|
Вера Лопатина
|
|
| Вера_Лопатина | Дата: Среда, 05 Ноя 2014, 02:25 | Сообщение # 1 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус:  | ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЯ
Неуважение к предкам есть первый
признак дикости и безнравственности.
А. С. Пушкин
Глава 1
ПЕРЕСВЕТА
Жить становилось всё труднее и труднее. Многие лета Богиня Меженина напускала на землю великую сушь. Хлеба не родились, пропал зверь в лесах, рыба в реках, и племя голодало. А теперь, когда властительница стужи и тьмы Морена укрыла дольний мир* покрывалом зимы, перестал появляться в небе Даждьбог-Сотворяющий, на своей крылатой лодии. Лишь далеко на востоке люди видели отблески его сияющего щита, да где-то там всё вспыхивали и вспыхивали зарницы от ударов Перунова молота. Дни и ночи смешались и потянулись беспросветной мглистой чередой. Начался мор скота, стали болеть и умирать старики и дети.
Измученные тьмой, голодом и болезнями люди ждали весны, но вот уже прошли десять дней страха,* вот уж на ухожье* провели обряд отмыкания земли, а она всё не приходила.
- О Боги, Боги, чем мы прогневили вас?
Кий тяжело вздохнул и стал вглядываться в просвет между деревьями. Женский дом был погружён в темноту, лишь справа от входа потрескивал смоляной факел. Движения заметно не было, но дом охраняли берегини*, с некоторых пор они всё чаще стали появляться среди людей, а мимо них, Кий знал это по собственному опыту, пройти незамеченным было невозможно.
В женском доме сейчас совершалось таинство. Волхвицы* Бога Громовержца Перуна готовили в дальний путь юную девушку. Его любовь, его голубка Пересвета должна была взойти на звёздный мост.
Сзади, там, откуда он только что пришёл, громко заговорили. Кий не стал прислушиваться, он знал, что в мужском доме юный мужчина тоже готовится покинуть эту забытую богами землю. Двое близких ему людей уходили в мир Кумиров*, чтобы рассказать им о людских бедах, а он, здоровый, сильный, косая сажень в плечах, мужик, оставался здесь.
Сегодня Кий ходил к святилищу праматери Богов Живаны. Он принёс ей щедрые дары и просил, умолял её дать ему возможность пройти вместе с Пересветой по дороге звёзд. Живана не ответила. Она равнодушно смотрела как на дары, так и на самого дарителя.
Что делать? Как жить ему теперь? Он не знал этого. Любовь, начавшаяся так красиво и так печально заканчивающаяся, сделала его слабым.
На тропе послышались лёгкие шажки, и Кий сразу узнал их. На холм, где сидел он, поднималась его младшая сестрёнка Лыбедь. Крепенькая, ладненькая, как грибок боровичок, она прижалась к нему и запричитала:
- Где же ты ходишь, братец мой любый? Все уже собрались, и скоро начнётся треба*.
- Видела ли ты Пересветушку, Лыбедь?
- Видела ли? - Она, как-то по матерински, прижала его голову к себе. - Разговаривала я с ней. И сказала она, что будет ждать тебя вечно там, где звёздный мост восходит на светлый Ирий.*
- Вечно?.. - В его груди разгорелся пожар. - Вечно! Это же так долго!
Он резко вскочил и, схватив Лыбедь за руку, почти бегом стал спускаться с холма.
- Скажи ей, что я скоро приду! - кричал он. - Скажи, что я не заставлю её ждать так долго!
Теперь он знал, что ему нужно делать. Теперь он снова был сильным.
Они добрались до росстани*, когда на востоке ясно сверкнул лучик Сотворьего щита, и сразу же, на все голоса, загудели трубы, зазвенели бубны и, под громкие песнопения волхвов и стенания женщин, пошли к росстани две процессии – мужская и женская. Спрятавшись в небольшом овражке, Кий видел, как смешались они и уже одной длинной и шумной вереницей потекли к капищу кумира Громовержца. Сейчас было время плача, и женщины горько рыдали, причитая и подвывая на все голоса, а двое юных избранников, окружённые волхвами и берегинями, шли гордые и отрешенные, ещё среди людей, но уже не с ними.
