, разлил. Увидел, что Геннадий пристально на него смотрит. – А чего ты вылупился? У меня что, на сору эти деньги найдены? Горбом заработаны!
- Ничего я не смотрю, - Геннадий глаз не отвел, только кружку с водкой отставил в сторону. – Вспоминаю, сколько ты с нами работаешь?
- Третий год,- встрял в разговор Лёшка. – Мы вместе пришли!
- Слушай, Нияз, а почему я у тебя раньше такого паскудства не видел? Или повода не было?
Разом все перестали двигаться и переговариваться. Лишь приемник в углу наяривал что-то бравурное и бодрящее.
Геннадий встал. Следом поднялся Костя-бригадир. Молча оделись и вышли, не попрощавшись.
На улице, уже за оградой, их нагнал Лешка.
- Ребята, вы чего?.. У мужика горе, а вы!.. Что случилось то?
- Алёшка, вот тебе уже за тридцать, а ты всё, как… ушлепок какой то… - Геннадий приостановился, прикурил, прикрывая ладошками пламя от ветра. – Дитя, что ли, малое?
- Ты по-человечески объяснить можешь?! – психанул Лёшка, схватил того за локоть.
- Чего тебе объяснять, если сам не понимаешь? – Геннадий выдернул руку. - Иди, там ещё осталось у Нияза, допивай, помяните отца…
- Иди, иди, Алексей – Константин похлопал его по плечу. – Объект закончили – можно расслабиться. Завтра, наверное, Николаич на новый перевозить будет. – Он помолчал малость. – Ниязу только скажи: пусть у Николаича в другую бригаду просится. А ты… смотри… как хочешь… Можешь с ним перевестись… Иди, иди, выдохнется водка.
И они разошлись в разные стороны.
Лёшка шел к коттеджу и постоянно оглядывался на уходящих к автобусной остановке мужиков. Потом зло сплюнул на тропинку и поспешил к Ниязу: может, тот объяснит. А то не поймёшь этих пеньков старых. Всё, как не у людей! У человека горе, а они…
 
potapovva Дата: Четверг, 22 Янв 2015, 10:30 | Сообщение # 187
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ЦВЕТ УХОДЯЩЕЙ ЛЮБВИ.

Звонок.
Александр приглушил звук в телевизоре, поднялся с дивана, нащупал тапочки. Опять звонок.
- Да иду, иду…
Никого не хотелось видеть. Хотелось спать. Выходной, воскресенье. «Прощенное воскресенье»…
Солнце, обеденное, весеннее, насквозь прожарило квартиру, не смотря на задернутые шторы. Он открыл дверь.
- Привет, пап!
Дочка. Вот, и спать сразу же расхотелось! Нежданный сюрприз, нежданное счастье.
- Привет, привет, доча. - Он ласково её обнял, ткнулся губами в щеку. - Что ж ты… Хоть бы позвонила… Мы и не ждём. Мать! Мать! Вер! Дочка приехала! – крикнул он в сторону спальни. Повернулся к дочери. – Давай, раздевайся… Есть будешь? Мамка такие голубцы приготовила!..
- Ага, разогревай.
- О-о! А вещей-то… Опять куда-нибудь на базу уезжаете? Женька то где?
- Пап, дай мне раздеться, - не ответила на вопрос дочка. – А вещи в комнату ко мне занеси.
Он подхватил сумки. Появилась заспанная жена в халате.
- Ну, чего ты дрыхнешь? Дочка приехала, корми давай.
Занёс сумки в комнату дочери. Затем ещё одни… Затем – ещё. Женщины скрылись в спальне.
- Господи, нашли время шептаться! Накормила бы сначала… - досадливо подумал он. Прошел на кухню и сам поставил разогреваться голубцы на плиту. – Пойду пока, порядок у себя наведу. Пепельницу хоть вытряхну.
Открыл у себя в комнате настежь окно. Слой серой пыли на подоконнике. Сходил за тряпкой, протёр подоконник, а, заодно, и телевизор, и полки с книгами, и настенные часы. Слышал: девчонки уже хозяйничают за стеной. Оглядел напоследок комнату. Ох, пепельница!..
- Пап, идем обедать!
- Иду, иду…

