[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Литературный форум » Наше творчество » Творческая гостиная » Сейлор-мент (16+) (Повесть. Криминальная драма.)
Сейлор-мент (16+)
Ирбис Дата: Среда, 18 Мар 2015, 13:23 | Сообщение # 1
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Повесть в двух частях.

О девушке, пришедшей на службу в полицию.

Жанр: криминальная драма
Состояние: закончено.

Благодарю всех, кто помогал мне написать эту повесть, в особенности капитана полиции Эльвиру Черных из г. Магнитогорска

Это мой вклад в борьбе против сексизма и насилия над женщинами

Часть1. Глава 1

Поезд несся на огромной скорости в неизвестном направлении. Я не могла понять, как здесь оказалась. Нужно успеть на пикник, а я почему-то нахожусь в этом грохочущем чудовище. Где же подруга? Мы тут были вдвоем – точно помню. А сейчас я вообще одна в вагоне. Может, люди в других вагонах и моя подруга там же? Но я чувствовала, что на поиски нет времени, надо быстрее прыгать с поезда. «Разобьешься», – мелькнула мысль, но усилием воли я подавила ее. «Я смогу!» – беззвучно закричала я и, уняв дрожь в ногах, ринулась вниз.
Вокруг зашумело, передо мной пронеслись какие-то непонятные картинки, как в калейдоскопе, потом меня словно закружило и понесло куда-то далеко. «Бесконечное падение, но такого же не бывает», – подумала я. И вдруг послышался крик: «Лиля!». Я хотела закричать в ответ, но меня будто парализовало. Через мгновение кто-то закричал снова: «Лилечка, доченька! Вставай!».
«Мама…» – с облегчением подумала я и тотчас проснулась. Сон почти моментально выветрился из моей памяти, а состояние беспомощности прошло.
– Ты вовремя, – сказала я ей, – мне снился какой-то кошмар. Представляешь, уже все забыла, но там что-то было неприятное про подругу.
– Доброе утро, доченька, – ответила мама. – Какую еще подругу? У тебя же никого нет.
– Ну, мам, зачем вот так наступать на больную мозоль, тем более в день собеседования, – с досадой проговорила я, заправляя кровать. – Ты же понимаешь, что это сон, а во сне у тебя может быть все что угодно, хоть особняк в Майами.
– Я не знаю, откуда может взяться подруга, если ее нет.
Я махнула рукой, предпочитая закончить этот бессмысленный разговор о несуществующих подругах, и прошла в кухню.
День я всегда начинаю с завтрака и только потом иду умываться. Мама никак не может смириться с подобной привычкой и постоянно делает мне замечания, надеясь, что рано или поздно внушит правильный с ее точки зрения взгляд на утренние процедуры. Тактика пока успеха не имела, но мама не сдается. Так что едва я открыла холодильник и достала оттуда колбасу, как услышала ожидаемые слова:
– Лиля, ну что ты за человек такой? – возмутилась пришедшая вслед за мной мама. – Люди сначала умываются, а потом завтракают!
– Отстань! Мне так удобнее, – огрызнулась я, кладя в чашку две ложки растворимого кофе, пока чайник согревал воду.
– Что значит удобнее? Ты уже взрослая девочка!
«Лекция на тему «другие люди» началась, просьба всем занять свои места!» – продекламировала я мысленно, а вслух сказала:
– Да, я сначала завтракаю, потом умываюсь и прихожу в себя. А свежее дыхание долго бодрит и не покидает меня несколько часов. А как другие делают мне плевать!
В этот раз ей не захотелось спорить. Она понимала, что не стоит сегодня с утра мотать мне нервы. Испорченное настроение не лучший помощник в серьезных делах.
– Ладно, черт с тобой, пойдёшь – документы не забудь. Ты должна понимать – это самый важный день в твоей жизни. И веди себя скромнее на собеседовании, а то не примут на работу.
– Скромнее? – удивилась я.
– Ты не умеешь разговаривать с людьми – вот что я имею в виду.
«А вот как раз и умею, а если они не согласны и еще обижаются, то я тут ни при чем», – ответила я ей мысленно и поплелась в ванную под душ. Быстро покончила с водными процедурами, потом вернулась в свою комнату. Первым делом включила компьютер и просмотрела электронную почту. Никаких интересных сообщений я не ждала, но все равно любопытно. Так и есть – одна реклама и письма счастья о наследовании невиданного состояния. Я подошла к окну. С высоты шестого этажа хорошо видно, как весь мир просыпается: автомобили выезжают со стоянки вместе со своими хозяевами, а мамаши и папаши ведут за руку своих детей в садики. Пора было собираться. Выбор одежды не занял много времени. Я натянула на себя привычные джинсы и вязаную кофту. Собеседование не праздник, так что вполне сгодится. Я посмотрела на себя в зеркало. Что я могу сказать про свою внешность? Самая обыкновенная девушка. Чуть остренький носик, светло-каштановые волосы. Стрижка – короткое каре – не люблю тратить время на расчесывание волос. Рост чуть выше среднего. Если надену туфли на каблуках, то сойду за высокую. Брови тонкие, вразлет. Большие серые глаза с короткими, почти незаметными ресницами.
Я отошла от зеркала, быстренько окинула взглядом комнату, проверяя, все ли взяла, потом схватила со стула пакет с документами и покинула квартиру.

Я окончила институт и получила диплом по специальности «Уголовно-процессуальное право». Можно было бы остаться в Саратове, где я училась, и податься в частную фирму в качестве юриста или адвоката, но там везде нужен опыт работы. Поразмыслив, я решила вернуться в родной город и пойти работать в местную полицию. Мама, конечно, была против – боится за меня. Но она знает, что бесполезно отговаривать, если я что-нибудь задумаю, поэтому смирилась. Отца никак не затронуло мое решение, поскольку он исчез из нашей жизни, когда мне было всего два годика. Позже у матери жил мужчина, которого я называла дядя Саша. Он тихо появился и также тихо без скандалов ушёл через восемь лет. Ко мне он хорошо относился – никогда не повышал голоса, помогал делать уроки. Мог сесть рядом со мной за письменный стол на полвечера и терпеливо объяснять геометрию с физикой. По этим предметам я всегда хромала. Поначалу я к дяде Саше отнеслась настороженно. Он наблюдал за моими забавами с мягкой и ироничной улыбкой. Казалось, что он все время ехидничает. Потом я поняла, что это не так. Он действительно был очень добрый. Если мамане напомнить о дяде Саше, у нее сразу портится настроение. Насколько мне известно, он вернулся в свою первую семью. Незримые нити между нами все равно остались: звонки три раза в год – на наши дни рождения и Новый год. Может он чувствует свою вину перед мамой?
Мамусю я очень люблю. Внешне мы похожи: глаза, губы, нос. И фигуры почти одинаковые, только одежду она носит на размер больше. Сейчас ей пятьдесят лет, можно сказать, еще молодая, но она давно испорчена бабушкиным воспитанием. Они обе стремятся не выделяться из толпы и нервничают, когда это делают другие. Посторонние могли бы сказать, что мы счастливая семья, но я вечно портила эту идиллию. Мама считала, что ей достался самый вредный и упрямый ребенок на свете. Я по ее выражению родилась от черта, а бабушка была уверена, что в меня вселились бесы, раз я такая неугомонная. Однажды она решила их изгнать крещением в церкви, но я была категорически против. Тогда бабушка попыталась отвести меня туда силой. Это стало для нее роковой ошибкой, ведь меня можно только уговорить, а заставить что-то сделать из-под палки бесполезно. Дело закончилось дракой. Я ревела, кусалась, пиналась и натянула на ее голову детские рейтузы. Мама испугалась, что такая ссора отразится на неокрепшей психике восьмилетнего ребенка и крикнула бабушке: «Да черт с ней! Не хочет – не надо!». Когда я подросла, бабушка перестала искать во мне бесов и смирилась с тем, что я такая сама по себе.

Живу я в небольшом провинциальном городке Галатове с населением около ста пятидесяти тысяч человек. На первый взгляд он ничем от других не отличается. Но только на первый. Даже самая захудалая окраина имеет свой неповторимый шарм. Если вы приедете ко мне в гости, то увезете на память много красивых фотографий. Уж я найду, что вам показать. Один вид города с Никитинской горы чего стоит. Троллейбусов и трамваев у нас не водится, но есть множество маршрутных автобусов. Один из них я как раз сейчас и ожидала на остановке, попутно рассматривая доску объявлений.

Был утренний час пик. Стоило очередному вонючему и фыркающему «ПАЗику» подъехать к остановке, как народ тут же бросался штурмовать двери в надежде быстрее вскочить внутрь, отыскать свободное место и успеть занять его. Вот, наконец, подкатила нужная маршрутка. Я проворно забралась по ступенькам и кинула мелочь в пластиковую коробочку возле водителя. Монеты ударились об нее и разлетелись в разные стороны. Пожилой шофер повернулся и недовольно проворчал что-то про неуважение к его труду, но меня сильно толкнули сзади, и я не успела извиниться. Я прошла в салон и устроилась на пыльном сидении. Обычно я беру с собой книгу, чтобы скоротать время, но в этот раз оставила ее дома. Поглазев пару минут на пассажиров, я сосредоточилась на прошедших событиях и погрузилась в свои мысли. «Почему мама решила, что именно сегодняшний день самый важный в моей жизни? Разве трудоустройство имеет первостепенное значение? Устраиваться на работу можно несколько раз, не такое уж важное дело. Защита диплома и то больше запоминается. Вряд ли его будешь защищать настолько часто, что это станет привычным. Все значительные события, по-моему, произошли очень давно. Вот, например, когда я впервые начала ходить – действительно немаловажный день. Было бы ужасно, если бы я до сих пор ползала. Вдобавок это моё первое большое достижение – победа над силой земного притяжения…»

Автобус противно скрипнул тормозами и остановился возле Театра Драмы. Само ГУВД находилось чуть дальше, частично скрываясь за деревьями в липовом сквере. Возле здания стояло множество мужчин в форме сотрудников полиции. В жизни не видела столько представителей закона в одном месте. Некоторые сидели на лавках, но большинство кучковались группами, курили и разговаривали между собой. В помещениях указом правительства дымить запретили, и эти изгои переместились во двор. Я осмотрелась, выбрала самую маленькую группу из трех человек, подошла к ним и спросила: «Где находится отдел кадров?».
Вместо того чтобы ответить на вопрос, они стали допытываться, зачем он мне понадобился. На лицах всех троих сразу появилось одинаковое выражение, означающее превосходство знающих над незнающими, а глаза неодобрительно сверкнули.
– Уж не намереваетесь ли вы у нас работать? И кем интересно? А как вас зовут?
– Не все ли равно, как меня зовут? Надо мне туда! – ответила я сердито.
Терпеть не могу, когда начинают приставать. Почему мужчины никогда не думают, что женщине может быть в данный момент не до общения с ними?
– Первый этаж, налево по коридору до конца, – сообщил один из них, поняв, что на их заигрывания я не клюну.
Я коротко бросила «спасибо», повернулась и быстрой походкой пошла в указанную сторону.
– Средней паршивости, но трахнуть можно… – успела я услышать оценку своей внешности. Интересно, а им понравится, если мы ответим тем же? Эй, паренек, ты средней паршивости – пузатый, волосатый, с жиденькой козлиной бородкой и скверными манерами – даже для разговоров не годишься, не говоря уже о сексе. И не важно, что там в голове, если ты свою тушку не привел в порядок согласно существующим стандартам красоты. Вот бы помучились тогда…
Попав в здание, я поняла, что спрашивать на улице не было необходимости. Дежурный полицейский, словно цербер, кинулся мне наперерез и сразу охладил мою резвость. Он важно выпятил грудь и строго осведомился: «Гражданка, что вы хотели?». Я ответила, дежурный записал мою фамилию в журнал и показал рукой в сторону коридора. Я быстро прошла по нему и отыскала нужную дверь.
Возле отдела кадров не оказалось ни одного посетителя. Одно из двух: или туда особо никто не рвется, или он закрыт. Я постучалась и повернула позолоченную ручку. Дверь послушно открылась, значит, первое. В кабинете за деревянным барьером сидели две женщины: одна помоложе, вторая постарше. Молодая бодро наводила макияж, я решила не отвлекать ее от важной работы и обратилась к другой.
Кадровичка зевнула, прикрыв рот рукой, просмотрела документы и спросила:
– У начальника были?
– Надо сначала к нему?
– Да, сходите к Алексанпалычу Корягину. Если решит вас взять, то вернетесь. Особо не надейтесь, в последнее время он к женщинам относится весьма агрессивно, – ответила она скороговоркой, словно пытаясь от меня отделаться. И неудивительно: на подоконнике закипал чайник, а я явилась с утра пораньше.
– Понятненько… спасибо, – поблагодарила я и отправилась на второй этаж искать самый главный кабинет.
Он оказался прямо напротив лестницы. Неожиданно на меня нахлынули воспоминания о студенческих годах. Показалось, будто я опять учусь в институте, и мне придется зайти в аудиторию для сдачи экзамена. Я осторожно открыла толстую полированную дверь приемной. Секретарши на месте не оказалось, и я, не задерживаясь, прошла к еще одной двери с надписью «Начальник ГУВД». Постучав три раза и дождавшись ответа, я вошла внутрь.
Начальник внешне был похож на тот типаж, что обычно изображается в фильмах про полицейских. Бравый и очень важный полковник. Волевой подбородок, армейская стрижка, сильные руки, но немного полноват. Даже пиджак висел на стуле так же как в кино. На стене за спиной полковника красовались портреты президента и министра внутренних дел.
– Вот хочу к вам устроиться, – робко вымолвила я, присев на стул. Прокручивая в голове слова кадровички о дурном нраве начальника, я осторожно положила перед ним свои документы.
– Опять баба! – недовольно поморщился Корягин, услышав цель визита.
– Это так плохо? – растерялась я, даже не успев оскорбиться на «бабу». Возникло ощущение, что правоохранительные органы штурмуют одни женщины.
– А что хорошего? Три месяца поработают и в декрет сваливают. Я в Госавтоинспекцию трех брал, так две из них и года не продержались, сейчас с колясками по городу бегают. А у меня штатное расписание не резиновое, кто вместо них работать будет? Да чем больше баб в отделе, тем хуже дисциплина. Начинаются тут «шуры-муры»! – продолжал он сердито бухтеть, изучая при этом мои корочки. А прихватила я с собой все что нужно и не нужно: аттестат, два диплома – колледжа и института, водительские права…
– Я не собираюсь рожать. По крайней мере, в ближайшие годы. И крутить хвостом тоже не намереваюсь! Я пришла работать! – стараясь придать голосу твердости, заявила я.
– Все вы так говорите… – со вздохом ответил он и, сменив гнев на милость, спросил: – Ладно… хотелось сначала выслушать вас, а кем бы хотели у нас служить?
– Опером! – отчеканила я сразу.
Александр Павлович усмехнулся, отодвинул в сторону кипу моих документов и откинулся на спинку кресла. Настроение у него явно улучшилось. Он с живым интересом принялся внимательно рассматривать меня.
– А может сразу в ОМОН вас взять? Или в СОБР? – спросил он не без иронии.
– У меня по стрельбе второй разряд по движущимся мишеням! Большинство спортивных нормативов я выполнила успешно, – не собиралась сдаваться я.
– У нас есть тут кому стрелять и бегать. Не беру я женщин на оперативную работу, если и привлекаю на спецоперации в качестве приманок для преступников, то опытных и проверенных…
Романтический туман, в котором я бродила до сих пор, начал рассеиваться. Может с внешностью у меня что-то не так, раз в качестве приманки я тоже не гожусь.
– Мне так хотелось в уголовный розыск… – ослабевшим голосом произнесла я.
– Работа в этом отделе требует от человека жестких качеств. У меня там одни мужики. Не хочу… – упирался Корягин.
Я впала в отчаяние. Еще ничего не успела раскрыть, а уже считают, что ни к чему не пригодна. Только потому, что я другого пола. В мире мужчин женщина всегда пешка, которой вряд ли кто даст просто так превратиться в ферзя.
– Конвоиром в ИВС пойдете? Туда возьму. Мужчинам не положено обыскивать преступниц. Там сверхсрочно требуется, – спросил полковник.
Стать цепным псом по охране уголовного элемента… Разве для этого я училась пять лет в институте на юриста? Да ни за что.
– А больше ничего нет? – спросила я и уже приготовилась забрать документы.
Он задумался и забарабанил пальцами по столу. Я подняла голову и перевела взгляд на портреты: президент и министр внутренних дел смотрели на меня с ехидной усмешкой. «Старший брат следит за тобой», – вспомнила я фразу из известной книги.
– У меня в дипломе ни одной тройки… и пятерок много… – зачем-то сказала я, но полковник никак не отреагировал. Судя по его озабоченному выражению лица, он что-то припрятал в загашниках, но не хочет об этом говорить.
Полковник машинально достал ручку из настольного канцелярского набора, покрутил и тут же вставил обратно.
– Да, я видел, – наконец выдал он. – Точно в декрет не уйдете? Есть одно местечко, вернее два. Сразу скажу – там не сахар и тоже мужская работа.
– Не хочу я в декрет, зачем мне торопиться? Лучше скажите, что за места? – я уже начинала терять терпение. Порядком надоели рассуждения о том, что все женщины только и мечтают, чтобы побыстрее «залететь».
– Могу взять участковым уполномоченным. Мне две дырки нужно заткнуть, то есть на двух участках нет сотрудников. А вот к кому бы вас направить стажером? – произнес он и с задумчивым видом уставился на меня. – К Данилову или Капитонову?
Я не знала ни того, ни другого. Если полковник решить не может, я тем более. С другой стороны, приятнее работать с умным человеком, а не с болваном.
– К Данилову Андрею Леонидовичу, думаю, лучше, – очнулся от размышлений Корягин. – Опытный сотрудник, хоть и не молод, но на пенсию пока не собирается. Пройдете стажировку у него, потом оформим на вас участок. Зарплата хорошая. Преступления участковым тоже приходится раскрывать. Поработаете, покажете себя, а там видно будет.
Я согласилась. А что делать? Женщинам тяжелее, чем мужчинам: все время приходится доказывать, что ты не хуже, а порой и лучше. Я тут же при нем написала заявление, он его подписал и пожелал удачи. Окрыленная первым успехом, я сбежала вниз по лестнице и влетела в отдел кадров, даже не постучавшись. Женщины от неожиданности чуть не поперхнулись чаем.
– Подписал? – удивилась кадровичка.
– Да! – радостно выпалила я.
Она взяла заявление с документами, а молодая принялась оценивающе рассматривать меня. Наверно пыталась понять, чем я покорила полковника Корягина.
Вечером хвасталась маме, что меня взяли на службу и теперь я без пяти минут полицейская. Мама была немного расстроена этой новостью. В глубине души ей хотелось, чтобы мне отказали.
Потом началось то, о чем не хочется рассказывать: медкомиссия, инструктажи. Даже на детекторе лжи меня проверяли. Полтысячи психологических тестов, затем краткий курс оказания первой помощи пострадавшим. После прохождения всех испытаний мне выдали форму. Она была двух видов – парадная и повседневная. Праздников в ближайшее время не намечалось, потому парадная форма сразу отправилась в шкаф ожидать своего часа. А вот повседневную требовалось привести в надлежащий вид. Пиджак сорок шестого размера сидел на мне как на корове седло. Пришлось воспользоваться швейной машинкой и подогнать одежду по фигуре. Я не стала обращаться в ателье, потому что не доверяю нашим местным криворуким мастерам.
Когда я закончила и примерила форму, мама осмотрела меня критическим взглядом и скорчила недовольную мину.
– Совсем плохо? – спросила я, испугавшись, что окончательно все испортила, а другого пиджака у меня нет.
– Ты выглядишь старше своих лет, – сказала она и отошла подальше, чтобы оценить результат как следует.
– Разве это так важно? – ответила я и продолжила рассматривать себя в зеркале со всех сторон.

Сообщение отредактировал Ирбис - Среда, 18 Мар 2015, 13:37
 
Ирбис Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 07:37 | Сообщение # 2
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 2

С утра я приехала в приемную ГУВД и расписалась в приказе о назначении меня стажером со сроком обучения три месяца. Чтобы не ошибиться, я уточнила адрес, куда мне нужно ехать. Начальник службы участковых должен был меня привести туда лично, но его на рабочем месте, как назло, не оказалось. Пришлось действовать самостоятельно. Секретарша пожелала мне удачи, и я отправилась в пятый опорный пункт. Он находился на первом этаже девятиэтажки по улице Фестивальной. Когда-то здесь существовало почтовое отделение, но оно переехало в другое место. Полицейское руководство выпросило у городской администрации помещение для себя, и теперь помимо участковых тут дежурит наряд ППС. Так проще взаимодействовать. Попав в помещение, я отыскала дверь с табличкой «Участковый уполномоченный Данилов Андрей Леонидович, майор полиции», постучала два раза и зашла. Довольно просторный кабинет был обставлен двумя одинаковыми полированными столами и невзрачным шкафом, а в углу располагался стальной сейф столетней давности, на котором лежали сложенные в стопки папки. Одна стена была увешана ориентировками, а на других висело несколько небольших картин китайского производства с видами природы. За одним из столов у компьютера сидел мужчина в форме. Скорее всего, это и есть Данилов. Он оказался совсем не старым – на вид лет пятьдесят, не больше. Плотного телосложения, но не толстый. Некрасивые лицо, серые, почти стального цвета глаза и седые короткие волосы в целом производили положительное впечатление. Я не люблю красавцев в общепринятом смысле слова; чаще всего это зануды, с которыми сложно работать. Я выпалила свое имя почти по-военному: прибыла такая-то для стажировки. Он поздоровался в ответ и представился – Андрей Леонидович. Затем вскочил, пододвинул ко мне стул и предложил сесть.
– Значит, это ты – стажер? – начал он разговор.
– Вас разве не предупредили? – удивилась я.
– Еще давно предупредили, что направят лейтенанта для стажировки, а кто именно придет не сообщили. Я думал, пришлют паренька, а тут девушка. Полагаю, нарочно не сказали, чтобы сюрприз сделать, – улыбнулся Данилов и вернулся на свое место.
– Да, девушка. Но, думаю, вполне справлюсь, – ответила я, несколько недовольная обращением на «ты». – А вы должны научить меня и передать свой опыт.
– Передам… еще как передам. Вам какой нужен? – засмеялся он.
– Я что-то смешное сказала? – откликнулась я, а про себя подумала: «Одни весельчаки что ли в полиции работают?».
– Настроение хорошее. Мне приятно, что доведется поработать с молодой девушкой. Не подумай, ради бога, ничего плохого. Я всему научу, и надеюсь, мне не придется в будущем за тебя краснеть. А ты, я вижу, серьезная, боевая и не тушуешься…
– Какая уж есть.
– Ну и замечательно! Выпьем кофе для зарядки бодростью и приступим, раз не терпится…
Данилов поднялся, подошел к окну и откинул занавеску. За ней оказался электрический чайник, баночка дешевого растворимого кофе и небольшая сахарница. Открыв шкаф, он извлек две чашки. Пока Андрей Леонидович заваривал кофе, я еще раз осмотрела кабинет, но ничего примечательного не обнаружила. Разве что небольшое лимонное дерево в расписном керамическом горшке на подоконнике. Оно как бы создавало ощущение легкого уюта. Он мне пригодится, ведь я буду проводить здесь много времени. Тут же с тоской подумалось, что участковые это канцелярские крысы, не выходящие из кабинетов.
Я прихлебывала маленькими глоточками горячий и невкусный кофе, а Данилов с интересом разглядывал меня и попутно объяснял, показывая рукой на ворох папок: «Вот журнал для жалоб от населения, здесь «удошников» отмечать будешь, сюда покойников складывать… протоколы в шкафу хранятся…». Уже через десять минут в голове образовалась полнейшая каша.
– Я всего не запомнила, – честно призналась я и сразу расстроилась: «И зачем только сюда пришла? Надо было отказаться».
– Запомнишь постепенно, – успокоил Андрей Леонидович. – Допивай кофе, а я потом тебе участок наш покажу. Сходим по нескольким адресам. Почувствуешь работу участкового на своей шкуре, как говорится.
«Хорошо, что не придется все время дышать кабинетной пылью», – обрадовалась я.
Пока неизвестно, что за человек этот Данилов, но одно положительное качество в нем имелось: он не полез в личную жизнь и не стал досаждать расспросами – замужем ли я, почему нет, есть ли у меня детишки. Значит, уже неплохое начало. Я допила кофе, Андрей Леонидович надел фуражку, прихватил со стола синюю служебную папку с адресами, которые нужно было посетить, и мы вышли из кабинета. В коридоре нам встретилась женщина лет тридцати пяти на вид. Черноволосая, стройная, приятной внешности. Форма с погонами капитана на ней сидела как влитая. Данилов остановился, показал на меня ладонью и представил:
– Вот прислали на обучение, потом будет с нами. Лилия Сергеевна Касаткина, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно. Мария Владимировна Меркушева, – женщина протянула мне руку и добавила: – Участковый уполномоченный и инспектор по делам несовершеннолетних. Надеюсь, сработаемся.
Лицо Марии оставалось при этом непроницаемым, и было невозможно понять, рада ли она моему появлению или ей все равно. Карие глаза выражали лишь вежливый интерес. Судя по манере держать под контролем свои эмоции, характер у инспектора был явно сложный. Я кивнула головой, ответила на рукопожатие и вопросительно посмотрела на Данилова. Тот не стал задерживаться, и мы направились к выходу. Мой наставник на улице выглядел иначе, чем в кабинете: форменная фуражка сделала его симпатичнее, но до красавца все равно далеко. Ростом он чуть выше меня.
– Нам на Лермонтова, – предупредил Данилов. – На автобусе туда ехать одну остановку, но, может, лучше пройдемся и поговорим?
Я согласилась. От Фестивальной до Лермонтова идти всего десять минут. Погода стояла теплая, до лета оставалось меньше трех недель. Деревья вокруг словно соревновались между собой, кто быстрее оденется листвой к этому сроку.
– Так Меркушева тоже участковая? – спросила я. – Корягин мне ничего не сказал о ней.
– Она совмещает и то и другое. У нее свой участок. Но если что, можешь у нее помощи попросить, – ответил Андрей Леонидович. – Тут и так постоянно приходится друг друга замещать. Нас должно быть четверо, а мы вдвоем уже два года лямку тянем.
– Может и попрошу. Я еще не знаю всех тонкостей. Поработаю, там видно будет.
«Ведь говорил мне, что только мужиков берешь, а оказалось здесь женщина работает, да еще и две должности совмещает», – мысленно укорила я Корягина.
– Она тебе случайно сухарем не показалась? – спросил Данилов.
– Не могу сказать, я ведь только первый раз ее увидела.
– А, по-моему, это сразу чувствуется. Сама-то она баба толковая и мозги вроде есть. Ее немного недолюбливают – считают кобылой, которую никто не может объездить, – рассказывал он так просто, словно речь шла о живой лошади.
Я, услышав такие сравнения, не сдержалась. Остановилась и очень резко произнесла:
– Андрей Леонидович! Я хоть и только пришла, но для себя пока прошу одного – никогда в моем присутствии не называть женщин словом «баба»!
– И все? – поинтересовался он с усмешкой, очевидно, не принимая меня всерьез.
– Нет, не все! Никаких кобыл! Никаких телок! Никаких сексистских анекдотов про блондинок и тому подобное. Мы, женщины, такие же, как и вы. Но нам не приходит в голову чесать анекдоты про мужчин-орангутанов с гранатой, хотя многие этого заслуживают.
– Сексистские это про секс? – спросил Данилов.
«Да… он совсем темнота…» – подумала я.
– Нет, это когда в завуалированной форме один пол пытается унизить другой. Например, когда мужчины наделяют всех женщин без исключения глупостью, истеричностью и другими недостатками. Все это подается под видом шутки. А по сути это мерзость!
Искра моего недовольства перескочила на Данилова, и он, в свою очередь, тоже вспыхнул.
– У тебя, похоже, просто нет чувства юмора или ты обыкновенная мегеристая ба… – но тут же осекся и поправился: – Женщина….
– Вот, уже лучше, – удовлетворенно сказала я.
– Не успела прийти, а уже порядки свои устанавливает. Где это видано, чтобы какой-то новичок-лейтенант майора воспитывала? – раздраженно проворчал Данилов.
Мы продолжали стоять и сердито сверлить друг друга глазами. Видно было: ему хотелось как-то меня задеть побольнее, высказать нечто очень гадкое. Только ссора в первый же час совместной работы явно не входила в его планы. Не исключаю, что он понимал – рассориться можно быстро, а мириться придется долго. Для него главное передать мне участок, а там трава не расти.
Так бы мы, наверное, долго стояли, уставившись друг на друга, но он первым отвел глаза в сторону.
– Ладно, Лиля, извини… больше не буду произносить это слово, – сдался он с шумным выдохом, и мы отправились дальше. – Только я хочу сразу предупредить – у нас система, служат в основном мужики. С такими замашками ты долго не продержишься.
– Я попробую.
– Попробуй. Здесь уже столько побывало одержимых идеями, что все можно изменить. Только либо ломались, либо уходили. У нас тут иерархия ¬– чем больше звездочек, тем ты главнее, а то, что ума нет совсем, это не так страшно. Прикажут тебе – будешь под чужую дудку плясать и не пикнешь. На женщин вообще все свысока смотрят. А как подсчитывают итоги? Чтобы цифры были красивые. Впору самому преступления совершать и сажать за них невиновных. И ничего не сделаешь, так заведено…
– Кем заведено?
– Системой.
– И что? Вы тоже пляшете? – спросила я.
– Когда как… – уклончиво ответил Данилов. – Меркушева ни разу еще по итогам года в лучшие участковые не выбилась. Хотя показатели не хуже, чем у других.
– Систему вашу буду ломать, – уверенно сказала я.
Он покачал головой, и в его глазах я прочитала сомнение в успехе моих планов.
– Хм… ломай, хоть завтра, до самого основания… только одной тебе не справиться, – хмыкнул он. – Не ломать ее надо, а взрывать.
– Я найду единомышленников. Вы ведь согласились со мной и не будете произносить «баба»? Значит, пусть маленькая, но победа.
Данилов расхохотался на всю улицу так, что прохожие повернули в его сторону головы.
– Я согласился потому, что не хочу пока с тобой ссориться. А насчет победы рано еще говорить.
– Вы свою мать тоже бабой называете? – я решила не отступать и добить его до конца.
– Мать – святое.
– У вас – святое, а мать друга – баба. Так получается?
– Лиля, можно я буду все время тебя так называть? Без отчества. В нашей работе много нештатных ситуаций, когда нужно обращаться друг к другу оперативно.
– Можно, – согласилась я.
– Так вот, Лиля, сражаться с женской логикой…
– Нет у логики пола. Либо человек умеет логически мыслить, либо нет, – перебила я его.
Данилов быстро смекнул, что со мной ему будет непросто, и решил прекратить этот разговор. Как бы невзначай сменил тему и стал рассказывать о себе.
– Я на этом участке уже восемнадцать лет. Пришел в милицию после армии. Начинал сержантом ППС, дорос до старшего, решил не останавливаться на достигнутом и окончил Школу Милиции. Получил погоны лейтенанта, и мне предложили пойти в участковые. Всякое в работе было. Расскажу потом. Я тут почти всех на участке знаю, кто попадал в мое поле зрения больше двух раз. Живу неподалеку от опорного. У меня две дочери-погодки Диана и Снежана. Учатся на юридическом. Через два-три года получат дипломы и, возможно, пойдут работать в полицию. Мне бы не очень этого хотелось…
– Боитесь, что система быстро разъест их неокрепшие души? – с некоторой долей ехидства спросила я.
– Догадливая…– ответил он и дружелюбно улыбнулся.
«Хорошо хоть наставник мне еще более-менее попался, а не какой-нибудь законченный солдафон», – подумала я.

Вскоре мы дошли до нужного перекрестка и свернули на Лермонтова. Андрей Леонидович вдруг посерьезнел и принялся рассказывать о жильцах домов, мимо которых мы проходили.
– Здесь в одной квартире сразу две бабульки интересные обитают, сестры-близнецы, жаловаться любят… вот окна алкоголиков, выселять скоро будем… а в этом доме убийца когда-то жил, его посадили… но скоро выйдет. Тут вот труп нашли на той неделе, семь дней пролежал…
Он бесконечно комментировал и прервался только когда мы подошли к дому, адрес которого был указан первым в служебной папке. Там имелась также приписка: «не дает спать соседям» – именно из-за этой жалобы мы сюда пришли.