Пройдя священную дубраву, процессия подошла к реке Смологе. Там, на высоком яру и было расположено святилище. У ног исполина лежал огромный жертвенный камень, давно уже ставший рыжим от пролитой на него крови. Вокруг Разящего* полукругом стояли Кумиры. Суровые лики их, освещенные шестью священными негасимыми огнями, были обращены на восток. Волхвы поставили на жертвенный камень каменную же чашу, с очистительной водой, и треба началась. Тихо заиграли гусли, громко и яростно взревели трубы и замолчали. В наступившей тишине неожиданно весело забренчали колокольчики на шапках скоморохов.
Верховный жрец, воздев руки к небу, торжественно и печально закричал:
- О Кумир наш, Перун-Громовержец, прими сих детей, коих отправляем мы в небеса обетованные, дабы поведали они о горестях, людей постигших. Не по злому наущению, но токмо* по доброй воле своей, взошли они на сей камень жертвенный! О Кумир наш, Перун-Громовержец!
- О Кумир наш, Перун-Громовержец! - неистово взвыла толпа.
А голос старого волхва звенел, поднимаясь всё выше и выше, словно пытаясь достичь горнего мира*:
- О Кумир наш, Перун-громовержец! Дай ты посланникам сим* в проводники свою небесную собаку, дабы не заплутали они между звёзд и не упали бы в ту пропасть, что ведёт в исподний мир*, в страну печальную навью*. О Кумир наш, Перун-громовержец!
Жрец упал на колени, и толпа тоже рухнула ниц, отбивая земные поклоны владыкам небес.
На жертвенный камень поднялись Жемир и Пересвета. Они стояли, держась за руки, такие молодые, такие красивые в своих белых траурных одеждах, словно были уже не детьми доброй матушки Макоши, а вечными жителями чудесного горнего Ирия.
Кий пытался поймать взгляд Пересветы, чтобы хоть мысленно сказать ей, что он задумал, но она смотрела сквозь него, сквозь толпу, за толпу, в такие немыслимые дали, что ему стало страшно. И когда ражий жрец, широко размахнувшись, ударил жертвенным ножом в грудь её молодого и сильного тела, глаза её вспыхнули, заслонив собой небо и землю, и погасли. Толпа ахнула, издав булькающий полувсхлип-полувскрик, и затихла. Время плача закончилось. Больше Кию делать здесь было нечего. Он знал, что когда ветер развеет дым погребального костра, начнётся тризна.* Люди будут вспоминать добрые дела и подвиги своих молодых соплеменников, и пойдёт по кругу братина, и будут песни и пляски в честь тех, кто во спасение рода, отдал свою земную жизнь, а значит, у него достаточно времени, чтобы уйти как можно дальше.
Выбравшись из толпы, Кий, крадучись, по узкой лесной тропинке добрался до своего селища*. Порывшись в закуте, где жил вместе с братьями, он достал новые постолы и онучи, пару запасных портов и рубах, и всё это засунул в кошель. Снял со стены старый потёртый овчинный кожух и, сделав скатку, положил рядом. Открыл сундук, и сердце его зашлось от боли. Видимо мать его положила среди других вещей, красную рубаху, вышитую его голубкой Пересветой к их свадьбе. Кию захотелось завыть, зарычать диким зверем, - нельзя… время плача прошло. Совсем некстати пришли воспоминания о том, как старая бабушка Ватра, собрав вокруг себя таких же, как он, детей-несмышлёнышей, рассказывала им сказы про седую старину.
