Здравствуй, Олег! Вот добралась и начиталась. Я поняла, что твои стихи нельзя комментировать, потому что они с комментами лежат в разных реальностях. Их можно читать, впитывать, удивляться и восхищаться, как прекрасными и загадочными гостями из параллельного мира. Спасибо. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Комментировать не только можно ну и нужно. Иногда гостям нужно указать на их место, а то начнут бросаться печеньем, и оставлять повсюду клубничные следы. Каждому стиху его шесток ) Спасибо большое
Сообщение отредактировал Nekrofeet - Пятница, 22 Июл 2016, 13:50
......... Горбушка Возьми буханку ржавого хлеба, кусок себе отрежь - горбушку, но сразу не вгрызайся, к душе прижми - понюхай.
Горбушка пахнет душно, горбом и пылью прошлого. Она не пахнет Пушкиным, она не пахнет Брюсовым и Северянина не будет одеколон распространять.
Горбушка пахнет тяжко, вдохни её поглубже: немного Мандельштамом, Арсением Тарковским, но более Некрасовым, ещё больнее - Слуцким.
Да, горбушка пахнет Слуцким, впитавшим в свою душу всю тяжесть, пыльность, душность, всю нашу безымянность, но ту которая не мямлит, а утверждает твёрдо презумпцию труда в палате тонких лордов.
Не пахнет так ни Тютчев, не пахнет - ни Державин, ни Батюшков не пахнет, и даже Хлебников не пахнет, как пахнет житний хлеб.
Одни читают Пушкина, другие чтят Тарковского, а я листаю Слуцкого еврейского и польского, открытого и честного, берлинского и чешского, небритого, правдивого, продымленного дЫмами восточно-европейских полынных государств.
Сообщение отредактировал Nekrofeet - Пятница, 22 Июл 2016, 13:55
Ясная Поляна Львы выходят на Ясную Поляну по ням-ням, не толстые, а очень даже гибкие львы, причём по странному стечению обстоятельств, все львы оказались николаевичами.
Здесь на Ясной Поляне, пасутся трепетные антилопы, Тимон и Пумба занимаются своей акуной-мататой, а босоногие литераторы предаются вдохновению под коренастой тенью баобаба.
Не думайте, что львы не имеют совести, многие из них - тонкие нравственные натуры, способные понимать боль и страдания всех яснополянских травоядных.
Особенно это касается львов небесно-голубых графских кровей, чей нимб освещает быт аборигенов долгими африканскими ночами России.
Но львы есть львы - голубая кровь им не свойственна. Рано или поздно они отрекаются от вегетарианства и отложив перо, начинают явственно отражаться в зеркале русской революции.
И тогда сурикат верхом на кабанчике бегут по исконным джунглям Ясной Поляны, едва успевая унести ноги от николаевичей этого мира.
Как ни прискорбно, но акуна-матата на Ясной Поляне всегда кончается взятием Зимнего, и Петербург превращается в каменный Львов - город львов: Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Как ни прискорбно, но акуна-матата на Ясной Поляне всегда кончается взятием Зимнего, и Петербург превращается в каменный Львов - город львов: Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Да, да!Именно так. Олег, вот за что я и люблю твои стихи - ты всегда умеешь сказать так, что ни убавить, ни прибавить. И в самую точку.
ЦитатаNekrofeet ()
Одни читают Пушкина, другие чтят Тарковского, а я листаю Слуцкого еврейского и польского, открытого и честного, берлинского и чешского, небритого, правдивого, продымленного дЫмами восточно-европейских полынных государств.
Я тоже читаю и люблю Слуцкого - замечательный поэт. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Я тоже читаю и люблю Слуцкого - замечательный поэт.
Мне кажется Слуцкого недооценили при жизни. Это один из немногих концептуальных авторов, наравне с Маяковским и Бродским. Его стилем возможно сказать всё абсолютно и о трепете первой любви и о темпах социалистической стройки.