Я нажала нужные кнопки домофона и через десять секунд мы услышали: «Кто там?».
– Здравствуйте, я ваш участковый, можете открыть дверь? – наклонившись к переговорному устройству, произнес Данилов.
– Нет, не могу! Зае… – грубо рявкнул мужской голос и оборвал связь.
Мы попробовали дозвониться в другие квартиры, чтобы попросить соседей пустить нас, но никто не откликнулся.
– Ничего, я потом все равно достану тебя, – пригрозил Данилов, но мужчина этого не слышал.
– У каждой домофонной компании есть свой универсальный секретный код. Если его знать, то можно попасть в подъезд без ключа, – сообщила я своему наставнику.
– Да? Я догадывался, но нас домофонные компании не ставили в известность.
– А страшно бывает? – возник у меня неожиданный вопрос. – Вдруг нападут, а я не успею пистолет достать.
– Бывает и страшно. А пистолета у меня нет. Я уже сто лет им не пользовался. На зачеты по стрельбе приду, разряжу обойму и все.
– А кобура на поясе тогда зачем?! – слегка обалдевшая от его признания, воскликнула я.
– Так… для вида… иногда пирожки в ней ношу. Чтобы получить оружие нужно съездить в ГУВД, а вечером сдать – опять туда же. Личное время тратить? Плюс к этому оно килограмм почти весит. Замучаешься таскать. Да ты не бойся, будь уверенной в себе и никто не тронет.
– Я не поленюсь, буду ездить и утром, и вечером. Мне привыкнуть поначалу надо.
– Пистолет штука такая, применишь – будет серьезное разбирательство. У нас не Америка, запросто потом на «красную» зону можно угодить. Впрочем, твое дело… а ты по приемам самообороны зачет уже получила?
– Нет еще. По вечерам посещаю спортзал, учусь.
– Вот и учись. Служил у нас некто участковый Гаранин. Прибыл на семейный скандал. Муж разбушевался, а жена вызвала полицию. Участковый решил припугнуть буяна, выстрелил в потолок, пуля срикошетила и попала женщине в плечо возле сонной артерии. Еле успели спасти. Судили его, но не посадили. Уволили.
– Ничего себе, – поежилась я.
– Так что всегда реально оценивай обстановку и принимай правильное решение. Лиля, я тебе все расскажу потом подробно…

Следующим мы посетили молодого мужчину, состоявшего на учете по наркотической зависимости, которого суд приговорил к принудительному лечению. Теперь нужно проконтролировать, как проходит процесс реабилитации. Его квартира находилась на шестом этаже, лифт не работал и мы поднялись по лестнице. Он открыл дверь, мы поздоровались и зашли в коридор. Молодой человек навалился спиной на стену и скрестил руки на груди. На вопросы он отвечал, не раскрывая глаз.
– Употребляете ли вы наркотики? – расспрашивал Андрей Леонидович.
– Да, но редко, – признался наркозависимый.
Далее Данилов задал вопросы о поиске работы и семейных отношениях. Мы записали все данные, еще раз посоветовали мужчине лечиться и отправились на следующий объект. В чем заключалась воспитательная и профилактическая составляющая нашего посещения, я не поняла.
Наставник словно прочитал мои мысли:
– Отчитаемся и все, что мы можем с ним сделать? Понимаю, для галочки. Система за счет таких галочек и кормится. Сейчас к одному отсидевшему за убийство зайдем в гости.

От этих слов мне стало немного страшно. Ведь предстояло лицом к лицу встретиться с убийцей. Я украдкой посмотрела на Данилова – он был совершенно спокоен. Раз он ничего не боится, то и мне не стоит показывать свой страх. Преступника, судя по списку Данилова, звали Потапов Иван Ефремович, и выглядел он совсем не так, как я представляла, пока мы добирались до его дома. Вместо громилы с чертами лица, словно вырубленными топором, перед моим взором предстал хлипкий сорокалетний мужичок, ростом не выше метра шестидесяти. Правда, он был в майке, демонстрируя всем руки от запястий до плеч покрытые татуировками. Потапов проживал в одной квартире с парализованной матерью. Внутри царили запустение и нищета. Мужчина встретил нас нетрезвым, но пригласил в комнату, а сам уселся на диван. Садиться на стулья мы не стали. Их чистота не внушала доверия. На вопросы Данилова мужчина отвечал невнятно и невпопад.
– А кто за матерью ухаживает? Неужели вы и в таком состоянии? – поинтересовалась я у Потапова довольно суровым тоном.
Данилов, подняв брови, посмотрел на меня с удивлением. Неужели он думал, что я буду тихо стоять в сторонке, внимательно его слушать и воспринимать это как процесс обучения?
– Сестра приходит четыре раза в день, она рядом живет. С мамой все хорошо. Мы маму любим, – гордо ответил Потапов.
– А на работу когда пойдешь устраиваться, Потапов? Не надоело дурака валять?
– Меня никуда не берут… да и вообще, пошли все в задницу. Вы меня воспитывать пришли? Поздно, – бубнил он, пьяно икая.
– Потапов, ты опять на зону хочешь? Давай помогу: возьми на себя «глухаря» весом лет на десять, – рассердился Данилов.
– Нет, не хочу. Там за колючкой сейчас другие порядки. Как-нибудь здесь проживу…
– Ладно, завтра зайду, сейчас нет смысла с тобой разговаривать, – сказал ему Андрей Леонидович, и мы покинули квартиру.
– Мелкий такой, а убийца, – выразила я свое сомнение, когда мы спускались по лестнице.
– Мал да удал. Двоих парней зарезал. Физически не мог справиться с ними, вот нож в ход и пустил. Пятнадцать лет отсидел. Трезвый он тихий, на меня ни разу не бросался. Кстати, тебе потом придется его уговаривать за ум взяться, если он будет так и продолжать жить.
– Я одна к нему без пистолета не пойду, – безапелляционно заявила я.
– Закончишь стажировку и получишь ты пистолет, успокойся, – ободряюще улыбнулся Данилов. – Если уж совсем страшно станет, попроси помощи у кого-нибудь из наших.
– А про какие порядки он говорил? – поинтересовалась я.
– Спроси у него сама, если так любопытно, я не знаю. За последние двадцать лет многое изменилось. Вот, допустим, раньше всех, кто становился на путь исправления и хотел выйти условно-досрочно на зоне презирали. А сейчас прямо-таки очередь. Серьезно говорю. Может, жизнь интересней на воле стала, может, еще что-то, но это так. Как бы зеки, прошедшие тюрьму, не казались многим опасными, они, в основном, вполне адекватные люди. Хуже всего, когда тебе придется объясняться с психически больными. Любое слово, которое им скажешь, они воспринимают иначе.
– У нас много таких на участке?
– Психов? Хватает… – как-то уж совсем скучно ответил он. – Раз в квартал всех по списку проверять будешь…

Мы добрались до очередного адреса в списке. На сей раз предстоял визит к паре с ребенком. Четыре месяца назад они зарегистрировали свои отношения и теперь ежедневно отмечали это событие, на что Данилову постоянно жаловались их соседи. Мой наставник уже пытался попасть к ним домой несколько раз, но они упорно никого не пускали. Сегодня «новобрачный» дверь нам хоть и открыл, но разговаривать был не в состоянии. Данилов отодвинул папочкой нетрезвого мужчину в сторону, мы зашли в квартиру и заглянули в одну из комнат. В ней на кровати сидела девочка лет шести и смотрела старенький телевизор с мутным экраном. Увидев незнакомых людей в форме, она испугалась и начала плакать.
– Ребенка когда кормили последний раз? – с ходу строго спросил Данилов у матери.
– Лапшу ей запаривала, морковку почистила… я ее кормлю… доченька, ты же любишь лапшу? – обратилась женщина к дочери, шатаясь в межкомнатном проходе.
– Лиля, посиди пока с девочкой. Я выйду, позвоню и составлю протокол заодно. Будем изымать ребенка у родителей. Безобразие. Ребенок грязный, голодный, а они все просохнуть не могут. Засунуть бы эту морковку им обоим… – выругался Андрей Леонидович и, раскрыв свою папочку, ушел в гостиную.

Я присела рядом с девочкой и попыталась ее успокоить. Как только Данилов исчез из ее поля зрения, она перестала плакать. Я брезгливо осмотрелась по сторонам. В комнате грязь и бардак. Весь подоконник завален старыми и пыльными газетами. Тут мой взгляд остановился на открытке, прикрепленной к стене. Пять девочек из любимого мультфильма моего детства.
– Ты всех их знаешь? – спросила я, показав кивком головы на картинку.
– Да, – сразу же оживилась девочка, а в глазах появилось выражение искреннего восторга, – Это воины в матросках, борцы за добро и справедливость: Банни Цукино, Ами Мидзуно, Рэй Хино, Макото Кино и Минако Айно.
Сложные японские имена она выпалила без малейшей запинки. Должно быть, мультфильм произвел на нее неизгладимое впечатление. Не представляет труда запомнить то, что тебе по-настоящему интересно. Я обратила внимание, что девочка назвала персонажей в той же последовательности, в какой они появлялись в мультфильме. Случайно или нет? Решила проверить:
– Как интересно. Значит, вот это Банни? – я показала пальцем на крайнюю слева девушку.
– Нет, Банни в центре, а это Минако. Вы разве никогда не смотрели этот мультик? – недоуменно и обиженно произнес ребенок.
– Смотрела давно, когда была такой же маленькой, как ты, - ответила я ей. – Обычно, если надо назвать по именам всех людей, изображенных на фотографии, то перечисляют слева направо, чтобы не запутаться. Я подумала, ты поступила так же.
– В мультике сначала Банни была одна, а потом уже нашла остальных. Я и запомнила их в таком порядке. Мне так легче, я сразу представляю, как все было. На картинке они могут быть не так, потому что Банни главная и всегда в центре.
– А почему ты зовешь ее Банни, а не Сейлор Мун?
– Потому что, когда они воины, то я начинаю путаться. Они все Сейлоры, только с разными планетами. А если я думаю про планеты, то представляю настоящие планеты, которые в космосе, – объяснила девочка.
– А кто тебе больше всех нравится? – спросила я, ожидая услышать «Банни». Почему-то почти всем нравилась эта плакса.
– Минако – Сейлор Венера, – сказала девочка.
– Интересный выбор. А почему именно она? Не умная Ами – Сейлор Меркурий или сильная Макото – Сейлор Юпитер? Разве тебе не хочется быть такой же сильной и уметь самой постоять за себя, если кто-нибудь вздумает обидеть, – продолжала выспрашивать я ее и получила поистине детский ответ.
– Мне нравится Макото, но у нее на ногах сапожки, а у Минако туфельки на ремешках. А мне жарко в сапожках, я не хочу их носить. А еще у Минако красивые длинные волосы. Я хочу быть похожей на нее.
– Но ни Макото, ни Минако не являются главными героинями, – удивилась я. – Почему же ты не хочешь быть Сейлор Мун?
– Потому что она плакса и трусиха, – раздраженно ответила девочка.
Я не выдержала и рассмеялась.
– Не смейся, – надулся ребенок. – Знаете, как мне надоели плаксы? Почему-то почти всегда героини трусят или плачут. Я так расстроилась из-за Понки. Это уточка из мультика «Утиные истории». Утята Дилли, Вилли и Билли уезжают с дядей Скруджем искать сокровища, а Понку не берут, потому что ей станет страшно. А я хочу, чтобы она тоже искала сокровища.
«Ты вырастешь умной девушкой», – подумала я и ласково погладила ее по голове. Затем взяла ее руку с нестриженными ноготками на пальчиках и вложила в свои ладони.

Через час приехали две женщины из органов опеки. Обе энергичные и деловые. Решили пока поместить девочку в детскую больницу. Подлечат ребенка витаминами, подкормят, а там будут решать дальше, что с ней делать. Мамаша осознав, что дочку забирают, слегка протрезвела и кинулась в драку. Крик стоял такой, что на лестничную площадку выбежали соседи. Пришлось выкручивать руки драчунье. Мужу было все равно, поскольку девочка не его родная дочь. Он только бурчал про себя, что ему испортили праздник. Напуганный ребенок безостановочно плакал. Женщины принялись ее одевать и наобещали, что она скоро приедет обратно. После этого она слегка успокоилась. Спустя еще некоторое время, наконец, девочку увезли, и мы с Даниловым покинули квартиру.
– Она вернется домой? – спросила я с надеждой у Андрея Леонидовича. Мне было ее очень жалко.
– Не знаю. Это от матери зависит. Мы честно выполнили свои обязанности. А дальше не наше дело. У нас каждый отвечает за то, что ему положено по инструкции.
– Вы черствый! – мне стало неприятно, что он так сказал.
– Я черствый?! – искренне возмутился он, да так, что даже присел. – Лиля, тебе каждый день, возможно, придется заниматься этим. Голова опухнет думать за каждого. Ты только четыре часа назад пришла, а уже всех готова пожалеть… с одной стороны это хорошо… а посмотрим как ты запоешь года через два!
Я замолчала и задумалась: «А может он и прав?»
Разговор с этим ребенком пробудил детские воспоминания. Когда-то я тоже восхищалась воинами в матросках, представляла, как спасаю мир вместе с ними, надеялась встретить говорящую черную кошку. В глубине души я до сих пор верю, что где-то бродит эта пушистая Луна, которая сделает меня воином, подарив волшебный жезл. Я порылась в памяти и извлекла на свет давно забытую «Арабелу». Какие там были увлекательные путешествия в параллельный мир с помощью волшебного плаща и чудесные исполнения желаний с помощью волшебного перстня. Где бы найти такой перстень. Пожалуй, сейчас я бы предпочла его всем другим сказочным предметам.
Когда очередь дошла до воспоминаний об «Утиных историях», я с удивлением осознала, что тоже была недовольна Понкой. Хорошенько подумав, я поняла причину. Заодно разгадала давнюю загадку – почему мультфильм «Сейлор Мун» нравился мне в детстве больше «Утиных историй». Женские персонажи там гораздо живее и активнее. В «Утиных историях» кроме несчастной Понки – трусихи и плаксы – почти не было девочек. Поэтому я так обрадовалась, получив сразу пять девушек-воинов и возможность выбирать, в какую из них мне мысленно превратиться... Да и не только мысленно. Мама и дядя Саша с улыбкой наблюдали, как я становилась то одной, то другой героиней, скакала по кроватям и выкрикивала что-то очень грозное.
– Пора нам пообедать, – сообщил Данилов, прервав мои мысли. – Я домой ухожу, а ты?
– В кафе, наверное, пойду, – неопределенно пожала плечами я.
– Через час в кабинете тогда встречаемся. И подожди, Лиля, хочу спросить – как вообще это для тебя прошло? Не противно?
– Не поняла вас.
– Да вся эта атмосфера: бывшие уголовники, алкаши, наркоманы… Я же специально решил показать тебе нашу работу во всей красе сразу, а то вдруг сбежишь через день. Ведь первое впечатление самое сильное, оно и определяет дальнейшее отношение.
– Я не из брезгливых, все нормально, – успокоила я его и подумала при этом: «Меркушева ведь работает, значит, и я смогу».
– Ну и прекрасно, – улыбнулся Данилов и, повернувшись, пошел в сторону своего дома.
«Не рад уже «сюрпризу», хотя делает вид, что все хорошо», – подумала я, провожая его взглядом.

После обеда я училась отвечать на звонки и вести записи. Помимо работы с населением придется перелопачивать тонны бумаг. Выяснилось, что компьютеры страшный дефицит в ГУВД. Надо будет сюда свой старый ноутбук со сломанным CD-дисководом привезти. Все равно без дела дома на антресоли валяется. Принтер у меня есть ненужный, вполне сгодится. Бумаги для рапортов и ручек с карандашами здесь тоже не водилось. Придется покупать самой. Это меня повеселило.
Так прошел первый день стажировки. Удачно или нет? Думаю – да. Я лучше узнала Данилова. Познакомилась с работой участкового изнутри. Иногда страшновато, но, думаю, привыкну. Приняла решение подружиться с Марией. Забавно, что ее фамилия так схожа с именем героини мультфильма. Меркушева – Меркурий. А я ведь только сегодня вспоминала про «Сейлор Мун». Это совпадение меня позабавило, я даже немножко помечтала о команде воинов, только они будут не в матросках, а в полицейских формах.

Вечером за ужином мама забросала меня вопросами. Ее все интересовало: понравился ли мне наставник, что у нас за коллектив. На меня навалилась смертельная усталость, и я отвечала вяло.
– Лиля, ты хоть за языком своим следила или опять?.. – спросила мама.
– Опять.
– Я так и предполагала… никакого уважения к людям. Один раз тебе это уже дорого обошлось, – с горьким вздохом напомнила мама.

«Дорого обошлось» – тройка по геометрии за год в восьмом классе. Мама у меня сама педагог по этому предмету, правда, в колледже. Она с дядей Сашей всегда занималась со мной, и ниже четверки я обычно не получала, потому тройка оказалась болезненным ударом по ее самолюбию. До сих пор забыть не может. А что произошло? Первого сентября наша классная руководительница повела учеников на экскурсию за город к какому-то монастырю. Все мальчишки и девчонки были нарядными, но, как назло, день выдался пасмурный, вскоре полил дождь, а на весь класс оказалось всего четыре зонта. Мы промокли, к тому же вымазались как свиненыши. А я всего лишь спросила у учительницы: «Антонина Ивановна, а что заранее нельзя было всех обзвонить? Мы бы оделись попроще и зонтики захватили». Этого она мне не простила…

– А, по-моему, все нормально, – ответила я маме. – Данилова на место поставила, пусть теперь за языком своим следит, – сказала я.
– Объясни, – ничего не поняла мама.
Но у меня не было сил говорить, я поблагодарила ее за ужин и отправилась спать. Пообещала, что расскажу завтра. Заботливые мамины руки уже подготовили мне постель. Я улеглась, но заснуть сразу не получилось. Зачем маме понадобилось напоминать о той древней тройке? Неужели это для нее до сих пор важно? Вот бы избавиться от всего, что связано со школьными годами. Не очень-то радостными они были, и теперь каждое первое сентября я с удовольствием вспоминаю, что мне больше никогда не нужно ходить в школу. Встреченные в этот день дети с букетами цветов, одетые по форме «белых верх черный низ», вызывают жалость. Они еще ни о чем не подозревают. Им только предстоит узнать, что они тупые идиоты, которые пришли в школу только для того, чтобы досаждать учителям. По крайней мере, к нам относились именно так. Мы постоянно находились на положении нашкодивших щенят, которых терпят из милости, а могли бы и на улицу выкинуть. Больше всего не нравилось постоянно притворяться и изображать то, чего на самом деле не было. Например, мы делали вид, будто сами выбираем посещать ли нам факультативы, а на деле учителя припирали нас к стенке фразой: «можете не ходить, но если не придете, то получите два балла по моему предмету». По литературе мы делали вид, что разбираем произведения, а на деле просто заучивали «кодовые» фразы: «луч света в темном царстве», «солнце русской поэзии» или «духовные терзания героя говорят нам о его единении с природой». Но у меня были с этим проблемы. Я никак не могла заучить нужные слова и понять, что конкретно в данный момент надо сказать по тексту. Поэтому редко когда выбиралась из трояков, при этом читая все по школьной программе и сверх нее, поскольку читать я любила и люблю до сих пор. Отличники по литературе не затрудняли себя чтением и покупали книжечки с кратким изложением произведений, умело выуживая оттуда волшебные фразы для ответов на вопросы учителей.
Невеселые мысли плавно перетекли в чудесный сон – пять девочек из аниме куда-то позвали меня с собой, а вот куда – утром забыла…
 
Мила_Тихонова Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 09:01 | Сообщение # 3
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Цитата Ирбис ()
Некрасивые лицо,

Добрый день.
Здесь у вас опечатка. некрасивое лицо.
Также в первой главе многовато местоимения "Я", во второй поменьше, но тоже можно поубавить)
Надо бы немного подредактировать это.

В остальном же, написано качественно, грамотно. biggrin

Роман интересный. Непременно выкладывайте продолжение.
Удачи!
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 15:59 | Сообщение # 4
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
МилочкаТ, спасибо.
 
Ирбис Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 16:00 | Сообщение # 5
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 3

Прошло три недели. Я понемногу осваивалась, но привыкнуть к командной системе пока не получалось. Требовалось беспрекословно выполнять приказы, даже самые несуразные. Временами это раздражало, к тому же очень хотелось быстрее вырваться из-под опеки Данилова. От него удалось добиться разрешения отправиться на задания самостоятельно. Но лишь на те, где я не подвергнусь опасности, а значит только к мирным жителям на проверку жалоб. Дебоширов, уголовников и наркоманов мы по-прежнему посещали вместе. Обычно я шла на мини-рынок проверять санитарные книжки у продавцов, потом обходила бабулек, что вечно недовольны своими соседями. Оружия носить не полагалось, но я для вида пристегивала к поясу портупею с кобурой, которую мне одолжил Данилов. Старушки постоянно сетовали: то молодожены за стенкой спать не дают, то кошка соседская нагадила под дверь. Я стучалась к обидчикам, а те, выслушав претензии, принимались возмущаться посягательством на их личную жизнь. В такие минуты я оказывалась словно солдат на нейтральной полосе, а над головой летали снаряды взаимных упреков. Иногда шальными осколками задевало и меня. Не все споры удавалось разрешить быстро, а порой я не знала, как действовать в конкретной ситуации. Приходилось консультироваться с Андреем Леонидовичем, благо телефон всегда под рукой. Признаться, я пока не могла определить, нравится мне эта работа или нет. По крайней мере, никто не следил постоянно за каждым твоим шагом. Данилов не в счет.
Но имелись и негативные моменты. Никогда до службы в полиции мне не доводилось сталкиваться со случаями семейного насилия в таком количестве. Почти каждый день кто-то кого-то избивал – то сын-алкоголик мать изобьет, то муж жену. Всякий раз, когда я вижу перед собой заплаканных женщин, мое настроение резко портится. Если они приходят к нам за помощью, значит, положение в семье достигло критической точки, и нужно обязательно вмешаться.
– Пьяный муж вчера раздел меня донага, вытолкал на балкон и дверь запер. Сам спать улегся. Я полночи в таком виде там проторчала, – жаловалась сегодня одна из многих несчастных жертв домашних тиранов.
Мы с Даниловым решили не откладывать дело в долгий ящик и сразу отправились к ней домой. Протрезвевший мужчина удивленно уставился на нас, а когда мы попросили объяснить вчерашнее поведение, засмеялся. Он посчитал свою выходку веселым розыгрышем и был озабочен только одним – как бы побыстрее выпроводить незваных гостей и продолжить «воспитывать» супругу дальше.
– В следующий раз получишь пятнадцать суток, – предупредил его Данилов.
– Она больше не пожалуется, ¬– ответил любитель жестоких шуток, злобно посмотрев на супругу. – Не посмеет.
– Не имеет значения, – сказала я. – Мы будем регулярно к соседям заходить и узнавать. Если, не дай бог, руки начнете распускать, то вашу жену отправим на экспертизу. Потом возбудим дело по 115 статье. Первый раз получите условный срок, а там и до реального недалеко. Годика два от вас отдохнут.
– Да не бил я ее ни разу, – раздраженно ответил мужчина.
– На балконе заперли на ночь. Ваше счастье, что она не простыла, а то могли бы хоть сейчас дело открывать.
– Хуже фашиста… – добавил Данилов.
При этих словах дебошир смутился и не нашелся с ответом.
– А не желаете, чтобы о ваших героических подвигах узнали на работе? Как думаете, что по этому поводу скажут коллеги? – продолжила я.
– Нет… – ответил мужчина, но лицо его оставалось безучастным.
У меня не было надежды, что мужик одумается или что-то поймет. Он получал удовольствие от процесса. Любителям помахать кулаками я дала прозвище «домашние боксеры». С ними лучше разговаривать резким тоном, не стесняясь в выражениях. Они, как правило, все отрицают, но смотрят в глаза презрительно и надменно.

И откуда берется эта жестокость? Я вспомнила, как однажды одноклассник Игорь Васильев неслабо огрел меня портфелем, полным учебников. От такого удара полдня потом кружилась голова и сильно тошнило. Я пожаловалась учительнице, но она сказала, что парни таким путем показывают свое расположение, потому что по-другому не умеют. До сих пор помню охватившее меня тогда чувство бессилия. Почему же они своих друзей не колошматят портфелями в знак уважения? Или они не могут чувствовать только когда дело касается нас, девочек? Неужели дома мальчику никогда не внушали, что так поступать нельзя? Почему мама и папа не говорили с ним о правилах поведения среди людей?

Мама все никак не могла привыкнуть к мысли, что ее дочь служит в полиции. После моих рассказов о том, с чем мне приходится сталкиваться по работе, ей постоянно казалось, что я в опасности. Потому она трезвонила на работу каждые два часа порой в самый неподходящий момент, и я страшно злилась на нее. Домой я приезжала поздно – почти в десять. Вечерами занималась в спорткомплексе. Начальство требовало сдать зачет по самообороне. Меня обучили некоторым приемам, в основном, чтобы отбиваться от ножа. Самым трудным оказалось освоить азы боевого самбо. Тренер жестко кидал меня через спину на маты, падал сверху и искусно заламывал руку в болевом приеме. Наши лица в этот момент оказывались в опасной близости друг от друга, и поначалу я сильно смущалась. Повторять действия тренера у меня получалось плохо. Казалось, что соперники намеренно расслабляли все мышцы и не давали выполнить прием. В результате во время броска они беспомощно сползали с моей спины как мешки с мукой.

Сегодня мы с Даниловым ходили на вызов: женщине хорошо досталось от мужа, а причиной агрессии стал их маленький ребенок. Накануне вечером она долго укачивала его, но он никак не засыпал, потому что папаша слушал музыку на полной громкости. Жена терпела до последнего, но потом не выдержала и попросила сделать потише, а в ответ получила порцию тумаков.
Я как могла стыдила молодого человека, а девушке посоветовала незамедлительно подать на развод. Если семейная жизнь начинается с мордобоя, то она так и будет продолжаться.
– Уж лучше одной жить, чем с таким… – сказала я ей.
Сделав внушение очередному любителю насилия, мы покинули квартиру. Обычно Данилов молчал по дороге, и я могла только догадываться, что он думает о моих методах работы. Но сегодня он расщедрился на похвалу:
– Лиля, а у тебя здорово получается. Я, как правило, стараюсь припугнуть человека и объяснить, что ему грозит, если он не изменит своего поведения. А ты так чихвостишь, что уши вянут. Не знаю как им, но мне бы не захотелось выслушивать такое в очередной раз.
– Просто у меня подобные типы вызывают рвотный рефлекс, – ответила я и добавила, прорычав: – Убила бы!
Данилов сказал, что участковым жалуются единицы, это лишь верхушка айсберга, а сколько на самом деле женщин терпят побои – одному богу известно. Не всякий сосед позвонит в полицию, если услышит за стенкой чьи-то крики.

Я с детства ненавижу насилие в любой его форме. Много лет прошло, а до сих пор помню случай с соседским мальчишкой Олежкой Андреевым. Мы учились в параллельных классах и жили на одной лестничной площадке. Я частенько приглашала его поиграть к нам домой. Мама Олега не любила беспорядок, а у меня в комнате можно было творить все, что захочется. Мы строили дома из книг, снимая со стеллажа в гостиной все многотомные издания, а мосты между зданиями сооружали с помощью разделочных и гладильных досок. Машинок у меня не водилось, но у Олега их имелось так много, что хватило бы на троих. Они хранились в коробке из-под телевизора. В построенные дома мы селили кукол, а автомобили подвозили к ним воображаемую еду, в качестве которой обычно выступали кубики. В игрушечном городе люди жили по нашим правилам. Мы любили рассматривать свои архитектурные творения с высоты дивана и придумывать истории о жителях. Причем либо страшные, либо веселые.
Однажды между нами чуть не произошла ссора из-за сборной модели кораблика, которую Олег принес с собой – чертеж оказался неразборчивым, поэтому возникали споры, куда именно следует поместить ту или иную деталь. Закончив сборку, мы сразу захотели испытать судно в действии. Только налили воду в ванну, как послышался какой-то шум, а затем женский голос позвал Олега. Несомненно, его мама. Она беспрепятственно проникла в квартиру, поскольку входная дверь была не заперта, и теперь рыскала по комнатам в поисках сына, однако в ванную заглянуть не догадалась. Олег приложил палец к губам, чтобы я вела себя тихо, и мы замерли. Выкрикнув его имя еще пару раз, женщина ушла. Но мой друг не торопился идти домой, ему не хотелось пропустить спуск корабля на воду.
Серебристый кораблик, качаясь на водной глади, плыл от одной стенки к другой, а мы легкими движениями рук подгоняли волны к корме. Мама Олега, не найдя его во дворе, вернулась обратно, и на сей раз, услышав плеск воды, без труда раскрыла наше местонахождение.
Она пришла в ярость, рывком дернула дверь, схватила сына за волосы и несколько раз ударила лицом о край ванны. Кровь из разбитого носа хлынула потоком в воду и на кораблик. Я потеряла дар речи от ужаса и страшного крика Олега. Мать, чтобы не смывать кровь с его лица, затолкала голову под воду, а потом бесцеремонно утащила сына за воротник домой. Нервный озноб колотил меня до вечера. Мама, придя с работы и выслушав мой рассказ, сокрушенно вздохнула и сказала, что есть семьи, где еще хуже. Что такое «хуже» я тогда даже и представить не могла. Олежка как ни в чем не бывало появился у нас на следующий день. На мой вопрос, как он относится к тому, что над ним так издеваются, он ответил: «Я сам виноват. Не надо прятаться». Вполне возможно, что Олег будет поднимать руку на своих детей так же, как делала его мать.
Я считаю, каждый ребенок должен жить в уютном доме и не подвергаться насилию со стороны родителей.

Недавно Данилов, просматривая график проверок «удошников», сказал, что мы должны посетить одного бывшего зека по фамилии Никодимов. Он в данный момент проживал в квартире своей любовницы. Когда мы туда прибыли, никаких нареканий к нему поначалу не возникло. В квартире чистота, мужчина трезв. Сегодня у него выходной, потому он дома. Мы уже собрались уходить, но тут мне вздумалось зачем-то пройти на кухню. Там я обнаружила белокурую кудрявую девчушку. Совсем маленькая, лет восьми на вид. Она, неловко орудуя ножом, сосредоточенно чистила картошку над раковиной. Рядом стояла кастрюлька, в которой лежали четыре очищенные картофелины. Девчонка оглянулась на меня, улыбнулась милой улыбкой и продолжила свое занятие. Я заглянула в раковину и обалдела: работы часа на три точно. Без лишних разговоров я составила рапорт о жестоком обращении с ребенком. Как только отчим меня не убеждал, что он всего лишь приучал ребенка к труду, я и слышать ничего не хотела.
– Палку не перегибаешь, Лиля? ¬– возмущался Данилов.– Я в десять лет уже умел легко справляться с домашними делами, почти как взрослый. Нельзя детей растить с потребительским отношением к жизни. А кто воспитывает – мать или отчим – это другой вопрос, тут не так все однозначно.
– Я же спросила, как часто родители заставляют ее этим заниматься? Девочка ответила, что только когда отчим дома, а мать на работе. Для меня он очередной «принц», считающий, что все его обязаны обслуживать. Если бы ребенок только помогал, то другое дело, но отчим перед телевизором уселся, а ей навалил в раковину полведра. Золушку что ли нашел?! Андрей Леонидович, отстаньте, пока не разругались, – разошлась я не на шутку.
Данилов сокрушенно покачал головой, но спорить больше не стал. Да он что-то вообще не хочет спорить, устает быстро.
Вечером в опорный прилетела насмерть перепуганная мамаша и чуть ли не на коленях умоляла меня не давать делу хода. Я предупредила, что теперь они оба с отчимом под пристальным наблюдением, и в следующий раз поблажек ждать не стоит.

С Марией Владимировной отношения не складывались. Встречаясь со мной, она вежливо здоровалась, однако не выказывала желания сойтись ближе, а если я заходила к ней в кабинет, то ничего кроме разговоров на служебные темы не возникало. Я подумала, если мы будем выполнять одно поручение, то лед между нами растает. Поговорила с Даниловым, и он, вняв просьбе, послал меня на проверку одной неблагополучной семьи вместе с Меркушевой. Пошутив при этом, что с удовольствием отправился бы с нами, поскольку две женщины с мужчиной очень хорошо смотрятся со стороны. Мы ему ответили категоричным отказом.
Когда мы вышли из опорного и пошли вдоль улицы, Мария первая завела разговор:
– Как тебе наша служба?
– Привыкаю постепенно.
–Данилов поначалу на тебя жаловался. Колючкой да ежом называл. А сейчас нормально отзывается. Он почему-то посчитал, что молодая девушка сбежит отсюда через два дня. Ну а ты что о нем думаешь?
– Андрей Леонидович еще не самый худший представитель мужской половины человечества. По крайней мере, он вменяемый. В душу не лезет, меня вполне устраивает. Навыкам работы с населением обучает спокойно и понятно, – ответила я.
– Он у нас не любит конфликты в коллективе. Дипломат. Честно скажу, я рада, что тебя прислали, а то как Андрей в отпуск уходит, на его место назначают Караваева. Стоит мне его увидеть, так ноги на работу не идут.
– Кто такой Караваев?
– Есть у нас один майор из третьего опорного: глаза масляные, руки потные, отвратительный тип. Любит забежать ко мне в кабинет как бы невзначай. Все норовит руку погладить, а мне неприятны его прикосновения. Заявится, рассядется и выгнать его потом проблема.
От меня не укрылось, как Меркушева брезгливо передернула плечами, и я, не долго думая, предложила:
– В следующий раз придет – позови меня, вытурим вместе.
– Да, а потом устроит какую-нибудь гадость.
– Давай будем с тобой одной командой? Главное – не бояться, а если подлянку сделает, то мы отплатим ему той же монетой. Он видит в тебе потенциальную жертву, которая не может дать должный отпор. Мы должны продемонстрировать ему силу, тогда он больше не появится на горизонте.
Она покачала головой. Видимо, не верила в успех моего плана. Наверное, посчитала меня молодой и самоуверенной.
– Хорошая идея, но не хочется войны, интриг… Ладно, попробую, – ответила она, а я впервые увидела ее улыбку.
Мария задумалась на минуту, сдвинула брови, собираясь с мыслями, потом повернулась и неожиданно задала странный вопрос:
– А ты что всех мужиков ненавидишь?
Я оторопела – с чего она взяла? Данилов ляпнул?
– Нет у меня никакой ненависти. В моей жизни есть друзья… и секс есть, – ответила я.
Мария рассматривала меня с удивлением, словно что-то не укладывалось в ее голове. Я уже привыкла к такой реакции. Меня мало кто понимает, даже мама. Ей все не терпится узнать, когда я выйду замуж и нарожаю внуков. Если я говорю, что для воспитания детей отец не обязателен, то она сразу хватается за валерьянку. «Что потом люди скажут?!» – коронная фраза в домашних разговорах. Мама мечтает, чтобы у меня родился мальчик. Потому что он лучше девочки. Если я захочу узнать, чем лучше, то она непременно скажет, что я ничего не понимаю.