- Давно это было. Жили-поживали старик со старухою. Детей у них не было, и шибко* они горевали от этого. Смилостивилась над ними богиня судьбинушки Стреча, да и подарила им счастье на старости лет, доченьку Усладушку, девицу-раскрасавицу. Подарить-то подарила, да и забыла, не проследила как надобно. А девица росла, росла, выросла и померла. Вишь как бывает. То ли хворь какая приключилась, то ли ещё чего? Теперь уж неведомо. А и горевали родители-то её, всё плакали да плакали, плакали да плакали. Так и померли от горя один за другим. Ну, схоронил их род, и пошли они по дороге звёзд; идут и вроде как молодеют, так-то легко им идти, так-то хорошо. Дорога ввысь, в горний мир поднимается, а им всё кажется, будто ровнёхонько. Вокруг люди идут незнакомые, видать другого какого роду-племени, но так-то весело идут, некоторые, вишь, и приплясывают даже. Кто-то поспешает, а кто-то вовсе и не торопится. А вокруг звёздочки горят-перемигиваются, и под ногами даже, красота-то какая. Только видят старики, идёт впереди девица не девица, старуха не старуха. Тяжело идёт, сгорбившись, и несёт два ведра полнёхоньких, а чего в тех вёдрах, неведомо. Остановится она, бедная, вздохнёт тяжко-тяжко, пот со лба ототрёт и снова за вёдра хватается. Догнали её старик со старухой, глядят-поглядят, – батюшки-светы! Доченька их ненаглядная, Усладушка-раскрасавица, тяжко вздыхает, исподлобья глядит. Говорит она им:
- Матушка, батюшка, вы мои родимые, зачем же вы сильно так плакали? Те-то, кто со мною померли, давно, поди, на светлом Ирие в хлябях небесных* купаются, жизнью вечною наслаждаются, и только я ваши слёзоньки горькие никак до небес донести не могу.
Кий завернул рубаху в вышитую ширинку* и засунул её на самое дно сундука. Закрыв его, он оглядел селище, прощаясь с ним, и, взвалив на плечо свою ношу, пошёл в кузню. Он любил это место. Здесь пахло огнём и железом. Здесь он провёл большую часть своей жизни.
Примерив к руке несколько топоров, Кий выбрал маленький и лёгкий боевой топорик брадву и, подумав немного, решил прихватить секиру, это, конечно, был лишний вес, но для рубки деревьев больших и малых рабочая секира была куда как сподручнее.
- Не уходить ли собрался?
Кий поморщился, вот уж кого ему сейчас не хотелось видеть, так это дружка своего бывшего, Найдёна.
Когда-то они были - не разлей вода, когда-то они были так дружны, что даже открыли друг другу свои тайные имена. Но те времена давно канули в Лету. Оказалось, что у Найдёна есть дар предвидения, и волхвы оставили его в мужском доме, дабы научить всем премудростям волхования. А ещё умел находить Найдён зверя и пусть редко, но наедалось племя мясом досыта. А в трудные нынешние времена, когда не стало зверья в сельге*, это его умение многим спасало жизнь. Кий же с малолетства работал в кузне и к своим двадцати годам стал огромным мужиком с пудовыми кулачищами. В детстве, бывало, он поколачивал своего хилого дружка, но теперь, когда, сжав кулаки, Кий шагнул к Найдёну, тот не отступил.
- Зачем ты пришёл сюда, Вышата? – Кий подчёркнуто назвал Найдёна его тайным именем, навлекая тем самым на него всяческие беды. – Ты же считаешь себя великим волхователем. Ты же думаешь, что всё знаешь. Тогда ты должен знать, что я всё равно уйду и не тебе меня останавливать.
Он с презрением оглядел тощую фигуру своего бывшего друга.
- Я и не хочу тебя останавливать, – Найдён пожал плечами, - наоборот, я хочу пойти вместе с тобой. Твой путь далёк и опасен, тебе может понадобиться друг.
- Друг? Да что ты знаешь о дружбе? – Кий со злостью ткнул кулаком в стенку. - Если ты друг, почему не дал мне уйти вместе с Пересветой? Почему сам не пошёл вместо неё? Уж мы бы с тобой обязательно взошли на светлый Ирий. Мы бы помогли людям. Но говорят, что ты был против. Неужто ты так силён, что волхвы стали тебе подчиняться?
