Скорее, у меня дар - хорошие стихи находить и любить их читать)))
ЦитатаNekrofeet ()
своей тонкой изысканной пастью.
ЦитатаNekrofeet ()
лунное сплетение
ЦитатаNekrofeet ()
не хАпайте меня за подноготную,
Ну, Олег! Где можно научиться ТАК строить из обыкновенных слов? Можно построчно цитировать, пробовать на вкус, ощущать запах слов, их цвет - настолько всё емко, выпукло и ощутимо. Спасибо. Это замечательно. Играть со мной - тяжёлое искусство!
В Экбатане живут парфяне надевают рыбью чешую, носят футуристические латы - Вологезы, Артабаны, Фрааты.
Здравствуй, родная пустыня, здравствуй. Предъявляем тебе свой паспорт с жёлтой фотографией - не расстанемся больше с Парфией. Пустыня - наша парафия в коей смерть под первым параграфом.
Пролетает над пустыней Заратустра, поднимается солнце антиквариатом. Здравствуй, рассеянное утро, подставляем ладони под твою зарплату.
Солнце несётся над персами, освещает девушек с персями. Персиянки снимают своё одеяние, совершают утреннее омовение, гигиеническое деяние, коренное преобразование.
- Что ты медлишь, чего не разденешься, чистоплотная парфянская девушка? - Нет, мы не против эллинизма, только больно вы шустры, только очень всё быстро.
Не погладит нас за это Заратустра, зашатается над нами солнце, словно религиозная люстра.
А солнце совершает экспансию, сверкает вооружёнными протуберанцами, наложив свою контрибуцию, грохочет начищенной амуницией, льёт рыжий свет на отличницу - смуглую туркменскую десятиклассницу.
А у парфян крепкая сбруя, а у парфян зазубренная зброя, они убьют первого встречного античного героя - римлянина, классического грека, любого западного имярека, кто придёт с той стороны Евфрата, на пограничные территории государства против Артабана, против Фраата.
А у парфян государство кривое многоугольное трапециевидное конусоподобное измеряют его греки угольником, выставляют отвесно по уровню, маются геометрической дурью под расширенной лазурью, толком ничего не придумают.
Наши стрелы летят далеко, над нами солнце, словно разбитый желток - не понять вам эллины нашей картины мира. Мы из Киликии, мы из Каппадокии, из Мидии, мы гораздо сложнее, мы неэвклидовы, наше пространство - пространство Римана. Не понять нас правильным римлянам.
Наша Родина неравнобедренна, мы не молимся треугольнику, наши конники герметичные, мы грохочущие гопники, противопехотные личности, наши души чёрные, а доспехи коричневые.
Хорошо жить в персидской трапеции, контратаковать катафрактариями, выбивать зубы у человечности, крушить иноверцам квадратные челюсти, быть архаичными, но не старыми, вечно древними, но не дряхлыми, шашлыками пахнущими - шамаханскими шалавами, падшими падишахами.
Закованные в железо лучники стреляют солнечными лучиками во все стороны географии, расширяя геометрию непростой перепутанной Парфии.
Правда не всегда об этом говорим, иногда "стесняемся".
Никогда и ни за что не постесняюсь сказать об этом двум моим хорошим знакомым и замечательным авторам - тебе, Олег, и Льву Либолеву.
Вы совершенно разные, но каждый по-своему хорош и неповторим. Я очень счастлива, что мне так повезло - узнать и читать ваши прекрасные стихи. Спасибо. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Вот. Наверное, в этом всё и дело. Выпирают углы во все стороны. неудобны и неугодны люди неодинаковые, неровные, угловатые. В штабеля их складывать неудобно. И из строя они выпадают неровностями. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Не все (разные ведь), некоторые наоборот, только в строю себя и обретают - все пазики, выпуклости и неровности так идеально совпадают... Не устаю Вас благодарить, что читаете меня. Спасибо
Не устаю Вас благодарить, что читаете меня. Спасибо
Олег, а я не устаю благодарить судьбу, за то, что она посылает мне встречи с такими людьми, как ты. Это замечательно. И это не лесть, сам понимаешь. Зачем, правда? Играть со мной - тяжёлое искусство!