- Как вы там? Неделю не показываетесь. – Ему уже окончательно расхотелось спать. Он оживился, повеселел. Голубцы, и вправду, оказались объеденьем. Александр густо поливал их майонезом, перчил и ел, ел с удовольствием. И при этом умудрялся посматривать на приглушенно работающий телевизор, расспрашивать домашних и, не дожидаясь ответов, перескакивать на другое. И не замечал тревожного, гнетущего молчания своих родных. И лишь когда жена попросила его: - Сашь, выключи телевизор, – и он выключил его и сам смолк ненадолго – вот тогда он «услышал» звенящую тишину. Он даже перестал есть и посмотрел на дочь.
Та, зажав в ладонях нетронутый бокал с соком, не мигая смотрела на зашторенное окно. Еда на тарелке не тронута. Окаменевшее лицо и синева под глазами.
Александр перевел взгляд на жену.
- Девочки, что случилось? – чуть севшим голосом спросил он.
Дочь поставила бокал на стол и молча вышла. Дверь в её комнату закрылась.
- Что случилось? - повторил он.
- Они расстались с Женей, - ответила жена и, наконец-то, принялась за голубцы.
- Почему?
Жена пожала плечами.
- Ну, ладно… - Есть расхотелось. Он отнёс тарелку в мойку, открыл балконную дверь, закурил. – Ладно, после узнаем… Или ты всё-таки знаешь?..
- Отвяжись. Ничего я не знаю. - Она отставила тарелку, подошла к нему, тоже закурила. – Захочет – расскажет.
- Хрен ты от неё дождешься! – психанул он. – «Расскажет»… Сойдутся, может, ещё, а? Чего разбежались?.. Столько времени…
Жена затушила сигарету и, не дослушав его, ушла к дочери.
- Чего разбежались? – уже самому себе пробубнил он, моя посуду. – Такие рожицы счастливые были… Не нарадоваться…
Он сложил оставшиеся голубцы в одну чашку, открыл холодильник. Почти все полки были уставлены незнакомыми баночками с соусами, йогуртами, крабами, маринованными овощами, сырками. Некоторые - уже початые. Пользованные. И на них, на этих баночках, лежало кольцо незнакомой надрезанной колбасы.
Александр захлопнул дверцу и, позабыв про чашку с голубцами, прошел в ванну. На его полке стояли незнакомые мужские дезодоранты и одеколоны, на умывальнике – ополовиненный тюбик чужой зубной пасты.
Он тихо заскулил, замычал от стыда. Лицо покраснело, запылало жаром. И так брезгливо стало на душе, что он вернулся к холодильнику, достал из дверцы бутылку водки, налил себе почти полный стакан и, глядя тоскливыми глазами на закрытую дочкину дверь, полностью его выпил.
Понял он: разошлись ребятишки. Навсегда. Он помнил свою юность, жестокую и бескомпромиссную в любви. И неважно – кто прав, кто виноват. Не склеить уже ничего после случившегося. После этого полураскрытого йогурта… После выдавленной пасты…
Он опять замычал от стыда. Что ж ты наделала, дочка?!! Что ж ты наделала…

Она сидела у трюмо на пуфике и разглядывала себя в зеркало.
Ночник горел тусклой желтой свечкой, и тьма позади её казалась глубокой, вязкой. И иконой подсвечивался в зеркале её силуэт в ночной рубашке.
Как всё-таки много морщинок на лице. И глаза – потухшие-потухшие…
Дочка, дочка, что ты натворила?.. Как же это у вас всё… Разом…
Господи!
Она медленно-медленно гладила себя расческой по густым коротким волосам. Позади, в сумраке, что-то бормотал во сне муж, ворочался.
Эх, Женя, Женя… Что ж у вас там случилось? Как же ты её не удержал? Ты же такой… рассудительный, умный… Не смог с этой пигалицей сладить. Эх, Женя… Или сам виноват? А эта – плачет, плачет… Плачь – не плач, а порушилось всё. Как сейчас мириться? Вещи поделили…
Она смотрела на своё отражение, не видя его, расчесывала волосы – и вдруг беззвучно заплакала. И не понять было: то ли от жалости к себе, постаревшей на длинную двадцатилетнюю жизнь дочери, то ли от страха за будущее своей Катьки.

Катька тоже не спала. Лежала на спине с открытыми глазами и вспоминала, как уходила сегодня утром от него, от своего Женьки. От человека, без которого не могла не то, что жить – дышать не могла.
Его уже не было дома, он уже в семь часов ушел на работу. А она всё ходила бесцельно по комнатам и никак не могла решиться. И всё накручивала, накручивала себя!
Затем остановилась. Резко выдернула из-под кровати дорожные баулы
и стала лихорадочно и бездумно их набивать: сгребла все склянки и тюбики из ванны, опустошила холодильник, посдёргивала с вешалок свои платья и брюки. И бестолково – вперемежку, кучей – заполнила баулы, с трудом подтащила их к выходу. Обулась, машинально взглянула в зеркало. На неё смотрели глаза незнакомой девушки из другой, неизвестной пока жизни. С кривой, будто приклеенной улыбкой и пустыми глазами.
Она медленно опустилась на баулы и заплакала.

Катя не помнила, как она доехала до родителей. Она даже не помнила, о чем говорила с ними за столом, да и говорила ли вообще. Помнилась чья-то ладошка на лбу да шум работающей во дворе машины. Затем пришло забытье.