- Когда-то мы поклялись друг другу в верности. Может, ты забыл об этом, Кий, а я помню. Я не мог спасти всех, но я спас тебя. Я вообще был против этой жертвы. Живым должны помогать живые, - мёртвым, скорее всего, не до нас. И если ты действительно хочешь кому-то помочь, то нам пора отправляться.
Кощунствовал Найдён, но говорил хорошо, складно, наверное, поэтому и стал он всесильным волхователем. Хотя… что такое слова, когда любимая ушла за грань небытия. Нет, слова не убедили Кия. Он глубоко вздохнул, унимая гнев. Ему действительно пора было уходить, но прежде надо было как-то избавиться от Найдёна.
- Я буду ждать тебя у родового камня… не долго… так что собирайся быстрей, – сказал он и, закинув на плечо поклажу, шагнул к двери.
- Зачем же делать такой крюк? Пойдём сразу на восток, ведь древо Живаново где-то там, - хмыкнул Найдён. Подхватив лежащий за дверью кошель* и вскинув на плечо лук, он вышел вслед за Кием, и Кий удивился его прозорливости. Никто, ни одна живая душа не ведала о его планах, да он и сам решился на это только сейчас, а поклажа Найдёна была явно приготовлена заранее.
- Ты хоть понимаешь, что становишься изгоем? - хмуро спросил он.
- Не я один, - в ответ светло улыбнулся Вышата.
Выйдя из кузни, Кий посмотрел на священную дубраву, где над капищем Бога Громовержца поднимался густой столб дыма, и, не оглядываясь больше, пошёл вдоль ограды ухожья на восток. От поскотины метнулась крепенькая фигурка, и, как всегда, Кий сразу узнал её. По ухожью, напрямик, бежала Лыбёдушка – милая его сестрица. Кий остановился, поджидая её, а она, раскинув руки-крылья, словно лебедь белая, вильнула чуть в сторону и повисла на шее у Найдёна.
- Найдёнушка, родный ты мой, я хоть и не волхвица, но всегда чую, когда ты что-то затеваешь, - сквозь слёзы забормотала она, и Кий почувствовал себя лишним. Ему было горько. Лыбедь провожала не его. За своей большой любовью к Пересвете, за своим огромным счастьем и последовавшим за ним ещё более огромным горем он даже не заметил, что его маленькая сестрица уже выросла, что она любит и любима и что сейчас ей очень плохо, возможно даже хуже, чем ему. Он отошёл в сторону, давая им возможность побыть наедине, и, когда они догнали его, не оборачиваясь, сказал:
- Это не твоя дорога, Найдён, я пойду один, оставайся.
- Братец мой любый, Киюшко, не прогоняй Найдёна, ты силён телом, а он силён духом, вдвоём вы вернётесь - зашептала Лыбедь, уткнувшись ему в плечо, и Кий вдруг понял, его сестрица не только выросла, она стала сильной, нет не телом, но душою своей. Кию было плохо. Он шёл искать свою любимую и забирал у Лыбёдушки её первую, нежную, как цветы перуники, любовь.
Он обнял её крепко-крепко.
- Прости меня моя Лыбёдушка, я обещаю тебе, я клянусь тебе землёй родною, матерью нашей Макошью, мы вернёмся вдвоём.
Простившись с Лыбедью, они прошли по дорожке, бегущей по некогда зелёному лугу, и когда она нырнула в густую чащу сельги, не сговариваясь, остановились. Далеко – далеко на ухожье, маленькая фигурка Лыбеди подняла руку в прощальном жесте.
- Гой еси, добры молодцы! - тихо, как шелест сухой травы, долетел её голос, и они тоже помахали ей, и поклонились низко-низко и ей, и родной земле, которую покидали, может быть надолго, а может навсегда.
- Гой еси, Лыбёдушка! Гой еси!
