Мы до сих пор на черновик живём?

Опять февраль застал меня врасплох...

Опять февраль застал меня врасплох...

Может, лучше - в черновиках?) хотя мысль понятна! И стихотворение понравилось!))

вижу новый стих и выдыхаю: "Хоть тут всё нормально!"

Я же обещал тортик...

Всем существом – в распахнутый объём,
Где можно жить и впитывать всей кожей
Любовь. Любовь... Но, милый, отчего же
Мы до сих пор на черновик живём?

и новый месяц февромартапрель

проглотила стих. Мгновенно. Спасибо

Какое точное название для безобразий погоды

Опять февраль застал меня врасплох

А февраль всегда неожиданно?

Хорошие у Вас стихи!

Опять февраль застал меня врасплох...

А за окошком машут белым флагом
Обрывки строчек, чувств переполох.

Глаза болят – читать вот эти строчки...
Зерно, что распирает оболочку,
Не рвётся так, предчувствуя посев –

Всем существом – в распахнутый объём,
Где можно жить и впитывать всей кожей
Любовь. Любовь... Но, милый, отчего же
Мы до сих пор на черновик живём?

сколько находок! каждый день, в каждой твоей исповеди

Февраль. Четвёртое.

И убедиться, несомненно, в том, что
Календари составлены неточно,
Четвёртый день февраль, как будто, но
Всё так же солнце за окном. Оно
Так юго-западно, юго-восточно –
Ничуть зимою не утомлено.

Февральский перепад неуловим,
С кокеткой он, наверное, сравним,
Которая в порыве реставраций,
Раскрасилась, как балаганный мим.

А между тем, на кончике пера
Чернильной каплей истомилось слово,
Оно на лист упасть уже готово.
Бумага ждёт и шепчет, что пора,

И потечёт стремительным ручьём
Рассказ, почти правдивый, очень точный,
Усыпанный шрапнелью многоточий,
Рассказывая, в общем, ни о чём,
Так просто – кто и где, и что почём,
Заманивая скважиной замочной,
И навсегда потерянным ключом.

А горе закипает от ума?

А ты такой гурман –
Перекипевший чай тебя не манит.
И ум вскипевший, вряд ли, для гурмана
Какой-нибудь представит интерес.
И, несомненно, быстро надоест
Строй вычурно-нелепых предложений,
Скучающих в провинциях невест
И вдов, и прочих. Из соображений
Манер хороших, бедных поэтесс
На должное никто не ставит место,
Не отрезвляя их от наваждений.
Зевнув, прочтёшь и скажешь – ну и чушь.
Всё те же и о том же. Ну и скука,
Одна и та ж любовная наука,
Пожалуй, им пора уже к врачу,
Лечить синдром перекипевших чувств.
Но кто поможет? Не унять кликуш,
От безлюбови очумевших кукол,
Всех милочек, лапулек, дорогуш...

Твои тайны, попробуй разгадай, ты выбросила ключ

Птица, которой дозволены и не такие пике

Время войны

Разрисовано тушью
Это серое небо

Я молилась, но мне Бог
Не придумал ответов.
Видно слов у него нет,
Или просто не слышит.
Может, надо бы громче,
Может, надо бы тише.
Может, надо приватно –
Прямо Богу – да в уши...

Время божьего гнева,
Время рваться, где тонко.
Время ссор и раздоров,
Время лжи и измены,
Время войн и террора.
И убитых. И пленных.

На колокольне

Луна по небу жёлтою тарелкой
Катилась, открывая без ключа,
Какие-то невидимые дверки,
И выпуская в небо стайки звёзд.

На толстой балке, тускло медью тая,
И впитывая слабый лунный свет,
Висела зеленеющая стая
Колоколов, ровесников карет,
Царей, балов, гавотов, менуэтов,
Спинетов, кринолинов, париков…

Притихли хулиганки,
Тихонько гладя медные бока,
Ощупывая пальцами огранку
Тяжёлого, немого языка.

- еще хочу из серии "Хулиганки"

Летучий Голландец

Он во сне бормотал о ветрах и теченьях придонных,
И о тех островах, где никак не кончается лето.
Он хотел бы дарить ей цветущие ветки граната,
Или, может быть, бусы из самых красивых кораллов,
Оказалось, что ей ни цветов, ни кораллов не надо,
Что она его сердцем, как мячиком, просто играла.
И когда горизонт, прошивающий молнией тучи,
Опрокинулся вдруг и приблизился к самому дому,
Он и вспомнил, что он назывался Голландцем Летучим,
И себя навсегда запретил называть по-другому.

О! Как-то, недавно, один добрый человек назвал меня розовым фламинго! Ах... Я весь день у зеркала провертелась...

Но хулиганки сами должны вспомниться и постучать)))

Как-то я назвала тебя Жар-птицей. Вопрос: сколько ты прокрутишься у зеркала?

Хулиганки, постучите к Неалисе! Она и я ждём

А между тем, на кончике пера
Чернильной каплей истомилось слово,
Оно на лист упасть уже готово.
Бумага ждёт и шепчет, что пора,

Зевнув, прочтёшь и скажешь – ну и чушь.
Всё те же и о том же. Ну и скука,
Одна и та ж любовная наука,
Пожалуй, им пора уже к врачу,
Лечить синдром перекипевших чувств.
Но кто поможет? Не унять кликуш,
От безлюбови очумевших кукол,
Всех милочек, лапулек, дорогуш...

Может, лучше - в черновиках?

Сны

Чуть размытые, словно пленительно-старые фрески,
И туманные, словно картиночки переводные.