- Женя! Евгений! Долгополов!
Женька поднял голову. Недоуменно и непонимающе уставился на Павла Матвеевича. И даже рот слегка приоткрыл.
- Вы что заболели, что ли? Витаете где-то… Или случилось что?
Голос Павла Матвеевича звучал ровно, без нотки раздражения.
- У меня всё нормально,- произнес Евгений. – У меня нормально… Я задумался…
- Ну, и хорошо. – Начальник отдела сел за свой стол и повторил вопрос: - Евгений, вы согласовали документацию с подрядчиком? Где чертежи?
А Евгений опять его не слышал! Смотрел пустыми глазами в окно – и не слышал!
- Евгений!
Громкий окрик опять вернул его к действительности. Павел Матвеевич… Ведь хороший умный мужик. Чего ему от меня надо? Чего он меня, сука такая, дёргает?! И эти… друзья – сослуживцы… Чего уставились?..
Женька встал.
- Идите вы все… – Не докончил фразу, вышел из кабинета в давящей тишине и хлопнул дверью.
- Вот те на… - протянул задумчиво начальник. – Может, кто-нибудь всё-таки объяснит, что с ним?
Все молчали, не поднимая глаз.
- Что ж вы, соратники?.. Ладно, давайте работать. Анатолий, посмотрите документацию у Долгополова в столе. Не домой же он её забирает…

Женька долго сидел в машине. Трясло всего, и ноги казались ледяными. Ни о чем не думал, пусто было в голове. Только вот сердце стучало и стучало, как колокол. И всё тряслось: и внутри, и руки, и, почему то, левое веко.
Пил бы – напился б до бесчувствия. Помогает, говорят… Что, вот, сейчас?.. Куда? И к кому?
Закрыл глаза. Затем на ощупь включил двигатель и печку.
Женька, Женька, очнись! Думай о чем-нибудь, думай! Всё-равно жить надо! Надо, надо!!!
Матвеича жалко, обидел ни за что… Уволят. Да и хрен с ними! Мне двадцать два, другую найду работу, не пропаду… А где жизнь другую найти?..
Он открыл глаза. По боковому стеклу струйками стекали капли первого весеннего дождя. И всё вокруг казалось серо-голубым. И слёзы в уголках его глаз тоже казались не прозрачными, а серо-голубыми. Как весь мир вокруг.
Салон прогревался, испаряя влагу, и мир за окнами светлел.
 
medey Дата: Четверг, 22 Янв 2015, 21:24 | Сообщение # 188
Житель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 990
Награды: 27
Репутация: 38
Давненько к вам не заглядывала, Владимир. Прочитала последнюю страничку, посопереживала.

Цитата potapovva ()
ДОЛГИ НАШИ

Цитата potapovva ()
НАХОДКА

Цитата potapovva ()
РАЗНЫЕ ПОРОДЫ ХОМЯКОВ

Цитата potapovva ()
ГОРЕ

рассказы, на мой взгляд, сильные по душевной вибрации.

Светлана.
 
potapovva Дата: Четверг, 22 Янв 2015, 23:08 | Сообщение # 189
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
Медея, спасибо Вам. Очень рад, что не вызываю отчуждения.
Еще раз спасибо
С уважением, Владимир
 
potapovva Дата: Пятница, 23 Янв 2015, 12:14 | Сообщение # 190
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
СОБАЧИЙ БОГ

Мне уже второй раз за месяц снится почти один и тот же сон.
Будто гуляю я со своим трехмесячным щенком в посадках. Лето, зелень, тепло. Моя Окки чинно вышагивает слева от меня на поводке. А справа шествует громадный пес с белоснежной курчавой шерстью.
Я плохо разбираюсь в породах собак. Этот пёс был похож на пуделя, но размером с телёнка. Я не знаю, откуда и как он появился.
Он шел рядом, изредка посматривая то на меня, то на Окки. И разговаривал со мной. Не знаю, как это у нас получалось, но я его с л ы ш а л. А он с л ы ш а л меня. Но я не открывал рта. А он не открывал пасть. И мы р а з г о в а р и в а л и! Что поделать: сон. Иллюзия. Мистика.

- Всё будет хорошо, - успокаивал пёс меня. – И не трясись ты над своей Окки, отпусти с поводка, она не убежит, я ручаюсь.
- Убежит,- возражал я вяло. – Уже пробовала – кое-как поймал. Возраст у неё такой. «Бегунок»…
Мне показалось, что он улыбается.
Я нагнулся и отстегнул щенка.
Окки продолжала идти рядом и, что странно, слушала нашего попутчика, повернув к нему наивную мордашку. Не бесилась, не прыгала, не лаяла – молча слушала.
- Не волнуйся за неё. У вас всё будет хорошо. Я помогу ей. Только ты оставайся человеком…

Я проснулся.
На душе было необычайно светло и радостно. Зимним темным утром… светло и радостно… Со мной был Собачий бог. Я знаю – это был он. Большой, белый, пушистый. И добрый.
Я свесил руку к полу. Окки, не просыпаясь, что то проворчала, лежа на подстилке, заворочалась, потянулась и затихла.
Я лежал на спине и улыбался. А по щекам текли слёзы.
- Что ж ты так поздно, родной? Что ж так поздно? Что ж ты раньше-то мне не снился?!
И слёзы текли и текли…
И я улыбался…
И Окки вздрагивала во сне…
И подстилка под ней была та же, прежняя, от погибшей год назад моей любимой Ульки-Рики…
Но Бог был рядом.
И я улыбался. Сквозь слёзы.
 
