Никто не знает завтрашнего дня,
а день вчерашний выношен и прожит,
и ничего уже постичь не сможет,
и не увидит нынешней меня.

Слова увековечат имя,
но слово – только перифразис
души – зашкафный космос, фазис:
в твоём листе – твоя пустыня
и твой отшельничий оазис.

А тут – золотые
российские дали
ещё не остыли,
ещё не устали,
и в облаке света –
в ночном перекрое –
спасают поэта
его же герои.

Остановись посреди окончания дня –
слава Создателю: есть в языке окончанья.

и, каждый звук дыханьем грея –
надгорным богом – с чашей горна, –
до жил вытягивает шею
затем, чтоб стать – сплошное горло,

и, каждый звук дыханьем грея –
надгорным богом – с чашей горна, –
до жил вытягивает шею
затем, чтоб стать – сплошное горло,

И правила просты – куда уж проще? –
стихают звуки, ничего не знача,
а строчка – проверяется на ощупь –
листом бумаги – и никак иначе.

А тут – золотые
российские дали
ещё не остыли,
ещё не устали,
и в облаке света –
в ночном перекрое –
спасают поэта
его же герои.

Каких путей он пылко миновал
и что сулила каждая дорога,
когда-нибудь – потом – спрошу у Бога –
Он знает всё на свете – от начал.

Слова увековечат имя,
но слово – только перифразис
души – зашкафный космос, фазис:
в твоём листе – твоя пустыня
и твой отшельничий оазис.

Наши дни продаются в розницу.
Холода все углы обшарили...
Нам, наверное, слишком мёрзнется
в нашем Северном полушарии.

Тише! Поэт – говорит...

Это просто небо сходит
понемножечку с ума.
Это женщиной – на взводе –
притворяется зима,

А спеть не хотите
в четыре октавы?
Давайте – смогли бы? –
от ноты до ноты?
Обкусаны глыбы –
кусайте, чего там:

Плати своей привычной данью –
дерзай, пока не полыхнули
на языке – в неясном гуле –
твои слова, как содроганье
небес далёкого июля.

Александра, очень рада ВАМ ! И благодарна Вам и Татьяне Мажориной за её очень добрый очерк о моих стихах!Будет желание, приходите!

И кажется отечески-суровой
простая правда старого еврея,
и всё, что остаётся, – только слово,

А тут – золотые
российские дали
ещё не остыли,
ещё не устали,

и ничего уже постичь не сможет,
и не увидит нынешней меня.

И прошлое, конечно, не обуза,
хоть ничего не знает наперёд.

но слово – только перифразис
души – зашкафный космос, фазис:

в твоём листе – твоя пустыня
и твой отшельничий оазис.

туманных поисков забавы –
и вновь – разъезды на мосту:
кому – налево, кто – направо –
лечить дорогой пустоту.

А над городом снова погода хнычет
и – порою – дождём откровенно плачет…

Поэт – алхимик. Он живёт, не веря,
что всё съедает чёрная дыра,
когда в реторте закипает время –
от века Золота – до века Серебра.

Стыл закат и рассвет несносен –
сквозь дождливую маету
человек переходит в осень
по невидимому мостУ.

Станет меньше слов на закате дня –
посиди со мной в тишине.
Что расскажут им – там, где нет меня, –
обо мне?..

а с моих ночей, хоть овечий клок,
да живой.

По оси земной – через круго/верть –
не боись, кружи веселей…
А под вечностью прячет морду смерть –
чтό мне в ней?..

чувственность или чувствительность к холоду
не различая в причинах объятий.

медленный миг обнажения истины,
явленный в час обнажения веток:

Правь отшумевшее зелено-молодо
где и безгрешнее, и виноватей, –

Не тот же ль час даётся и поэту

Зашиваю кармашек
вереницами строчек,

Полощется закат в оконной раме,
осенний ветер буйствует над пожней,
и лишь прикосновения с годами
становятся как будто осторожней.

сменить язык, понять Сальери,
признать, что миром правит плут,