Мир есть круг, круглее мира нету, яблоко сорви, нагни тугую ветку, геометрия проходит красной нитью по всему разнообразью архетипов, но в живом оно всего круглее в маленьком телёнке, в персике и деве.
Кавад:
Мир - квадрат, и смерть в нём дышит, дальних царств периметры и площадь, в жесть закованная лошадь, что имеет строгий вектор жизни, треугольный наконечник мысли - свыше геометрия нисходит и над всеми: золотые аксиомы, золотые теоремы.
Вологез:
В этом мире главное богатство: тёплое дыхание коровы, конь теряющий счастливые подковы, молоко священной верблюдицы, на рассвете щебет птичий. Треугольник миру не присущий, это, в общем, не живая сущность, самая бездушная из всех конструкций.
Кавад:
Но главней Природы - государство, что покрыло женское пространство, наложило руку на прямое время, на плоды земные и деревья, на безмозглых тварей и живых людей - Парфия всего важней. Парфия есть мера всех вещей.
Вологез:
Мера всех вещей открыта человеком, в аудитории земли он первый лектор, он один из всех оплакивает век, он один из всех оплачивает чек, единица измеренья - человек.
Кавад:
Нет, не человек - катафрактарий, что укрыт под панцирем из стали, как главнейшее из всех богатство, то, которое не выковырять пальцем, то, которое есть голым фактом и дрожит пред коим даже фатум.
Вологез:
Нет уж, человек не просто фактор, он не винтик, он совсем не болтик, от Персидского залива и до балтик в каждом человеке светит божья искра, в каждом человеке тлеет Заратустра, что взирает на святые выси с грозной башни Трапезунда.
Так и спорят Вологез с Кавадом, цех поэтов с боевым отрядом, Родина с великим государством, время жизни с жизненным пространством.
Вологез играет на мидийской лютне, а Кавад играет тетивою лука, пьют они одну и ту же воду, что бежит из человеческого рода.
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. ... Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
ЦитатаNekrofeet ()
Прожив сорок шесть,
А 1 марта 47 будет...
ЦитатаNekrofeet ()
Прожив сорок шесть, годков, я понял, что не шейх, не маг, не мачо, не халдей,
Олег, ты замечательный поэт. Я надеюсь, когда-нибудь это всё будет прочитано, оценено и издано. Вдруг, ни с того, ни с сего, люди снова начнут читать книги? Всякие чудеса случаются в мире. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
так их роду, собственно,ничего не угрожало. А что это было? отголоски какой-то великой неоднозначной судьбы? Все мы хотим быть частью чего-то большего.
ЦитатаМила_Тихонова ()
Всякие чудеса случаются в мире.
Ну, скажем так, - не всякие. Чудеса чудесам рознь. Спасибо
Ёжик Ежи Ходит ёжик по Европе мимо замков, мимо замшевых музеев, мимо безропотных еврейских погромов, мимо окопов и концлагерей, мимо целующихся геев, вдоль прекрасных афиш промелькнувших дней.
Иногда он садится в ржавый автобус заглохший в бурьянах, но чаще ёжик ездит на велосипеде или просто - ходит пешком. Атлас Мира листает проезжий ветер - жизнь увиденная мельком.
Ёжика зовут Ежи или может Индржих, он хорошо знаком с Лёликом-Боликом, собака Рекс его лепший друг; вместе они играли на губной гармошке, срывая частые аплодисменты у серьёзных гусей и домашних кур.
Ну, а дома Ежи ждёт Олинка Берова, но войдёшь в туман и не поймёшь: кто это Олинка или Моника Беллучи? Тянется Европой пыльная тропинка, и забравшись в канцелярский замок, ёжик наблюдает шпенглерский закат.
Каждый год в осеннем тумане ёжик празднует свои именины, дует на энное количество разноцветных свеч отчего по стенам землянки пляшут кривые тени), и расчленяет коричневый чехословацкий торт.