potapovva Дата: Воскресенье, 01 Фев 2015, 11:53 | Сообщение # 191
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ЖЕНСКИЙ ПОДАРОЧЕК
ОЛЕСЕ- с любовью и благодарностью

У Ольги, Сониной подружки случился день рождения. Ни к чему не обязывающий, но требующий соответствующего уровня дружбы подарка.
Соня остановилась на парочке пушистых белоснежных крольчат. Поумилялась на них в магазине и повезла клеточные подарки к имениннице.
Все были в восторге, особенно Олины дочки.
Когда, через некоторое время, Соня вновь появилась у Ольги, то её охватил какой-то нездоровый испуг: пара едва помещалась в клетке и пробовала на зуб клеточное ограждение.
- Мне же говорили: они декоративные, - жалобно проговорила она.
- Ну, так я же их хорошо кормлю! – жизнерадостно отозвалась Оля.
- Может, тебе их в сад поселить? В вольер? У тебя же там свекровь всё лето живёт.
- А чего?! Мысль!
Через месяц все друзья собрались на даче Ольги, на шашлыки.
Софья, сжавшись, сидела у дальнего конца стола и старалась не подавать голос: кролики в вольерах доросли до размеров небольших поросят и начали плодиться. Причём, в геометрической прогрессии.
И лишь когда было выпито довольно прилично, она решилась отозвать подругу в сторону.
- Как же ты их кормишь?!
- С трудом, - уже без жизненного задора отозвалась Ольга. – Свекровь косит, косит… Свёкор косит, косит…
- Послушай, Оль. – Соня хотела внести хотя бы каплю добра и позитива в свой подарок. – У тебя пол участка бурьяном заросло. Пусть попасутся, затем загонишь…
- А чего… - подозрительно посмотрела на неё подружка. – Мысль, кажется… Сейчас старикам скажу.

А ведь так и не разъехались гости в тот вечер. Хорошо посидели, затем заночевали.

Утром Софья, рассветная и зевающая, первой вышла из дома. Горизонт до забора был чист. Во все стороны света. Ни реликтовых лопухов, ни чертополоха, ни цветов, ни виктории, ни саженцев, включая пятилетники. Вообще – ничего! Ни …!!!
Её отвлёк какой-то шум. В полуоткрытых вольерах вповалку дрыхли кролики с громадными животами и скребли в сытом экстазе лапами по деревянному настилу.
Фауна слопала флору.
Софья закрыла вольеры и на цыпочках вернулась в дом. Толкнула спящего мужа, зажав тому рот ладошкой, приложила палец к своим губам.
- Т-ц-ц. Домой едем. Быстро! Тихо! – прошептала она.
Муж понимающе мигнул.
Так, по-Англицки, и укатили.
- Господи! – с тоской думала в машине Софья. – Ольга-то что мне через неделю подарит?! Угораздило ж меня, дуру, летом родиться! М-м-м, - замычала она потерянно и отхлебнула прихваченный на всякий случай ещё из дома коньяк в маленькой фляжке. И вдруг с испугом вспомнила: - Юрка, муж Ольги, на пресмыкающихся западает!!!
И икнула.
И икала до самого дома.
Даже коньяк не помог.
 
medey Дата: Воскресенье, 01 Фев 2015, 16:51 | Сообщение # 192
Житель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 990
Награды: 27
Репутация: 38
Славный рассказик.)))

Прикрепления: 4158402.jpg (49.0 Kb)
 
potapovva Дата: Вторник, 03 Фев 2015, 08:04 | Сообщение # 193
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
Спасибо, Медея. Но как Вы удачно слайд подобрали! Завидую
Владимир
 
potapovva Дата: Пятница, 20 Фев 2015, 07:51 | Сообщение # 194
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 125
Награды: 4
Репутация: 8
ОЗЕРНАЯ ПАСТОРАЛЬ