Сельга встретила их полной, почти осязаемой тишиной. Ни пения птицы, ни поступи зверя, ни жужжания тварей летающих и ползающих – не было слышно вообще ничего. Даже ветры – Буяновы дети не играли средь голых ветвей. И страшась спугнуть эту тишину, друзья тоже долго шли молча. Углубившись в свои невесёлые мысли, Кий не замечал, как исчезал ненадолго и снова, тихо, как млилко, появлялся рядом Найдён.
В лесной глуши они наткнулись на родничок, робко пробивающийся из промёрзшей земли, и решили здесь остановиться. Оказалось, что Найдён подстрелил где-то двух зайцев и пока он свежевал их, Кий набрал большую кучу хвороста. Ели экономно, разделив одного зайца пополам. Оставшуюся тушку Найдён завернул в чистую холстинку и убрал до утра. После несытного ужина они собрали косточки съеденного зверька и, завернув их в шкурку, отнесли подальше от костра, соблюдая завещанный отцами ритуал.
- О, Кумир наш, Полкан, великий дух великого леса, прости нас за то, что взяли мы жизни двух детей твоих. Мы возвращаем тебе их души, дабы могли они подняться на светлый Ирий, и возродиться там для новой жизни - тихо напевал Найдён. Потом он трижды обошёл вокруг костра, шепча одному ему известные заклинания, чтобы не мешала их отдыху всякая сила нечистая.
Кий сдвинул угли прогоревшего костра в сторону. Распалив два новых, он дождался, когда они хорошо разгорелись, и положил на каждый сухую колоду. Друзья улеглись меж двух костров, на прогретую землю старого кострища, тесно прижавшись, друг к другу.
Закутавшемуся в кожух Кию было тепло, рядом мирно посапывал Найдён, а ему не спалось, мысли метались по свету в поисках любимой: - Где она сейчас? Видит ли его? Тоскует ли вместе с ним? Или радуется её душа, в преддверии вечной жизни?
В ясном небе яростными огнями светилась звёздная дорога. Быть может, сейчас, где-то там (там ли) поднималась его ненаглядная Пересвета на прекрасный горний Ирий.
- Найдён – тихо позвал он, - ты не спишь ли, Найдён?
- Уснёшь тут, - сонно буркнул тот и как черепаха в панцирь, втянул голову под воротник кожушка.
- Я спросить хочу, слышь, Найдён, - не отставал Кий.
Из-под кожушка раздался сладкий зевок.
- Ну, чего тебе надобно? Спрашивай.
- Ты мне только скажи, отыщу ль я свою Пересветушку, или век мне без неё бобылём доживать? - жарко зашептал Кий.
- Так ведь это как судьба, захочет – встретитесь, а не захочет – рядом пройдёте не заметите.
- Вот ты говоришь, всё судьба да судьба, а ты послушай. - Кий оперся о локоть, - Она меня с Пересветой разлучила, а я сиднем сидеть не стал, иду вот, наперекор судьбе, невесту свою искать.
- Холодно.
Понимая, что пока Кий не наговорится, заснуть не удастся, Найдён сел, кутаясь в кожух.
- Ты сказ-то такой слыхивал, небось, - вот, говорят, будто шли два человека на встречу друг другу, по узенькой тропке шли, а не встретились. Знать Судьба не дала.
Кий усмехнулся: - Как же они на узенькой тропке да не встретились? Не может так-то быть.
- Как не может? Может. А вдруг кто по нужде отошёл.
- Ты меня словами не убаюкивай, - неожиданно рассердился Кий, неужто на вопрос простой прямо ответить не можешь.
- Так я и отвечаю. Кабы свет наш ясный, Сотворюшко, каждый день по небу на своей крылатой лодии плавал, и холода лютого не было, то и Пересвета твоя никуда бы не делась, и ты бы при ней сиднем сидел. Знать шибко ты понадобился кому-то, что с места насиженного тебя сковырнули.