А в туман, на ходу грызя яблоки, входит детская пехота, нарисованный Карелом Земаном, проплывает над туманом дирижабль, танки топчут шоколадную Прагу, лапают железными хоботами деревья, давят оркестровые ямы, полные жаб.
Где же ты, нежная жизнь забытых мультфильмов, производства киностудии "Баррандов", что же сталось с твоей киноправдой - ау. Но молчат приземистые чехи, но молчат скрипичные словаки, только лошадь фыркает на воду и, от фырканья её взлетевший, кружится над миром кровеносный лист.
Олежек, никто так больше никогда не напишет - такая ностальгия и такой страх...тортик Прага и танки в Праге, Лёлек и Болек и все-все-все... уникальные у тебя стихи. а у меня уникальная подборка твоих стихов. книгу бы, настоящую, большую и красивую. Играть со мной - тяжёлое искусство!
Летит ангел с благою вестью, но не с пальмовой ветвью, а скорее с напалмовой, окружённый древним ай-ти полем, что б, не дай Бог, ни один японец, облачённый в грешные доспехи Евы, не ходил по ангельским мукам, не трепал ангелам нервы.
2
Маленький мальчик - подросток с головой в абсолютном сексе; он ещё не вырос, гормональный выброс, молокосос, глядящий на женский сосок, словно с него капает сок. Так вот какому Приапу, так вот какому Сатиру, Селену, доверили будущность мира и даже, возможно, Вселенной.
3
Евы и Ангелы сошлись в титаномахии, устроили махалку. Обе машинерии меж собой не поделили оба полушария Земли. В борьбе за голубой шарик все средства хороши, даже обветшалые, если, конечно, вы шарите в этом, а не так, как Шариков Полиграф Полиграфович, чьи ролики давно закатились за шарики, представляете.
4
Есть такая работа - защищать человечество, а не только своё Отечество, свою фамилию, имя, отчество, но и всё человеческое общество, так сказать, всю цивилизацию, коей ты являешься крупицею, спицею общего раскрученного колеса - ну и что, что без матери, что из того, что без отчима, без отца.
5
Ангелы идут по очереди, евы стреляют в них очередью из своего райского сверхоружия, только толку-то, город, типа Токио, всё равно разрушен, евы снова в проигрыше, ангелы снова непрошенные и кому этот Евангелион нужен, я вас спрашиваю.
6
А ядро-то красное, тронь его и облущится краска на фруктовых полотнах Ван Гога, а с тебя облезет вся шкура, всё мясо и вся культура) и ты останешься голым, словно после линьки, и всё придётся начинать сначала с картин да Винчи, с картин Шагала, шаг за шагом, выстраивая основу, по-скотски наращивая мышцы, пока снова не превратишься: в вечность, в вещественность, в личность
7
Кто против ангелов? - мы люди, погрязшие в своих буднях, живущие в вечных сумерках, где всё живое, считай что, умерло, а светлое давно померкло, но если смотреть сверху: Земля голубая-голубая, словно Фреди Меркури.
Олег, ты так показываешь нам самих себя, что приходится вынуть голову из песка и осмотреться. Но, как же страшно вокруг... Играть со мной - тяжёлое искусство!
Легионеры и евангелисты Как правило, легионеры не пишут евангелий, среди легионеров мало моисеев и илий, и вообще священные тексты это не их парафия. Их парафия воевать с тернистым немцем или сражаться с Парфией, короче говоря, легионеры не дух, а скорее мускулы, от них несёт горелым и плотоядным мускусом, и если кто-то из них причастен к тайнам благой вести, то это чистая случайность, поверьте, которая случается с ними раз в тысячелетье или раз в несколько тысячелетий, если быть точнее, а в остальное время наши легионеры имеют обыкновение не писать евангелие, а совершать возлияния или возлежать на ложе с вожделенною женой, знойных детишек преумножая; да, они застрельщики, но не библейского рая, а совершенно иных отношений: конные или пешие, они не гнут свои толстые шеи и не подставляют прочные щёки, а ни левые, а ни правые, как подобало бы себя вести в этой жизни Матфею или, тому же, Павлу - не легионеру, а перелистывающему книгу, рядовому евангелисту.