Как всё удачно складывалось в этот день!
Они приехали на дачу часам к десяти. Впереди был целый день, и Володька тихо радовался про себя: всё успеем! Всё! И, наконец - то, порыбачим! И погода – солнечная, безветренная – поддакивала им: «успеете, успеете»…
Он накормил Ульрику.
- Ты кушай, давай, кушай! – строго высказал он ей, видя, как она нехотя вынюхивает что-то в чашке, нехотя вылавливает крупные кусочки, нехотя пережевывает. – Ужинать теперь будем только в полночь.
Сам же принялся за полив, прополку. Накопал червей, сварил перловку для прикорма, уложил рыбацкое в «ниву».
Собака всё время валялась на газоне, дёргая, будто ребёнок, лапами во сне да пряла ушами, отгоняя первых мух.
- Кобыла. Ни хрена от тебя помощи, - с улыбкой подумал он. – Охранница… Полдома обнесут – не пошевелится…
Подставил лицо апрельскому солнцу и закрыл глаза.
- Хорошо-то как… И до запрета, до нереста успели… Три дня… Ох, народ бы на озеро не привалил! Хотя… середина недели… не должно быть много… Пожрать сготовить надо. Ночью прикатим – не до готовки будет. – Он направился на веранду, к плите. – Супчик. Лёгкий. С первым лучком. И колеса на «ниве» подкачать…
В три часа они тронулись на озеро. На переднем пассажирском сиденье лежали батон для насадки, «полторашка» воды и сигареты.
Ульрика сидела за ним, на заднем сиденье, высунув морду в его окошко, и с любопытством обозревала проносящийся мимо мир. Ему нещадно дуло в шею и спину. Володька поднял воротник куртки и натянул на голову шапочку.
- Может, прекратишь выгибаться? Как воздухозаборник работаешь! У меня такой шубы нет, как у тебя! – Он скосил на неё глаза. Улька даже не повернулась. – Ну, смотри…
Он достал сигарету, прикурил. Как раз началась лесная дорога, и машина затряслась на выбоинах.
Улька недовольно потянула носом и втянулась в салон.
-Во-о! Просил же тебя по-человечески!..- Он поднял стекло, оставив лишь маленькую щель. И сразу стало жарко и дымно. Он опять немного приоткрыл. – Вот ты говоришь: «возьми меня в лодку». Я же брал тебя два раза, и что?! Три раза из воды вытаскивал. Две сломанных удочки выбросил. Плюс лески с километр. А как крючок у тебя из губы вытаскивал, помнишь? А уж сколько рыбушки ты у меня сорвала – мама не горюй! А ты просишь: «возь…»
Сзади всхрапнула Ульрика. Вовка осёкся на полуслове. Выплюнул окурок в окно.
- Язва! – произнёс с чувством и остервенело включил третью скорость. Машину затрясло ещё сильнее.

Странно: так же, по-прежнему ярко светило солнце и было тихо. Но по озеру накатывались приличные волны, оставляя на прибрежном песке хлопья пены.
-Ну, и чего?.. – Вовка пнул сапогом волну. – С берега, что ли, рыбачить? Перевернет же!.. – Посмотрел с тоской в дали дальние. – Блин, «повезло», называется…
Но, тяжело вздохнув, все ж таки пошел к машине, вытащил и накачал лодку. Ульрика ошалело носилась по берегу, забегала по грудь в воду, гавкала на пенные сугробы.
- Дурында, иди ко мне! Простынешь! – окликнул её Вовка. Та, отряхнувшись, прижала уши и кометой влетела в машину.
- Мать твою! Промокнет всё! Ко мне!
Он вытащил её за ошейник из салона, заглянул во внутрь. Все сиденья были мокрыми и в песке.
- Чухонка. Как поросёнок себя ведешь, - расстроился он – и продолжил готовиться к рыбалке: вынес лодку на берег, загрузил её рыбацким и сел перекурить напоследок. Собака улеглась рядом, положив ему морду на колени.
- Чего ты… Не обижайся… Это я так… не со зла… - Он погладил её несколько раз. – Попьём сейчас водички напоследок – и по коням…
Отшвырнул окурок, поднялся, налил в ладошку воды: - На, пей.
Улька нехотя полакала и полезла в салон. Володька приоткрыл слегка оба оконца и закрыл двери на ключ.
- Пока, родная. Карауль.
Та проводила его широким зевком.

… «Интересная» получалась у него рыбалка. С таким же успехом можно было и в саду, у колодца посидеть.
Волна мерно вздымала лодку, захлестывала периодически через борта. И на её оловянной поверхности качались три разнокалиберных поплавка, передавая неутешительную глубинную информацию: рыб нет. И, скорее всего, не будет. Ни на червя, ни на хлеб, ни на кашу. И килограммы твоего прикорма от «Делфи» - всё это мёртвому припарки. Что значит: «вёдрами на прошлой неделе ловили…»? Будь ты, в конце концов, взрослым! Стряхни лапшу с ушей! «Вёдрами»… Клапку Джерома начитались, что ли?.. Три часа уже сидишь! Пятое место меняешь! Видел хоть одну поклёвку?!
Володька шмыгал носом (похолодало как то незаметно) и с тоской смотрел на недалёкий берег. В машине, стоящей на краю обрыва, никого не было видно: собака давно уже привыкла к такому бестолковому ожиданию и вволю отсыпалась. Он вновь подбросил прикорм неведомо кому и закурил, хотя во рту и так было погано от сигарет. Посмотрел на бутылку с водой. Треть осталась. Как раз для Рики. Но всё - равно, открутил пробку и сделал глоток. Взглянул на часы: пятнадцать минут девятого.
Вот, чего сидеть?! Сматываться надо! Ночь скоро… Рыбалка, называется…
Он выплюнул окурок и начал собираться.