Свернув с главной улицы, мы прошли к нужному дому по узким дорожкам мимо распустившихся яблонь и кустов цветущей сирени. В нашем городе осталось мало деревянных двухэтажных домов, построенных в пятидесятых годах. Порой их специально поджигают, чтобы на освободившемся месте построить современные многоэтажки с просторными и удобными квартирами. Поджигателей, как правило, не находят. В таком вот старом доме и проживает подопечный Меркушевой Михаил Терехов. Ему через неделю исполнится восемнадцать лет, но он уже пьяница и, возможно, наркоман. К тому же нигде не работает и не учится. Отец его, Петр Терехов, числится по нашему участку. Законченный алкоголик. Через неделю Мария передаст Михаила мне, словно эстафетную палочку.
Не успели мы постучаться, как дверь резко распахнулась. На пороге стояла женщина, примерно пятидесяти лет. По ее правильным чертам лица можно сделать вывод, что в молодости она была красивой. А сейчас под глазом красовался внушительного размера синяк. Наше посещение для нее оказалось неожиданностью.
– Здравствуйте, Тамара Евгеньевна. Мы зашли узнать, как вы поживаете, – сообщила Меркушева.
– Да как… как обычно… – ответила она потупившись.
– Я и вижу. Опять муж начал руки распускать? – продолжала интересоваться Мария. – Полагаю, побои уже давно превратились в неотъемлемую часть вашего супружества.
– В темноте о косяк ударилась… – оправдывалась женщина, пряча глаза. И без дедуктивного метода ясно, что она врет.
Мы прошествовали в гостиную, хозяйка не стала нам препятствовать. Обстановка оказалась довольно бедной. Вдоль стены располагалась древняя мебель советских времен. Там же и телевизор с треснутым корпусом и закопченным от табака экраном. Сына нигде нет. Муж лежал на полу возле дивана и спал мертвецким сном. Рядом с ним детский столик с пустыми бутылками, немытыми чашками и банкой окурков.
– Где сын? – поинтересовалась Мария.
– Не знаю, он мне никогда не докладывает куда уходит.
– Неужели вам все это нравится? Не надоело? Вы же не такая как ваш муж и сын, – спросила Мария.
– Тамара Евгеньевна, а почему вы не напишете на мужа заявление? Два раза ударил, на третий раз съездит в санаторий года на три. Там у него будет достаточно времени вылечиться и подумать, – встряла я в разговор.
Женщина подняла на меня испуганный взгляд.
– Девушка, да как можно?! Муж ведь! Нельзя его в тюрьму!
– Рано или поздно кто-то из них проломит вам голову, и в лучшем случае вы окажетесь на кладбище, а в худшем – парализованной, так как ухаживать за вами некому, – уговаривала я.
– Нет, не могу. Что люди подумают?
– Какие люди?!
– Ну… не знаю, но заявление писать отказываюсь.
– Вы передайте тому, кто это сделал: мы еще не раз придем, и если он опять посмеет кулаками махать, я посажу его в общую камеру к уголовникам на пару суток. Пусть там удары отрабатывает, – пригрозила Мария. – А вашего сына я завтра жду у себя в три часа дня.
– Скажу… – тихо ответила женщина, опустив голову.
Я не знаю, где обитают те самые люди, которые всегда что-то обо всех думают и почему их надо бояться. Но уверена, что муж Тереховой – настоящая скотина – испоганивший жизнь жене и сыну никого не боится и ему плевать, что о нем думают. Таких женщин как Терехова надо спасать, но они все время говорят о долге, о кресте, который им надо нести. Только крест чем дальше несешь, тем тяжелее становится. В конце концов раздавит…
– Почему они терпят? – спросила я у Марии.
– Может потому, что Терехова сама из такой же семьи и не знает другой жизни. А еще страх... Страх, что осудят ее и оправдают поведение мужа, страх, что закон не защитит. Страх, что после своего заявления в полицию она и ее сын пострадают еще больше… ¬ Много еще причин... Чаще всего женщины в такой ситуации успокаивают себя, повторяя расхожую поговорку: «Бьет – значит любит».
На сегодня я закончила все служебные дела, но мне захотелось еще немного побыть с Марией. Я предложила немного погулять, она согласилась.

– А Миша Терехов семь лет назад что учудил… – поделилась Мария историей. – Я тогда только инспектором пришла работать. Он и его друг со двора Петя Дробышев залезли в трансформаторную будку. Мальчишки ведь. Любопытные. Друга убило – попал под электричество. Миша испугался, что попадет от взрослых, и ничего никому не сказал. Дробышев был из небедной семьи и у него при себе сотовый имелся. Очень дорогая модель. Миша, не долго думая, вытащил его у товарища из кармана. Зачем мертвому телефон? Вечером Петя домой не явился. Разумеется, поиски начались. Полиция пеленгует сигнал сотового, телефон поработает пару секунд и отключается. Ничего понять не могли, думали мальчик в бегах. Приедут, поищут в том месте, откуда сигнал идет – нет Пети нигде. Две недели гонялись...
– Ну, а как нашли? – торопилась узнать я самое интересное.
– А никак. Мать Миши хоть женщина и несчастная, но очень порядочная. Увидела случайно у сына новую вещь, давай допытываться – откуда? Он долго врал, но потом во всем сознался. Она взяла Мишу за руку и привела в полицию. Нам все стало ясно. В телефоне установлен пин-код, а мальчик не знал, как его обойти. Включит, пощелкает кнопками и выключит. Да ему не обязательно таким телефоном пользоваться, достаточно перед другими похвастаться, мол, смотрите какой я крутой парень…
– Ну и дружок Пете попался… – покачала я головой.
– Скоро твоим будет, – пошутила она.
– Спасибо…
– Ты меня можешь просто называть Марией или Машей, без отчества. Когда мы вдвоем субординация нам ни к чему, – предложила она.
– Хорошо, Маша. Тогда я просто Лиля.
– Лиль, если честно, сначала ты мне чем-то не понравилась. Да и потом я не могла понять, что ты за человек. У тебя взгляд какой-то другой… – несколько смущенно призналась Мария.
– Да?! – удивилась я. – Какой?
– Не могу даже сказать точно… дети иногда так смотрят: «Не дай бог, вы тронете меня».
Услышав подобное сравнение, я засмеялась и посмотрела на Марию.
– А вот сейчас нормальный, веселый, – сказала она, улыбнувшись. – Я у Данилова спросила про тебя, он ответил: «Работать сможет, только одна беда – мужиков не любит совсем». Меня это заинтересовало. А когда ты мужика чуть обратно в тюрьму не отправила за то, что он ребенка на кухне эксплуатировал, я захотела с тобой познакомиться поближе.
– А я сразу захотела с тобой подружиться… – призналась я.
Мне стало любопытно – есть у нее семья или нет? Напрямую спросить постеснялась и предложила:
– Маш, а приходи ко мне в гости вечером, чаю с пирожными попьем, с мамой познакомлю. Мама у меня по-своему человек интересный, преподает в нашем промышленно-транспортном колледже математику. Да и посмотришь, как я живу.
– Спасибо, Лиль, как-нибудь в следующий раз. Мне младшего сына из садика нужно забрать и со старшим позаниматься. С мужем мы в разводе, так что приходится все делать самой. Лучше ты ко мне приходи в выходные. Когда-то я увлекалась рисованием, покажу свои работы. Только не знаю, понравятся ли они тебе? Я и сейчас беру кисть в руки, но очень редко и то если в отпуске. Рисую в основном водные пейзажи.
Я с радостью приняла ее предложение:
– Здорово! Приду, с удовольствием. Мне всегда нравились люди, которые имеют свое хобби.
– А ты почему не пошла в тот колледж, где у тебя мама? – поинтересовалась Мария.
– Как раз пошла и окончила его, но поняла, что это не мое призвание. Решила поступить на юридический факультет в областном институте.
– А здесь твое призвание?
– Не знаю, поживем – увидим… мне всего-то двадцать четыре недавно исполнилось…
– Значит, все у тебя впереди. Говоришь мама – преподаватель математики?
– Да, а что?
– Так просто спросила, познакомлюсь обязательно.

Мы прошлись еще по четырем адресам и вернулись в опорный пункт. С трудными подростками общаться сложнее, чем со взрослыми. Я поймала себя на мысли, что не хотела бы работать инспектором по делам несовершеннолетних. Если молоденьких еще можно как-то приструнить и напугать, то ребята постарше ведут себя нахально и ничего не боятся.

Через месяц стажировки я начала ощущать насколько большой по размеру наш район. Неплохо бы приобрести автомобиль. Надо учиться откладывать деньги, а то первая получка разлетелась мгновенно. Сказались старые долги, и еще часть денег пришлось отдать маме – не буду же я нахлебницей. Получив вторую, захотелось реализовать заветные желания: купить то, чего раньше у мамы попросить не решалась. В последнее время я грезила планшетным компьютером и непременно с большим экраном, а заработанные деньги «жгли карман», так что я не удержалась. В век всемирной компьютеризации эта вещь уже казалась незаменимой. Первым делом после покупки я закачала в него интересные, на мой взгляд, фотографии и любимую музыку. Я радовалась, но в моей семье оказались и недовольные.
Мама равнодушно повертела «игрушку» в руках, вздохнула и проворчала:
– У тебя же есть и смартфон, и ноутбук, и компьютер. Непонятно – зачем еще что-то? Потратила бы деньги на что-нибудь путное, например, цепочку золотую. Я бы слова против не сказала.
– Зачем она мне? У меня есть одна и хватит.
– Ну и что. Золото всегда украшает женщину, а в голодный год от цепочки можно по звену откусывать и менять на хлеб…
– Мама! – взвыла я. – Ты в каком веке живешь?!
Я отобрала у нее планшет и ушла в свою комнату. Запустила на компьютере «скайп» и выбрала из подключенных знакомых пользователей Витальку Новикова. Это мой лучший друг. Мы с ним учились вместе в одном институте, только он меня на четыре года старше. Соответственно, окончил учебу раньше меня. Он очень серьезный, получил красный диплом и его взяли в нашу прокуратуру. У него больной отец, за которым нужен постоянный уход, потому он не остался делать карьеру в областном центре – Саратове. Виталик уже несколько раз предлагал мне выйти за него замуж. Последний раз ¬– полгода назад. Я отказала. Сразу. Ну не хочу пока под венец. Вокруг меня в мире столько интересного и торопиться с «окольцовыванием», по-моему, глупо. Мама, разумеется, расстроилась и заявила, что после тридцати у меня останется выбор только между разведенными алкоголиками и никчемными неудачниками. Наличие второй группы меня несколько успокаивает.
Виталька сказал, что моя мечта о машине может легко осуществиться. Не обязательно покупать новую модель. У его друга есть подержанная иномарка, пусть с правым рулем, но он отдаст ее недорого и в рассрочку. По крайней мере, хоть какая-то гарантия, что не подсунут «кота в мешке». Старые автомобили имеют свои недостатки, но они хорошо известны, и если за машиной следить ничего страшного не произойдет. Я пообещала позвонить, как только получу следующую зарплату.

В понедельник, вложив планшетник в папку, я отправилась к Маше в кабинет. Не терпелось похвастаться новой вещью. На рабочем месте она оказалась не одна: рядом с ней вальяжно, закинув ногу на ногу, развалился на стуле Караваев. Я его сразу узнала – подсмотрела фото в базе данных в компьютере Данилова. Он был в гражданской одежде и от него так сильно несло импортным одеколоном, что у меня сперло дыхание.
Караваев, бесспорно, считал себя неотразимым. Кудрявые волосы, черные как маслины глаза, аккуратные усики, за которыми он явно ухаживал с помощью маленьких ножниц. Если бы у меня спросили на кого он похож, я бы уверенно ответила ¬– на кота.
– Здравия желаю, мадам! – поприветствовал он меня широкой улыбкой и обнажил белые зубы, похожие на кедровые орехи.
– Здравствуйте, – ответила я, бросив на него недовольный взгляд, – Мария Владимировна, это ваш посетитель?
– Нет, не посетитель, – ответила Мария сухо.
– Гражданин, покиньте помещение и не отвлекайте капитана полиции пустыми разговорами, – попросила я официально.
– Что еще такое? – наглое выражение лица Караваева сразу сменилось на растерянное. Он удивленно заморгал и ошарашенно уставился на Марию.
– Лейтенант полиции Лилия Сергеевна Касаткина, помощник участкового уполномоченного, – ответила я. – Не задерживайте, пожалуйста, у меня к Марии Владимировне скопилось много рабочих вопросов. Если вам нравится кочевать из одного опорного пункта в другой, то в нашем без служебной необходимости появляться не нужно. Неужели трудно понять, что вы данной женщине неинтересны. А возможно и неприятны.
– Маш, что ей надо? – вконец обескураженный Караваев обратился опять к Меркушевой.
«Маша, ну будь Меркурием, будь воином», – попросила я мысленно.
– Она сказала… то, что я все никак не могла сказать тебе прямо, – наконец вымолвила Мария.
– Ну, извините, – Караваев поднялся со стула и обиженно протянул: – Я-то думал ты просто ломаешься. А оно вот как – значит, я тебе противен…
Громко хлопнула дверь. Мы с Машей остались наедине и минуту смотрели друг другу в глаза. Началось все как-то внезапно, так же внезапно и закончилось.
– Оказалось совсем просто, – грустно сказала Меркушева. – Думала гадостей наговорит. Мне уже и неудобно, обидела человека.
Я раскрыла окно нараспашку, чтобы дух Караваева выветрился побыстрее. Потом пододвинула стул и села рядом с Машей.
– Да брось… наглецов да прилипал только так и надо отваживать, иначе они не понимают. Забудь теперь про него. Давай лучше я покажу тебе несколько интересных фотографий. В позапрошлом году мы с институтской группой ездили в путешествие…

Я довольно долго беседовала с Марией в кабинете, но едва я вышла оттуда, как налетела на Караваева. Хорошее настроение сразу испарилось, а улыбка застыла у меня на губах. Видно было – он только что побывал у Данилова. А теперь я столкнулась с ним буквально нос к носу. От неожиданности у меня болезненно свело живот.
– Послушай ты, лейтенант… – произнес он с неприязнью. – Пришла на стажировку? Обещаю тебе – вылетишь рядовым. Я тебе такую жизнь устрою…
Тут дверь за его спиной открылась, и оттуда вышел Данилов. Озабоченно глянул на нас и, заподозрив неладное, спросил:
– Что здесь происходит?
– Ничего! – сердито ответил Караваев и ушел.
– Что-то случилось, Лиля? – продолжал беспокоиться мой наставник и уставился в ту сторону, куда скрылся Караваев.
– Да ничего особенного, Андрей Леонидович. Просто сделала этому кобелю замечание за его нахальство, – ответила я.
– Лиля, ты как всегда в своем репертуаре, – понимающе кивнул головой Данилов. – Если что, мне сообщай сразу – своих я в обиду не даю. Договорились?
– Договорились, – согласилась я.
Всю последующую неделю я ходила и постоянно оглядывалась. Мерещилось, что Караваев охотится за мной. Ведь третий опорный пункт находится в том же районе, где я живу.
 
Мила_Тихонова Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 17:06 | Сообщение # 6
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
А дальше?)))
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 18:11 | Сообщение # 7
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 4

Вскоре я почувствовала, что вполне справляюсь со своей работой. Меня больше не пугали возможные неудачи. Я без труда заполняла служебные отчеты и журналы, бойко отвечала на телефонные звонки. Из души наконец-то выветрился животный страх от встреч с бывшими уголовниками. А ведь сперва коленки дрожали. Не хотелось бы хвастаться, но я горда тем, что преодолела его. Настроение периодически омрачали оскорбления, которые мне приходилось выслушивать чуть ли не каждый день. Посетишь человека по жалобе, начнешь разбираться, а тебя осыпают отборной бранью. Иногда я не выдерживала, вызывала наряд полиции, и любители распускать язык получали заслуженное вознаграждение в виде штрафа. Я заметила, что некоторые жители так боятся полицейских, что даже нормально разговаривать не могут. Заикаются, руки дрожат. Меркушева говорит – лучше бы они нас уважали, а не боялись. Есть еще одна забавная категория граждан: увидев, что вместо мужчины к ним пришла молодая девушка в форме, они густо краснеют, впадают в юношеское смущение и обещают исправиться сразу, как только я уйду.
Бабушки-старушки – наша вечная головная боль… Человека в форме они не боятся и ведут себя очень самоуверенно. Без конца критикуют нас за то, что мы ничего не делаем. Походы к ним – пустая трата времени, но проигнорировать их просьбы нельзя. Устроят скандал и дойдут до управления. На каждую жалобу надо дать два письменных ответа. Один на контроль в ГУВД, второй – самому жалобщику. Есть на нашем участке бабуся, у которой мы с Даниловым раньше бывали вдвоем, а сейчас я хожу к ней одна. Ей то шорохи посторонние слышатся, то мерещится, что подозрительные люди ночами по подъезду шастают. Одно хорошо: баба Лиза – так зовут эту добрую старушенцию – всегда напоит душистым травяным чаем с вареньем. А его у нее несколько видов. Данилов даже не раз там обедал. Я подозревала, что ей просто скучно.
– Пойдешь сегодня по адресам с Марией, загляни к Бражниковой Елизавете Петровне, – попросил меня Данилов.
– Опять баба Лиза сон потеряла? – недовольно поморщилась я.
– Догадалась, – засмеялся мой наставник. – Говорит, мужик в кепке который день в одно и то же время мимо ее балкона ходит и во все окна заглядывает. В час ночи.
– Ну и что? Может он там работает неподалеку. А я тоже по вечерам по пути домой в чужие окна смотрю. Еще с детства привычка. Не значит же, что я ограбить кого-то хочу. Просто светящиеся окна приковывают взгляд. Шторы всевозможных цветов, интерьер, оранжереи на подоконниках – поневоле обратишь внимание.
– Зайди к ней, Лиля, и наври – мол, обязательно проверим. Да ты не переживай – летом она часто уезжает к дочери в деревню. Почти три месяца гостит у нее. Приедет домой, сходит на почту за пенсией и опять назад. Подолгу нас не беспокоит.
– Ладно, зайдем! – пообещала я.

Елизавета Петровна Бражникова жила у черта на куличках. Ее старая панельная пятиэтажка находилась на самой окраине города. Сразу за домом раскинулась березовая роща. Чуть дальше проходит железная дорога. Люди здесь жалуются, что добрую часть ночи слышны поезда, а мне наоборот нравятся свистки тепловозов и мерный перестук колес. Это так романтично. Мы с Машей решили сначала зайти к бабе Лизе, а от нее двигаться по адресам обратно в сторону опорного пункта.
Стучаться не пришлось – дверь по деревенской привычке у бабули редко бывает заперта. Уже в прихожей мы почувствовали запах меда и ягод. Увидев внушительный десант из двух женщин-полицейских на пороге своей квартиры, баба Лиза пришла в неописуемый восторг и сразу позабыла про мужика в кепке. Мы добрых двадцать минут слушали про недоплаченную пенсию и быстрорастущие цены на продукты. Задержаться подольше не позволяла работа, а иногда хотелось. По крайней мере, мне. Тут очень спокойно и уютно. Елизавета Петровна справилась у нас о здоровье Андрюшеньки. Так нежно она называет Данилова. Чем он ее покорил – непонятно.

За беседой мы съели по сладкой домашней булочке, попробовали сначала малинового, а потом смородинового варенья и выдули по две чашки душистого чая на зверобое. Закончив, мы поднялись и простились с гостеприимной бабусей. С красными лицами и набитыми животами мы выплыли из прихожей на лестничную площадку. Дверь квартиры напротив открылась, и оттуда вышел молодой мужчина с двумя детьми. Я его сразу узнала – гордость нашей школы, спортсмен, лет на шесть старше меня, зовут Игорь. А фамилия то ли Балашов, то ли Балаков. Увидев нас, он обратился к детям:
– Будете плохо вести себя, тети-полицейские вас заберут в участок.
– Мужчина, ну как не стыдно! – возмутилась Меркушева.
– Да ладно, ничего такого я не сказал… – небрежно бросил Игорь и, перепрыгивая через ступеньки, быстро спустился по лестнице впереди нас.
Мы вышли из подъезда и пустились в путь вдоль аккуратных клумб, разбитых на газоне возле дома. Принялись обсуждать, зачем родители пугают детей полицией, вырабатывая у них тем самым негативное отношение к нашей профессии. Разговор прервал зазвучавший в Машиной сумке телефон. Пока она отвечала, я наблюдала за выражением ее лица. Мария скорбно закатила глаза и с досадой выдохнула.
– К четырем часам в управление в обязательном порядке. И тебе надо, – сказала она, захлопнув крышку мобильного.
– Зачем?
– Следователя Герасимова на пенсию провожать будем. Торжественное собрание. А потом опять на работу.
– Не знаю я никакого Герасимова. Да и вообще против всех этих сборищ. Ненавижу обязаловку.
– Я тоже ненавижу, но ехать придется. Смирись…
Я вздохнула – не с Машей же по такому поводу спорить. Мы неспешно побрели дальше по адресам. Больше половины «клиентов» нас не пустили. Придется завтра опять к ним идти, а некоторых даже вылавливать. Обойдя весь район, мы вернулись в опорный пункт. Между собой мы называем его штабом. На самом деле штаб полиции выполняет другие задачи, но нам это слово по душе.
Поскольку с Меркушевой у нас установились доверительнее отношения, я решила открыть ей тайну.
– Маш, я хочу кое-что продемонстрировать, – я достала из сумки свой телефон и показала на один из контактов. – Читай.
– Меркурий… и что сие означает? Чье-то прозвище или фирма?
– Нет, твой номер под таким именем у меня записан. Сейлор Меркурий.
– Над моей фамилией изгаляешься? – засмеялась Мария.
– Разве ты не смотрела мультик-аниме про Сейлор Мун?
– В общих чертах сюжет помню, но специально не смотрела. А ты кто тогда?
– Не знаю, я еще не выбрала для себя подходящего имени.
– Зато я знаю: ты – Сейлор Мент! – выпалила она, и мы начали хохотать обе.
Я почувствовала, что с этим человеком мне очень легко и приятно. Я пришла в штаб в отличном настроении. Андрей Леонидович догадался обо всем по моим глазам. Он задумался на минуту и спросил:
– Я вижу, вы окончательно сдружились…
– Да, это так.
– Ты работаешь со мной в одном кабинете почти два месяца, но между нами постоянно какой-то барьер... Хочется поговорить, рассказать что-нибудь, но дальше служебной темы не продвигаемся. Только рот открою и сразу осекаюсь… А вдруг тебе не понравится? Сложная ты… А может дело в том, что я тебя в два раза старше…
– Ну почему, я могу поговорить абсолютно о чем угодно.
– О чем угодно не получится. Разве может женщина что-то сказать о футболе, а тем более о рыбалке?
– Вот видите, вы сразу пытаетесь заковать в рамки, еще даже не зная ничего о человеке. Я люблю футбол, но стараюсь не говорить на эту тему. Надоело слушать, что я не могу интересоваться им, потому что женщина, что смотрю его из-за футболистов или хочу привлечь внимание мужчин.
– Значит, на самом деле любишь футбол? Неужели сейчас ты скажешь, что и рыбалкой давно увлекаешься, только не говоришь?
– Нет, к рыбалке я равнодушна. Когда я училась в институте, мы с группой ходили в походы. Один раз я простояла с удочкой почти два часа и ничего не поймала. Решила, что это занятие не для меня.
– Ну хоть в чем-то похожа на женщину, – рассмеялся Андрей Леонидович.
Его слова меня неприятно царапнули. Захотелось закончить разговор совсем. Я внутренне напряглась и приготовилась выслушать еще что-нибудь подобное. Андрей Леонидович немного помолчал, ожидая моей реакции, потом сказал:
– Ладно, про футбол так про футбол. А кто твой любимый футболист?
– У меня их несколько.
– Дай угадаю – Роналду и Месси, – выпалил он и опять засмеялся.
«Что можно на такое ответить? – думала я. – Объяснить ему, что мне действительно нравятся эти футболисты за их мастерство? Как и множество других, между прочим. Но это не дойдет до него, он убедится в том, что женщины знают только тех двоих и любят, потому что они красивые. А мне вообще не нравится Роналду на внешность, не люблю смазливых мужиков. Назову самого нераскрученного, тем более что он тоже отличный игрок».
– Фрак Рибери, – наконец ответила я.
– Кто такой Рибери? – растерянно произнес Андрей Леонидович.
– Играет в составе сборной Франции. Полузащитник.
– Не слышал ни разу.
– Как же, – не удержалась я от подковырки, – вы же мужчина, вы просто обязаны знать всех ведущих игроков, а еще во время матчей пить пиво и кричать на жену, чтоб она не путалась под ногами.
– Почему ты такая агрессивная? При чем здесь пиво и жена? – недовольно произнес он. – Не хочешь разговаривать – так бы сразу и сказала. Подумаешь, не знаю какого-то нового футбольного красавчика.
Это окончательно вывело меня из себя.
– Он вовсе не красавчик, – со злостью выкрикнула я, – У него шрам на всю щеку после автомобильной аварии. Это один из ключевых игроков. Не знать его невозможно, если интересуешься футболом.
– Ну хорошо, признаю, что футболом особенно не увлекаюсь. Иногда смотрю за компанию пару матчей, но никогда не запоминал, кто там играет, – начал терять терпение Андрей Леонидович.
– Но у мужчины, который не смотрит футбол, все равно есть преимущество перед женщиной, которая его смотрит? – спросила я.
– Ой, опять ты «мужчина-женщина»… Такое ощущение, что мы ходим по кругу, – отмахнулся Андрей Леонидович. – Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим. Чем ты увлекаешься в свободное время?
«Быстро замял неприятную тему, – мелькнуло у меня. – Еще бы не замять – прокол ведь вышел». Вслух я сказала:
– Раньше зимой любила на лыжах ходить, летом с велосипеда не слезала. А сейчас так набегаешься, что уже не хочется выходной тратить. Самое любимое занятие – читать книги. У меня много их дома.
И приготовилась услышать «Дай угадаю – любовные романы», но Андрей Леонидович не был столь последователен.
– Книги? Ты имеешь в виду художественную литературу?
– Да.
– То есть придуманные сказки, которые к жизни не имеют никакого отношения? – продолжал удивляться Андрей Леонидович. – Я не трачу на них свое время. Они бесполезны для меня, ведь в них нельзя почерпнуть важные сведения. Особенно в классических романах давнего времени. Все давно устарело.
Я еле дождалась конца его речи. Она не оказалась неожиданной для меня, но услышать лишний раз о бесполезности книг и покрытой нафталином классической литературе неприятно.
– И вовсе они не устарели, – поспешила ответить я, как только Андрей Леонидович перестал набрасываться на классику, – наоборот – все до сих пор актуально, а человеческая природа везде одинакова. Не моя фраза, а мисс Марпл, но я с ней согласна. Я читаю самые разные книги, в том числе и классику. Есть вещи для развлечений, а есть те, которые заставляют задуматься. А в жизни очень помогает пример литературных героев. И не может быть классика неактуальной. Она потому и классика, что актуальна. Все проходное безвозвратно ушло в прошлое, и мы даже не знаем имена тех авторов, что творили в одно время с теперешними известными писателями.
– Тогда тебе надо становиться журналисткой или писательницей, – засмеялся Андрей Леонидович. – И все-таки я не понимаю, как придуманные сюжеты могут помочь в реальной жизни. Там проблемы уже имеют решение.
– Вот это и важно, – сказала я, – проследить, чем обернется выбор героя, подумать об альтернативных вариантах, ну и характеры персонажей само собой. Они актуальны, потому что настоящие, встречающиеся в жизни. Антураж может устареть – например, сейчас никто не ездит в каретах – но люди остаются.
– Хм... мда. Все может быть, – неопределенно протянул Андрей Леонидович и замолчал.
Он больше не пытался заговаривать со мной, а я злилась на себя за то, что не смогла ничего объяснить. С другой стороны, а что можно объяснить человеку, который книг не читает и не собирается? Ему вся эта литература нужна как рыбе зонтик. Какая ему разница, что там за герои и что за характеры? Он уже составил мнение – нафталин. Наверное, он из тех людей, которые считают прошлогодние песни безнадежно устаревшими.
Неожиданно в дверь постучали.
– Войдите! – крикнула я.
В кабинет неуверенно вошел бритый наголо парень, повертел головой, словно выбирая к кому обратиться, и спросил у Данилова:
– Здравствуйте, я освободился по УДО, где можно на учет встать?
– Проходите, садитесь и давайте ваши справки, – сказал Данилов и указал парню на стоящий рядом с ним стул.
«Надо будет этого пацана в свою базу данных внести», – автоматически подумала я. Помимо служебной базы данных я решила вести и свою собственную. На всякий случай. На каждого кого я посещала по долгу службы у меня в компьютере хранилось что-то вроде досье. В нем я регистрировала разные мелочи – с кем дружит, как ведет себя, за что привлекался… Сейчас в базе еще мало людей, но, думаю, лет через десять она станет существенно больше и очень поможет мне в работе. У меня с детства такая привычка – все записывать и систематизировать. Когда я приезжала к бабушке в Дергачи, то одним из самых любимых занятий было записывать номера проезжающих по селу машин. В основном туда-сюда курсировали автомобили соседей, но иногда попадались и незнакомые. Тогда я обязательно должна была выяснить цель их визита и записать ее в журнал. «Автомобиль ЗИЛ. Номер такой-то. Привез бабке Зое навоз в двенадцать часов, уехал в час дня» – типичная тогдашняя отметка в моем журнале. Зачем я это делала? А сама не знаю…

Как-то Данилов со мной поделился, что у него есть младший брат Валера. Он не полицейский, где-то на заводе слесарем работает.
– Везет вам, – сказала я в ответ. – А я вот одна в семье. Мне иногда хотелось, чтобы у меня была сестра. Не брат, а именно сестра…
– А мне брат только мешал, – засмеялся наставник. – Он на двенадцать лет моложе меня. Мне, вместо того чтобы на свидания к девчонкам бегать, приходилось его из детского сада забирать. У нас нормальные родственные отношения установились только недавно, когда Валера женился. Теперь мы дружим семьями.
Однажды в нашем кабинете появился молодой мужчина и стал беседовать с Даниловым. То, что это его брат, я сразу догадалась. Они друг на друга чем-то похожи, особенно носами. Я сидела за соседним столом и слышала весь разговор. Впрочем, они никогда не таились.
– Просто так зашел или по делу? – спросил Андрей Леонидович.
– Мимо шел. Дай, думаю, заскочу, повидаюсь с тобой.
– Похвально. А то как-то редко видимся.
– Как девки-то твои? Юриспруденцию учат? – поинтересовался брат.
– Учат, но сейчас на каникулах. Где-то в Саратове устроились подработать на лето.
– А жена?
– Работает.
– Как картошка, которую мы у Жилина купили? Я за зиму пять ведер гнили из погреба выбросил.
– То же самое, плохая очень…
– Говорил тебе – у Зоркальцевых надо покупать. У них чуть дороже, но лучше.
Я принялась ждать, когда они начнут обсуждать что-нибудь животрепещущее, но так и не дождалась. Все одно и то же, как у бабы Лизы. Это не давало мне никаких ключей к пониманию их личностей. Единственное, что я узнала – мечту Данилова. Он хотел, как только выйдет на пенсию, купить себе домик с земельным участком на берегу Волги. В полиции мало кто служит после сорока пяти лет. От тех, кто достиг этого возраста, требуют наравне с молодыми проходить ежегодную аттестацию, а такое удается не многим. А в пятьдесят, если не дослужился до полковника, «списывают» всех.
Андрей Леонидович в какой-то момент сослался на занятость. Брат не стал задерживаться, пожал ему руку, кивнул мне головой на прощанье и ушел.
– Интересуется все тобой, спрашивает постоянно. Я ему: «Ну что тут удивительного, Валера? Скоро почти в каждом опорном пункте будет вместо мужчины работать женщина-полицейский», – как бы между прочим сообщил мне Данилов.
Я недовольно поморщилась и сказала:
– Андрей Леонидович, у меня к вам личная просьба: называйте меня «полицейской» без всяких там усложнений.
– Ладно… Значит, ты не женщина-полицейский? – улыбнулся он. – Но почему? Мне трудно с этим согласиться.
– Полицейская, я предпочитаю так себя называть.
– Полицейская это академия, комедия такая есть. А название профессии «полицейский». В твоем случае «женщина-полицейский».
– А вам бы понравилось быть мужчиной-полицейской или мужчиной-водительницей? Представьте, что все вдруг стало бы употребляться в женском роде, а вам пришлось бы носить эту приписку в виде «мужчины».
– Лиля! Ну у тебя и фантазия. Я даже не задумывался над этим. Ну так и быть, пусть будет полицейская. Только тебе каждый раз придется объяснять тем, кто не в курсе.
– Знаю. Помните фильм «Усатый нянь»?
– Да. Был такой в мое время.
– Заметьте, что там для мужчины сделали исключение и придумали мужскую форму слова «няня». А могли бы назвать «Усатый няня» или «Усатый мужчина-няня».
– «Мужчина-няня» это для фильма слишком невыразительно. И там, наверное, сделали ради прикола, фильм ведь юмористический. Но твою мысль я понял. Будешь для меня полицейская. С тобой спорить – себе дороже.
– Спасибо, Андрей Леонидович, – ответила я и послала ему благодарную улыбку.
 