Принц-подросток с головой из немытых вопросов, с руками - двумя пауками, с гениальными генитальными стихами.
Сколько стоит твоя трубка, пыль на стоптанных ботинках, твои мысли, твои поступки, охра африканская, абиссинская синька.
Ноги для того, чтобы ими ходить, в Эфиопию, туда и обратно. Пропахшие кожей, натёртые дни, ороговевшая пятка.
Ах, Шарлевиль, Шарлевиль - старофранцузский крестьянский стиль, это вам не Шарлеруа - кабаре и блудливые буржуа, это вам ни хрена не Париж - однополые связи и модернизм.
Не ходите, дети дорогие, в Африку гулять. Что в Этрурии, что в Эритреи одинаково ужасно умирать.
Но ноги для того, чтобы ими ходить ходить ходить ходить... а если больше не осталось ног, а только несколько проклятых строк и ампутация всех дорог?
Ответь, абиссинка, кто лучше Ди Каприо или Сталлоне? кто соответствует эталону? или ты плачешь по Гумилёву?
Мне надоели роскошные мухи, что слетаются на мою гангрену, на гниение моего духа, на воспаленье зрительного нерва.
Осталось только умыться, осталось только обмыть: позвонки, лопатки, ключица, лихорадка, аппендицит.
Где же твои детские замашки, ломающийся подростковый смех, тютюновый твой кашель, твой декадентский грех.
В Африке должно быть и остались, рядом с молодостью там и детство. Аморальная ментальность, гении и злодейство.
Мама, неужели я ходил пешком и купался в дорожной пыли и носила меня земля? Мама, неужели я писал стихи?
смысла льстить Вам нет... ну, разве, что по доброте душевной.
Не дождёсси, Олежек. По доброте душевной, я только съесть могу, чтобы индивид сам не мучился и другим не мешал.)))) Так что всё честно. Спасибо за новенькое. Всегда рада тебе и твоим стихам. хм... Артюр Рембо? Играть со мной - тяжёлое искусство!
Касательно Бодлера, могу сказать, что в моём сознании существует некий неразрывный тандем Бодлер-Рембо (именно Бодлер, не Верлен) и что это такой же естественный для меня дуэт, как, например, Блок-Белый или Ленин-Троцкий
Знаем истину мы подноготную, никуда не свернём, продолжая свой путь. Ты приляг недалече античной эротикой, моя девочка - без тебя всё равно не уснуть.
Ты окошечко закрой широкое, золотце. Ты окрошечки мне нашинкуй. Слышишь, ветер стучит деревянною створкою в башне всех вавилонских культур.
А в окошечко наше-то тянет историей, над кроватью за веком проносится век. Мы с тобою лежим безголовые, голые. Ты единственный, золотце, мой человек.
Мы с тобою лежим посреди демократии, блага цивилизации прыгают в рот. Тычут пальцем в нас золотые начальники. Нет, ничто не забыто и никто не умрёт.
Слышишь, золотце, лускают семечки, облетают герои античности шелухой. Никого не боись, беспонтовая девочка. Нет, никто не забыт и я тоже живой.
Мы лежим. Кашалоты всемирные держат ножки кровати на спинах своих. Проплывая, нам машут прадавние римляне, смотрят тёртые греки из мраморных ниш.
Вновь соборы костлявые колются и торчащему небу не спрыгнуть с иглы. Мне не жить без тебя, моё золотце, мне не хочется жить без тебя, мне не хочется жить.
Мы лежим, мы касаемся душами и в замочную скважину смотрит народ. Византийцы и турки дерутся подушками и темнеет над ними реликтовый свод.
Дышим воздухом мы католическим - ты и я - пахнет Библией яблочный сад. Не играйся, девочка моя, со спичками - вновь костры цивилизации, инквизиции костры горят.
Я не помню тебя, моё золотце, кто ты? сколько времени так мы лежим? Лезут в рот мне твои поседевшие волосы и скукожилась родинка у тебя на груди.
Боже, Боже, спаси мою девочку. Осень кальция детского, известковый скелет. Море бьётся о чёрные быльца настойчиво и Вселенная давит окурки своих сигарет.