Видимо, вектор Володькиной удачи совсем уж захирел и упорно передвигался в сектор «оч. плохо»: ключи от машины выпали из кармана у самого берега. Но – в воду. Он резко подхватил их, потряс, обтёр о свитер. Чертыхнулся. Отжал подмоченный рукав. Затем ухватил носовую чалку и юзом потащил лодку наверх.
Ульрика вовсю бесновалась, радуясь концу заточения, и прыгала с сиденья на сиденье.
Володька отдышался у машины и нажал кнопку сигнализации. Машина «произнесла» что-то утробное, невнятное и замолчала. Дверные замки не открылись. Рика продолжала бесноваться.
- Да заткнись ты, ради Бога! – запсиховал он и начал лихорадочно нажимать кнопки на пульте. Взвыла на мгновение сирена, но замки – о, счастье! – открылись. Он рывком распахнул дверь, что бы вновь не заблокировалась. – Иди, гуляй! – Выпустил собаку, сам же устало уселся в кресло. – Погоди, Вовка, погоди… успокойся… торопиться некуда…
Заметил во рту незажженную сигарету, прикурил. И тут же испуганно вздрогнул: вновь взвыла сигнализация. И так же неожиданно смолкла.
Он вставил ключ в замок зажигания. Под капотом заработали какие - то статоры-роторы, но всё - по убывающей, по убывающей, до полной остановки. Он машинально взглянул на панель приборов. Тумблер света фар был включен. Всё, кирдыр. «Сдох» аккумулятор. А сигналка почему-то опять взвыла – и опять замолчала. И так – постоянно, с перерывами минут на пять.
Ульрика, оправившись, уже сидела у двери и ожидала вердикта хозяина. В первую очередь – насчёт жратвы.
- Та-ак, - протянул он, не обращая на собаку внимания. – Здесь где-то «секретка» должна быть, – и зашарил рукой под консолью. – Вот она, родная. Сейчас мы тебя… - Володька отключил тумблер. – Во-от… Помолчи пока…
Вылез, оглядел пустынный берег.
- Эх, машинку бы нам какую-никакую, дернуть метров тридцать-сорок… Ладно, посмотрим…
Свернул грязным мокрым комком полуспущенную лодку, кое-как запихнул в багажник, сверху забросил остальное рыбацкое. Вытер испачканные руки о траву.
- Айда, прогуляемся. Может, ещё кто рыбачит…
Рыбаков они нашли через два заливчика. Те сидели в топляках, метрах в восьмидесяти от берега, и в сумерках отчетливо виднелись «светлячки» на их поплавках. Почти у самой воды стоял «джип», мангал, дрова.
- С ночевой приехали, - с тоской подумал Владимир. – Клевать будет – до утра с воды не вылезут.
А позади опять приглушенно взвыла сигнализация его «нивы».
- Чего это она,- встревожился он. – Пришел кто?.. – и поспешил обратно.
Но на стоянке всё было по-прежнему. Лишь сирена с периодичностью в пять минут оглушала окрестности.
- Черт! У нее что, автономное питание, что ли? Вот, веселуха. Костерчик бы… А то задубею…
Полез в посадки за хворостом и сушняком. Но, видимо, всё было подобрано до него предыдущими рыбаками. Рика путалась под ногами, стараясь обратить на себя внимание хозяина.
-Сейчас, сейчас, доча. Посмотрим, чего у нас осталось. Да кого-нибудь ждать будем.
Негусто у них осталось. Он выложил на капот остаток батона – неиспользованную насадку, пачку сигарет, два коробка спичек, бутылку с остатком воды… Затем, вспомнив, вытащил из бардачка фонарик - «жучок».
-Чем богаты… Дотянем, родная… Нам бы ночь простоять… Да не окочуриться… На,- он отломил половинку хлеба. Повторил, будто извинялся: - Чем богаты…
Ульрика недоверчиво обнюхала кусок, затем осторожно взяла клыками и положила на траву, рядом с собой и выжидательно уставилась на хозяина.
- Ешь, родная. Не будет больше ничего. На, попей. – Володька плеснул в ладошку. Собака полакала, запрыгнула в машину и неловко свернулась клубком на пассажирском месте. Он уселся рядом, на водительское, приоткрыл окно, закурил. В салоне сразу потянуло холодом, и замерзли ноги в резиновых сапогах. Кое-как стянул сапоги и подогнул левую ступню под себя: отогреть.
Стемнело окончательно. Ветер усилился, завывал в щелях старенькой машины. Шумело озеро.
- Давай поспим, милая. Иди на место.
Собака перескочила на заднее сиденье, растянулась. Он же, изогнувшись удавом вокруг рычагов, улегся спереди.
