звучит бубенцами пустынная тишь вокзала,

бубенцами ли звучит тишь вокзала? - Скорее, громоподобным грохотом...

Здравствуйте, Настя! Рада, что заглянула к Вам, познакомилась с Вашим миром. Пусть не всегда он радостен и светел, но это Ваш мир, такой, каким Вы его видите, воспринимаете, чувствуете. Очень понравились стихи, талантливо пишете! Удивительно, что Вы ещё такая молодая и радостно, что всё у Вас ещё впереди. Творческих успехов Вам и любви! С теплом. Любовь.

Очень понравились сюжетные зарисовки о Марии и Катарине, с детальным описанием, с драматизмом, хорошим слогом. Здорово, Настя!

Интеллектуальные стихи. Видно Ваше хорошее и близкое знакомство с современной поэзией. Хочу пожелать Вам возрастания непохожести (в том смысле как у Николая Глазкова...). Удачи.

За окнами зарево. Люди идут с огнем.

Она уже ждет их.

И мысли ее о Нем.

Когда такие юные девушки пишут "из раннего", понимаю, сколько же я потеряла...

В белой вьюге душа ослепла,
Сколько песен еще не спето.
На ладони лишь горстка пепла
От твоих и моих секретов.

Наугад пальцы ищут струны,
Перебором стирая грани.
Лето было цветуще бурным,
Осень горько тоскливой станет.

Будет ветер играть тенями,
Разбивая мои аккорды.
Я ладони свои пораню,
Когда струны порвутся гордо.

В ноты шелест листвы вплетая,
Я костры разожгу по кругу.
И в огне очищая память,
Об измене твоей забуду.

Вереск медом пьяняще-винным
В сердце вылечит злую жалость.
Только песня и запах дыма
От тебя и меня остались.

Когда осень убьет меня - сделай, как я хотела,
завещанье найдется в стихах, ошибиться уже не сможешь.

От меня стылым утром останется только тело,
полный ломких костей обветшалый мешок из кожи,
и десяток имен.
Нижний ящик,
в блокноте,
слева.

ты меня день за днем превращаешь из самоубийцы
в человека, которому есть что любить и беречь.

Когда осень убьет меня - сделай, как я хотела,
завещанье найдется в стихах, ошибиться уже не сможешь.

От меня стылым утром останется только тело,
полный ломких костей обветшалый мешок из кожи,
и десяток имен.
Нижний ящик,
в блокноте,
слева.

Это те, кто держал меня за руки возле конца и края,
пока я уходила во тьму, как из рая Ева,
искушенная городом, прячущим голод и волчьи стаи.
Было больно и холодно, яблоко пахло гнилью,
я давилась им, а за спиной пропадали мосты, дороги,
и мешались коктейлем иллюзии вместе с былью...

А мой Ангел-Хранитель хрипел, и надсадно смеялись Боги.

А теперь у меня все дороги, огни и судьбы,
я сильнее себя и намного живее, чем там,
при жизни.

Я целую тебя невесомо в сухие губы,

и по мне изможденная осень дождями справляет тризну.

Выбей меня на стенах -
Выскобли пальцами имя, лицо и возраст,
Чтобы, дождавшись крена
В сторону пропасти, память разбить на дозы
И сохранить хоть малость -
Горсть распадавшихся пылью у ног реалий,
Что от меня остались.

Ночь расплескается кровью на дне Грааля,
Святость впечатав в кожу.

Видишь, скрывается праведник и апостол
В каждом ее прохожем.
Мне же быть грешником даже не так и просто.
Что там в запястья гвозди?
В сердце осиновый кол, да смотри - покрепче!

Ты собираешь гроздья
Красной рябины в осеннем лесу под вечер.
Я же теряюсь пеной
В яростных волнах с оттенком багрово-медным.

Выбей меня на стенах,
Чтобы не дать раствориться совсем бесследно.

Этой ночью мне снова двадцать, я отчаянна и пьяна.
Мир смеется шальным паяцем и снимает полоску льна
с губ, обветренных от мороза, разрешая сорвать печать
с тонких связок, больных некрозом и приказом всегда молчать.

Этой ночью я снова голос - осязаема и жива.
Так мешается в горле волос, как не сказанные слова,
так из клетки стремится птица, издавая протяжный свист.

Так стихам бы сейчас излиться темной краской на белый лист.

Я звучу колокольным звоном, а в бутылке не видно дна.
Время тикает метрономом, и взрывается тишина.
Сколько вымолчано за годы - рвет нутро словно взрывы бомб,
а теперь вот в словесных родах лезет зверем из катакомб.

И не сдержишь, не остановишь. Горло режет, как кромка льда,
с пряным привкусом ржавой крови звук ложится на провода,
теплотрассы, дома и скверы, проникает за толщи стен.

Я звучу и не знаю меры, не прося ничего взамен.

Мне бы выкричать все, что было - все события, имена
и, готовясь идти на мыло, словно лопнувшая струна
отзвенеть, замолчать как прежде. Да и виски уже конец...

Утро стелется по одежде, онемевшее, как мертвец.