Мила_Тихонова Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 18:29 | Сообщение # 8
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Интересный роман.
Нравится, что не падают со всех сторон трупы, действие развивается постепенно. Но не скучно)
Видно, что вы хорошо поработали над характером героев.
Это большой труд.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 00:21 | Сообщение # 9
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Цитата МилочкаТ ()
Нравится, что не падают со всех сторон трупы, действие развивается постепенно. Но не скучно)


Да, постепенно. Ну так я и хотел написать не боевик, а драму.Спасибо за теплый отзыв.
 
Ирбис Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 00:22 | Сообщение # 10
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 5

После того как мы подружились с Марией, служба стала для меня праздником. Я частенько убегала к Меркушевой в кабинет поговорить. Данилов сердился и просил не забывать о своих обязанностях. Я совершенно не обращала внимания на его недовольное бурчание. Ничего страшного не случится, если я куда-то отлучусь на пять минут. Вон ППСники, которые в дневную смену дежурят, вообще целый день дурака валяют. Кстати, среди них служит одна девушка примерно моих лет. Зовут ее Юля Самойлова. Очень колоритная личность: симпатичная, светловолосая, похожая на Кристину Агилеру. Весом больше центнера, но не толстая и выше меня. Бывшая чемпионка области по дзюдо среди женщин. Ее панибратский тон общения с сослуживцами и излишняя раскованность мне не нравились, поэтому я с ней только здоровалась, а подружиться не испытывала желания. Она же, наоборот, несколько раз подходила ко мне, пыталась начать разговор, но я делала вид, что занята и скрывалась в кабинете.
Наши дни проходили, в основном, в скучной рутине. За два месяца не случилось ничего примечательного. Работать приходилось по десять часов ежедневно, практически без выходных. А на праздниках мы обычно следили за порядком в городе. На недавнем «Дне города» мне пришлось несколько часов простоять на площади спиной к сцене, на которой выступала приглашенная группа «Синяя птица». Вместе с другими полицейскими я следила, чтобы пьяная молодежь не пролезла через ограждение, и рассмотреть хорошенько артистов так и не удалось. Я расстроилась, потому что моя мама обожает эту группу, но называет ее по-другому – ансамбль. Их песни звучали еще в пору ее юности. В хорошем настроении мама иногда напевает что-нибудь из репертуара «Синей птицы», чаще всего я слышу такие строки: «Ах, белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи, куда…».

С Даниловым отношения окончательно наладились. Он объяснил просто – сработались. Но я думаю, дело в другом. У нас нашлось одно общее увлечение. Оказалось, мы оба любим музыку восьмидесятых. Когда это обнаружилось, он очень удивился, а я обрадовалась, и мы принялись обсуждать всех всплывавших в памяти артистов. Затем Данилов вспомнил исполнителей не очень известных широкому кругу, а я записала их имена и сказала, что вечером поищу сборники в Интернете, а потом сообщу, что понравилось.
– Странно для девушки твоего возраста слушать музыку восьмидесятых. Когда ты стала способна ее воспринимать, всюду звучала уже музыка других направлений, – сказал Данилов после дискуссии о творчестве Клауса Майне из рок-группы «Scorpions».
– Андрей Леонидович, вы как моя мама. Где вы берете такие стереотипы? Если я хочу обсудить с мамой какую-то тему, она слушает буквально десять секунд, мысленно готовясь прервать меня в любой момент. И я всегда знаю, что она намеревается сказать. У нее в голове будто имеются карточки с готовыми ответами. Только я закончу говорить, она мне предъявляет их по порядку: очкарик должен слушать классику, парень с длинными волосами рок и так далее. А по существу ничего не скажет. Я не понимаю, почему они должны. Почему нельзя делать то, что тебе нравится? Не попадает в формат возраста? А кто его устанавливает? Ерунда полная.
– М-да… наверно так и есть… – согласился он и занялся своей работой.
– Андрей Леонидович, у меня к вам еще вопрос: когда я устраивалась, Корягин сказал, что придется раскрывать преступления. Два месяца прошло, а ничего важного мы не сделали.
Со времен института я грезила мечтой задержать опасного преступника и привлечь его к ответственности.
– Мы же раскрываем, – ответил Данилов. – Три дня назад точку торговли спиртом закрыли, позавчера украденный с кладбища памятник из нержавейки нашли в пункте приема металлолома. Даже определили сдатчика. Угнанный у мальчика скутер отыскали… правда, случайно. Ну и что? Пацан счастлив теперь, значит, не зря свой хлеб едим. Сосед в Борисовке утащил аккумулятор у другого соседа. Раскрыли ведь?
– Разве раскрыли? Пришли в первый попавшийся дом и попросили в «Москвиче» капот открыть, а он там…
– Неважно. Дело-то оформили? Отчитываться будем – нам дополнительный плюсик поставят и премию выпишут.
– Это не то…
Данилов снисходительно улыбнулся мне и продолжил говорить:
– Чего ты хочешь, Лиля? Жестокое кровавое убийство и поиск неизвестного преступника по рецептам книжных детективов? Да боже упаси. За всем этим стоят горе и сломанные судьбы. Ты радуйся, что наш участок на окраине и здесь нет ни одного ночного кафе. Вот где первый опорный находится постоянно драки, поножовщина, кражи, наркотики. В том районе целых четыре увеселительных заведения. Что ни день, то обязательно кого-нибудь изобьют или из травматики поранят. Там пятеро участковых и два помощника. Я им не завидую. Постоянно их дрючат за низкую профилактику. Ты пока примечай и запоминай. С накоплением опыта у тебя сразу в голове защелкает, словно на компьютере: преступление могли совершить – Иванов, Петров, Сидоров. Задача участкового в первую очередь предупреждение преступлений, а не их раскрытие.
– Понятно... – протянула я разочарованно и углубилась в отчеты. Получается, самое интересное в нашей работе пройдет мимо меня…

На выходных я частенько бывала в гостях у Маши. Первый раз она встретила меня в синих вельветовых джинсах и желтой футболке. Было непривычно видеть ее без формы. Стройная, высокая, с темными волосами до плеч она казалась совсем юной и напоминала студентку. Взгляд, обычно строгий на работе, в домашней обстановке становился веселым и бесхитростным. Находясь рядом с ней, я не чувствовала разницы в возрасте. У Марии дома уютно. Стены украшали созданные ею картины. Мне настолько они понравились, что я посоветовала Маше открыть выставку в красном уголке ГУВД. Возможно, еще кто-то принесет свои работы, людей творческих много. Она обещала подумать. Мария предложила мне взять в знак дружбы какую-нибудь картину. Я отнекивалась, стало стыдно забирать то, над чем она трудилась не один день. Она все же настояла, и я выбрала пейзаж: одинокая лодочка в середине заросшего осокою и кувшинками пруда, а в ровной и спокойной глади воды отражается небо с облаками и лес с берега. В живописи я не разбираюсь, но эта картина наполняла мою душу непередаваемым очарованием. Я думаю, если художник смог передать красоту природы, то он уже мастер. Картину я планировала повесить в гостиной, но передумала и выделила ей место в своей комнате. Мама мне доказывала, что картины в спальнях не вешают, но я подозревала, что она ей просто приглянулась и потому она захотела заполучить ее хитростью.
Мария рассказала, как стала инспектором по делам несовершеннолетних. Когда-то она работала в школе учительницей географии. Ей бы в голову не пришло сменить профессию, но однажды она разговорилась со знакомой полицейской и та предложила перейти к ним.
– До сих пор не пойму, что меня заставило дать согласие… наверно соблазнилась погонами лейтенанта, – засмеялась она. – Поработала, потом дополнительную должность предложили – участкового уполномоченного.
– А где тебе труднее показалось – в школе или в полиции?
– Сложно сказать… Ученики сейчас сама знаешь какие и в школе ведь своя система. Если ты хорошая для учеников, то будешь плохой для всего педагогического состава. Наоборот тоже отвратительно, а балансировать на грани очень тяжело…
– Я знаю. Мама рассказывала. Она у меня обычный педагог в системе образования…

На банковскую карточку перевели долгожданную зарплату, и я напомнила Виталику о его обещании помочь мне в покупке недорогой иномарки. Я даже приблизительно не представляла, как она выглядит и в каком состоянии. Понадеялась на порядочность Виталькиного друга. Я торопилась и старалась быстрее управиться с делами, но освободилась только в семь вечера. Виталька уже ждал меня у опорного пункта, и мы сразу поехали к владельцу автомобиля. Несмотря на приподнятое настроение, я первым делом справилась у Виталика о состоянии его больного отца.
– Ему хуже, лежит и почти ничего не говорит, врачи сказали два-три месяца, а там… – ответил Виталий печально.
– Жалко конечно его, мог бы еще жить да жить…
– Согласен, он хороший человек, мне его будет не хватать. Многому нас с братом в жизни научил. Ты же знаешь – он бывший военный. Строгий, но не деспот. Требовал лишь, чтобы мы выполняли свои обязанности безукоризненно.
– Да, ты рассказывал, что следил за порядком в маленькой комнате, старший брат пылесосил и пыль протирал в гостиной, ну а мама – стирка, готовка…
Его мама, Нелли Федоровна, до знакомства со своим будущим мужем Львом Николаевичем работала в Саратовском театре драмы. Молодой лейтенант Лева как-то пришел на пьесу «Дядя Ваня», а в ней Нелли играла роль Сонечки – дочери профессора. Лева увидел ее и влюбился с первого взгляда. На следующий день купил большой букет роз и дожидался ее у черного хода театра. Так они познакомились и спустя год поженились. Потом Льва Николаевича направили в Галатов, и театральные подмостки Нелли пришлось оставить. Она устроилась в местный Дом Культуры, но Леву раздражало, что вечерами жены дома нет. Фактически вынудил ее уйти оттуда. Вскоре первый ребенок родился, через три года Виталька. Она очень переживала – любила творческую жизнь, поэтому едва Виталику шесть лет исполнилось, пошла в детский театр «Арлекин», который у нас в Галатове находится на Минской улице. Дети любили смотреть спектакли. Нелли Федоровна оденется в мужской тулуп, усы приклеит и Емелю изображает из сказки «По щучьему велению». Двумя разными голосами говорила: за себя и за щуку. Мальчишки очень мамой гордились.
– Испоганил ваш отец всю жизнь Нелли Федоровне. Я бы на ее месте не выдержала – давно бы развелась, – дернул меня черт за язык.
– Почему? – удивился Виталик.
– Потому что кроме семьи и кухни для нее больше ничего не существовало. Он запрещал ей работать. Когда твоя мама в детском театре играла, ему не понравилось, что представления шли с утра в выходные, и он вынудил ее уволиться. Видите ли, жена в воскресенье обязательно должна быть дома!
– Слово мужчины – закон. Мы не имеем права обсуждать личную жизнь родителей. Если отец требовал что-то, значит, так надо. Мы с братом даже в их ссоры никогда не вмешивались. Она всегда его обзывала дуболомом, а он ее – актрисулька… Лиля, ну не смотри ты на меня сердитыми глазами! Пойми – ну не наше это дело!
– Да что вы такое говорите, Виталий Львович! – саркастически усмехнулась я, но тут он остановил машину и сказал:
– Приехали.

Хозяин иномарки – черноволосый парень с раскосыми глазами представившийся Маратом – торжественно открыл гараж и выкатил оттуда «Хонду» синего цвета. Автомобиль из страны восходящего солнца предстал перед моим взором. Я знаю практически все марки, выпускаемые в Японии. Особенно неравнодушна к Тойотам: Карине, Королле, Авенсис и Хонде Одиссею. На этой машине сзади значилась загадочная и непонятная аббревиатура «Си-Эр-Икс».
– Ласточка, – нежно и с придыханием произнес продавец и ласково погладил рукой крышу автомобиля. – Лучше чем за женой ухаживал.
Я улыбнулась про себя, услышав подобное сравнение. По-моему, она похожа на лягушку перед прыжком. Я вообразила, как Марат держит на ладони земноводную царицу и, выпятив губы, целует ее. Я подошла к машине, а Марат и Виталик уставились на меня, ожидая реакции. Я села за руль, покрутила его и критически осмотрела салон. Чехлы на сиденьях в маленьких дырочках от попавшего на них когда-то сигаретного пепла – нужно менять. Потом вылезла из машины и отошла на несколько шагов, чтобы оценить «ласточку» издалека. Квадратный кузов, скошенная словно грани у зубила крыша, симпатичная морда придавали машине драчливый и спортивный вид.
– Жаль только две двери, – посетовала я.
– Три, – поправил хозяин.– Одна сзади.
– Это багажник, – не согласилась я.
– Как хотите – так и называйте, – не стал он спорить.
– Прожорливая? – поинтересовалась я расходом топлива. Ездить придется много, не хотелось бы всю зарплату тратить на бензин.
– Девять на сотню. Подвеска новая. Кузов антикором обработан, ни одной ржавчинки не найдешь, движок мощный – сто тридцать кобыл, работает тихо – на расстоянии метра почти не слышно, инжектор … – рекламировал владелец иномарку, по возрасту годившуюся мне в младшие сестры. Всего лишь на пять лет моложе.
– А коробка значит автоматическая? – еще раз заглянув в салон, спросила я.
– Да, автомат. Как раз для женщин.
Я сердито зыркнула на него глазами. Мой красноречивый взгляд означал: «Думаешь, женщины настолько тупые, что не смогут запомнить, как переключать шесть скоростей?».
– Мне без разницы – автомат или механика. Так, для ясности уточнила, – ответила я ему ледяным тоном.
Марат чуть смутился. Не сомневаюсь, он меня понял.
Я не слишком разбираюсь в автомобилях, поэтом перед покупкой начиталась различных советов на автофорумах. Правда, они мало чем помогли. Марат при мне проверил пружины, потом достал щуп из картера и продемонстрировал прозрачность масла. Придраться я ни к чему не смогла.
– Ну что берем? – спросил Виталий, когда я тщательно осмотрела машину и прокатилась пару раз на ней вдоль гаражей.
– Сколько хотите за свое чудо? – обратилась я к Марату.
Он назвал. Даже если учитывать рассрочку на четыре месяца, сумма не очень посильная. Я стояла и думала: брать или не брать. Владелец, видя мои колебания, скинул пять тысяч. Но все равно названная цена была не по карману, учитывая, что зарплату участкового я стану получать не скоро. Я нерешительно молчала. Марат, не дождавшись ответа, сбавил цену еще на пять тысяч. Я беззвучно шевелила губами, мысленно подсчитывая, сколько теперь денег отстегивать с каждой зарплаты и от чего придется отказаться в ближайшие месяцы.
– Дорого, Марат, ну не новая машина. Запчасти для нее проблематично будет найти. Сбрось еще десятку и кредит на восемь месяцев растяни. Мы все-таки друзья с тобой, сделай моей девушке скидку, – упрашивал Виталий.
Марат помялся немного для порядка и сдался. Торг закончился и стороны пришли к взаимному согласию. Я прикинула – получилось почти задаром. Почти…
– Завтра в ГАИ подъезжайте. Там и переоформим, – сказал хозяин машины.
– Я сейчас хочу уехать на ней, а в ГАИ завтра съезжу, – заявила я. Мне не терпелось забрать эту симпатичную «Хондочку».
– Куда торопиться, а если остановят? Страховки-то нет, – заартачился Марат.
– Ты забыл, где мы работаем, – важно сказал Виталий.
– А-а…ну да…

Вот так я обзавелась автомобильчиком, который впоследствии оказался действительно неплохим.
– Иномарку себе приобрела, – похвасталась я, зайдя в квартиру, и нарочито небрежно бросила ключи на трельяж.
Мама несказанно удивилась, узнав о покупке. Ей сразу захотелось оценить мое приобретение. Мы спустились во двор. С видом крупнейшего знатока автопрома мама, засунув руки в карманы домашнего халата, медленно обошла вокруг «Хонды». Несколько раз она вздыхала и порывалась сказать что-нибудь неприятное. В конце концов, улыбнулась и произнесла:
– Поздравляю! Умница! Правда, задница у нее какая-то странная, на гоночный автомобиль смахивает… но вроде хорошая машина.
«Тоже мне… эксперт…» – подумала я, но вслух не сказала.
– Садись, прокачу с ветерком, – предложила я и открыла ей дверь.
Мама обрадовалась как маленькая девочка, которую привели в парк и пообещали покатать на пони. Она резво уселась на сиденье и пристегнулась ремнем безопасности быстрее меня. Мы сделали парочку кругов по нашему городку и вернулись обратно. Маманя зачем-то поблагодарила меня, а ее глаза сверкали от удовольствия и восторга.
– А куда-нибудь путешествовать поедем? – спросила она.
– Обязательно! – пообещала я.

Проснувшись на следующее утро, я первым делом подумала, что автомобиль ночью угнали. Спрыгнув с кровати, я подскочила к окну и выглянула во двор. Мои страхи оказались напрасны: «Хонда» стояла на месте, а ее синяя крыша блестела в лучах утреннего солнца. С высоты шестого этажа автомобиль выглядел игрушечным.

Я до сих пор не привыкла к шестому этажу, потому что всю жизнь прожила на нижних этажах пятиэтажек. На балкон не решаюсь часто выходить: посмотрю вниз и тут же начинает кружиться голова. В эту квартиру мы с мамой переехали чуть больше полугода назад. Продали после смерти бабушки ее деревянный дом в селе Дергачи. После переезда я принялась обустраивать комнату по своему вкусу. Поклеила в ней бежевые обои, повесила бордовые шторы и поставила только самую необходимую мебель: компьютерный стол, платяной шкаф, просторное удобное кресло, диван-книжку и этажерку для книг.
Мама нашла мой дизайн чересчур аскетичным. Зато в кухне она осуществила все свои фантазии. По ее замыслу безвкусные рюшечки на шторах, тарелочки на стенах, крючочки с варежками-прихватками должны создавать уют. «Куда смотрит мужчина, попавший в квартиру женщины? На кухню!» – ответила она на мои критические замечания. Не знаю, какого мужчину она имела в виду: мужа нет ни у меня, ни у мамы.

Передвигаться по городу на колесах оказалось быстрее и удобней. Можно при случае и на обед домой смотаться. Возвращаясь с работы, я почти всегда подвозила Марию до подъезда.
Однажды нам позвонили с улицы Северной и сказали, что вероятно в одной из квартир скончался дедушка. Его не видели десять дней, а сейчас из квартиры исходит нехороший запах. Я ни разу не сталкивалась с подобными случаями, потому слегка струхнула. Покойников-то я уже видела, но они были «свежими» и не лежали по нескольку дней в своих домах.
– Ну что, Лиля, прокатимся до адреса? Боевое крещение для участкового, – предложил Данилов.
– Леонидыч, мне боязно, – сказала я, съежившись. В памяти всплыли яркие картинки из фильмов ужасов: черви, мухи, пауки…
– Да ничего такого страшного там нет, ты лучше скажи – духи есть у тебя с собой?
– Есть, а зачем вам?
– Не мне, а тебе. Под носом будешь мазать, протокол нужно составлять.

Никакие духи не смогут перебить жуткий запах смерти. Вид раздувшегося и начинающего разлагаться покойника вполне соответствовал моим представлениям. Пока я заполняла рапорт, меня несколько раз вывернуло наизнанку. Когда я закончила и сложила бумаги в папку, подошел Андрей Леонидович и предложил скинуться по триста рублей на водку.
– С ума сошли? Я не буду пить водку, – с отвращением отказалась я. – Она в меня не полезет.
– Это не нам. Мужиков с улицы нанять, чтобы отнесли труп в санитарную машину. Не сами же потащим.
– Так бы и сказали…
Данилов забрал деньги, ушел и через десять минут привел четырех мужиков затрапезного вида. Алкаши порылись на кухне в шкафах, нашли стаканы и щедро наполнили их водкой до краев. Выпили залпом, не закусывая, только понюхали корочку черствого хлеба. Быстро повеселели, замотали лица мокрыми полотенцами и принялись перекладывать лопатами мертвого дедушку в мешок.
Я выскочила на улицу и спряталась за березой, уткнувшись носом в кору. Пусть тащат труп по лестнице без моего присутствия. Когда самое ужасное осталось позади и санитарная машина уехала, я вернулась к дому. Данилов вручил мужикам еще пару бутылок сорокоградусной. Они поблагодарили его и ушли.
– Запомнила, как все делается? – спросил меня наставник, когда мы сели в машину.
– Да, а где мужиков брать?
– У гастронома обязательно кто-нибудь из тунеядцев околачивается – деньги у прохожих клянчат. Подойдешь, даже если всего один «бухарик» там будет, обратишься к нему и тебе быстро помощь организуют. Такса разная.
– Поняла, но не хотелось бы, чтобы подобное происходило часто.
– Часто не придется, но два-три раза в год стабильно, так что не расслабляйся тут без меня, – пошутил он.
– Спасибо, утешили…
– Да лучше на такой вызов съездить, чем горбатиться целый день саженцы высаживать.
– Какие саженцы? – опять удивилась я.
– Начальству для отчетности нужны красивые общественно-полезные дела, вот каждую осень направляют город озеленять.
– Идиотизм! Что полиции больше нечем заняться? – эмоционально возмутилась я.
– Как говорят – руководству сверху виднее. Ты меня в штаб отвези, а сама можешь домой ехать, отпускаю.

Я высадила своего напарника у дверей опорного и не успела отъехать, как к машине подбежала Юля Самойлова из ППС.
– Лилия Сергеевна, а вы не в сторону Солнечной? Подвезете? – спросила она.
Я согласно кивнула головой. Приятно, что она обратилась по имени-отчеству, но, может, просто соблюдала субординацию. Юля опустилась на сиденье, несколько раз чертыхнулась, пытаясь обвязать свое крупное тело ремнем безопасности.
– Уф… – произнесла она, когда замок защелкнулся. – Машинка-то хорошо бегает?
– Да ничего так. Юркая, быстрая, послушная, – ответила я сдержанно, видя, что ей хочется втереться ко мне в доверие.
– Что-то запах какой-то непонятный в салоне, – сморщила нос Юля.
– Дед на квартире помер десять дней назад, ездили оформлять. До сих пор в себя не могу прийти.
– Первый раз ездила на такое? Поздравляю. В следующий раз, прежде чем входить в квартиру, выкури пару сигарет, не так ужасно будет. Они нюх малость притупляют.
– Попробую, спасибо за совет.
Юля повернулась ко мне и, посмотрев жалобным взглядом, попросила:
– Можно я буду приходить хоть иногда чай пить? Вы с Меркушевой меня сторонитесь, а так хочется во время работы с вами поболтать. Надоело только с мужиками общаться. Данилов меня вообще терпеть не может. Два года прошло с того случая, а он еще дуется.
– Что за случай? – полюбопытствовала я.
– Он тебе не рассказывал?
– Нет.
– Нашего командира роты Инусова Сергея Романовича повысили: предложили перейти в убойный отдел. Мы решили это дело отметить. Собрались у него дома. Данилов пришел, Мария, ППСники в обязательном порядке. За столом также присутствовал Митрофанов из первого опорного с женой. Вечер проходил нормально и весело до тех пор, пока хозяйка не подала голубцы. Митрофанов попробовал и давай нахваливать жену Инусова, мол, какая хозяйка хорошая, такие вкусные голубцы состряпала. Потом повернулся к своей жене и говорит ей громко, чтоб гости слышали: «Вот видишь, какие голубцы должны быть? А ты что мне наготовила неделю назад? Они у тебя г..ом воняли на всю квартиру. Я их ел холодными и нос затыкал». Жена Митрофанова покраснела, голову опустила и молчала. Я рядом сидела, услышала его речи и прям взбесилась. Поднялась из-за стола да как дала этому гурману кулаком по башке. У него голова аж в плечи ушла, зато язык свой поганый прикусил. Я крикнула ему: «А сам ты, сволочь, не мог приготовить?! И зачем ты жену, скотина, прилюдно позоришь?!». Скандал, конечно. Я человек прямой и справедливый, не смогла промолчать. Данилов начал заступаться за Митрофанова: «Юля, это не твоя семья. Не вмешивайся!». Я и ему сгоряча влепила, он упал… Кулак, видишь, у меня какой? С тех пор не здоровается…
«Вот так Юля!», – подумала я с восхищением и перевела взгляд на кулак. Он совсем не похож на мужской, но все равно крупный и вполне можно себе представить, что почувствовали Данилов и Митрофанов.
– Ну ты даешь, Юля! Молодец! Чай обязательно позовем пить! – пообещала я. Разве можно отказать? Ведь у меня тоже развито чувство женской солидарности.
– Останови здесь, – попросила бывшая чемпионка по дзюдо припарковаться у супермаркета и показала рукой: – Вон мой Андрей стоит, ждет, головой вертит.
Я остановила «Хонду» у тротуара. Юля, посчитав, что мы подружились, фамильярно шлепнула меня ладонью по спине, захлопнула дверцу машины и направилась к своему супругу.
– Пока! – попрощалась я, высунувшись в окно.
Муж у нее оказался высоким, чуть худощавым и с черными усиками. Позже я узнала, что он работает на одном из городских предприятий электромонтером и к спорту не имеет никакого отношения. Такие разные…
Я включила радио, нажала на газ, вырулила с парковки на проспект и устремилась в сторону дома. Асфальт на главной улице недавно заменили, трасса стала гладкой, и жители Галатова, соскучившиеся по нормальным дорогам, поспешили окрестить ее хайвэем. Пролетев три километра на большой скорости, я попалась гаишникам. Лейтенант ДПС, мой ровесник, смущенно слегка пожурил меня и отпустил. Ворон ворону глаз не выклюет.
– Старайтесь не нарушать. Лето… дети везде бегают, – только лишь сказал он.
Дома я быстренько разделась, бросила китель и юбку в тазик, насыпала туда порошок и залила водой. Форму пришлось замачивать дважды, а потом еще и полоскать в трех водах. Очень боялась, что въедливый трупный запах останется навечно. Сама я долго отмокала в ванне с пеной.
Ночью мне приснилось черт знает что: будто бы я опять оформляю рапорт на мертвого дедушку, а забулдыги тем временем где-то потеряли мешок с трупом. Мы с Даниловым, соседи и посторонние зеваки кинулись его искать, но нигде не нашли. Поднялся невообразимый переполох, и я проснулась.
 
Мила_Тихонова Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 00:49 | Сообщение # 11
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
бедный дедушка. плохо одному на свете.

Хорошо пишете. легко читается.
спасибо.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 06:26 | Сообщение # 12
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Цитата МилочкаТ ()
бедный дедушка. плохо одному на свете.

Конечно плохо на старости одному быть.
 
Ирбис Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 06:27 | Сообщение # 13
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 6

За окном моросил мелкий дождик и словно приглашал прогуляться в лес за грибами. А я сидела в кабинете напротив Данилова без всякой надежды вырваться отсюда пораньше. Неплохо и в самом деле на выходном выбраться в лес, если Мария согласится поехать. Заодно с мамой моей познакомится. Думаю, два преподавателя быстро найдут общий язык. Мои мысли прервал звонок служебного телефона. Друг Виталька неожиданно позвонил в рабочее время и решил поинтересоваться, как идут дела. Пожаловался, что отец совсем плох. Рассказал, как он на руках носит отца в ванну, и там они вдвоем с матерью моют его. Я ему искренне посочувствовала. Работой Виталик не очень доволен, рано или поздно перейдет в адвокаты. Система предъявляет свои требования, а это его тяготит. Иногда мне кажется, что наша система – безжалостный монстр с тысячами щупалец. К кому прикоснется, тот и погибает: либо морально, либо физически. Виталик предложил сходить как-нибудь вечером в кафе. Я согласилась при условии, что мы пойдем туда в воскресный день. Напоследок он заметил, что по телефону у меня голос как у пятнадцатилетней девушки и повесил трубку, не дав возможности возразить. Вот же обязательно надо брякнуть гадость…
Телефон зазвонил снова. Я прокашлялась для придания голосу солидности и подняла трубку.
– Участковая Лилия Сергеевна Касаткина вас слушает.
Я всегда так представляюсь по телефону. Возмущенная женщина на другом конце провода пожаловалась, что ее достал сосед, включающий музыку в четыре утра. Я записала фамилию, адрес в журнал, пообещала скоро приехать и разобраться. Предупредила Данилова, что еду на задание и отправилась на улицу Транспортную.
Я нашла нужный дом и поднялась в восемнадцатую квартиру. Дверь мне открыла интеллигентная и миловидная женщина средних лет в очках. Внешне она напоминала школьную учительницу.
– Здравствуйте, гражданка Кушелевская. Я помощница участкового Лилия Сергеевна Касаткина. Вы к нам обращались с жалобой на соседей? – поинтересовалась я и показала свое удостоверение.
– Конечно, обращалась! Сил моих нет уже – которое утро придурок из девятнадцатой нашей семье выспаться не дает! – моментально зашлась она от возмущения.
– Понятно, будем разбираться, – сказала я и постучалась несколько раз в девятнадцатую квартиру.
Послышались быстрые шаги, дверь отворилась, и на пороге возник молодой мужчина лет тридцати пяти. Увидев соседку Кушелевскую в сопровождении незнакомого человека в форме полиции, он скорчил недовольную гримасу.
– Что вы хотели от меня? – спросил он раздраженно, очевидно догадавшись, зачем я пришла.
– Хотели узнать, почему пытаете жильцов громкой музыкой по ночам, – ответила я.
Кушелевская, спрятавшись за мою спину, выкрикнула:
– Да, я на вас пожаловалась! Я, между прочим, хирургом работаю и на операции обязательно должна приходить выспавшаяся!
Молодой человек встал в позу и заявил:
– Включал и буду включать! Я тоже просыпаюсь в четыре утра и не могу выспаться, потому что бабка из двадцатой свой телевизор на всю катушку врубает! Сто раз говорил ей, а она ничего не понимает.
«Да… замкнутый круг», – подумала я и надавила на кнопку звонка двадцатой квартиры.
Никто не отозвался. Подождав немного, я решила постучать. Наконец перед нами появилась бабуля «божий одуванчик» лет восьмидесяти.
– Здравствуйте, бабушка, – поздоровалась я, – почему вы телевизор с громким звуком по ночам смотрите?
– Так сериал «Клон» же показывают в это время, – ответила она ангельским голосочком.
– Да смотрите ваш «Клон» сколько угодно, но потише разве нельзя сделать?
– У меня всего-навсего восьмерочка! – обиженно возмутилась бабуся.
– Какая восьмерочка? – не понял никто.
Она сделала приглашающий жест, и мы втроем зашли к ней в квартиру. Престарелая любительница сериалов взяла пульт и включила телевизор. Затем нажала кнопку громкости и на экране показалась графическая шкала из шестнадцати кубиков.
– Вот на восьмой и ставлю, – объяснила она нам непонятливым.
Судя по громкому звуку – бабуля глухая. Надо принимать какое-то решение.
– Бабушка, может вы ночью будете в наушниках свой «Клон» смотреть? Телевизор действительно орет на весь дом, а людям спать надо. Уважайте их хоть немного. Иначе придется протокол составить и штраф вам выписать.
– А в них хорошо будет слышно? – засомневалась она.
– Хорошо, очень хорошо, – кивая головой, уверил сосед.
– Так у меня нет их. Пенсию получу, тогда куплю. Только не знаю какие.
Я повернулась к молодому человеку и попросила его:
– Мужчина, не пожалейте трехсот рублей, купите соседке наушники. Покой и мир сразу воцарятся в вашем доме.
– А почему я должен деньги тратить? – не согласился он и зачем-то спрятал руки за спину, как будто купюры лежали у него в ладонях.
– Лилия Сергеевна, я куплю, – произнесла Кушелевская и метнула в сторону соседа презрительный взгляд.
Многие мужчины боятся показаться женщинам мелкими и ничтожными. Вот и сосед после слов Кушелевской спохватился и принялся предлагать свои услуги:
– Не нужно, я прямо сейчас сбегаю в магазин. Выберу самые прочные и удобные, а то вдруг возьмете некачественные. И бабушку научу ими пользоваться.
Глобальный конфликт исчерпан, жильцы вроде довольны. У меня поднялось настроение: хорошо, когда все получается. Обычно редко удается решить проблему сразу. Кстати, жалобы по поводу шума соседей у нас на первом месте по количеству среди остальных.

А на следующий день произошло очень неприятное событие. Утром меня вызвали на улицу Песчаную составлять протокол на скончавшуюся старушку. В дальнейшем сведения о покойниках поступают в единую базу данных МВД и обновляются. Мы должны убедиться, что человек умер естественной смертью. Если возникали сомнения, то свидетельство о смерти выдавали лишь после вскрытия. Только я захлопнула папку с заполненным протоколом, как из сумочки запищал сотовый. Мелодия подсказала, что звонил Данилов. Я установила разную музыку для ключевых вызовов, чтобы не путаться.
– Лиля, ты где находишься? – обратился он несколько возбужденно.
– У покойника на Песчаной.
– У нас ЧП, срочно приезжай на Чкалова 2. Это там, где баба Лиза живет, только третий подъезд.
Данилов быстро отключился, и я ничего не успела спросить. Пока я раздумывала, держа телефон в руке, он снова зазвонил. На сей раз звучала группа Queen, а значит – Меркушева.
– Лиля, у нас ЧП. Надо ехать на Чкалова. Ты где? – спросила Маша.
– Про ЧП доложили несколько секунд назад. Я на Песчаной нахожусь.
– А я на Вокзальной, забери меня отсюда, а то автобусы в этом районе плохо ходят.
– Жди…
Я приехала к нужной остановке. Издалека высокая и стройная Мария эффектно выглядела в форме. Она залезла в машину и сказала:
– Давненько у нас ЧП не происходили, а что там случилось, я по телефону не поняла.