- Что ж за день такой,- думал дремотно, пряча ледяные ладошки между колен. – И рыба на ноле… и машина сломалась… и Рика не кормлена… и рыбаков нет… - В животе заурчало при упоминании еды. – И холод собачий, а меня одна штормовка да свитерок… Дурак…
Он провалился в забытье. Мелькали в голове какие-то видения. Сигналка периодически пробуждала его. Вовка недоуменно озирался в темноте, затем окоченевший организм напоминал ему – где он. Вовка со стоном шевелил затекшими от неудобной позы ногами, ворочался. И вновь накатывала дрёма. И постоянно, навязчиво звучало в сознании:
«С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде…
… Видишь? Там, на горе, возвышается крест…»
И сигналку он слышал всё реже и реже.
Поднял его лай Ульрики. Она сидела позади и злобно рычала на кого-то снаружи. Он, скособочась, видел её оскаленный профиль на фоне окна.
-Тихо, тихо… - С трудом уселся на сиденье. В темноте, метрах в десяти от машины маячил фонарик. – Сиди, я сейчас…
Кое-как выбрался из машины: ноги не держали, подкашивались. И трясло от холода.
- Здорово! – крикнул он в сторону фонарика и двинулся навстречу.
- Здорово.
Рыбак – при свете фонарика примерно одного с Володькой возраста – оказался словоохотливым, и от него слегка несло спиртным. И пока курили – говорил только он.
- Случилось чего? Смотрю: и к нам приходил. Постоял и ушел… И сигналка у тебя что-то глючит на всё озеро… Как рыбалка-то?.. Взял чего? С утра сидишь? Я, вон, пяток карасей поймал – и ни одного карпа! Вот как это?! Плюнул, на хрен… на берег, думаю, пора… хоть стопку пропустить… Утречком поеду, может, поклюёт… А дружок-то мой сидит. Дёргает, видимо что-то…
- Это… - перебил его Вовка. – Выручай, земляк, если сможешь. Дотяни до сада. Недалеко здесь... У меня за Канашами, всего в трех километрах… «Крякнула» машина…
- А чего случилось? Что такое? – участливо сунулся мужик
- Хрен её знает… И аккумулятор сел… И сигналка зажигание клинит… Всё к одному… - Володька безнадёжно махнул рукой. – И ни одной машины! А завтра опять рабочий день, никто, может, и не приедет… Хоть помирай…
Помолчали.
- Не-е, - протянул, наконец, мужичок. – Не получится. Я ж дороги ни хрена не знаю! Первый раз здесь, заплутаю ночью! Ты то в своей сидеть будешь, ничем не поможешь… Утром, вот, после рыбалки… Часа в два, а?.. Ночью не поеду! – категорично проговорил он. Затоптал окурок, пыхнувший искрами на ветру, и упорно смотрел в сторону. Ответа не дождался, и вновь заговорил:
- Я и в сигналке не разбираюсь, а то бы помог… Что уж я, не понимаю, что ли, как бывает?.. Там, говорят, «секретка» спрятанная… Не искал, нет?.. Её отключить надо, может, поможет?.. – уставился он на Владимира, и даже фонарик направил тому в лицо.
Но Володьке было уже не до него. Он уже давно всё понял. Ему хотелось сейчас лишь одного: залезть в машину и прижаться к тёплой собаке. И не слушать этого… «земляка» - ровесника…
- Понял я тебя, понял… Спасибо за помощь.
Он повернулся, пошел, спотыкаясь, к машине.
- Да я бы, вправду, помог! Не разбираюсь! – громко продолжил ему в спину рыбак.
Володька обернулся.
- Понял я, понял! Спасибо! Дай Бог тебе в такое же дерьмо не попасть! – так же громко ответил он и даже руки развёл в сторону. – Иди, иди! Мне собаку прогулять надо!
Свет фонаря стал удаляться.
Вовка выпустил Ульрику, сам присел на порог машины и снова закурил.
«…Видишь? Там, на горе возвышается …»
- Как же так? – растерянно думал он. – Ровесник же мой… старик… бросить вот так… А если б зимой?.. – Собака ткнулась в ладони. Он посмотрел на её чернеющий силуэт, погладил, но мысли были о другом. – Замёрз бы… Окочурился… А ведь земляк, ровесник…
Собака упорно двигала носом, пялилась на него.
- Сейчас, милая. Глоток остался. – Он пожужжал фонариком, нашел бутылку. - На, пей.
Собака припала к ладошке.
- А хлебушек?.. Будешь? – Он подсунул её очерствелую пайку. – Нету больше, Рикушка, ничего…
Собака взяла кусок и зачавкала.
-«Видишь? Там, на горе…»
- Давай, поспим немного… Давай, - попросил он. Собака запрыгнула в машину.