Из жизни рыб и людей Я сидел на берегу с удочкой в руках, глядел на индейский поплавок, который мне подарил Чинганчкук Большой Змей. Джордж Вашингтон до сих пор, смотрит на меня из-подо лба, не по-доброму, со своих защищённых долларов.
Никто не хотел клевать, все хотели жить; никто не хотел плевать на свою жизнь.
Я сочувствовал рыбе и, как никто другой, я её понимал обеими полушариями своего сельского ума, ведь мы вышли из общей глубины, оставили одну и ту же глыбу, и на всех нас обрушился общий дар жизни - на меня и на рыбу.
Но вот кто-то клюнул, несчастный: быстро задёргался поплавок, индейцы на радостях пустились в ритуальную пляску, и даже Джордж Вашингтон, в кои-то веки, милостиво подмигнул мне своим мешковатым веком.
- Ага - заорал я рыбе во всё горло - доигралась. Наконец-то я тебя обманул. Где же был твой хвалёный архейский ум? Нет у тебя ума и в помине и никто тебя, рыба, уже не помянет ни украинцы, ни россияне.
Вот и пришёл тебе, рыба, Гитлер капут, вот и увенчался лаврушкой и солью мой долгожданный труд.
Только не надо, не смотри на меня своим выпуклым близоруким оком; перламутровые бусы своих глаз утри, я не понимаю твоих утрат и слёзы твои всё равно проигнорирую, будь ты хоть кистеперою рыбою или щукою пресноводной Руси - не отпущу и не проси.
Но рыба всё на меня смотрела однобоким глазом своего тела, она, как будто мне говорила: этот окружающий мир, я его не понимаю, всякая букашка его понимает, а я нет. Я такая дура. И рыба била хвостом бескультурно и тяжко, но беззвучно вздыхала во весь рот своего волжского диалекта.
- Но с другой стороны - рыба говорила - я ведь не горилла, чтобы всё понимать, ни макака какая-то, поверьте, мне не в чём раскаиваться. И рыба раскланивалась передо мной, нахалом, и тут же задыхалась от ветра, солнца, звёзд и синевы.
... но не совсем, потому что с последним дыханием я её отпускал в кругосветное плаванье, хотя понимал, что делаю неправильно, что ей не доплыть до перевёрнутой Австралии, я всё понимал, но всё равно отпускал.
Ты приплыла к нам из мезозоя, в дороге ты натёрла кровавые мозоли, по пути потеряла ненужный дар речи, чтобы в конце встретиться с человечеством, с нами. Стоило ли это таких трудов? мы люди не понимаем.
Мы стоим друг против друга и смотрим в толстое запотевшее стекло и каждый из нас думает о своём.
Плыви разумная рыба, работая плавниками и лопастями, перед тобой новая эра - милости просим; я вновь тебя отпускаю на радость Природе и всей небесной системе. И звёзды взяв пальцы в рот по-мальчишески мне свистели.
Почти сонет 03 Когда бы всех засыпало на праздник снегом, я вырыл бы в снегу для нас двоих берлогу, где можно было бы поставить нашу ёлку, открыть шампанское и встретить Новый год.
Сокрытые от всех в нашей берлоге тёплой, мы встретили б с тобою Новый год в обнимку. Над нами детвора в снежки б, смеясь, играла и баррикады строила для революций звонких, в то время как для нас часы б остановились, и чтобы мы ни делали показывало б ровно полночь, и пахло б целлюлитной шкуркой мандарина, и, словно в янтаре, застыли б пузырьки в бокалах, и можно было б снова смело загадать желанье, которое, увы, не сбудется уже вовек.