Через десять минут мы въехали во двор на улице Чкалова. Возле третьего подъезда сгрудилось несколько машин: три патрульные «девятки», «уазик» и две «десятки». Явно произошло что-то неординарное. Я припарковалась чуть поодаль от них. Мы с Марией почти одновременно вышли из машины и захлопнули двери. К нам тут же подбежал Данилов.
– Что произошло, Андрей? – с ходу спросила Мария.
– Пропала маленькая девочка, три годика, зовут Люба. Вышла из дома и через пять-десять минут исчезла, – ввел он нас в курс дела. – Бежевое платье, синие сандалики, волосы короткие, русые. Фотография у майора Мельникова.
До нас донесся плач. Я повернулась в сторону звука и увидела на лавке возле подъезда молодую женщину. Судя по рыданиям, она и есть мама пропавшей девочки. Незнакомый майор сидел рядом и пытался успокоить ее, но безуспешно.
– Я что-то не пойму, объясните подробно, как такой маленький ребенок оказался на улице один? – попросила я Данилова.
– Они собирались в поликлинику на прививку. Дочка вышла из квартиры первой, а мама не увидела ключ в дверях и кинулась искать его в комнатах. Она всегда оставляла ключ в замочной скважине, поэтому не могла сразу сообразить, куда тот подевался. Не найдя, она подумала, что ребенок, возможно, прихватил его с собой. Она быстро выскочила на улицу, но дочь словно испарилась. Пришлось звонить в полицию. Одна из наших машин сразу приехала, буквально через каких-то две минуты. А следом и другие подтянулись. Но уже час прошел, а девочки нигде не видно.
– Странно как-то… – произнесла я. – Может ее похитили? Выкуп потом затребуют.
– Пока нет информации о похищении, мы должны ее искать, – объяснила Мария.
В этот момент из подвального помещения вышли Юля Самойлова, Гена Приходько и еще один незнакомый сержант. В руках они держали фонари, а их одежда была перепачкана пылью.
– Везде обыскали, нет нигде, – сообщила Самойлова.
– Ищите на чердаках, обойдите подвалы ближайших домов, – приказал им какой-то капитан.
– Чердаки на замках, операцию «Антитеррор» же проводили, – пожаловался сержант.
– Сейчас в ЖЭУ позвоню, откроют,– пообещал Данилов.
– Нам-то чем заниматься, Андрей Леонидович? – спросила я.
– Идите по домам, опрашивайте: кто что видел. Если разрешат зайти, то проверьте все досконально. Заглядывайте в шкафы, на балконы, под кровати. Кто не разрешит, записывайте на листочках номера квартир; кого нет дома или не открыл, тоже помечайте, после разберемся.
– Мы за сутки весь двор не обойдем: шесть домов по периметру, в одном вообще сто двадцать квартир, – сказала я.
Данилов покрутил головой по сторонам, выхватил взглядом Юлю и крикнул официальным тоном:
– Сержант Самойлова! Я направляю вас в качестве помощи этим сотрудникам. Командира вашего предупрежу. Ответственной назначаю лейтенанта Касаткину. Она организует вам работу. Ясно?
– Ясно! – ответили мы.
Признаться, я от неожиданности растерялась. Почему он выбрал меня? Ведь Мария старше по званию, по идее она должна быть главной. Я в опорном без году неделю работаю да еще и стажер… Приказы, как известно, не обсуждают. Назначил – значит доверяет.
Мой мозг заработал с удвоенной скоростью. Я достала из сумки планшет, включила его и оформила таблицу в программе «Эксель» на шестьдесят строчек.
– Что ты делаешь, Лиля? – спросила Мария удивленно.
– Каждая из вас возьмет несколько листов и ручку. После проверки запишете номера и фамилии владельцев. Информацию о подозрительных предметах тоже зафиксируйте. А я потом систематизирую данные и обработаю. Особое внимание к тем квартирам, где окна выходят во двор.
– Ну ты даешь! – произнесла она с уважением. – И голос-то какой стал… властный как у полковника Корягина.
Я ничего не ответила на это. Мы разделились: Мария пошла в первый подъезд, я во второй, а Юля в третий, где жила Любочка. К моему удивлению люди отнеслись с пониманием, никто не вредничал, несмотря на то, что я заглядывала даже под кровати и в платяные шкафы. Некоторые стеснялись беспорядка, царящего в комнатах. Не подготовились. Я обошла первый этаж и поднялась на второй. Постучалась к бабе Лизе, но там тишина. В двух следующих тоже никого не было, может на работе или вообще не живут. Вот квартира знакомого по школе то ли Балакова, то ли Балашова. Игорь оказался дома. Опершись рукой на косяк, он вопросительно уставился на меня.
– Здравствуйте, я ваша участковая. Примерно около часа назад пропал ребенок, девочка трех лет. Хотелось бы узнать, может вы из окна или с балкона что-нибудь видели?
– Нет, я не подходил к окну. Мои отпрыски ушли примерно час назад, я их проводил и за телевизор уселся.
– То есть вы проводили их до какого-то места, а потом вернулись домой?
– Вы меня неправильно поняли – проводил до дверей. Они же не малыши, самостоятельно дойдут куда надо.
– Ясно. А можно вашу квартиру осмотреть? Сами понимаете…
– Да, пожалуйста, проходите, – утвердительно кивнул он. – Конечно, понимаю – ребенок дело серьезное. Как вообще родители умудрились ее потерять?
Я вкратце рассказала, и он в ответ горячо возмутился:
– И чем эти непутевые мамаши думают?! Задницей что ли? То идут по пешеходному переходу и по телефону болтают, а ребенок из санок на проезжую часть выпадет, а они шагают и хоть бы хны. То выскочат вперед, а ребенка в лифте оставят, а тот не знает, как выйти.… Дебилизм сплошной, бабье тупое блин… Бесят они меня иногда!
В другое время я бы ему ответила на этот отвратительный выплеск в адрес женщин, но сейчас дорога каждая секунда. Я обошла три комнаты, заглянула на балкон, на кухню, в туалет. По моей просьбе Игорь раскрыл платяные шкафы. Ничего подозрительного.
– Извините за беспокойство, – сказала я и записала его фамилию. Игорь Балаков оказывается.
– А не скажете, кто проживает в двадцать шестой и двадцать седьмой? Достучаться не могу, – спросила я.
– В двадцать седьмой Милованов Сашка с женой и сыном. Но они сейчас на работе. Сын тоже работает, взрослый. После пяти появятся. А здесь бабка Иванцова, она всегда дома, редко когда выходит.
– Почему же она не открывает? – удивилась я.
– Стучаться не умеете, глухая она, – ответил Игорь и несколько раз сильно ударил кулаком по двери. «Бах-бах» пронеслось по подъезду.
– Иду… иду… – послышался из глубины квартиры ее голос, затем шарканье приближающихся старческих ног.
Потом началось: «А?!. Что?!. Не слышу!». Все горло свое содрала. Игорь, скрестив руки на груди, стоял рядом и посмеивался над моими стараниями докричаться до бабуси. Я зашла к ней домой и огляделась. Балкон у бабки, похоже, не открывался со времен царя Гороха. Я не стала его проверять. Подозрительных мест больше и не было. Скудная обстановка, даже спрятаться негде. Я попрощалась и вышла, а бабуля закрыла за мной дверь. Я облегченно вздохнула. Столько времени зря потеряла, но хоть не придется теперь кричать. Я еще раз позвонила к бабе Лизе. Со стороны послышался шорох и лязг замка. Неугомонный сосед Балаков опять появился на лестничной площадке.
– Бесполезно, она у дочери в деревне и приедет обратно не раньше чем через две-три недели, – сказал он. – Пенсию получит и сразу назад умотает.
Черт, не повезло, так не повезло. Ведь баба Лиза никогда не пропустит, что у нее во дворе делается: ни один мужик в кепке или без оной не укроется от ее любопытного взгляда. А тут, как всегда – закон подлости – укатила отдыхать…
– Когда она уехала? – расстроено спросила я.
Игорь наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
– Три или четыре дня назад. Как-то не присматривался.
– Ясно. Всего доброго! – вежливо поблагодарила я.
Я поднялась на третий этаж, а Игорь ушел к себе. В двадцать девятой меня встретил худощавый мужчина лет шестидесяти с беспокойным и бегающим взглядом. Услышав, что я хочу пройти внутрь, он скривился, но все же уступил. Двухкомнатная квартира, окна выходят во двор, балконная дверь распахнута. Может, он что-нибудь приметил? Он ответил, что выходил на балкон недавно и видел полицейские машины, а больше ничего. Я тщательно осмотрела его жилище. Даже заглянула под кровать и в старый большой ящик в кладовке. В нем лежали столярные и плотницкие инструменты. Во время обыска мужчина находился в довольно нервозном состоянии и ходил за мной по пятам. Я обратила внимание на самодельную антресоль в коридоре.
– Открывайте, – строго приказала я ему.
– Там ничего нет, честно вам говорю. Только банки…
Я почувствовала, по какой-то причине ему не хочется, чтобы туда заглядывали. С угрожающим видом я сделала шаг назад и потянула руку к кобуре, которую позаимствовала у Данилова. Мужчина не знал, что у меня там спрятан батончик «Сникерса» и тут же сдался, принес маленькую стремянку и распахнул дверцы. Следя за ним краем глаза, я влезла по ступенькам и осмотрела полки. Пыль махом забила нос, и я начала чихать. На антресолях лежали: ружье охотничье в чехле, стеклянные банки и рыболовная сеть.
– Документы на ружье есть? – спросила я, чихнув еще раз.
– Сейчас покажу… секундочку… – засуетился он, побежал к серванту, раскрыл дверцу и принялся рыться в бумагах.
– Я позже составлю акт и передам в административную комиссию. За нарушение правил хранения огнестрельного оружия. Ружье должно быть в сейфе. Получите штраф.
– Зачем нужен сейф? Я один живу, – недоумевал он. – Участковый Данилов знает про ружье, он приходил как-то и никаких замечаний ко мне не было.
– Я вам не Данилов, а порядок один для всех, – произнесла я металлическим голосом и сама удивилась, откуда он у меня появился? Наверное, от ответственности. А может я из тех людей, кому давать власть категорически противопоказано?
Я слезла с лесенки, и мужчина протянул разрешение на охотничье ружье. Его рука подрагивала.
– Что у вас руки так трясутся? – еще строже спросила я. – Вы нервничаете?
– Я сердечник, а это дрожание – тремор называется, врач так объяснила. Давно он у меня, лет десять точно, работу пришлось даже из-за этого поменять. Я и охотился тысячу лет назад. Ружье держу на всякий случай, – оправдывался он, а руки стали трястись еще сильнее.
Я записала на всякий случай его данные – Николай Иванович Холодов – и ушла. В следующей квартире обитал пузатый дяденька в очках. По-видимому, я оторвала его от обеда. Хрустя во рту огурцом, он равнодушно выслушал мое вступление, потом спросил:
– Ордер на обыск есть?
– Нет, но мы надеемся на… – попыталась я сказать.
– Будет – приходите, – недослушав, он захлопнул дверь. Так, помечаем…
На пятом этаже в двух квартирах на стук никто не ответил, в третьей пожилая женщина безропотно пропустила меня для досмотра, но она тоже не видела, что произошло на улице. Оставалось проверить последнюю. Я позвонила. Открыла молодая девушка на вид чуть старше меня. Внимательно выслушала и пригласила войти. Помимо нее в квартире находились муж и ребенок лет семи. Они без лишних разговоров показали шкафы, балкон, а сынишка услужливо распахнул дверь кладовки. Попутно я заметила наличие компьютеров во всех комнатах и двух ноутбуков на кухне. Я тоже люблю эти вещи, они меня приводят в экстаз. Как только появились смартфоны, я сразу отдала свой сенсорный телефон последней модели маме, а себе приобрела новинку цифровой техники.
– Маленькая девочка, ужас! – искренне и эмоционально сокрушалась девушка. – У нас окна на другую сторону, не знаем, чем помочь вам.
– Я знаю, что делать! – заявил ее муж. – Сейчас через социальные сети привлечем волонтеров. Вы согласны? Мы с Ритой все организуем.
О волонтерских движениях я слышала не раз, но лично ни разу не участвовала. Решила по телефону выяснить у Данилова – надо или нет?
– Не люблю эти стада баранов, порой только мешают работе. С другой стороны, сил у нас мало, а результатов нет никаких… – ответил мне Данилов. Потом, подумав несколько секунд и перемолвившись с кем-то из сотрудников, он сказал: – Черт с ними, майор Мельников согласен.
Получив разрешение, парень с девушкой уткнулись в компьютеры, а я спустилась вниз. На улице стояла только Мария, а Юли нигде нет.
– Давно закончила? – спросила я.
– Только вышла.
– Что-нибудь подозрительное заметила?
– Нет, хотя многие жильцы нервничали. Сама посуди – как бы ты себя чувствовала, если бы кто-то пришел к тебе домой и начал заглядывать во все углы? Квартиры я досконально осмотрела. В четырнадцатой самогонный аппарат в кладовке приметила, но не стала шум поднимать. Не до этого сегодня.
Мария отдала листок с результатами, и я быстро начала вносить в колонки данные, не забывая отмечать подозрительное поведение жителей. На планшете вводить информацию неудобно, и я вспомнила о лежащем в моей машине служебном ноутбуке. Сбегала за ним, запустила, перекинула файл и быстро закончила работу с первыми результатами проверки. Тут появилась Юля, но не из того подъезда, куда ее посылали, а из первого подъезда примыкающего соседнего дома.
– Девки, офицеры, блин, вы что там? Спите что ли? Я уж два подъезда закончила! – недовольно воскликнула она.
Мне стало неловко за собственную нерасторопность. К нам подошел Данилов, и я показала результаты проверок. Он забрал листочки и отправился к тем, кто не пустил нас в квартиру. Неожиданно к Юле подбежал командир роты ППС и начал орать:
– Самойлова, что ты себе позволяешь?! Почему люди на тебя жалуются?
– А что они ордера просят? Я показала им дубинку и спросила: «Вам сейчас выписать или позже?».
Мы с Машей украдкой переглянулись и улыбнулись. Пока они ругались, я перекинула Юлины результаты в таблицу. У нее в списках действительно не оказалось тех, кто не разрешил ей пройти в квартиру без ордера. Мария наклонилась к моему уху и прошептала: «Вот тебе и Сейлор Юпитер готовая». Я неопределенно пожала плечами. Макото Кино выглядит по-другому. У нее вьющиеся каштановые волосы собраны в высокий хвост и перехвачены резинкой с зелеными шариками. Понимаю, конечно, что настоящая Макото живет в придуманном аниме, а здесь реальность…
Мария кое-что вспомнила и толкнула меня легонько в плечо:
– Я как-то маленькая в три годика взяла куклу в руки, вышла из дома одна и отправилась к тетке. Далеко, за три километра пешком. Захотелось с двоюродной сестренкой поиграть. Мама сразу в милицию позвонила. Задержала меня пожилая продавщица кваса. Ей показалось подозрительным, что такая маленькая пигалица без родителей уверенно топает по проспекту. Она тут же тормознула меня и сообщила в дежурную часть. Надо узнать, не пустился ли ребенок в самостоятельное путешествие, как я в детстве?
Мы подошли к родителям Любочки. Измученная мама уже не плакала и сидела бледная с искаженным тревогой лицом. Рядом с мрачным видом ее муж в форме охранника какой-то фирмы.
– Звонила я… сразу… ни к кому она не приходила, – ответила она, тяжело вздыхая.
– Это не важно, ребенок мог перепутать подъезд, – не согласилась я.
Под диктовку я записала адреса родственников и знакомых, у которых они были в гостях за последние две недели, и отдала листочек ППСникам, отправив их на поиски. Не исключено, что Любочка просто не помнит в какой подъезд нужно попасть и ждет во дворе. Позже отчитались – безрезультатно.

Через два часа, обследовав очередной подъезд, я вышла во двор и увидела там беседку со столиком внутри. Вокруг нее был обмотан транспарант, изготовленный из рулона обоев с надписью «Штаб по поиску Любы Стрельниковой». Понемногу к ней подходили неравнодушные люди самых разных возрастов: от подростков до довольно пожилых мужчин и женщин. На столике стоял ноутбук, за которым сидела знакомая мне пара – девушка Рита с мужем. Там же майор Мельников объяснял добровольцам, что следует предпринять и где искать. Несколько человек, выслушав его, отправились в рощу за домом.
Прошло полдня, и наша троица порядком устала. Юля по-прежнему опережала нас по количеству осмотренных квартир.
– Как у тебя так получается? – поинтересовалась я.
– Очень просто. Стучусь. Когда мне открывают, я, пошлепывая дубинкой по ладони, захожу в прихожую. Люди испуганно пятятся. Я прохожу дальше и оказываюсь на середине комнаты, окидываю ее взглядом и объясняю хозяевам, зачем пришла.
– Юля, это неправильно. Нужно завоевать доверие сначала, а то вдруг тебе не расскажут, если заметили что-то подозрительное, – сделала замечание Мария.
– Эх, офицеры, офицеры… – тихонечко напела Юля. – Все я правильно делаю. Я произношу волшебные слова: «Трехлетняя девочка – маленькая такая, совсем маленькая – пропала. Мама плачет. Отец за сердце хватается». Люди сразу приходят в себя от испуга и начинают помогать.
– И чем помогли? – недоверчиво спросила Мария.
– Одна гражданка сообщила, мол, видела мужчину – шел через двор и за руку вел девочку. Ребенок капризничал и не хотел идти…
– Почему ты не сообщила нам об этом?! – мгновенно возмутилась я до глубины души.
– Да потому что у той девочки волосы черные до плеч и красная панамка на голове, а у Любочки коротенькие и шапочки на ней не было. Та девочка одета в розовое платье, а Любочка в бежевое. Нашлась еще пара свидетелей на разных этажах, они это подтвердили, да и девочка старше трех лет выглядела. Так что не надо наезжать, я работаю правильно.
Не знаю почему, но мне опять стало стыдно. Юле вон трое рассказали о девочке, пусть не о Любочке, но хоть какой-то сдвиг с мертвой точки, а у меня ноль…
Спустился вечер, потихоньку стали загораться огни в окнах. К волонтерам присоединились люди из квартир, которые я проверяла. Игорь Балаков тоже подошел и расспрашивал у руководителя поисков, куда надо идти. Мне он показался уж больно высокомерным, никак не думала, что он выйдет помогать. Пузатый дяденька, требовавший от меня ордер, сидел на лавке с безучастным видом и щелкал семечки. Ни шум, ни снующие туда-сюда люди ему нисколько не мешали. Данилов как-то сумел надавить на него и проникнуть в квартиру. Пригрозил наверно чем-то…
Я заметила, как к волонтерскому штабу некоторые подошли с собаками. Собаки – друзья человека! Они помогут! Я бросилась к беседке и обратилась к Мельникову:
– Товарищ майор! Пусть собаки по следу найдут девочку, тут же есть наверно ищейки?
– Лейтенант! Вы считаете себя умнее других? – раздраженно ответил майор, смерив меня презрительным взглядом. – Кинологи проверяли еще днем, пока вы по квартирам ходили. След обрывается у первого подъезда.
Значит, она прошла от третьего до первого, а там либо похититель проезжал мимо на машине, либо он вышел из другого дома, углового. Я высказала эту мысль вслух, но майор скривился, будто наелся лимонов, и ответил еще более раздраженно:
– Лейтенант, я мужчина, а вы баба, вздумавшая меня учить. Могу добавить: дом давно тщательно проверяют и посты ГАИ по всему городу выставлены. Лучше продолжайте выполнять свои обязанности, я вполне могу обойтись без ваших дурацких советов.
У меня чуть слезы из глаз не брызнули от его хамства, еще и «бабой» назвал… Да, он мужчина, устал, мы должны понимать и сочувствовать ему, а он будет крыть последними словами и вытирать об нас ноги. Можно подумать, мы не устали – с самого утра здесь.
Нам осталось проверить последний дом в этом дворе и опять идти по тем адресам, где люди отсутствовали, когда мы приходили к ним в первый раз. И так по кругу…
– Маш, – вспомнила я. – А младшенький твой в садике, как же он?
– У него есть старший брат, если я задерживаюсь, он его всегда заберет и накормит. Для того чтобы сварить пельмени особого соображения и умения не нужно. Не беспокойся.
Надо передохнуть, посидеть на лавочке. Мы хоть и не бегаем, но весь день на ногах. Десяти минут определенно хватит для восстановления сил. Тем временем к беседке штаба провели электричество и подключили фонарь. Волонтеры пообещали, что будут дежурить круглосуточно, пока не найдут. Юлю вызвали по рации, она ушла к ППСникам и вернулась с пакетом.
– Вот помощь голодающим ребятки мои подвезли, – сообщила она. – Перекусим по-быстрому…
Мы в ускоренном темпе принялись жевать теплые пирожки и запивать кефиром. Полагаю, у Самойловой слаженный коллектив, где друг о друге заботятся. Мимо нас шла женщина лет сорока пяти. Заметив, что мы ужинаем, она остановилась и разразилась недовольной тирадой:
– Уселись, принцессы… девочка потерялась, все ищут, а они сидят и пирожки лопают… морды бессовестные! И за что налоги платим?
Юля перестала жевать, побагровела и поставила кефир на лавочку… Я поняла – надо срочно что-то предпринимать.
– Сержант Самойлова, отставить. Сядьте и не обращайте внимания, – строго приказала я.
Выплеснув гадостей, женщина как ни в чем не бывало направилась к штабу. Помогать будет…
– Сука екарная… – в сердцах пробубнила Юля ей вслед.
– Юля, ты первый день в полиции работаешь? Ни разу помоями не обливали? Давно привыкнуть пора. На каждого реагировать себе дороже, – выговаривала ей Мария.
В какой-то момент я почувствовала на себе чей-то взгляд и резко подняла голову. Мужчина из соседнего дома стоял на балконе и смотрел на меня. Холодов – вспомнила его фамилию. Глаза наши встретились, он отвернулся и ушел. Скользкий и неприятный тип.
Время идет, а о пропавшем ребенке до сих пор ничего не слышно. Для обследования домов в соседних дворах подключили еще два десятка полицейских. В одной из квартир я обнаружила девочку, похожую на Любу Стрельникову. На всякий случай я не только просмотрела документы, но и расспросила ребенка: «Как зовут папу? Как маму? А тебя?». Девочку звали Таня. Молодые родители таращились на меня с ужасом, опасаясь, что я отберу у них дочку.
Еще через час мы закончили обход всех домов, и я отдала последние результаты Данилову. Он сложил листы себе в папку и сказал:
– Самойлова возвращается к своим коллегам. Мы с тобой, Лиля, пойдем обрабатывать данные в штаб. Мария, ты можешь ехать домой.
Данилов знал, что у нее дома дети, поэтому беспокоился.
– Я останусь до конца, буду помогать вам, – отказалась Меркушева.
В опорном пункте мы пробыли до полтретьего ночи. Мария диктовала, я вносила данные и запускала фильтр. Отбирала квартиры, помеченные как подозрительные и квартиры с отсутствующими хозяевами. Все что требовало дальнейшей проверки уходило на компьютер Данилова. На дворе глубокая ночь, я порядком вымоталась, цифры перед глазами расплывались, без конца нажимала не те кнопки на клавиатуре, и приходилось многое исправлять.
– Андрей Леонидович, мне кажется, девочку похитили, а преступник или преступники могут быть в другом районе. А вдруг ее на электричке увезли? – предложила я свою версию. – Может зря вся эта рутина?
– Порой только благодаря такой рутине удается раскрыть преступление. Работают сейчас все службы и транспортная полиция не исключение. Мы выполняем свои обязанности, а зря или нет – покажет время. Попутно я в соседнем доме притон с наркоманами накрыл, нам же будет потом спокойнее. Ты, вижу, еле на ногах стоишь.
– Да… у меня глаза слипаются, больше ничего не соображаю, путаюсь без конца, – ответила я устало.
– Езжайте с Марией отсыпаться, а завтра в девять как штык. Я тоже пойду. Поиски все равно будут всю ночь продолжаться.
– Андрей Данилович, я могу подвезти вас, – предложила я.
– Да я недалеко живу, не беспокойся.
Сперва я отвезла домой Марию. Несмотря на трудный день, она держалась бодрее, чем я. Наверное, привыкла уже к таким мероприятиям. Мы условились, что завтра я заеду за ней и попрощались. Затем я поехала к себе домой. Будто зомби я поднялась на лифте, достала ключ и безуспешно пыталась нащупать им замок. Мама, услышав шум, глянула в глазок и впустила меня. Когда она остается одна, то очень чутко спит и просыпается от малейшего шороха.
– Ты где была столько времени? – с тревогой спросила мама.
– Ребенка пропавшего искали… – ответила я, качаясь, словно пьяная.
– А почему на звонки не отвечаешь?
Я ничего не сказала, скинула туфли, бросила связку ключей на пол и, пройдя в комнату, рухнула на кровать.
– В восемь строго, – произнесла я последние слова и даже не почувствовала, как маманя стащила с меня пиджак, а затем юбку.
 
Ирбис Дата: Среда, 01 Апр 2015, 14:56 | Сообщение # 14
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 7

– Лиленька, вставай… Лилечка, проснись, – доносились слова матери сквозь сон, но подниматься не хотелось. Лишь после того, как она начала тормошить меня за плечо, я с трудом приняла вертикальное положение и разлепила глаза.
– Завтрак тебе принесла, – сказала мама и протянула бутерброд с колбасой.
Я сунула его в рот и опять закрыла глаза.
– Вы маленькую девочку искали? – спросила мама. – По телевизору поздно вечером несколько раз показывали ее фотографию.
– Да… – буркнула я вяло.
– Ох, бедные родители, представляю в каком они сейчас состоянии. Лиля, ты-то хоть иногда отвечай на мои звонки. Я понимаю – считаешь себя взрослой, никому не обязанной, но ты со мной живешь. Неужели трудно понять, что я тоже переживаю.
– Ладно, – ответила я и отключилась.
В этот момент у меня возникло видение: маленькая Любочка машет мне рукой, плачет и кричит: «Мама, мамочка!». Словно тяжелое одеяло быстро свалились остатки сна. Я встряхнулась, дожевала бутерброд, взяла чашку из рук матери с остывшим кофе и залпом выпила. Рывком поднялась с кровати и отправилась в ванную, предварительно попросив маманю приготовить еще чашку, но покрепче. Контрастный душ взбодрил меня окончательно.

– Вот вышла бы за Виталика замуж. Сейчас может быть и не работала. Лежала бы на диване да животик поглаживала, – сказала мама, когда я в коридоре надевала туфли.
– Бы! Бы! Я не собираюсь быть клушей! Тебе понятно?! – крикнула я в сердцах. Меня всегда выводят из себя ее старания подложить собственную дочь под Виталика.
– Получается, родная мать – клуша… – начала она, но я быстро захлопнула дверь и нажала кнопку лифта.

Выскочив из подъезда на улицу, я мимоходом поздоровалась с соседкой, выгуливающей своего ротвейлера, и запрыгнула в машину. Завела двигатель и нажала на газ. Автомобиль, громко взвизгнув шинами, резко тронулся с места и тут же «клюнул носом», задергался и отказался разгоняться. С момента покупки «Хонда» работала без проблем, а сегодня с ней что-то случилось непонятное. Пришлось плестись по дороге не выше сорока километров в час. Я материлась на весь салон, но упорно давила на педаль газа и ехала дальше. Меня обгоняли другие водители и недовольно оглядывались. Я знаю, что они про меня думали, но я не виновата – это машина барахлит. Времени на ремонт нет, а автомобиль сегодня мне нужен позарез.
С чиханьями и подергиваниями мы с Марией добрались до штаба. Юля уже стояла на крыльце с ППСниками. Мы поздоровались и прошли в кабинет. Данилов прибыл еще раньше нас и сидел за столом, прижав к уху телефонную трубку. Вид у него был довольно помятый. А я ведь уходила из дома и даже в зеркало на себя не посмотрела. Выгляжу, наверно, не лучше его.
– Новости есть? – спросили мы почти хором, когда он положил трубку.
– Абсолютно ничего. Никто не звонил, выкуп не просил. Девочка просто испарилась в воздухе. Некоторым в управлении уже инопланетяне мерещатся, – сказал он, шлепнул ладонями по столу и со вздохом приказал: – Лиля, продолжай заниматься отчетами по проверке домов. Систематизация данных – важная часть любой работы. А ты, Мария, с ППСниками из нашего штаба проверяй квартиры так же как вчера вот по этим адресам.
Данилов подал Меркушевой распечатанный на принтере список и добавил:
– Маш, приглядывай за монстром, чтобы не безобразничала.
– Она не монстр, а хороший порядочный человек и очень добросовестный! – заступилась я за Юлю.
Мой наставник страдальчески поднял глаза к потолку.
– Хорошо, – сказал он. – Мария, возьми в помощь очень порядочного человека Юлию Самойлову.
– Есть! Взять порядочного человека в помощь и идти выполнять задание, – ответила Мария по-военному.
Она не стала задерживаться и покинула кабинет, а я уселась за компьютер. Данилову без конца звонили из управления, он хватался за телефон и записывал разные фамилии себе в блокнот. Два часа я старательно заполняла таблицы, расшифровывая чужие каракули. Не покидала мысль, что необходимо предпринять реальные шаги, а не перебирать бумажки. Листков на столе образовалось много, ведь нам помогали участковые с других участков и теперь эти данные находились у меня. Данилов похвалил меня за сделанную работу:
– У тебя хорошо получается. Молодец! Не зря мне интуиция подсказала назначить тебя главной.
Я подняла на него глаза и скромно улыбнулась. Первый нормальный комплимент.
– Лиля, отставь пока все дела и поедем знакомиться с уважаемыми людьми. Бери протоколы, ручки, – сказал Данилов с долей иронии.
– Вы о ком? – не поняла я.
– Об отсидевших насильниках, педофилах, убийцах. Они сейчас представляют особый криминальный интерес.
– У нас оружия нет. А разве не следователи этим занимаются?
– Ты где работаешь? В полиции. Вот она и занимается. И не надо никакого оружия. Мы же просто побеседуем, узнаем как живут, чем питаются, – ответил он, запихивая в папку различные бланки.
– А много их?
– В нашем районе примерно тридцать, но мы будем проверять тех, кто проживает в радиусе до километра от места похищения. В управлении так решили. Квартал находится на окраине, поэтому предполагают, что похититель кто-то из тамошних жителей. Утром вряд ли посторонние там появятся.
Тут я вспомнила о Холодове и подробно рассказала Данилову о своих подозрениях, о бегающем взгляде и нервном поведении этого мужчины.
– Холодов? – наставник наморщил лоб и почесал затылок. – Очень знакомая фамилия, сейчас посмотрю… а… вспомнил, знаю такого. Его я не включил в список. Не тянет он для проверки. Две статьи: одна за изнасилование, вторая за кражу. Дела давно минувших дней. Он мне как-то рассказывал – оговорили его. Я ему поверил.
– Почему?
– Ну свечку я не держал. На сто процентов не могу утверждать. Срок он получил всего три года.
– При чем тут срок? – не поняла я.
– А вот, Лиля, здесь и вся загвоздка. Он сидел почти сорок лет назад. А тогда как происходило? Заявление подает гражданка, а забрать его никак не может. Обиделась ли она на то, что жениться парень не захотел или вправду насилие состоялось неважно. Другой суд в те времена был. Если факт точно установлен, то давали восьмерку, а с тяжкими последствиями – от десяти до расстрела. А если доказательная база белыми нитками шита или ее вообще никакой нет, то три или четыре. Никого не щадили, даже Верховный суд отказывал в апелляции.
– Не может быть, – засомневалась я.
– Анекдот в те времена интересный ходил. Охранник спрашивает заключенного: «За что сидишь?» – «Ни за что», – отвечает зэк. – «Ни за что дают пять лет, а у тебя десять!» – не верит охранник.
Я о советских временах мало знаю, возможно, Данилов и не врет.
– Собирайся, поедем, – приказал он. – Время – деньги.