… В окно настойчиво стучали. И весь салон был ярко освещен фарами подъехавшей сзади машины. Скалилась Рика.
- Сейчас, - он приоткрыл запотевшее стекло. – Сейчас, ребята, выйду…
Руки ходили ходуном от холода. Он всё никак не мог подцепить стопорную кнопку двери. Наконец, поднял и вылез из машины.
- Здрасьте. – Ноги не держали. Он повалился на машину, уцепился за багажник на крыше. – Здрасьте. И не слышал даже, как вы подъехали. Крепко, видимо, заснул…
Трое парней в яркой блестящей при свете фар одежде с удивлением смотрели на его трясущиеся руки, на беснующуюся в машине собаку и улыбались.
- Перебрал, что ли, вчера? Эк, как тебя трясёт!
- Нет, от холода это я… - Он всё силился прикурить от спички, но никак не мог поймать сигаретой огонёк.
- Да не мучайся ты! На! – один из парней протянул ему зажженную сигарету. Ребята уже не улыбались. – Случилось что?
Вовка кивнул головой, зачмокал губами, пытаясь раскурить сигарету.
- Брелок в воду уронил. А сигналка движок заблокировала. И аккумулятор, как назло, сдох… Разобраться не могу, дубоватый я в этом… И почему сирена воет? У нее питание свое, что ли?
Он смотрел на темные, шевелящиеся от ветра кусты, и старался не встречаться глазами с ребятами. Чего они… Помогут, что ли… Самое время лодки качать – да на воду, самый клёв… И за себя было стыдно: старая штормовка, трясёт всего, как с похмелюги, обросший… Бомж бомжом…
А ребята оживились.
- Андрюха! – крикнул один из них. – Иди сюда! Консультация нужна! По твоей части…
Из-за машины вышел еще один парень, нехотя подошел.
- Вы мне лодку дадите накачать, в конце концов? – пробурчал он. – Рассвет скоро, а у нас еще конь не валялся… Привет,- попутно кивнул Владимиру. – Что у вас здесь?
- Андрюх, кончай ныть. Помоги отцу, с вечера «загорает».
- Что случилось? – всё также угрюмо спросил Андрей.
- Да он брелок замочил! Не просушил – и щелкать начал! Движок заблокировало.
- Ладно, разберёмся. Серёга, иди, лодку качай. Батя, собачку бы подержать…
- Она не т-тронет. Уч-чёная… - заикаясь от холода проговорил Владимир. Но, на всякий случай, уселся на пассажирское кресло, а Ульрику отправил на заднее сиденье.
Андрей – как был в цивильном костюме – зарылся под панель. Долго копошился.
- Батя, посвети. - Отодрал боковую обшивку, «прошелся» по проводам. – Вот оно, родное! Ты смотри, куда зафигачили! – Он отсоединил автономное питание. – Живём, батя! Покатишь сейчас!
Они вылезли из машины.
- Возьми тряпку. Чистая. А то весь костюм извазюкаешь, - протянул ему ветошь Владимир. Стыдно было – до омерзения к себе! В кармане лежала лишь помятая сотка: ни к чему ему деньги на рыбалке были. Опять дурак дураком! – Андрей, - сказал он глухо. – Мне заплатить нечем. Сотка только у меня. Масла, правда, полканистры есть! - вспомнил он вдруг обрадованно. – Возьмёшь?!
Тот тщательно вытирал руки.
- Серёга! – крикнул он в сторону своей машины. – Накачал? Мы почти закончили. – Обернулся к Володьке. – Давай, садись. Пробовать будем.
Вовка с зажатой в ладошке купюрой сел за руль и включил зажигание. Двигатель нехотя заурчал и смолк.
- Понятно. Вылазь. Покури пока. Эй, мужики! Айда сюда!
Подошли ребята, уже переодетые в рыбацкий камуфляж.
- В общем, так… У него, кроме аккумулятора, ещё и бендикс западает… Сейчас метров тридцать толкнём – схватится. Только, батя, ни в коем случае не глуши! Иначе не заведешься, понял?
- Андрей, возьми,- просительно сказал Владимир, протягивая тому «сотку». Руки до сих пор дрожали.
- Слушай, бать, ну, не унижай меня. И себя тоже. С кем не бывает. Лучше выручи кого-нибудь… в следующий раз… Главное – не глуши машину, понял? Не заведёшься! Садись. И вторую сразу включай! И подсос вытяни!
- Ребята, а вы откуда? Челябинские?
- Копейские. Садись, батя, садись! Нам на озеро пора!
- Ой, ребята, стойте! – Он залез в багажник, вытащил кашу с прикормом. – Возьмите, может, пригодится…
- Ты - то как, поймал что-нибудь?
- Нет, поклёвки даже не видел,- сокрушенно помотал он головой. – А соседи, через залив, дёргают чего-то…
- Всё, всё, садись…
Он сел за руль. Через несколько метров машина взвыла, и движок заработал. Ребята отстали. Он притормозил, высунулся из окна.
- Ребята, спасибо вам!
- Давай, давай, удачи, отец! Не глуши! – донеслось в ответ.
Он включил дальний свет и покатил по степи. Ульрика опять сидела рядом и внимательно смотрела вперед, в сереющие дали.
- Вот, ребятишки… Лет по двадцать пять, поди… - думал он дремотно. Печка была включена на полную мощность, и конденсат на стёклах потихоньку испарялся. – В чистом полез, даже не переоделся… И деньги не взял… и масло… И не ровесники… Чужой старик, а они… Андреем зовут… Ты смотри! – усмехнулся он. – Андреем…
Посмотрел на Ульку. Та, почувствовав его взгляд, обернулась.
- Всё, милая, всё,- погладил он её по голове. – Сейчас и ужинать, и завтракать будем. Выручил нас Андрюха. Спасибо ему. Всё, милая…
«Видишь? Там, на горе…»
На горизонте заалело.
 
Pligin Дата: Четверг, 28 Май 2015, 11:45 | Сообщение # 195
Гость
Группа: Автор
Сообщений: 1
Награды: 2
Репутация: 0
Молодец, Потапов!
Умеешь зацепить за живое... biggrin
 
Литературный форум » Наше творчество » Творческая гостиная » Проза Владимира Потапова
  • Страница 8 из 8
  • «
  • 1
  • 2
  • …
  • 6
  • 7
  • 8
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.