Краски утра растают в осеннем дыму.
Пожелтевший листвой опадет неизвестность.
И потомкам моим, и себе самому,
И задумчивым ангелам в выси небесной
Мне придется однажды оставить ответ,
Чем я жил и кому посвящал эти песни...
Plus /Сергей Платонов/
Как любое рождение, сложение стихов - таинство. И всякий раз неведомо, что возникнет.
И всякий раз есть тайная надежда и явный страх, что это... прочтут. И невольно думаешь о будущем, но погружаешься в прошлое.
И всякий раз из этой дымки проступает нездешний свет, и можно разобрать детали старинного дагерротипа, и тягуче-виолончельный звук обрамляет матово-золотистые силуэты дам с зонтиками, лошадей, господ в котелках, бергетных цепочек на пиковых жилетах, детишек в матросках или кружевах...
И всякий раз ощущаешь, как этот незримый свет проникает в тебя, направляясь в будущее, стихами.
И всякий раз, когда прошли все сроки, открывается важное: мы уже навсегда не дети и почти никогда не взрослые, мы не те, с которых все началось, и, верится, не те, кем закончится.
И всякий раз страшно запомнится не самыми умными, добрыми или талантливыми.
И всякий сборник, а этот - мистически третий - воплощает заветную и запретную мечту оставить кому-то немного себя, лучшую свою часть.
И всякий раз случается так: сначала мы запоминаем стихи, потом они нас.
И потом - и не всякий раз, но здесь случилось, стихи и автор смотрят друг на друга со стороны, а люди запоминают их.