Бывшие сидельцы были настолько разными людьми, что я, как ни старалась, не могла найти в их лицах ничего общего. Ни хищных взглядов, ни особого блеска в глазах. Некоторые давно деградировали и встречали нас совершенно пьяными, не понимая, чего от них хотят. Данилов выспрашивал у всех, где они находились вчера утром. Его интересовало алиби. Позже проверим правдивость предоставленной информации. Я записывала показания, тайно надеясь, что кто-нибудь из допрашиваемых вот-вот ударит себя в грудь кулаком и заявит: «Да, это я украл девочку!». Но никто не признавался, и нам ничего не оставалось, как извиниться и переходить к следующему подозреваемому.
Спустя три часа Данилов, вычеркнув последнего проверяемого из списка, сообщил, что задание выполнено, и теперь нам нужно ехать в отдел. Мы сели в машину и как только тронулись, я спросила про то, что мучило меня весь день:
– Интересно, есть ли у бывших заключенных общие черты, по которым можно догадаться об их прошлом? Если не брать во внимание наколки.
– Вряд ли. Специалисты МВД разрабатывали психологические портреты преступников, но их характеристики настолько обширны, что трудно пользоваться условными критериями. А ты, я вижу, пытаешься анализировать?
– Да. Я заметила у половины из них пустые глаза и выжженные души. Будто до самого нутра.
Данилов со снисходительной усмешкой повернулся ко мне.
– Не знаю, как ты определяешь, только ерунда все это.
– Нет, не ерунда! Можно определить, – начала я с ним спорить.
– Вот у меня какие глаза? – он сделал серьезное лицо и, не мигая, уставился на меня, чтобы я хорошенько рассмотрела его. Пустоты души я не увидела, зато в уголках глаз прятались смешинки.
– Обыкновенные и душа у вас есть, – ответила я немного подумав.
– А говорила – черствый и бездушный.
– Я погорячилась.
Он улыбнулся и довольно покачал головой.
– Помнишь, Лиль, месяц назад мы искали вора, что у женщины сумку вырвал?
– Конечно.
– Сколько у нас набралось подозреваемых по приметам потерпевшей?
– Шесть.
– Ты ведь присутствовала там, почему же по глазам не определила грабителя? Его в итоге пострадавшая женщина опознала.
– Ну да, – согласилась я. – Но, возможно, тот вор был еще не совсем конченый.
– Эксперт по глазам и душам, – подковырнул меня Данилов.
Я оставила тему, но в конце дня не выдержала и опять к ней вернулась:
– Леонидыч, может, к Холодову заедем? Ну не нравится он мне. Прямо вот чувствую – надо его хорошенько потрясти. Вы ему верите, а я нет. Не бывает бывших насильников. Все они затаиваются и только ждут удобного момента. Видели бы вы своими глазами, как он перепугался, когда я к нему пришла.
– Лиля, что ты к нему прицепилась? Во сколько произошло исчезновение? В девять тридцать. К Холодову ты заходила ¬– на часы смотрела?
– Конечно. Я пришла к нему примерно в одиннадцать. Следы девочки теряются, можно допустить, что Холодов унес ее на руках.
– Куда? И потом быстренько вернулся? Он же не молодой с такой ношей бегать. Ты видела какой он худой и бледный? Хочешь стать хорошим следователем – учись считать секунды и анализировать все обстоятельства.
– Не подумала, извините.
– Да ничего, опыт придет с годами, – успокоил Данилов.
Мне стало неудобно за такой бездарный промах, и я замолчала. Потом спросила:
– Андрей Леонидович, а сами-то что думаете по поводу ребенка?
– Дети всегда пропадали, во все времена. Большинство находятся, но некоторые, к сожалению, нет. А что сам думаю? Ничего. Будет зацепка, тогда и будем решать. Может быть что угодно: от придурка из психбольницы до похитителя с целью выкупа. В девяностых годах девочку месяц в одном из загородных домов держали, а когда стих шум, поднятый ее исчезновением, запросили у родителей миллион.
– Но ждать не дело! – воскликнула я. – Давайте к психам съездим!
– А никто не ждет, приказы я получаю сверху, и мы по ним работаем. А психически больных оперативники со вчерашнего дня проверяют. Ты меня в ГУВД завези, рапорты отдам следакам. Сама езжай Марии помогать. Ты по-прежнему главная. Слушай, а почему у тебя машина фыркает и ни черта не едет? Мы так до вечера будем добираться.
– Не знаю, – жалобно ответила я.
На стоянке управления Данилов что-то вспомнил, повернулся и сказал:
– У Самойловой родной брат в автосервисе работает, она без сомнений тебе поможет.
– Спасибо, – поблагодарила я.
Он скрылся за дверями управления, а я связалась с Марией по телефону:
– Где вы? Я освободилась и еду к вам.
– Подъезжай на Чкалова, к матери пропавшей девочки. Мы туда направляемся. Родители обратились за помощью к экстрасенсам. Приезжай быстрее.
«Побыстрее… я бы рада, но долбаная «Хонда» не хочет…» – подумала я, дергаясь телом в такт автомобилю.
С каждой минутой прыткость моей железной «лошадки» угасала, она словно чахла на глазах. Кое-как я добралась до Чкалова. Возле подъезда оказалось очень много народу из числа волонтеров и не только. Ясно, они верят в чудо. Не спорю, в поисках ребенка все средства хороши, но как-то мистике я не очень доверяю. Я припарковала машину и пошла в квартиру Стрельниковых. Люди почтительно расступились перед человеком в форме. На лестничной площадке возле сорок четвертой квартиры стояли Мария с Юлей.
– Мы тут встречаем экстрасенса, она вот-вот приедет, – шепнула мне Мария.
Через пять минут на улице народ зашумел, и мы догадались, что пожаловала экстрасенс. В подъезд вошла женщина в странной одежде, похожей на черное сари. На вид лет тридцати пяти, маленького роста, в очках, со скуластым лицом она сильно напоминала кореянку. Когда мы зашли в квартиру, она сразу же достала из холщовой сумки свечи, расставила по углам, зажгла их и, прижав ко лбу то ли талисман, то ли какую-то большую старинную монету, начала ходить по комнате. В другой руке она держала фотографию девочки. Повисла мертвая тишина. Женщина ходила взад-вперед с закрытыми глазами и ничего не говорила. Все терпеливо ждали. Спустя некоторое время она остановилась и сообщила:
– Ваша дочь жива!
– Слава богу! – заплакала мать и прижалась к мужу.
– А где она находится? – я уже сгорала от нетерпения.
– Она там… – экстрасенс указала жестом в сторону юга.
Меня подобный ответ не устроил. Я достала из папки карту и развернула на столе.
– Покажите здесь, – попросила я.
С моей стороны, наверное, это выглядело нахально.
– Где тут место, на котором мы сейчас стоим? – спросила она.
– Вот здесь, – показала я пальцем.
Экстрасенс приложила ладонь к карте и сказала:
– Рисуйте продолжение от мизинца и большого пальца на юг, там и найдете ее. Это темное место.
Я выполнила все, как она велела. Получилась довольно приличная территория: почти треть города, набережная, южный лесопарк. А что если еще и за рекой? Карта ведь могла быть больше. Я вздохнула, а мама девочки с надеждой посмотрела на меня, будто я должна словно фокусник вытащить ее дочь из листа бумаги.
– А нельзя ли поконкретней? – высказала я свое недовольство. – Слишком большая территория.
– Конкретно не могу сказать, но оттуда идет ее энергия… очень слабая энергия…
– А если мы с вами поедем, скажем… вот сюда, – я указала на карте место на два квартала южнее.
– Городской фон мне сильно мешает, я не смогу там работать. Здесь ее вещи, я через них чувствую, – завредничала экстрасенс.
Мне ничего не оставалось, как с расстроенным вздохом сложить карту и идти на выход. Мария и Юля потянулись за мной. Я подсознательно надеялась на чудо, а поскольку его не произошло, настроение совсем упало.
– Вы найдете ее?! – схватила меня за рукав мама девочки.
Что тут можно сказать? Не знаю?
¬– Полиция прилагает все усилия для поиска вашей дочери! – пришла на выручку Мария с дежурной фразой.

– Что экстрасенс сказала?! Где девочка?! Она жива?! – закричали мне люди, как только я вышла из подъезда.
– Говорит – жива, – ответила я.
Толпа загудела и потянулась за мной к беседке с надписью «Штаб». Ко мне подошел координатор поисков, я показала ему карту и объяснила, что означают линии на ней. Он, кивнув головой, перерисовал их в свой план города.
– Какие будут указания, товарищи полицейские? – осведомился у нас пожилой мужчина, по виду самый главный. Судя по выправке – бывший офицер. – Я звонил дежурному в полицию, он попросил, чтобы мы опять проверили все вчерашние места. Новые желающие помочь в поисках подходят, просят дать им задание.
Как я узнала потом, этот мужчина когда-то работал в милиции. Сейчас он полковник в запасе.
– Я предлагаю, чтобы половина людей работала по старому плану, другая по новому, – ответила я. Мария была такого же мнения. Майор Ельников непонятно где, а всю эту массу надо куда-то направить.
Он согласился, но вот по старому плану уже мало кто хотел работать, почти вся группа волонтеров отправилась прочесывать город в южном направлении. Мария дополнительно попросила проверить колодцы, каковые встретятся им на пути.
Все разошлись, а мы остались втроем.
– Если не удалось найти по горячим следам, то шансы падают с каждым днем. Руководство само в ступоре и не знает, что предпринять дальше, – высказала свое мнение Мария.
– Что будем делать? Надо решить, время-то идет, – спросила я всех.
– Экстрасенс эта… пальцем в небо показала… ищите, блин, там… зато десятку в карман положила… – раздраженно ворчала Юля.
– Пойдемте на то место, откуда исчез ребенок, – позвала я девчонок, и мы направились к первому подъезду.
Мы сгрудились возле еще не стертого мелового круга. Им обозначили место, где собака-ищейка потеряла след.
– Попробуем мысленно представить себе, что могло здесь произойти, – сказала я.
Перед глазами замелькали различные образы: мужчины с размытыми лицами, проезжающие автомобили, даже мелькнула тень «летающей тарелки». Что представляли в этот момент мои коллеги, я не знаю.
– Что бы мы ни подумали, все равно это будут наши фантазии. Здесь выход из двора в три направления, вот и раскидывай мозгами, куда она могла деться, – сказала Мария, покрутила головой, посмотрела вверх и воскликнула: – Девчонки, я заметила, как мужик сейчас с балкона третьего этажа выглянул, нас увидел и быстро скрылся.
– Холодов Николай Иванович, – сказала я, тоже успев заметить его. – Когда-то был судим за изнасилование. Хоть Данилов и говорит, что он ни при чем, мне кажется, он что-то знает.
– Давайте все вместе к нему зайдем и еще раз поговорим? – предложила Мария.
Мы стремительными шагами направились к подъезду, затем поднялись по лестнице на третий этаж. Мужчина долго не открывал, но мы оказались настойчивыми. Только когда Юля крикнула, что сейчас сломает дверь, наконец, зашуршал замок.
– Я заказал сейф, завтра привезут, – сказал он с порога, глядя на нас с нескрываемой неприязнью.
– Мы не за этим, – зловещим тоном произнесла Юля и первой шагнула к нему.
Она небрежно подтолкнула Холодова на кухню, а мы с Марией вошли туда вслед за ними. Мужчина испуганно шлепнулся на табуретку и нервно закрутил головой, словно ожидая удара. Понадобилось пятнадцать минут угроз и уговоров, чтобы сломить его. Как только Мария пригрозила проверить его на полиграфе, он сдался.
– Да, я вчера с балкона видел эту девочку, – нехотя с мучительным вздохом признался мужчина.
– Так… а почему не сказали сразу?! – разозлилась я. А Юля еще для острастки слегка шлепнула его дубинкой по спине.
– Я от вас достаточно настрадался за всю жизнь, потому помогать полиции у меня нет никакого желания.
– Гражданин, не путайте одно с другим. Вы могли бы помочь прежде всего ребенку, – сердито сказала Мария. – Что вы видели?
– Я утром проснулся, как обычно вышел на балкон, посмотрел вдаль, потом вниз и увидел эту малышку.
– Так, что дальше?
– Девочка стояла возле скамейки… что-то держала в руках: то ли монетку, то ли значок. Она словно кого-то ждала и смотрела в сторону третьего подъезда…
Тут он замолчал и уставился в пол, чем привел всех в раздражение.
– Не тяните, продолжайте, – попросила Юля.
– А что я еще могу сказать? Я вернулся, прошел на кухню, включил чайник и отправился бриться, – встрепенулся Холодов.
– Может, слышали крик, звук автомобиля?
– Да как бы я услышал? Вода в ванне шумела, а у меня третий этаж.
Я посмотрела на разочарованные лица подруг.
– Кто-нибудь еще находился во дворе? – попыталась я вытянуть из него хоть что-то.
– Кажется был, но не обратил внимания, кто именно. Даже не могу точно сказать – мужчина или женщина. Поймите, я ведь не подозревал ничего плохого, и в мыслях не было к чему-то присматриваться. Меня больше интересовало ¬– какая погода будет в этот день. Потом я вышел на балкон во второй раз и вижу: полиция понаехала. Подумал – ко мне обязательно придут. Так оно и вышло.
– Не понимаю вас, Николай Иванович. Стоило это скрывать? Только проблем себе наделали, – отчитала его Мария.
– То есть ко мне могут прийти еще раз? – растерялся Холодов.
– Не раз и не два, – сердито вымолвила Юля. – Готовься. Мы все равно должны об этом доложить как положено.
Он опустил голову, а мы встали и ушли не попрощавшись. Пока шли к машине, позвонил Данилов. Я ему рассказала о визите к Холодову.
– Что-нибудь выяснили? Ничего? Я так и думал. Ладно, передам ваш рапорт следователям. Пусть разбираются. Возвращайтесь в штаб, – недовольным тоном ответил он.
Но уехать не получилось. Я повернула ключ зажигания, а «Хонда» наотрез отказалась заводиться. Я сделала несколько попыток и всякий раз из моторного отсека раздавались оглушительные хлопки.
– Приехали… надо было с утра в автосервис съездить, – расстроилась я.
– А раньше не могла сказать мне? Все знают, что мой брат Тимка машинами занимается, ребята постоянно за помощью ко мне обращаются, – пожурила Юля. – Сейчас позвоню.
– Мне только сегодня стало об этом известно, – вздохнула я.
Через двадцать минут во двор въехала «Нива» с пятнами шпаклевки и грунтовки на кузове. Оттуда вышли два типа. Один похожий на Юлю, только постарше, пониже ростом и шире в плечах, коротко стриженый. Второй долговязый, рыжеватый, со следами мазута на лице. Явно мы оторвали их от работы.
– О! Знакомая ласточка! – почему-то обрадовались они, увидев мой автомобиль. – Маратовская «Хонда». Угадали?
– Да, я у него приобрела, – важно ответила я. Чем знаменит Марат потом надо будет узнать у Виталика.
– Помню, приморские бандиты балдели от «Сирексов», – улыбался коренастый. – Уходили на них от любой погони.
– Да, точно, – подтвердил долговязый, небрежно пиная колеса моей «Хонды».
– А почему ты решила именно эту машину взять? – поинтересовался Юлькин брат. – Совсем не женская тачка.
Откуда я знаю, почему? Что предложили, то и купила. А как их делят на женские и мужские для меня вообще неразрешимая загадка. На мужских рубашках, к примеру, пуговицы по-другому расположены, а какая должна быть особенность у женской машины? Розовый цвет? Я произнесла с вызовом:
– Для работы понадобилась именно такая!
– Логично. За преступниками гоняться лучше машины не найдешь. Ну что ж, респект тебе. Правильный выбор, соображаешь в технике, – похвалил он и, просунув руку в открытое окно, нашарил ручку под приборной панелью и открыл капот.
Они покрутились возле двигателя, подергали провода и трубки, пару раз попытались завести. Долговязый видимо соображал в моторах больше, чем Юлькин брат. Он достал из «Нивы» гаечные ключи, что-то выкрутил, дунул на деталь, протер ее тряпочкой, потом аккуратно вкрутил на место. Завели, мотор заработал чуть ровнее, но хлопки как были, так и остались.
– М-да… плохи дела… одним словом жо…– вынес окончательный вердикт долговязый, и они оба посмотрели на меня с сочувствием.
– Почему?! – перепугалась я не на шутку.
– Бензина много идет в камеры. Подозреваем – инжектор сдох. Сейчас таких форсунок нигде нет. «Подшаманить» нетрудно, но это будет ненадолго. А новую деталь среди китайских аналогов поискать придется, – объяснил коренастый Юлькин брат.
– Тима! Ты мозги девушке не пудри, скажи проще: когда подъехать и забрать? – влезла Юля. – Мне тоже нужно, чтобы эта машина как можно быстрее заработала. У нас ЧП, между прочим!
– Юла, я в курсе про ваше ЧП. Постараемся для вас. Мы тачку сейчас заберем, а ты завтра утром откатишь подруге. Пойдет? – ответил брат сестре и вопросительно посмотрел на меня.
– Пойдет, – дала согласие я.
«Хонду» подцепили на буксир, и я с жалостью смотрела как «Нива» тащит мою коробочку за трос, а она сопротивляется, словно собачка, которая не хочет покидать хозяйку.
Автомобили вскоре исчезли из виду за ближайшим домом, и нам ничего не оставалось, как идти в штаб пешком. Но когда мы снова оказались у места исчезновения девочки, я резко остановилась. Юля шедшая сзади, налетела на меня.
– Что мы встали? – спросила она.
– Давайте еще раз обдумаем, – предложила я. – Сколько метров отсюда до рощи?
– Сорок, не больше, ¬– прикинула Юля. – За пятнадцать-двадцать секунд вполне можно скрыться в ней. Волонтеры до сих пор ходят там с собаками. А за рощей гаражи…
Я вспомнила, как в детстве играла во дворе с ребятишками в прятки. Многие тогда успевали за несколько минут так спрятаться, что найти их было непросто.
– Кстати, мы с Генкой первыми на вызов приехали, но по пути никого не встретили. Мать девочки тогда бегала возле дома как оглашенная. Мы спросили у нее, что случилось и, услышав ответ, сразу же объехали три соседних двора в этом районе. Лично я уверена – ребенка сцапали из проезжающей мимо машины, – добавила Юля.
– Не исключено, что так и было. А вон тот дом мы не проверяли, – неожиданно пришла мне в голову мысль, и я показала жестом на соседнюю пятиэтажку во дворе. – У преступника имелось каких-то пара минут. Возможно, он не проезжал мимо, а вышел из крайнего подъезда.
– Экстрасенс тоже указала в ту сторону, – подытожила Мария.
– Данилов и участковые с первого участка здесь все сверху донизу прошерстили, – напомнила Юля. – Чего мы теперь найдем?
– Я обрабатывала данные, сейчас глянем, – ответила я и достала планшетник из сумки.
Посмотрела в таблицу, потом на окна, подсчитала и, протянув руку, показала на второй этаж.
– Здесь вчера никто не открыл. Как раз угловая квартира. Два окна: одно на запад, второе на север. Из северного хорошо видно место, на котором мы сейчас стоим. Надо проверить.
– Ага, точно... там Любочка… мы придем, а она нас встретит, – сомневалась Самойлова.
– Юля, а вдруг у Лили интуиция сильно развита? Давай зайдем, – поддержала меня Мария и первая направилась в тот подъезд.
Мы стучались упорно и по очереди. Наконец дверь приоткрылась и оттуда высунулась голова очень сонного молодого мужчины. Увидев трех женщин-полицейских, он спросил:
– Что случилось?
– Здравствуйте, нам надо с вами поговорить, мы можем пройти в квартиру? ¬– попросила Мария.
– Да, заходите, сейчас оденусь, – ответил он и быстро ускользнул в комнату. Я толкнула дверь и успела заметить, что мужчина был без трусов.
– Любонька, оденься, тут пришли, – тихо сказал он кому-то в комнате.
Услышав это имя, я сразу рванула вперед. Мария ловко ухватила меня за пиджак, подтащила к себе и указала на вешалку. На крючках висели два кителя: один лейтенанта, а другой капитана, правда, пожарные.
– Не будь такой горячей, – шепнула она мне.
Через пару минут нас позвали:
– Можете войти!
Зайдя в комнату, мы увидели сидящую в кресле сонную девушку в мужском халате. Мужчина успел надеть спортивные штаны и сейчас застегивал рубашку. Кровать наспех прикрыта одеялом.
– Слушаем вас, – сказал он. – Вы, наверно, по поводу девочки?
– Да, нас интересует, где вы находились вчера с восьми до десяти утра? – спросила я.
– На дежурстве, оба. У нас график – сутки через трое. Можете позвонить в третью пожарную часть и проверить. Наши фамилии – Коржиков и Авилина.
– Какой номер телефона у вашего начальства? – задала вопрос Мария.
Мужчина назвал, а я позвонила, чтобы проверить его слова.
– Откуда вы тогда знаете про девочку? ¬– с подозрительными нотками в голосе поинтересовалась Юля.
– Мы возвращались с работы, а во дворе возле беседки столпотворение. Подошли разузнать, что стряслось. Нам рассказали – трехлетняя девочка пропала. Мы выспимся и тоже пойдем искать.
– Понятно, извините, – закончила я допрос. Начальство на их службе подтвердило, что они действительно вчера заступали на дежурство и никуда не отлучались.
«Да… Люба там была… но не та Люба…» – размышляла я, спускаясь по лестнице.
– Она ему не жена, – сказала Юля про пожарных, когда мы возвращались в родной штаб.
– Так ли это важно: жена или нет? Их личная жизнь меня не интересует, – равнодушно ответила я.
– Не в этом дело, Лиля. Надо быть внимательной. Ты мгновенно должна оценивать обстановку. Заходишь и сперва смотришь на обувь, потом на вешалку. Прикидываешь, кто еще может находиться в квартире, и за секунду принимаешь решение – уйти или остаться. Иногда лучше уйти оттуда сразу, особенно если ты одна. Допустим, тебе открывает пьяная харя, а за ней на полу десять пар мужицкой обуви валяется. Говоришь: «простите, не туда попала» и уходишь. Вот Мария сразу сообразила, что к чему, когда мы зашли к пожарным. А ты полетела любоваться торсом обнаженного мужчины и красотой его молодой любовницы, – объяснила мне Юля.
– У меня хорошая реакция, – добавила Маша.
Они засмеялись, а я очень болезненно переживаю, когда надо мной смеются. Я смутилась и почувствовала, как горячая волна приливает к шее и щекам.
– Не расстраивайся, с кем не бывает, – успокоила меня Мария. – Век живи – век учись. Я сама не раз влипала в неприятные истории. Обходила как-то жильцов в неблагополучном доме, опрашивая на предмет кражи со взломом. В очередной квартире дверь мне открыл мужчина и заявил, что если я пройду и за стол присяду, то он расскажет много интересного. Не почувствовав ничего подозрительного я зашла, а он за мной дверь закрыл и доступ к порогу перекрыл. Я назад, а он не пускает. Держал минут сорок, говорил всякий бред. Страшно стало, как представила, что может сделать этот неадекватный мужик. Пистолет в тот день получить поленилась. Пришлось его убеждать отпустить меня, кое-как смогла уговорить.
– А по башке не попыталась его огреть чем-нибудь? – спросила Юля.
– Он здоровый был, натуральный бычина, кто его знает, чем бы все закончилось.
– Девчонки, а почему Данилов все-таки меня назначил старшей? – решила я сменить тему.
– Влюблен наверно, – пошутила Юля.
– Я серьезно! – рассердилась я.
– Ну откуда мы знаем? Захотелось ему вот и все, – ответила Мария. ¬– Тебе что плохо от этого?
– Да плохо, у меня такое ощущение теперь, что я должна найти девочку во что бы то ни стало.
– Все хотят найти, не только ты.
– А мы даже не знаем кто это – мужчина или женщина? А может быть несколько преступников?
– Если бы мы нашли хоть одного свидетеля, то возможно Любочка сейчас уже дома чай пила да в куклы играла. Два года назад ненормальная дама украла грудного мальчика из коляски. Мы так же как вчера проводили обход квартир. Одна гражданка случайно видела из окна, как некая женщина через двор ребенка несла на руках. Всего два часа понадобилось полиции, чтобы найти преступницу и вернуть малыша родителям в целости и сохранности, – рассказала Мария.
– Да, я помню, – подтвердила Юля. – Полиция пришла к ней, а она их не пускает – я, мол, только что родила, не беспокойте меня.
– Мне так хочется самой стать экстрасенсом, зажмуриться и увидеть Любиными глазами, что творится вокруг, – сказала я.
– Экстрасенс говорила – это темное место, ничего бы ты и не увидела, – произнесла Мария.
– Девчонки, почему вы верите в эту херню?! – разозлилась Юля. – Нам командир роты рассказывал, что за двадцать лет еще ни один экстрасенс в нашем городе не помог найти человека по-настоящему. Я тоже так могу – показать рукой и сказать: «Там она!».
– Чего разошлась? Успокойся! – остудила ее Мария.

Вернувшись в свой кабинет, я налила себе в чашку кофе и присела за ноутбук обрабатывать данные. Через полчаса мне стало казаться, что все, что я делаю – совсем никому не нужно. Смутное предчувствие чего-то плохого не давало мне сконцентрироваться. Надо идти и искать. Не знаю куда, правда. Вот Данилов, он человек опытный, а сидит себе спокойненько за столом и в ус не дует. Я понимаю, лучшие умы в ГУВД не знают, как решить эту задачу, а мы-то всего лишь участковые. Куда нам скажут, туда и идем.
– Андрей Леонидович, а мы пойдем на поиски ребенка? – спросила я.
– Да, не переживай, вместе с волонтерами пойдем прочесывать здания заброшенного стеклозавода, он как раз находится за гаражами. Потерпи, мне тут немного осталось, – успокоил он меня.
– А его разве не проверяли?
– Нет еще. Знаешь, Лиль, сколько раз было ¬– ищут человека по всей России, а он находится где-то рядом. Лучше внимательно еще раз посмотри, кто в этот день не открыл полицейским. На всякий случай сходим к ним ближе к вечеру.
 
Мила_Тихонова Дата: Среда, 01 Апр 2015, 15:41 | Сообщение # 15
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Спасибо за очередную порцию интересного чтения.
Очень качественный детектив у вас получился. biggrin
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Среда, 01 Апр 2015, 17:34 | Сообщение # 16
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Спасибо! Держите следующую часть)
 
Ирбис Дата: Среда, 01 Апр 2015, 17:35 | Сообщение # 17
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 8

По местному телевизионному каналу объявили о вознаграждении за информацию о пропавшей Любочке. Люди стали звонить в полицию чаще и сообщали о подозрительных мужчинах, ведущих за руку маленьких девочек, о детском плаче по ночам у соседей, но после проверки выяснялось – ложная тревога. Дело вышло резонансное; помогать приезжали волонтеры даже из областного центра. Но дни шли, люди устали и потеряли надежду. Помощников поубавилось, многие разуверились в успехе поисковых мероприятий. В указанном экстрасенсом направлении проверили все, что можно: и подвалы домов, и колодцы, и кусты в скверах. Набережную осмотрели вдоль и поперек. Вскрыли все сараи для хранения лодочных моторов на берегу без всяких ордеров, из-за чего произошло несколько скандалов. Я приходила домой ночью, наскоро ужинала и ложилась спать. Мама видела, как я взвинчена, поэтому старалась ничего мне не говорить. Спустя неделю со времен основания штаба поисковиков отменили ночное дежурство в беседке. Решили, что нет смысла держать людей. Ночные поиски закончились.

На восьмой день исчезновения девочки Данилов попросил меня съездить в волонтерский штаб и узнать, какие территории они еще не проверили. Помощники закончат работу, а нам потом не один день предстоит этим заниматься. Я приехала во двор, в котором уже изучила каждый закоулок, припарковала автомобиль и подошла к беседке. Возле нее стояло несколько человек. Двое мужчин, завидев меня, поспешно потушили сигареты.
– Вот она, доблестная милиция наша! – с презрительной усмешкой произнесла женщина средних лет.
Я ее сразу вспомнила. Эта отвратительная тетка как-то возмущалась из-за пирожков, которые мы ели сидя на лавочке в день происшествия.
– Не милиция, а полиция, – поправила я и добавила: – Вам есть что сказать по делу?
– А вы знаете, что родители у девочки сектанты? – заявила она важно и повернулась к присутствующим, ища у них подтверждения своим словам.
– Нет. Откуда у вас такие сведения? – удивилась я.
– Адвентисты они, это всему городу известно. Девочку украли, чтобы принести ее в жертву.
– Чушь какая-то. Адвентисты седьмого дня вполне легально существуют. Обычные христиане-протестанты. Никаких жертвоприношений они богу не приносят. Вы книжки читаете хоть иногда? – попыталась я уязвить эту неприятную женщину.
– Я не забиваю свой мозг всякими книжками. Мне достаточно того, что по телевизору в новостях говорят, – ответила она с непонятной гордостью.
Мне расхотелось с ней спорить, и я обратилась к руководителю поисков:
– Давайте еще раз посмотрим на карте все места, что не попали в ваше поле зрения.
Мужчина развернул на столике карту и надел очки, но тут у него заверещал сотовый.
– Простите, обождите секундочку!
Видимо, по телефону сообщили ужасную новость, поскольку он моментально изменился в лице и испуганно уставился на меня.
– Ребята наши труп обнаружили, возможно, Любы Стрельниковой! – сразу выпалил он, закончив разговор.
– А на карте можете показать? – спросила я.
Народ загудел, все сгрудились вокруг стола, а противная гражданка начала орать: «Я же говорила!». Мужчина приподнялся, внимательно посмотрел на план города и указал карандашом.
– Вот здесь. Неподалеку отсюда – метров семьсот на север. Нужно перейти железную дорогу, зайти в лес и идти по тропинке. Девочка лежит в кустах возле теплотрассы. Полицию они вызвали.
Люди, даже недослушав его, сразу рванули в сторону железной дороги.
– Граждане! Граждане! – закричала я и, хватая людей за одежду, попыталась остановить. – До приезда полиции не ходите туда! Вы испортите экспертам всю работу! Граждане!
Произошло то, чего так боялся Данилов. «Стадо баранов» – вспомнила я его слова. Я выхватила телефон и срывающимся голосом сообщила наставнику о происшествии.
– Скажи им, чтобы они туда не совались! Останови любой ценой!
– Это бесполезно! Они туда уже все бегут, – крикнула я и заплакала от бессилия.
– Давай за мной приезжай в штаб! Я выхожу на улицу и жду тебя.
– Сейчас буду, – ответила я и помчалась к своему автомобилю.
Через десять минут мы уже направлялись к месту происшествия. Вот только добраться на машине туда оказалось чрезвычайно сложно: сначала проскочить через переезд, потом проехать все гаражи и пробираться по лесной тропинке. Чтобы не терять времени, мы бросили автомобиль на дороге и побежали через железнодорожную насыпь пешком. Образовавшееся на месте преступления столпотворение было видно издалека, и парни из ППС все никак не могли оттеснить любопытных.
– Не успели… – рассердился мой наставник. – Давай ребятам нашим поможем толпу рассеять. Мы с Даниловым, раскинув руки, напирали на стоящих вокруг людей и уговаривали их сделать несколько шагов назад. Те, кто удовлетворил свое любопытство, отходили, брали в руки сотовые телефоны, а спустя некоторое время на лесной тропинке появлялись новые люди. Я впала отчаяние, мне захотелось выхватить у ППСника автомат и пальнуть в воздух.
Целый час пришлось потратить, чтобы навести хоть какой-то порядок и протянуть сигнальную ленту.
– Ну вот – готовый глухарь! – злился Данилов. – Все вокруг истоптали.
Криминалисты сфотографировали с разных ракурсов завернутый в синее шерстяное одеяло труп. Преступник, видимо, не старался как-то скрыть его и небрежно бросил сверток с телом в кусты. Эксперты, закончив фотосъемку, принялись медленно и аккуратно разворачивать одеяло. Я впервые увидела Любочку, она словно спала, вытянувшись во сне «солдатиком»… хрупкая, маленькая… лицо бледное, ни кровиночки. Женщины в толпе начали рыдать. Я, поддавшись общему настрою, заревела в голос вместе со всеми.
– Лиля, держи себя в руках. Ты не должна давать волю эмоциям, – тихо попросил меня Данилов.
– Да пошел ты… сухарь… – первый раз в жизни я назвала его на «ты».
Он ласково по-дружески обнял меня за плечи и отвел к полицейскому «уазику».
– Я не сухарь, мне ее жалко не меньше чем тебе… посиди здесь пока…

Через три часа мы вернулись в опорный пункт. Я зашла в кабинет Марии и все рассказала. Она хоть и не плакала, но эта новость ее тоже очень расстроила. Она и Данилов – люди привыкшие, в полиции не первый год, и всегда первыми узнавали о горе, неся затем траурную весть родственникам.
– Данилову удалось выяснить немногое. Одно ему известно точно – девочку оставили там сегодня ночью. У Любы нет признаков разложения, значит, все это время она была жива. А эти… – мне не захотелось называть волонтеров «баранами», ведь все-таки они нашли тело, и я выразилась мягче: – зеваки все тропинки истоптали. Никакие кинологи не помогут теперь. Предварительная экспертиза будет готова завтра или сегодня ближе к вечеру, – пересказывала я Марии сегодняшние события. Когда говорят о таких вещах, то произносят слово «труп», но у меня язык не поворачивался его произнести.
– Где искать этого изверга и кто он? – возмущенно спросила Мария, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Все хотели бы знать, кто это был. Народ взбудоражен, жаждет расправы, – ответила я печально.
В кабинет вошла Юля.
– Девочку изнасиловали и не раз, – сообщила она. – Это точно. Танька, моя подруга из криминалистической лаборатории, поделилась по секрету.
– Мразь… – прошептала я громко и с ненавистью.
– А может мразей несколько? Помню, я – девятилетняя девочка – однажды добиралась домой вдоль набережной и наткнулась на четверых парней, сидящих у костра. Я выглядела старше своих лет, на вид мне можно было дать двенадцать. Они окликнули меня, но я не остановилась и, недолго думая, бросилась бежать. Двое из них сразу вскочили и помчались следом. Еле удрала. Прилетела домой напуганная, дала волю слезам и пожаловалась матери. А она взяла ремень и отхлестала меня, чтобы я больше не шаталась одна. Даже в полицию не позвонила. Кто его знает, что эти ублюдки еще могли сотворить? – рассказала Юля.
– Да как всегда – сама виновата во всем… Но виноваты мы только в том, что родились женщинами и больше ни в чем, – раздраженно прокомментировала я.

