…Только слышим. Слышим во всем, всегда, везде… Потому что голос Любви – вечен. И для каждого, вновь прибывающего и прибывшего в эту жизнь, - всегда нов и звучит впервые.

Слышим сквозь некую отстранённость, отрешённость от своих собственных чувств, когда можно «приподнять за край тоску» и сдержанно-горько прозвучит: 

Слышим, даже если человек может сказать о себе: 

И даже если понимаем, что всё ни к чему, ни для чего:

голос Любви жив. И о том, насколько богаты его интонации, насколько разнообразным может быть его тембр, рассказывает сборник стихотворений Светланы Беляниной. Послушайте… 

От откровенного отчаяния до глубоко спрятанного – так глубоко, что остаётся только вздохнуть «Жаль…»: 

через что-то несложившееся, оставленное, возможно, почти отболевшее: Хочу найти меж слов и точек / Все, что ты любишь, чем ты дышишь... // Я все, конечно, понимаю. / И все же... напиши мне, слышишь?! - к совершенно неожиданному: Влюбились мимоходом, сгоряча... / А оказалось чувство - настоящим… - и дальше - к такому удивлённо-простому - ведь вот оно, рядом, порой затерянное среди привычек, среди обыденности, но вот же такое неизбывно-тёплое, что голос звучит тихо-тихо, боясь спугнуть, потревожить: 

…Этот голос звучит сквозь время. И недаром автор говорит: «Я опять зачиталась Анной, / Чуть прикусывая мундштук…» И эта связь, эта «слышимость» через небытие: «Будьте благословенны, Анна, / За прощение наших грехов…» Позже мы снова встретим отзвуки уже ахматовских строк: 

…И когда голос этот начинает звучать громче, явственнее, нарушается обычная картина мира, нарушается привычный порядок, нарушается одним-единственным словом, одной-единственной мыслью, одним-единственным чувством: 

Голос Любви звучит порой отчаянно, но даже в этом отчаянии слышна надежда:

Есть точка, в которой отчаяние перерастает в решимость: Я с губ твоих срывала тишину, / Чтобы слова заветные услышать...

И вновь сомнение, сожаление и надежда рядом: «Нам бы жить без утрат и зависти / Во дворцах - / Только, видно, иные замыслы / У Творца...» («Непрошеная гостья»); «Я счастье свое нарисую на новом холсте, / А если не хватит - Судьба перешлет с оказией…» («Жить начинаю заново»).

Казалось бы, с приходом осени (а весьма логичным после весеннего Голоса Любви ви-дится второй раздел книги  «Осенние сны») можно подвести некий итог, дать передышку, сделать паузу, но… Снова по-ахматовски звучит: «Вторник. Светает. Цветочные вазы пусты», только уже на современный лад: «А у меня на душе неизбывная боль - / «Здравствуйте, Света! Входящие письма - ноль»... Казалось бы, мы, такие избалованные благами техники, не мыслящие шага без модных приспособлений, - что нам до сантиментов? Но опять оттуда, издалека, из нашего «несбывшегося», вдруг снова услышится этот Голос: 

Он будет говорить о прощании: «Я для тебя - чужая Маргарита,/ Как зыбкий свет в оконном витраже…» И после него будет просить: «Дай мне воскреснуть! Ты слышишь, боже?!» - / «Ждите ответа... Ждите ответа...»

И будет утверждать, сначала тихо, несмело:

Затем - окрепнув:

Будет вспоминать отголоски уже уходящей зимы: «Где-то ищет Вечность продрогший Кай. / Ну а я - живу. У меня - стихи...»

Вернется еще раз к другим ветрам: «Время - сомневаться. Бьет наотмашь ветер. / Истлевает пеплом палая листва. / Никого со мною. Я одна на свете. / И теряют силу о любви слова».

И порой покажется, что больше этому Голосу не звучать… «Но мы молчим. И губы жгут / Невысказанные слова. / И все же знай - есть дом, где ждут. / И верь - любовь еще жива».

…Голос Любви – вечен. И для каждого, вновь прибывающего и прибывшего в эту жизнь, - всегда нов и звучит впервые.

Слушайте. Это - Голос Любви, Голос сердца поэта, Голос Жизни…