Вечером мне было так плохо, что я не знала, куда себя девать. Стоило закрыть глаза, как я опять видела Любочку, лежащую на синем одеяле. Душа моя словно задохнулась, и я не могла ни о чем думать, сил не было. Мама расположилась в гостиной на диване, я села к ней и прижалась плечом. Она поняла мое состояние, обняла, и так мы сидели, словно я опять стала маленькой девочкой. В этот момент я представляла, что бы сделала с законченным подонком, если б он попался на моем пути.
Немного успокоившись, я вернулась к себе в комнату и села за компьютер. Запустила программу «Skype» и отыскала Витальку Новикова. «Пользователь не в сети» – гласила бездушная надпись. Я взяла сотовый и набрала его номер.
– О, Лилечка, хорошо, что ты позвонила! Я соскучился по тебе, мы ведь давно не встречались, – обрадовано с нежными нотками воскликнул Виталик.
– Зайди в «скайп», – попросила я его.
– Не могу, я еще на работе. Подключили к делу Любы Стрельниковой. Работы невпроворот. Представляешь, даже ФСБшники в стороне не остались, поехали в ближайшие деревни проверять подозрительных.
– Есть хоть что-нибудь в плане расследования?
– Как сказать… служебная информация…
– Давай не будем выпендриваться, я как полицейская к тебе обращаюсь. Никто ничего не узнает.
– Что тебя интересует?
– Экспертиза.
– Секунду… вот ксерокопия лежит у меня на столе. Предварительная экспертиза… тебе все читать?
– Прочти самое основное, без заумных формулировок и своими словами.
– Любовь Георгиевна Стрельникова… найдена… это я пропущу… смерть наступила за двенадцать часов до обнаружения. Причины смерти: физическое истощение и интоксикация химическим веществом, возможно медицинского применения… состав уточняется... Явные признаки сексуального насилия, с последующими действиями, направленными на сокрытие улик…
– Не поняла.
– Половые органы внутри обработаны едким веществом после наступления смерти. Преступник не хотел, чтобы выявили его ДНК. Тело тщательно обмыто, одели девочку после того, как проделали все манипуляции. На ее руках наблюдаются следы от внутривенных инъекций… В двух словах – преступник ее постоянно чем-то обкалывал, чтобы она не плакала. Еще скотчем рот заматывал. Похоже, и не кормил ни разу. Тебе еще что-то надо? Тут остальное специфическое.
– Это какое-то чудовище! И что – ни одного подозреваемого?! – от его слов мне стало совсем плохо.
– Шесть подозреваемых.
– Что они все это сделали?! – вскрикнула я.
– Лиля, ты работаешь в полиции! Они по-до-зреваемые!
– Извини – нервы.
– Пятерых допрашивают, а шестой, на которого больше всех думаем, пока в розыске.
– Кто это? Можешь сказать?
– Николай Иванович Холодов. Прописан по адресу – Чкалова 2, квартира 29. На основании поступившего рапорта мы хотели его задержать, но он исчез в неизвестном направлении.
– Черт! Черт! Ведь это Меркушева из нашего опорного пункта писала рапорт. Я как чувствовала – это он! Черт! Он мне сразу показался подозрительным, – распсиховалась я.
– Что именно показалось? – голос у Виталика напрягся.
– Пятого числа мы втроем приходили к нему. Но не нашли за что зацепиться. Как он мог это сделать, если в день похищения он, по расчетам Данилова, никуда не выходил? У меня все записано… – я стала подробно рассказывать обо всех встречах с Холодовым.
Виталик выслушал меня и высказал свою версию:
– За ним по базе данных числился «Москвич». Он снял его с учета четыре года назад. Но мы не знаем, утилизирована машина или нет. Возможно, Холодов похитил девочку и увез в гараж или еще куда-нибудь. Потом быстренько вернулся. Где его гараж пока не удается выяснить, там такой бардак в этих кооперативах с документацией. Ни концов не сыщешь, ни председателей не найдешь. Нервничал, говоришь… Понервничаешь, если через полгорода с похищенным ребенком проедешь на машине без номеров. Любой гаишник сразу тормознет. Не исключено, что он мог и другие знаки поставить. Вот сейчас проводим мероприятия по его поиску. Завтра во все опорные после обеда привезут ориентировки. Пойдете расклеивать на дверях. Лиль, извини, меня вызывают.
Послышались короткие гудки.
Я сидела, тупо глядя на телефонную трубку, которую все еще держала в руке. Вскоре меня начало трясти. Негодяй! Скользкая мразь! Говорила же Данилову – это Холодов! Я решила все ему высказать и нажала быстрый вызов.
– Слушаю тебя, Лиля,– произнес наставник будничным тоном.
– Андрей Леонидович, ты сейчас хорошо спишь?
– Да не сплю я, а что случилось?
– Ты защищал своего Коленьку Холодова! Оговорили бедняжку! Сколько раз я повторяла – бывших насильников не бывает. Его ищут и найдут, а как ты потом спать будешь спокойно? Давно надо было его брать и прессовать по полной. Завтра листовки с его рожей по всему району пойдем расклеивать!
– Откуда такая информация? – не поверил он.
– Оттуда! – зло выкрикнула я и отключила телефон. Совсем, чтобы не перезванивал.

На следующий день он выглядел подавленным, мы если и общались, то исключительно по служебным делам. После обеда привезли листочки с ориентировкой на предполагаемого преступника. Там так и было написано: «Разыскивается подозреваемый в совершении особо тяжкого преступления Холодов Н.И. Уроженец г. Галатова…», а про само преступление ни слова. Но люди все равно догадаются, почему его ищут.
Я, Мария и Данилов взяли по пачке и пошли расклеивать. Каждому достался свой участок. Любин двор выпал мне. Возле беседки по-прежнему стояли люди. Немного, но все же. Происшествие с ребенком болью отозвалось в сердцах людей, и они никак не могли успокоиться. Надпись «Штаб по поиску…» уже сняли. Я подошла и раздала несколько листков. Некоторые сразу его узнали. Они накинулись на меня.
– Как же вы, полиция, проморгали этого негодяя?
– Любитель с балкона маленьких девочек высматривать, я давно подмечал за ним эту странность! – кричал какой-то пожилой мужчина.
– Вы его хоть ищете или опять шаляй-валяй?! – зудел мне на ухо мужичок с бородкой.
– Этот тип все время на балконе торчал, посмеивался над нами, пока мы искали! Сам-то он искать не пошел! – возмущалась молодая женщина.
– Да сами найдем его, за все перед нами ответит! – раздавались выкрики.
Я им ничего не сказала, а пошла дальше расклеивать ориентировки на доски объявлений.

Любочку похоронили через пять дней. Криминалисты пытались извлечь из нее хоть какую-то подходящую частицу биологического материала, чтобы потом попробовать отыскать преступника по ДНК. Ничего у них не вышло. Я не ходила на похороны, но мне рассказали, что возле подъезда собралось множество желающих проститься с девочкой. Люди стояли даже на проезжей части, автомобилям пришлось объезжать эту улицу. Игрушками засыпали могилу сверху так, что скрыло макушку памятника. Любочка Стрельникова для маленького городка в какой-то момент стала общей дочерью.

Со дня похорон прошла неделя. Мысль о том, что изверг до сих пор на свободе, никому не давала покоя. Все верили, что рано или поздно его найдут.
В понедельник утром Данилов пришел на работу, уселся за стол и долго смотрел на меня напряженным и задумчивым взглядом.
– Выкладывайте, Андрей Леонидович, а то я не могу заниматься делами, когда меня так разглядывают. Мы не в зоопарке, – попросила я немного сердито.
Он отвернулся чуть в сторону и ответил:
– Лиля, я надеюсь, ты будешь хорошим участковым и когда-нибудь станешь хорошим следователем. Ты сейчас смело рассуждаешь, приводишь логичные доводы, а какой ты будешь лет через десять?
– Такой же. Но, подозреваю, вы хотели сказать совсем другое.
Данилов поднялся, как-то странно тряхнул головой, словно прогоняя плохие мысли, подошел к подоконнику и уныло щелкнул кнопкой электрочайника.
– Да, Лиль, так оно и есть. Новость последнюю не слышала?
– Что за новость?
– Значит, еще не дошла. Сейчас скажу одну очень неприятную вещь – Холодова нашли рано утром повешенным в лесу. Прямо на том самом месте, где тогда девочку обнаружили. Висит на дереве, а внизу цветы… игрушки… Картина не из приятных.
Меня шокировало это известие. Поначалу даже не знала, что и сказать, но испытала целую гамму чувств от удивления до облегчения. С преступником покончено.
– Совесть замучила? – спросила я после паузы.
– Если бы… руки и ноги связаны… сильно избит… половые органы разбиты в месиво… Я не видел. Майор Сергейченко из второго отдела по телефону рассказал.
– Жестоко, – покачала я головой. – Народное правосудие?
– Да, скорее они. Но это очень плохо. Любой преступник должен отвечать перед законом. Я знаю, что в самой полиции многие рады этому факту. Мне тяжело от мысли, что я его просмотрел. Получается, я могу горько ошибаться в людях.
– Получается так. А остальных подозреваемых теперь отпустят?
– Не знаю, там другие люди решают эти вопросы. Гараж или еще какое-то место, где совершено преступление, полиция пока не нашла. А отыскать нужно обязательно! Чертовые мстители лишь прибавили нам хлопот. Как следователям дело закрывать? Ладно, будем с тобой работать дальше и уповать на бога, чтобы здесь такого больше не происходило.

Город постепенно успокоился. Все считали, что чудовище получило по заслугам. Жизнь с ее привычными заботами вошла в нормальное русло и текла дальше. Осталось не так много времени до окончания моей стажировки и скоро меня направят в учебный центр МВД. Там научат обращаться с оружием и натаскают до уровня настоящего полицейского. После окончания «учебки» из моей должности исчезнет приставка «помощник» и много чего прибавится: личная рация, пистолет, своя территория и зарплата. Почему сначала стажируют, а потом направляют учиться, я не знаю. Не вижу здесь никакой логики.
Я продолжала выполнять служебные обязанности и ходила с Даниловым проверять алкашей, наркоманов и неблагополучные семьи. Составляла протоколы, акты. Девочка, которую я встретила в первый день знакомства со своей работой на участке, домой так и не вернулась. Мать скоро лишат родительских прав. Я не знала, как заставить ее бросить пить. Ее давно бы выселили за долги по квартплате, но закон защищает жилплощадь ребенка. А мне ничего не оставалось, как вести с вечно нетрезвой родительницей пустые воспитательные беседы да взывать к совести. Таких горе-мамаш на нашем участке четверо. Но я ни разу не видела их детей – их изъяли до моего прихода на службу. А эту милую девочку, что мне с восторгом рассказывала про Сейлор Венеру, я буду еще не один год помнить.

В один из августовских дней Данилов долго разговаривал по телефону, без конца повторяя фразу: «Да ты не переживай, будет время – обязательно зайдем». Положив трубку, он повернул голову ко мне и улыбнулся:
– Лиля, у нас горе – баба Лиза вернулась из деревни.
– О, господи! Это она сейчас вас терзала? – охнула я сочувствующе.
– Да. Кричит в трубку: нехристи ребенка соседского убили, как ей теперь жить спокойно? Большая просьба к тебе: сходи, успокой ее. Она же не отстанет. Два месяца от нее отдыхали. С другой стороны, человек она добрый, нас очень любит. Ты бы знала, как бабуси гордятся друг перед другом знакомством с представителями власти.
– Андрей Леонидович, вы гляньте сколько у меня на столе отчетов! – для наглядности я подняла кипу бумаг.
– Вижу. Заскочи с утра. Долго ли на машине? Нам с Марией на совещании надо быть ровно в девять. Всех участковых Корягин у себя собирает. По идее и тебе пора туда ходить, но формально твой участок еще за мной. Пожалуйста, не в службу, а в дружбу – уважь старушку. Я уж почти сорок лет ее знаю, – продолжал упрашивать он.
– Ладно, уговорили. А кто она вам? – сдалась я.
– Долгая история.
– Я отвлекусь, – мне стало ужасно любопытно. Откинувшись на спинку стула, я приготовилась слушать.
Данилов снял очки, почесал переносицу и начал рассказывать:
– Я еще пацаненком был и со своим другом Вовкой часто к реке бегал. Как-то раз мы с ним заметили идущую по берегу женщину с сумками в руках, а рядом бежала мохнатая собака. Пусть дворняга, но очень большая и красивая. Той женщиной, как ты догадываешься, была Елизавета Петровна. Только тогда ей и сорока не исполнилось. Мы подошли к ней и попросили разрешения погладить песика. Уж больно сильно он нас впечатлил. Женщина сказала: «Да гладьте сколько угодно, Шарик добрый». Мы обрадовались и давай собаку ласкать да играть с ней. Вовка приметил, что у женщины в сумке лежат пустые бутылки и спросил: «Тетенька, а зачем вы их собираете?». Она вздохнула и пожаловалась: «Так не от хорошей жизни, мальчик…». В те годы на вырученные за две стекляшки деньги можно было купить буханку хлеба, ты ведь это знаешь, Лиля?
– Знаю. Мама с бабушкой рассказывали.
– Это сейчас находятся люди, которые утверждают, что при «совке» всем хорошо жилось. Неправда! Многие у черты бедности всю жизнь барахтались. Так вот, решили мы с другом ей помочь. Весь берег обегали – нам-то с Вовкой это забава – насобирали кучу бутылок и притащили всю эту посуду к ней домой. Дня через три история повторилась. Елизавета Петровна отблагодарила нас за помощь, пригласила к себе, напоила душистым чаем, булочками домашними угостила да еще семечек полные карманы насыпала. С тех пор у нас с ней дружба и повелась. Мы часто забегали к ней с Вовкой и просили: «Тетя Лиза, а можно мы с собакой погуляем?». Она только рада: вручит ошейник с поводком и выведет Шарика. Мы уйдем с собакой в рощу и носимся там втроем как угорелые. Попутно тару стеклянную, что найдем, в авоську для нее натолкаем. Не помню, сколько это длилось. А потом мы то ли интерес потеряли, то ли другое занятие нашли. Позабыли про нее. Прошло много лет. Я уже участковым работал, делал поквартирный обход. Мы по правилам раз в год должны обойти всех жителей района. Постучался в одну из квартир, а мне открыла Елизавета Петровна. Я ее сразу узнал, хоть она и постарела сильно. А она меня нет. Поинтересовался: «Как живется, никто не тревожит?» Потом решил напомнить о себе и спросил: «А вы меня не узнаете? Я тот самый мальчик, который вместе с другом вам когда-то на берегу помогал». Она присмотрелась, руками всплеснула и воскликнула: «Андрюшка!». Лиль, ты не представляешь, как она обрадовалась. Охала, ахала. Как ты вырос! И даже имена наши у нее из памяти не выветрились. С тех пор постоянно ищет повод заманить меня к себе на чай. Вот и выдумывает всяких подозрительных личностей, которые ей житья не дают.
Я сидела и улыбалась – впервые увидела Данилова с другой стороны.
– Так и напрашивается название для вашей истории – «Гость из прошлого». Могли бы и раньше рассказать, быстрее бы сдружились, – сказала я.
– С тобой? – засмеялся Андрей Леонидович. – Да ты пришла в первый день, а у тебя иголки как у дикобраза во все стороны торчали. А что в этой истории особенного? У каждого с десяток подобных найдется.
– Особенного ничего, но все равно… заеду, конечно, к ней.
Теперь все стало на свои места. Понятно, откуда у бабы Лизы такое благоговейное отношение к нам, участковым.
Неожиданно с проверкой в опорный пункт нагрянул наш начальник службы участковых Колпин Петр Васильевич. С хищной улыбочкой вампира он прошелся по кабинетам и тут же принялся всех отчитывать. Мне сделал замечание за то, что не слежу за информационными материалами, висящими на стендах. Я пообещала все исправить в одну секунду и вышла в коридор обновить ориентировки на пропавших людей и преступников в розыске. Заодно сняла все неактуальные объявления. Возвращаясь, я столкнулась с Юлей. Увидев меня, она расцвела и широко раскинула руки, не давая пройти дальше.
– Лиля Сергеевна!
– Когда рядом никого нет – зови просто Лиля, – поправила я.
– Мне так больше нравится. Ты когда по вестибюлю идешь, такая на вид строгая, как учительница, язык не поворачивается по-другому сказать. Давай ключи от машины. Брат запчасти купил, пришли по заказу. Велел, чтобы я прямо сейчас тачку твою пригнала. Пока гаражный бокс свободен.
– Сегодня срочно? Мне утром она понадобится, – ответила я не очень довольная этой новостью.
– Будет хуже, если она опять не заведется. Не тяни резину. Я утром перед работой тебя заберу из дому на ней. Мне на смену завтра не надо, но машину я обязательно верну.
– Хорошо, но не вздумай опоздать, – предупредила я, сходила в кабинет, вытащила ключи из сумочки и принесла ей.
– Все будет отлично! – заверила она меня, дружески тряхнула за плечи и умчалась.
 
Мила_Тихонова Дата: Среда, 01 Апр 2015, 17:50 | Сообщение # 18
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Грустная глава, но это можно было предвидеть.
В жизни чаще всего так и случается - насильников не находят.
Очень приятно читать так интересно и грамотно написанный текст. Честно говоря, опечатки и ошибки изрядно надоели, даже в бумажных книгах.
Спасибо. biggrin
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Среда, 01 Апр 2015, 19:13 | Сообщение # 19
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
МилочкаТ, у меня хороший редактор).Причем, написать эту повесть она меня и вдохновила.

Сообщение отредактировал Ирбис - Среда, 01 Апр 2015, 19:15
 
Мила_Тихонова Дата: Среда, 01 Апр 2015, 19:18 | Сообщение # 20
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Цитата Ирбис ()
, у меня хороший редактор).Причем, написать эту повесть она меня и вдохновила.

Вам повезло. Привет и наилучшие пожеланию редактору.
Мила. biggrin
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Пятница, 03 Апр 2015, 15:35 | Сообщение # 21
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 9

Я сидела на лавочке возле детской площадки и с нетерпением ожидала появления моей «Хонды» с Юлей за рулем. Вчера поздно вечером по телефону Самойлова сообщила, что автомобиль отремонтирован, и она пригонит его утром к девяти часам. Надеюсь, теперь-то «Хонда» будет работать как швейцарские часики. Время шло… пять минут… десять… но Юля так и не приехала. Небо хмурилось, прохладный ветерок поддувал под юбку и пиджак. Я поняла, что нет смысла ждать, достала мобильник и вызвала на связь Юпитера, черт бы ее побрал. Два раза монотонный женский голос извещал, что абонент не может подойти к телефону. Наконец, трубку взяли.
– Ой, Лиля, – проспала я. Ноги в руки и еду к тебе! – не давая мне ничего сказать, сразу запричитала Юля.
Я человек вспыльчивый, но все же добрый. Не стала ее ругать – с кем не бывает.
– Ладно, Юль, не торопись. Умойся, позавтракай и ровно через сорок минут меня заберешь с Чкалова 2. Старушку там одну успокою, и мы поедем в штаб. Поняла?
– Поняла, буду как штык!
Из-за этой заразы Юли я потеряла целых четверть часа. На улице полил мелкий дождь, пришлось вернуться в квартиру – взять зонт и надеть поверх формы свой любимый белый плащ. Я добиралась до нужной улицы в грязном «Пазике». После привычного автомобиля поездка в автобусе показалась утомительной и ужасно нудной. Водитель маршрутки в отличие от меня никуда не спешил и подолгу стоял на каждой остановке, стремясь набить салон большим числом пассажиров. Я теперь не представляла себе, как можно каждый день ездить на работу в общественном транспорте.

Вот и знакомый подъезд. Баба Лиза уже вся в ожидании томилась у окна. Увидев меня, она помахала рукой и исчезла. Побежала заблаговременно дверь открывать.
– Проходи, доченька, проходи. Позавчера приехала и места себе не нахожу, – тараторила она в коридоре, помогая мне снять плащ.
– Я ненадолго, буквально на пятнадцать минут, – предупредила ее сразу.
Мы прошли с бабулей на кухню, она комично засуетилась, достала из навесных шкафов несколько баночек различного варенья и при этом без остановки возмущалась:
– Пока у дочери в деревне отдыхала, ужас, что здесь творилось. Я вчера как узнала, что Колька Холодов девочку маленькую из сорок четвертой квартиры снасильничал до смерти, так мне с сердцем стало плохо.
Она сокрушенно покачала головой, выключила газ и, сняв чайник, разлила чай в красивые тонкие чашечки, достала из буфета и поставила на стол зеленую стеклянную вазочку с домашним печеньем. Я пододвинула чашку ближе, вдохнула в себя душистый аромат лесных трав и сказала:
– Следствие еще до конца не разобралось, рано говорить. Гараж или дом, где он все это зверство творил, пока ищут. Хотя, чего тут думать? Чудовище и мразь он последняя, как такого земля носила…
– Так кто ж с него теперь спросит? Бог только. Повесили, говорят, его мстители народные. А ведь никогда бы на него не подумала. Тихий как мышь был. Милиции всегда боялся. Он же сидел в колонии по молодости два раза, так потом чуть что случится, его сразу в участок тащат. В соседнем дворе квартиру взломают, к кому сразу бегут? К Кольке Холодову. Старый стал, а все милиция от него отстать не могла.
«Да… судимость что каинова печать, до самой смерти ее ничем не смоешь», – подумала я.
– Такой хороший мужик был. Столяром на стройке работал. У него сын единственный в семнадцать лет на мотоцикле разбился. Галя сразу после этого сдала, болеть начала.
– Галя – жена Холодова? – поинтересовалась я.
– Да, похоронил ее лет десять назад, один жил все эти годы. Вот от одиночества и озверел. Бедная Любочка… царствие ей небесное, – перекрестилась Елизавета Петровна.
– Любочка сейчас уже ничего не чувствует. Бедная не одна она, есть еще и родители, оставшиеся без дочери и страдающие от того, что ее не вернуть, – сказала я.
– Да, ты права, Лилечка, – согласно покивала головой баба Лиза.
– У Холодова судимость имелась за изнасилование. А бывших насильников не бывает. Рано или поздно все равно как-то должно было проявиться.
– Так оговорили его, Галя мне рассказывала.
– Все они так говорят. Белые и пушистые. Сама, мол, в койку затащила…
– Может быть и за дело. Не буду спорить. Нет его сейчас с нами, в аду он горит и мучается, – вздохнула Елизавета Петровна. – Ты пей, доченька, чаю подливай, варенье клубничное зачерпывай ложкой больше, не стесняйся. Сама собирала – спину на грядках гнула, сама и варила в тазу медном, от матери моей достался. В деревне нынче урожай хороший, половину даже не собрали, девать-то все равно некуда.
Я ее почти не слушала – знала заранее все, что она скажет. Отпущенное на чаепитие время прошло быстро. Пора заканчивать беседу и ехать на работу.
– Спасибо большое, баба Лиза. Очень вкусно. Бесподобное у тебя варенье. Понятно с этим Холодовым, а ты зачем Андрею Леонидовичу позвонила? Кто-то беспокоит? – спросила я, допив чай.
– Андрюшке-то? Да я уже и не помню зачем. Мне люди вчера во дворе рассказали про Любочку, так я сгоряча и схватилась за телефон.
– Ладно, пойду, – я поднялась и направилась в коридор одеваться. Вытащила мобильник из кармана и послала быстрый вызов Данилову.
– Я на совещании, – тихо произнес он и отключился.
Забыла – он же предупреждал. Я представила себе кабинет Корягина: сидящие за столом офицеры, услышав звонок, все как один недовольно и сердито смотрят в сторону Андрея Леонидовича. А он им: «Извините, извините…»
Тут Елизавета Петровна всплеснула руками. От радости ее морщинистое лицо даже слегка разгладилось.
– Я вспомнила, зачем звонила, доченька! Ты же когда с Машей меня навещала, в туалет ходила, – вдруг озарило ее.
Я сконфузилась, кровь прилила к лицу. Нашла о чем напомнить.
– Было дело… давно ведь… два месяца уж с того дня прошло… – принялась я оправдываться.
– Вчера за вантузом полезла, и ключик нашла возле унитаза, который ты обронила, – с этими словами она извлекла из комода обыкновенный латунный ключ от английского замка. – Бери, он чистенький – я его помыла.
– Баба Лиза, а это не мой ключ, – улыбнулась я.
Увидев растерянность на ее лице, я еще больше развеселилась. Из-за какой-то ерунды переживает.
– Чей же тогда? – недоумевала она. – Ладно, иди. Замучила я тебя. Плохо себя чувствую сегодня. Погода испортилась, все болит. Таблетки ни черта не помогают. Вдобавок вчера Аркадий, зять мой, наорал на меня. Говорю ему – ты приезжал да ключ потерял. А он: «Ты что, дура старая, мелешь? Я же с тобой все лето за одним столом и утром, и днем, и вечером сидел. Куда я мог уезжать?». Еще и обиделся. Потом-то уж на тебя подумала. Ко мне, старухе, больше никто не ходит.
Елизавета Петровна чуть ойкнула, схватилась рукой за сердце и присела на мебельную полочку для обуви.
– Баба Лиза, вам плохо? – забеспокоилась я. – Может скорую вызвать?
– Да ничего… терпимо… шалит иногда сердечко, но я уже привыкла. Не волнуйся, Лилечка, посижу немного и отойдет… Сегодня в церковь хотела сходить, но думаю лучше – завтра. Неохота по лужам тащиться. Святой воды надо набрать. Углы в комнатах окроплю. Кольку повесили, так его домовенок в моей квартире поселился, шкодничает паразит. Будь он неладен.
«Старость – не радость. С головой у бабы Лизы проблемы начались от переживаний. Теперь и на домового будет нам жаловаться», – грустно подумала я и подошла к окну. Юля, как назло, второй раз опаздывала. Возникло подозрение, что моя «Хонда» опять сломалась или – хуже того – в аварию попала. Я опять позвонила Самойловой, но в трубке слышались только длинные гудки. Куда она запропастилась?
– Что он натворил – домовой? – спросила я, высматривая вдалеке въезд во двор. За окном по-прежнему неуютно моросил дождь.
– Ванну отскреб.
– Чего? – не поняла я.
– Ванну, говорю, почистил мою. Я ее давно не скоблила – спина болит и задыхаюсь от порошка. Да и зачем она мне? Я старая и в нее никогда не залезаю, поскользнуться боюсь, моюсь только у дочери в бане. Сяду на лавочку, а доченька поливает сверху тепленькой водичкой. Веничек березовый распарит, но не бьет, а так обмахнет несколько раз…
Я прошла в коридор и открыла дверь в ванную комнату. Обычная ванна в старой «хрущевке», совмещенная с унитазом. С прошлого моего посещения здесь все осталось на своих местах: зеркало на стене, древняя стиральная машина «Белка» зеленого цвета, но ванна действительно стала чуть светлее. Я на нее обращала внимание еще тогда, руки мыла и думала: «А как она в ней моется?». Нет, она не сверкала первозданной белизной, но все же была заметно белее прежнего. В душе начало зарождаться смутное подозрение. Ключик, ванна…
– Ты иди, доченька. Мне еще старое Лянкино одеяло отыскать надо. Не знаю, куда этот бесенок мог его перепрятать? Баклажаны да кабачки жарить собралась, икорки овощной наделать хотела, а банки накрыть нечем. Приходите ко мне с Андрюшкой послезавтра, угощу вас.
– Кто такая Ляна? – спросила я, а в голове появилось яркое белое свечение и холодный пот ручейком потек по спине.
– Внучка, сейчас уже взрослая, у частника на ферме с телятами работает. Платит ей хорошо. Раньше таких кулаками называли, а сейчас…
– Синее шерстяное одеяло, а по краю две белых полоски? Такое оно? – перебила я с дрожью в голосе.
– Да, а где ты его видишь? – удивилась бабуля.
– В другом месте видела.
– В каком?
Я все поняла! Холодов никуда не сбегал, он прятался в квартире бабы Лизы, а не где-то в гаражах. Вот почему его долго не могли найти. Не нужен был ему никакой «Москвич». Возможно, палачи его и поймали, когда он поднимался на свой этаж. Значит, все время Любочка находилась тут, в этой ванне. Мне окончательно стало не по себе. Я представила жуткую картину: девочка, спящая от препаратов, которые ей вводили… руки и рот завязаны скотчем… Холодов… Сердце часто забилось, во рту пересохло. Я прошла на кухню, взяла кружку, набрала из-под крана воды и залпом выпила. Получается, все эти дни она была рядом: в двух шагах от спасения, пока мы ее искали, где только можно. С улицы света из ванной не видно, потому и никто не заподозрил ничего. Когда поиски прекратились, она уже умерла, и он выбросил ночью тело в лес, предварительно завернув в бабкино одеяло. Я вспомнила, как Холодов нервничал, когда я к нему приходила. Тремор у него… трепло, мразь… Как же он попал в квартиру бабы Лизы?
Я вернулась к входной двери, вытащила ключ и внимательно рассмотрела. Он оказался весьма изношенным, старого типа, еще советских времен, с двумя симметричными бородками. Подобрать такой не составит ни малейшего труда. Из десяти подобных ключей два-три подойдут точно.
Баба Лиза молча и обеспокоенно наблюдала за мной.
– Где тот желтый ключик? – протянула я руку.
Она поспешно достала его из ящика комода и подала мне. Возникло ощущение, что последний пазл головоломки встал на место. Во мне уже не было сомнений, что это именно тот ключ, который девочка нечаянно вытащила из двери своей квартиры. Я, конечно, проверю его.
– Что-то не так, Лилечка? – заволновалась баба Лиза.
– Где одеяло находилось раньше? – спросила я.
– В смежной комнате, в кладовке.
– Еще где-нибудь тебе домовой не напакостил? Подозрительного ничего не заметила? – сказала я и заглянула в гостиную. Бабуля поднялась и засеменила за мной.
– Нет вроде, – неуверенно ответила она.
Я последовательно внимательно осмотрела гостиную, смежную комнату и открыла кладовку. В пыльном чулане стояли старые детские лыжи и еще одна древняя стиральная машина «Ока». На полках громоздились пустые банки, а на стене висели столетние цигейковые шубы, порядком изъеденные молью.
– Баба Лиза, в каком именно месте ты видела одеяло последний раз?
– Так на машинке свернутое оно и лежало. Я эту стиралку давно хотела выбросить, но руки не доходят.
– Бабуль, ты пока в туалете и в кладовке ничего не трогай, я съезжу в отдел, возможно эксперты к тебе скоро приедут, – строго попросила я.
– Ты что, думаешь – это душегуб Колька хозяйничал здесь? – еще больше разнервничалась Елизавета Петровна, и в ее глазах появился ужас.
– Пока ничего не знаю. Да ты не переживай. Колька уже на том свете, на страшном суде, – ответила я уклончиво. – Ладно, я пошла, подожду Юлю на улице.
Я вышла на лестничную площадку, остановилась и посмотрела в сторону идущего вверх лестничного пролета. Представила поднимающегося по ступенькам Холодова… четверо крепких мужиков хватают его, зажимают рот, чтобы не кричал, и выводят из подъезда. Сажают в машину и увозят. Я не знала, сколько на самом деле было мужчин, но по моим представлениям четверо. Потом привозят Холодова в лес и жестоко бьют ногами, а когда он уже почти ничего не чувствует, завязывают на шее веревку и… Мурашки пробежали по моему телу, я встряхнулась и задумалась: «А что сейчас делать? Дождаться Данилова или сразу ехать в отдел? По правилам я должна доложить сначала наставнику. Значит, придется его подождать. Да где же эта чертова Юля! Ах да, надо сходить в третий подъезд и проверить, подходит ли ключ к замку сорок четвертой квартиры». Не успела я сделать шаг, как за дверью напротив послышались детские голоса, затем она отворилась и на площадку вышли девочка и мальчик – дети Игоря Балакова. Близнецы оказывается и очень симпатичные. В прошлый визит к бабе Лизе, пару месяцев назад, я их увидела первый раз, но тогда внимательно не разглядывала.
– Нигде не болтайтесь, после лагеря зайдете домой сначала! – напутствовал их Игорь.
– Ну папа! – канючила девочка.
– Оксана! Я два раз не повторяю! Отметитесь и можете дальше гулять.
Балаков, завидев меня, улыбнулся, подмигнул и сказал детям:
¬– Вот видите, уже тетя-полицейский пришла по вашу душу, ждет вас не дождется.
– Игорь, зачем вы их все время стращаете полицией? Не стыдно? – недовольно высказалась я.
Дети окинули меня взглядом, но совсем не испугались и стали спускаться по лестнице. Игорь опять сверкнул своей красивой улыбкой и ответил:
– А мне за что должно быть стыдно? Это вы, вместо того чтобы работать и преступников ловить, чаи у бабы Лизы с утра распиваете. Вон у вас вся щека правая в варенье.
Я смутилась и дотронулась до щеки, она и вправду липла к пальцам. Достала из сумочки упаковку гигиенических салфеток и попросила:
– Можно воспользоваться вашим зеркалом?
– Пожалуйста.
Игорь распахнул дверь пошире, отступил назад, а я подошла к зеркалу, висящему в коридоре, и принялась стирать красную липкую полосу.
– А мед – даже немножечко – чайная ложечка – это уже хорошо! Ну а тем более – полный горшок! Медом тоже у бабушки побаловались? – подколол он стишком из детского мультфильма.
Вряд ли меня в тот момент что-нибудь могло развеселить. Я пропустила шутку мимо ушей и, не отрывая взгляда от зеркала, ответила:
– Игорь, а я вас помню по школе. Ваш портрет несколько лет подряд украшал стену возле спортзала под надписью «Наши чемпионы». Фамилию только забыла, а когда вас проверяла, вы сами напомнили – Балаков.
– Да-а? – удивленно протянул он. – А я вас нет.
– Потому что старшие ученики редко запоминают младших. Для них она мелочь пузатая.
– Правду говорите, – согласился он. – Вряд ли старшеклассники обращают внимание на каких-нибудь путающихся под ногами третьеклашек. Я даже тех, кто учился классом ниже, почти никого не помню.
– Не беспокоят вас тут? А то я слышала – дверь Холодову всю надписями испохабили, один раз даже подожгли, – поинтересовалась я, повернувшись к нему.
– Так это на третьем этаже, а здесь тихо... получил, значит, Коля свое… Коля-тихоня… сами мы ни на что не жалуемся… все нормально…
Я уже покончила с липкой отметиной и бросила использованную салфетку в сумку.
– Ну и слава богу. Всего хорошего вам, спасибо, – поблагодарила я и взялась за ручку двери, но тут мой взгляд упал на связку ключей, свисающих с замка. Среди них был двухбородочный ключ, похожий на тот, что у бабы Лизы. Не древний белый с обгрызенными краями, а желтый и более современный, но все равно похож. Во рту снова пересохло – вдруг это он преступник, а не Холодов? И почему я так уверена, что это был именно Холодов? Но как проверить Игоря? Неужели у меня выработалась профессиональная привычка всех подозревать?

– Это все ваши ключи? – спросила я, ладонью указав на связку.
– Да, а что? ¬– он с непонимающим видом приблизился и встал рядом со мной.
– Можно я попробую, не подойдет ли один ключик к двери Елизаветы Петровны? – на свой страх и риск попросила я и напряглась, ожидая его реакции. Сердце учащенно забилось, в пальцах появилась дрожь.
Но ничего не произошло, и никакого испуга в его глазах я не заметила. Он недоуменно пожал плечами.
– Пробуйте, если так надо, но не пойму только – зачем? Вы хотите украсть у нее клубничное варенье? Мой совет: берите вишневое, оно вкуснее, – засмеялся Балаков. – Но учтите – если она заметит пропажу, вас я покрывать не буду.
«Значит, ошиблась. Иначе Игорь сразу бы догадался, почему я об этом спрашиваю и что мне теперь известно, где произошло преступление», – с облегчением подумала я. Да и почему, собственно говоря, взбрело мне в голову подозревать хорошего человека? Даже если бы ключ вдруг подошел, это никак не указывало бы на его вину.
– Ладно, извините, это была шутка, – вздохнула я. – Вы ведь тоже любите шутить.
– Честно говоря, я так и не въехал – в чем тут юмор? – продолжал улыбаться Балаков.
Я взялась за ручку и уже хотела выйти, но помедлила и, чуть подняв на Игоря глаза, сказала на прощанье:
– До свидания, Игорь. Нельзя предусмотреть все. Улика, которую я нашла у бабы Лизы, сейчас лежит у меня в кармане. Думаю, она поможет прояснить, кто же все-таки сотворил весь этот ад в ванной. А это уже не шут…
Веко у Игоря дернулось, зрачки расширились; договорить я не успела и увернуться тоже… Страшный удар в верхнюю челюсть вызвал помутнение в голове, глубоко в рот влетели зубы, и из носа хлынула кровь. Я отлетела к стене и попыталась открыть дверь, но рука соскользнула с ручки. Второй удар пришелся ниже подбородка. Под кадыком что-то щелкнуло, и я закашлялась. Игорь резко дернул меня за плащ, я оттолкнула его и кинулась опять к двери, но, не удержавшись на ногах, упала. Он тут же резво уселся на меня сверху и его руки сомкнулись на горле. Никакие приемы самообороны сейчас бы мне не помогли. Я со всей мочи вцепилась в его запястья, тщетно пытаясь оторвать их от себя. Истошно верещал Юлиными позывными сотовый в сумке, но какой от него сейчас прок? Зонтик вообще куда-то укатился.
– Думаешь, вычислила меня? – тихо и натужно прохрипел Игорь сквозь зубы, а я в отчаянии принялась бить коленкой по его спине.
Последовал удар по голове, и черная тьма закрыла все…
 
Мила_Тихонова Дата: Пятница, 03 Апр 2015, 15:49 | Сообщение # 22
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Давайте срочно продолжение!!!
Нельзя же так интриговать! smile
Жду с нетерпением.
И спасибо! Очень интересно. biggrin
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Воскресенье, 05 Апр 2015, 20:32 | Сообщение # 23
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 10

Через какое-то время белесый туман перед глазами рассеялся и я очнулась. Я увидела желтую лампу и мужчину с голубой повязкой на лице. Ясно – врач, а я лежу на носилках в карете скорой помощи. Машина слегка покачивается, значит едем в больницу. Очень тяжело дышать, словно что-то застряло в горле. Я попыталась заговорить, но изо рта вырвалось шипение, и возникла адская боль, словно я проглотила стекло.
– Тише! Тише! – закричал врач. – Вам нельзя говорить! Лежите смирно.
Я осмотрелась и увидела сидящую рядом плачущую Юлю. Странно – неужели она умеет это делать? Всегда такая веселая… Женщина в голубом костюме, по-видимому, фельдшер, накладывала ей пластырь на щеку. Что произошло? Где Игорь? Убежал? Врач наклонился надо мной, я тут же почувствовала легкий укол в предплечье и быстро отключилась.

Светящаяся галактика над моей головой то расплывалась яркими бликами, то исчезала. Я потеряла счет времени. Запомнились только лица с повязками, тревожные и заплаканные глаза матери, ее ладонь на моих губах и просьба:
– Молчи, ничего не говори, доченька. Нельзя.
Я уже потом узнала – мне сделали три операции. Что-то упорно не хотело вставать на место. Множественные переломы хрящей гортани и разрыв трахеи могли привести к смерти, если бы я попыталась заговорить. Только на пятый день я смогла более-менее прийти в себя от наркоза. Чтобы горло не сильно саднило, я сосала через трубочку по несколько капель анальгезирующего раствора. Он не утолял жажду, но успокаивал зуд, который словно котенок царапал своими острыми коготками свежие раны. Ясность ума вернулась, но ничего нельзя: ни пить, ни есть, ни вертеть шеей. Нервы из сломанных зубов не удалили и они страшно ныли. Стоматолог придет только завтра, а сегодня нужно терпеть.
В палате со мной на соседней койке расположилась Юля Самойлова. Она почти здорова, не считая небольшого пореза на щеке возле глаза и перемотанного бинтами запястья. Тогда почему она здесь?
– Представляешь, – рассказала Юлька, когда я ее об этом спросила, – начальник наш, полковник Корягин, влетел в палату узнать, как ты себя чувствуешь. ЧП ведь – нападение на полицейского, с тяжкими последствиями. А маманя твоя сидела рядом с тобой. Увидела его и как бросится наперерез с криком: «Где охрана для моей дочери? Если бы ваша дочь или сын попали в больницу, здесь бы спецназ сидел, вооруженный до зубов». Полковник отвечает: «Преступник задержан, зачем ей охрана? На нее же никто не собирается нападать». А мама твоя не унимается, орет: «У нас прокурор знакомый! Я вам устрою!». Фильмов, видать, насмотрелась… Короче, он сдался, и меня назначили тебя охранять. Я теперь как бы на посту. Этот придурок порезал мне руку, но несильно. Ловкий гад, спортсмен наверно… Я сюда койку перетащила, будем вместе еще дней пять точно, больше не разрешат.
Я улыбнулась и показала глазами на блокнот. Юля поняла и подала его мне. Завтра мама привезет мой планшет. На нем удобнее писать просьбы.
«Мамуся – она такая. А ты молодец!» – написала я на листочке и показала Юле.

Теперь мне известно, что произошло после того, как я потеряла сознание. Юля в тот день не только проспала, но и вдобавок накануне забыла выключить на ночь ближний свет в машине. Разумеется, аккумулятор разрядился полностью. Пока она бегала и искала у кого «прикурить», прошло почти полчаса. Она подъехала к подъезду, но никого не увидела, хотя, по ее подсчетам, я давно должна была выйти. Юля подождала немного и отправилась на поиски. Я не сообщила, в какой квартире буду находиться, поэтому она позвонила мне по мобильному телефону. Я не отвечала. Она быстро пробежалась по этажам третьего подъезда. Везде полная тишина. Юля уже подумывала, что я, не дождавшись ее, ушла в штаб пешком, но на всякий случай пошла во второй подъезд и набрала мой номер еще раз. Дойдя до двадцать девятой квартиры, она услышала шум. Прислонила ухо к двери, а за ней – хрип, звуки борьбы и звонящий сотовый. Она не растерялась и с размаху толкнула дверь, которая и долбанула меня по голове. Я моментально отключилась. А Юля, увидев пытающегося придушить меня Балакова, сразу кинулась на него. Он вскочил, побежал на кухню и схватил нож. Но Юля это не я…
– … перед моим носом ножом махал, но я сумела его разоружить. Бороться со мной вздумал – смешно. Этого он совсем не умеет делать. В общем, я свалила его, замотала руки полотенцем, вызвала скорую и наших. Потом отыгралась на нем по полной программе. Он словно червяк извивался. Пинаю его, а сама реву, жалко мне подругу терять. Я думала, он тебя убил. Ты лежала на полу, лицо все в крови и не шевелилась, – рассказывала мне Юля.
В два часа дня во время «тихого часа» в палату неожиданно вошли сразу четыре человека: врач, полковник Корягин в форме и двое в штатском, по-видимому, следователи. Я пока не всех полицейских знала в лицо. Один светловолосый, а второй брюнет с усиками, похожий на армянина. У всех на плечах накинуты белые халаты.
– Мне до лампочки ваше звание и должность, полковник. Я требую, чтобы вы покинули помещение, – ругался врач, пытаясь остановить их и не дать возможности подойти ко мне. – У пациентки еще отек не сошел. Мы проделали на операционном столе ювелирную работу, и я не хочу, чтобы она пошла насмарку. Пришлось делать миопластику!
Они не знали, что означало последнее слово, перепугались и нерешительно затоптались на месте.
– Но мы не можем ждать, надо всего лишь прояснить некоторые детали, – жалобно, словно школьник учителя, упрашивал Корягин.
– Максимум пять минут, – кое-как согласился врач.
Юлю попросили выйти, но она заупрямилась и сказала, что посидит на соседней койке. Я ведь не могла говорить, а она по жестам понимала мои просьбы. Полковник не стал спорить, а тем временем врач продолжал нервничать:
– Не дай бог вы ее до слез доведете!
Троица из ГУВД уселась на стулья напротив моей кровати. Лица у мужчин строгие, будто они собрались принимать экзамен по философии. Юля подбежала, поправила подушку и помогла мне приподняться повыше. Корягин поблагодарил ее и кивнул усатому следователю, чтобы тот начинал допрос.
– Лилия Сергеевна, мы зададим вам несколько вопросов. Отвечайте глазами: да – зажмуривайтесь, нет – просто смотрите, – обратился ко мне чернявый.
Я согласно прикрыла глаза. Проще, конечно, махнуть подбородком, но пластиковый корсет, спускающийся с затылка и опоясывающий шею и горло, держал голову жестко.
– Лилия Сергеевна, вы были знакомы с Балаковым?
Я зажмурилась, но как сказать, что это не совсем знакомство? Всего лишь знала в лицо. Надо было, наверно, один глаз закрыть.
– Вы состояли с ним в близких отношениях?
Что за бред? Я смотрела прямо, не прикрывая век. Они восприняли это как отказ отвечать на вопрос.
– А Балаков утверждает, что да. Вы угрожали ему, что подбросите наркотики, если он не разведется с женой и не женится на вас?
Почему они несут непонятный вздор? От бессилия у меня началась истерика. Я ничего не могла сказать в свою защиту и застучала кулаками по кровати. Горло сдавило с такой силой, что я стала задыхаться.
– Полковник, я вас предупреждал! – рассердился врач. Через минуту он принес шприц и попытался сделать мне укол успокаивающего. Я отбивалась изо всех сил и махала руками Юле.
– Дайте ей бумагу и ручку, она сама напишет, – перевела она мои знаки.
Светловолосый следователь достал несколько чистых листов и подал мне. Я положила их на папку и принялась писать крупным почерком. Получив первый лист, все трое ринулись пожирать его жадным взором. Я не останавливаясь строчила третий… пятый… Уже на третьем они удивленно переглядывались.
Прочитав шестой лист, полковник спросил:
– А где тот ключ, который вам отдала старушка?
Я пошлепала себя по бокам, показывая тем самым, что он был в кармане плаща. Юлю в приказном порядке отправили в камеру хранения одежды за ключом.
– Полагаю, отпечатки преступника вряд ли будут на нем, – предположил усатый.
Я несколько раз моргнула. Ключик, скорее всего, выпал из рук девочки, а преступник попросту не заметил его. Светловолосый следователь недовольно покачал головой и сказал:
– Получается, у вас не было доказательств, и вы просто спровоцировали Балакова. Он ведь не знал, что вы блефуете. Если так, то любой суд присяжных оправдает его по этому делу. Вы бы хоть разговор с ним записали, сейчас столько диктофонов миниатюрных выпускают. Можно и на смартфоны записывать, это была бы прямая улика. По-дурацки все вышло. Понимаю – молодость, неопытность, необдуманный риск. Появись Самойлова на десять секунд позже, и следующей в списке пропавших значились бы вы. А то, что вы сейчас написали, к делу вряд ли подошьешь.
Увидев испуг в моих глазах, полковник произнес успокаивающе:
– За нападение на сотрудников полиции он, конечно, получит срок. Немалый.
Корягин принялся объяснять, по какой статье привлекут Балакова и на сколько лет он, возможно, отправится за решетку. Меня это не устраивало. А кто же за девочку будет отвечать?
Пришла Самойлова и отдала следователям ключ. Слава богу, что в суматохе он не выскочил из кармана.
– Я одного не понимаю – почему вы все-таки засомневались в версии с Холодовым и стали подозревать Балакова? Она ведь настолько идеально подходила, что никто бы не вздумал ее опровергнуть, – задал свой вопрос полковник Корягин.
«Потому что Холодов трус. А настоящий преступник был чрезвычайно хладнокровен. Это раз. Во-вторых, Холодов всю жизнь проработал столяром, а потом у него сдало сердце и стали трястись руки. Трудно представить, что он смог раздобыть редкий медицинский препарат и так аккуратно ставил уколы в вену. Чтобы точно попасть иглой в руку трехлетнему ребенку нужно мастерство опытной процедурной медсестры, настолько там тоненькие ниточки сосудов. Теперь я уверена – Холодова действительно оговорили по первому делу, и три года он просидел в колонии просто так. Боялся, что его опять осудят несправедливо. Потому и предпочел пуститься в бега», – написала я на листе.
– Разумное предположение, – прочитав, согласились все.
– Жаль, правды не знала. Забила бы этого мерзавца Балакова до конца, – заявила с соседней койки Юля.
– Надо было… теперь поздно… – вздохнул полковник, повернулся к Самойловой и, заметив притихшего врача, сказал грозным тоном: – Уважаемый, мне бы хотелось, чтобы в интересах дела вы не распространялись, о чем мы здесь говорили!
– Никому ни слова! – испуганно пообещал врач, поняв, что из-за забывчивости полицейских оказался невольно посвященным в тайну следствия.
– А Данилова вашего я накажу! В нашей системе кто-нибудь из руководителей обязательно должен ответить за ЧП! Выдеру как следует, даже на пенсии еще долго вспоминать будет, – вдруг разошелся начальник.
Я с силой стукнула полковника по коленке кулаком и строго пригрозила пальцем.
– А-а, жалко стало? Понял, – засмеялся Корягин, и я заметила, что у бравого полковника совсем мальчишеская улыбка.
Он достал из кармана сотовый телефон и вышел в коридор. Врач, убедившись, что со мной все в порядке, ушел вслед за ним.
– Манукян, – обратилась Юля к следователю.
– Чего, Юль? – повернулся черноусый.
– Почему в больницу к сослуживцам без передачи пришли? Товарищи называется…
– Торопились… я понял, исправлю ошибку, – сконфузился следователь.
– То-то…
Полковник Корягин вернулся в палату.
– Заканчиваем, – сказал он. – Лейтенант Касаткина помогла нам, насколько смогла. Теперь дело за криминалистами. Будем искать улики. Я вызвал экспертов из областного управления, через два часа приедут. Ты, Володя, дуй к прокурору за ордерами на обыск. А ты, Ашот, езжай встречать гостей из города. Пусть каждый миллиметр просмотрят. Уже пять дней потеряли… А я тут минут десять побуду, потом в ГУВД.
Следователи собрали мои листочки, попрощались и ушли. Полковник присел рядом со мной.
– Вот так, девочки, и появляются маньяки. Пронесло – будет к следующему преступлению готовиться да еще более тщательно. А ведь Балаков примерный семьянин, на бывшей работе тоже характеризуют положительно.
Я и без него знаю: насильники вполне обычные на вид люди, а не гориллоподобные существа, вылетающие из кустов парка и нападающие на женщин в коротких юбках. Мог бы и не рассказывать. Тут я почувствовала, как по моим щекам покатились слезы. Он заметил и по-отечески произнес:
– Лилечка, ну что ты плачешь? Поправишься. Все же обошлось.
Я взяла блокнот и написала: «Она столько дней была рядом! Мы могли ее спасти! Мы могли догадаться! Мы все виноваты перед ней!»
– Могли… а как? – развел руками Корягин.
Мне стало жаль не только Любочку, но и несчастного Холодова. Спазмы сдавили горло. Юля, почувствовав опасность, умчалась за врачом. Через полчаса я крепко заснула и не видела, как вечером приходили мама, Мария и Виталик.

Проснулась я только утром. Врачи разрешили понемногу есть и буфетчица принесла на завтрак процеженный куриный бульон. Напротив меня Юля самым бессовестным образом рвала зубами курицу, сваренную Марией, и заедала салом, принесенным Володей. Рядом лежал виноград от Манукяна и бананы – наверняка Виталькины. Он знает – я их обожаю. А я смотрела на нее завистью и с несчастным видом сосала через трубочку практически безвкусную жидкость, пытаясь унять бушующий в желудке голод.
– Вчера твои были здесь, пока ты спала. Мама так ворковала с Виталием Львовичем, сразу видно – он ей нравится. В форме, из прокурорских, это твой жених? – поинтересовалась Юля.
Я отрицательно помахала пальцем.
– Да?! А мне показалось так…
Мне не хотелось объяснять, в каких я отношениях с Виталиком. Он просто самый лучший и близкий друг. Если иногда у нас с ним что-то есть, то это ровным счетом ничего не значит. А раз маме он так нравится, то пусть за него замуж и выходит, я не запрещаю.
Позавтракав, Юля завалилась спать и громко захрапела. Я достала из тумбочки смартфон и отправила Виталику сообщение: «Я хочу жрать! Мне нельзя бананы. Привези десять банок концентрированных сливок без сахара. Заранее спасибо!». Сейчас он работе, но до вечера, думаю, успеет получить послание.
После обеда Самойлова притащила какую-то книгу, прислонила подушку к спинке кровати и погрузилась в чтение. Я постучала по тумбочке, чтобы она обратила внимание и попросила знаками показать обложку. Одного взгляда на брюнета, пылко обнимающего девушку с роскошными рыжими волосами, хватило, чтобы понять, что это любовный роман.
Я взяла блокнот и написала:
«Юленька, не порти мозги. Не читай такие книги. Отнеси назад. В них все одно и то же: сначала они встретились, потом полюбили друг друга, затем потрахались, в конце поженились. Правда, бывают исключения, не выходящие за рамки правил: они потрахались, потом полюбили друг друга, но в конце обязательно поженятся. И все это происходит на фоне нечеловеческих потуг героини понравиться мужчине своего сердца. Давай я маму попрошу, она принесет из дому отличный добротный детектив, обещаю, тебе очень понравится. Это же интересно – угадать преступника раньше, чем тебе расскажет автор».
Я смяла вырванный листок шариком и отправила «почту» Юле. Комок бумаги попал ей в пластырь на щеке, она от неожиданности вздрогнула и, шутя, пригрозила мне пальцем.
– Мне скучно, по телевизору ничего нет путного. Она принесет завтра, а сегодня я эту почитаю, – ответила она, прочитав мое послание, и продолжила путешествие по сопливо-розовому миру.
«Противная и упрямая», – раздраженно подумала я.
Когда книга закончилась, Юля прослезилась и прочитала конец романа вслух: «Я люблю тебя и я хочу, чтобы ты стала моей женой! Услышав долгожданные слова, Маргарита охнула от счастья и обняла Гришина, скрыв его под лавиной огненных волос».
Я попыталась сплюнуть, но не получилось.
Через два дня после посещения Корягина ко мне забежал Данилов. Кивнул в знак приветствия Юле, но так и не подошел. Злопамятный – не может простить до сих пор «вечер с голубцами».
Сев со мной рядом, он сочувствующим взглядом рассматривал корсет на шее и рассказывал, какой у него случился шок в тот день, когда я сначала позвонила ему во время совещания, а через полчаса заседание прервали срочным донесением по телефону. Начальник положил трубку и объявил: «Случилось ЧП! На нашего лейтенанта Касаткину совершено нападение. Скорая и полиция на место происшествия уже выехали».
– Я чуть со стула там не грохнулся. Меня заставили потом отчитываться, с какой целью я тебя туда послал. А я ничего объяснить не могу – ну не старушка же на тебя напала. Кстати, баба Лиза тогда услышала шум, выбежала и как увидела тебя на носилках с кровью на лице, так и упала в обморок. Пришлось и ей скорую вызывать, сейчас в кардиологии лежит. Надеюсь, обойдется. Только позавчера узнал от Корягина всю правду. До сих пор в голове не укладывается. Мне говорили, он с виду приличный мужик.
– Обвинение предъявили ему? – поинтересовалась Юля.
– Нет еще. Эксперты наши роют сразу в двух квартирах, то есть исследуют. Может что и найдется. У бабы Лизы даже ванну сняли и отправили в лабораторию. Под ванной ничего не нашли. Хорошо затер за собой следы этот гаденыш. Косвенных улик много: жена Балакова в то время была в отъезде, дети посещали пришкольный лагерь, в армии Игорь служил санитаром медсанбата, не работал длительное время по непонятной причине. Только это все не то. Сам Балаков ушел в непробиваемое молчание. Если и говорит, то продолжает нести чушь про состояние аффекта из-за сексуальных домогательств. Он догадался, что улик нет и предъявить ему нечего, а прокололся только на том, что поверил Лиле. За два тяжких преступления ему грозит срок до пожизненного, вот и держит оборону.
Данилов также поинтересовался, не исчезло ли у меня желание продолжать службу участковым. Если да, то я могу уволиться, он поймет. Я ответила, что буду работать. А какой полицейский без ранений? Он пожал мой локоть и сообщил, что я молодец. Даже подарил большие черные наручные часы.
– Спецназовские – на память, – сказал он просто.
Я была в восторге, тут же накрылась одеялом и принялась рассматривать светящиеся стрелки. Они слабо светились, но сбоку на корпусе я обнаружила дополнительную кнопку подсветки.
Я взяла блокнот и написала Данилову: «Спасибо большое и прости».
– За что? – спросил он удивленно.
«За Холодова, ты поверил ему, а я нет», – ответила я.
– Все мы иногда ошибаемся, – вздохнул он, поднялся и ушел.
 
Мила_Тихонова Дата: Воскресенье, 05 Апр 2015, 21:19 | Сообщение # 24
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19655
Награды: 341
Репутация: 742
Спасибо. biggrin
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
Ирбис Дата: Среда, 08 Апр 2015, 20:07 | Сообщение # 25
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 101
Награды: 4
Репутация: 4
Глава 11

Скоро меня выпишут. Юлька давно дома, что ей делать в больнице с пустяковыми ранами. Без нее скучно, но вечером ко мне всегда кто-нибудь приходит. Горло почти зажило. Я с осторожностью пытаюсь говорить, правда, тихо и почти шепотом. Голос теперь другой, пока не могу привыкнуть. Мне чудится, будто это совсем не я разговариваю. Боюсь, как бы не стала похожа на каркающую ворону. Врачи сказали, что связки надо разрабатывать постепенно. Перед выпиской запишусь в стоматологию и выберу себе зубы.
Игорю Балакову, наконец, предъявили второе обвинение. Всего лишь маленькое серое и почти незаметное пятнышко на домашнем тапочке вывело преступника на чистую воду. Видимо, капля препарата случайно упала с иголки шприца и потом высохла. Больше ничего не нашли. Понемногу Игорь начал сознаваться. В городе возник переполох, полиция в целях безопасности куда-то спрятала детей и жену Балакова. Ко мне приезжали журналисты, я им ничего не рассказала, послала подальше. Зато улыбающаяся Юля Самойлова красуется в газетной статье, где написали, что женщина-полицейский в рукопашной схватке обезвредила особо опасного преступника и спасла жизнь своему товарищу – лейтенанту полиции. Выложили подробную биографию и не преминули упомянуть о ее заслугах в спорте. Юлю сразу повысили в звании, теперь она старший сержант. Ей к славе не привыкать. Мне ни звездочки не дали, ни благодарность не объявили – стажеров не положено хвалить. Да и черт с ними – молодая, еще все впереди. Обидно, что Корягин все-таки объявил Данилову строгий выговор с занесением в личное дело. Я понимаю – полковнику некуда деваться: приехала комиссия, провела служебную проверку и система потребовала чьей-нибудь крови.

Я часто размышляла о той девочке и Холодове. Раздражало, что следствие по его делу практически не движется. Он пострадал ни за что. Мне посоветовали забыть о нем. Если тебя растерзала толпа, то обвинение, по сути, предъявить некому. Я не знаю, что было для него лучше: позволить арестовать себя в качестве подозреваемого или прятаться? Он страшно боялся тех, кто должен его защищать. Он боялся системы. Виталик рассказал про вторую судимость Холодова. Специально брал документы для ознакомления в архиве. Вот что он узнал: Холодов возвращался с работы с кем-то из своей бригады, и тот предложил зайти в магазин одежды. Пока ничего не подозревающий Холодов глазел по сторонам, приятель незаметно надел новый пиджак, а поверх напялил старую куртку. Продавщица увидела болтающийся ярлык, когда они выходили из магазина, и заподозрила кражу. Задержали обоих. Долго не разбирались. Четыре года за соучастие как рецидивисту без права на амнистию. Получилось – семь лет в сумме ни за что! И это хваленая советская система? Но она и сейчас не лучше…

В середине октября меня, наконец, выписали из больницы. В течение двух недель я должна пройти реабилитацию, иначе не допустят к работе. Курс восстановления проводили в местном профилактории. Там я раздевалась до трусов и меня укладывали в капсулу, похожую на современные сани для бобслея, закрывали крышкой и целый час качали под музыку группы «Энигма». Под простыней прятался какой-то хитрый механизм, и он приятно массировал тело. Теплые струи воздуха, дующие со всех сторон, создавали эффект морского бриза, я словно находилась на пляже. В этой волшебной «люльке» я полностью расслаблялась и засыпала.
Мама замучила своим вниманием, чувствую, ей хочется, чтобы я опять превратилась в маленькую девочку. Я тяжело отходила от пережитого потрясения, трудно было на чем-то сосредоточиться. По ночам снились чьи-то руки, тисками сдавливающие горло. Каждый раз я в ужасе просыпалась. Днем я иногда садилась напротив Машиной картины и подолгу смотрела на нее. Безмятежность пейзажа успокаивала. Мне очень хотелось очутиться на том пруду под теплым солнцем вдали от всех неприятностей.
В первый рабочий день я как обычно позавтракала, умылась и пошла одеваться. Глянув на себя в зеркало, я досадливо поморщилась. Шею украшало три тонких шрама. Врач обещал, что через год они побелеют и будут не так заметны. А сейчас надо скрыть их от любопытных взглядов. Поразмыслив, я достала шелковый голубой платок и повязала вокруг шеи. Пусть думают, что мне очень зябко.
– Ты у меня десять лет жизни отняла. Мне хочется, чтобы ты нашла себе другое занятие. Давай я тебя к нам в колледж устрою? – плаксивым голосом в который раз произнесла мама, когда я надевала куртку.
Мне ее нытье порядком надоело, но я понимала – она сильно переживает. Я успокаивающе чмокнула ее в щеку, молча покинула квартиру и нажала кнопку лифта. На пятом этаже кабина остановилась, впустив нашего соседа Виктора Степановича, запойного пьяницу. Он примечателен тем, что работает до очередного запоя, а потом его увольняют. Но как только он трезвеет, то опять идет устраиваться.
– На работу? – спросил он.
– Да, первый день, – кивнула я.
– Я тоже первый! – обрадовался он такому совпадению как ребенок. – В супермаркет «Метро» взяли грузчиком.
Может, действительно есть чему радоваться? Как-никак у обоих наступает новый период жизни. Но не самый важный…
На дворе поздняя осень. Все деревья стоят голые. Еще не рассвело, судя по чистой кромке неба на востоке, сегодня днем дождя не будет и немного потеплеет. Кроме Пушкина я не встречала ни одного человека, который бы любил это время года. Отвратительная пора, очей разочарованье. По утрам теперь холодно. Я села в машину и застучала зубами… новыми… пока салон не прогрелся. Не дело так трястись, нужно установить на «Хонду» систему автоматического прогрева.
Мимо меня быстрым шагом прошел мужчина с маленькой девочкой, скорее всего, повел ее в детский сад. После гибели Любочки это действует мне на нервы. Глупо подозревать всех мужиков в таких поступках, но ничего не могу с собой поделать.

Не выходит из головы Игорь Балаков. Такой артистизм, хладнокровие и уверенность. Как ему удавалось притворяться? Буквально через час после похищения девочки я была у него в квартире и не заметила никаких особенностей в поведении, что навели бы меня на подозрения. Ничто его не выдавало: ни глаза, ни голос. Искать вместе с волонтерами ходил, ну верх цинизма! Все же я думаю, если бы у меня вместо ушей стояли локаторы, то я наверняка бы услышала, как в тот момент у него сильно стучало сердце. Я вспомнила его позу, когда он открыл дверь. Одна рука на косяке, а вторая в кармане. Может, они у него дрожали, и он так пытался скрыть свое психологическое напряжение? И этот злобный выплеск в адрес женщин… Не знал ведь гад, что квартиры нельзя без хозяев вскрывать. Так бы у Елизаветы Петровны сразу спрятался. Или, наоборот, знал, но вертелся со мной рядом, алиби себе зарабатывал. Возможно, рассчитывал на то, что к бабе Лизе частенько участковые ходят, потому вряд ли станут проверять. Не спонтанно действовал, хорошо подготовился и ключ заранее сделал. Бабе Лизе год назад понадобилось срочно съездить в деревню, и она оставила ему свои ключи, попросив, чтобы он проследил за сантехниками – ЖЭК пообещал бабуле заменить батарею. Тогда-то у него впервые созрела мысль воспользоваться чужой квартирой, ведь Елизавета Петровна уезжала каждое лето к дочери. Недолго думая, он изготовил дубликат ключа. Игорь, как выяснилось, давно мечтал украсть маленькую девочку. Неизвестно, сколько бы пришлось дожидаться подходящей жертвы, но в тот роковой день он вышел проводить своих детей в пришкольный лагерь. Спустился вслед за ними во двор, помахал на прощанье ручкой, а на свою беду неподалеку стояла Любочка… Решение созрело мгновенно. Он схватил ее, принес сначала к себе домой, поставил укол, а когда она уснула, перетащил в соседскую квартиру. Мерзавец! Чуть-чуть не хватило ему выдержки, когда я к нему случайно зашла. Если бы он меня не трогал, а ключ с тапками сразу выбросил на помойку, то все продолжали бы думать, что преступление совершил Холодов. Но Балаков надеялся, что его пронесет, и в этом состояла ошибка. Мне верится, что с годами, когда ко мне придет опыт, я научусь определять таких негодяев не хуже детектора лжи. Мы скоро встретимся с ним в суде и посмотрим друг другу в глаза…

Подъехав к ступенькам опорного пункта, я увидела на крыльце Юлю. Она разговаривала с сержантом Геной Приходько и весело смеялась.
– С добрым утром, Лилия Сергеевна, – поприветствовали они меня, когда я прошла мимо них.
– Здравствуйте, – ответила я.
Данилов сидел на рабочем месте, увидев меня, улыбнулся и кинулся разбирать мой стол от наваленных бумаг.
– Привет, Лиль. Пока ты лежала в больнице, весь стол твой загадил. Прости, пожалуйста.
– Да ничего страшного, Андрей Леонидович, – ответила я.
За время моего отсутствия в нашем штабе ничего не изменилось. Разве что ориентировки на стенде стали немного другие. Я, правда, отсутствовала-то всего пару месяцев. Хотя вру, меня ожидал сюрприз – на лимонном дереве появились маленькие зеленые плоды. Данилов как-то жаловался – они вырастают только размером со сливу, но все равно приятное событие.

Зазвонил телефон на рабочем столе.
– Помощник участкового Касаткина слушает, – ответила я официально. Получилось глухо и немного хрипло, будто у заядлой курильщицы.
– Лилия Сергеевна, это Панина из отдела кадров, вы в приказе о направлении вас в учебный центр МВД не расписались. Зайдете?
– В течение дня заеду, – пообещала я.
Значит, стажировка моя закончилась и мне придется покинуть коллектив на четыре месяца, пока меня в Саратове не вымуштруют и не превратят в настоящего боевого полицейского, способного мастерски обращаться с оружием.
Я разделась и пошла в соседний кабинет к Марии.
– Привет, я снова с вами! – поздоровалась я с Меркушевой.
Она улыбнулась, встала из-за стола и обняла меня. Первый раз...
– Проходи, чай будем пить, – пригласила она и, высунувшись в коридор, крикнула: – Самойлова!
Пришла Юля и небрежно, словно зонтик, повесила свой АКМ-74 на вешалку. Мы закрыли кабинет, уселись на стулья, сдвинули вместе кружки на рабочем столе, налили в них кипяток из чайника и заварку.
– А у меня тут коньяк есть, может, по ложечке в чай? – предложила Мария и достала из сейфа небольшую бутылочку пятизвездочного «Арарата».
– Давай, а лучше две ложечки. Коньяк я люблю. Я, кстати, бисквит с собой принесла, – довольно потерла я ладошки друг о друга.
– Мне три, – согласилась Юля.
Мария аккуратно плеснула всем в чай коньяк, подняла чашку и торжественно спросила:
– Ну что, девчонки, за что будем пить?
– Как за что? Лиля вернулась, – ответила Юля.
– С возвращением, подруга! – громким шепотом, чтоб нас никто не слышал, произнесла Мария, и мы сомкнули кружки.

конец первой части
 
Литературный форум » Наше творчество » Творческая гостиная » Сейлор-мент (16+) (Повесть. Криминальная драма.)
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.