- Да не про то я, Найдён. Ты мне про Пересветушку расскажи.
- Думается мне, что ждёт тебя судьба твоя совсем в другом месте.
- Ты хочешь сказать, что моя Пересветушка в навий мир попадёт?
- Ну не могу я тебе сказать ничего. Не дано мне ни в горнем, ни в исподнем мире видеть. Спи уж. Утро вечера мудреней.
Утра не было. Над землёй лежала всё та же промозглая полумгла. Съев свой скудный завтрак, друзья залили водой костерок, тщательно проверив, чтоб не осталось ни одного уголька. Снег в эту зиму не выпал и лес стоял сухой, достаточно было одной искорки, чтобы занялся пожар. Вокруг была полная тишина, слышался лишь шелест прошлогодней пожухлой травы под их ногами. Вскоре они подошли к небольшому лесному озеру. В призрачном свете Ирия, его ледяная поверхность светилась как волшебное зерцало Мерцаново.
- Подожди… - рука Найдёна легла на плечо Кия, и он послушно остановился.
- Что случилось?
- Тише - Найдён настороженно вглядывался в полумрак зачарованной ночи, - вон там, смотри, - он протянул руку.
- Вглядевшись в этом направлении, Кий увидел тоненькую струйку дыма. Где-то там должна была находиться землянка рыбаков. Озеро изобиловало рыбой и раньше люди приходили сюда надолго. Но когда землю накрыла мгла, хранительница родового очага запретила людям уходить далеко от мира. В землянке явно кто-то жил. Но кто, человек или нелюдь?
- Пошли, - Кий вытащил из-под кушака брадву и шагнул к землянке.
- Ты топором-то шибко не размахивай, не ровен час, себя поранишь, - съехидничал Найдён и добавил, посерьёзнев, – там нет опасности, только страх.
Кий вернул топорик на место, он не был воином, но его богатырская фигура и без оружия могла напугать кого угодно,
- Пошли, - снова сказал он.
К землянке вёл небольшой спуск с земляными ступенями. Маленькая расхристанная дверца давала минимальную защиту от холода. То ли Кий не рассчитал своёй силы, то ли дверца оказалась слишком хлипкой, но когда он стукнул по ней, чтобы предупредить хозяев о своём приходе, она сорвалась с петель и с громким хрясть, упала внутрь селища.
- Как посмели вы нарушить покой великого кудесника? - раздался из глубины дребезжащий старческий голос и даже Кий ничего не смыслящий в ведовстве понял, старик панически боялся.
- Вот болван неуклюжий, - зашипел сзади Найдён и, толкнув Кия острым локтем, протиснулся внутрь землянки, - прости нас, кудесник, за то, что мы нарушили твоё уединение. Мы не тати и не изгои, но путь наш далёк. Мы просим позволения остаться на ночь в твоём селище, и приглашаем разделить с нами трапезу. - Найдён низко поклонился и ещё в поклоне тихо сказал:
- Сходил бы ты, Кий, за дровишками.
Кий тоже низко поклонился в темноту землянки и, пятясь, выбрался наружу.
Прислонив рассыпающуюся дверцу к проёму, чтобы сохранить оставшееся тепло, Кий поднялся наверх и огляделся. Вблизи дров не было, видимо рыбаки, а потом старичок всё сожгли, лишь за взгорком лежала небольшая кучка хвороста. Кий не стал её трогать, слишком уж она была мала. Громко ругнувшись, чтобы отогнать нечистую силу, которая во множестве водилась около воды, он пошёл искать сушняк.
- Тебя нужно посылать птицу Юстрицу искать, тогда точно бессмертным будешь, - заворчал Найден, когда Кий, снова свалив дверцу, ввалился с большой охапкой дров.
В землянке стало светлее, хорошо растопившийся очаг горел почти бездымно. Старичок оказался мал ростом и тщедушен. Видимо, отродясь не видевшие гребня, его борода и волосы на голове были странным образом всклокочены. Как взъерошенный воробышек он полусидел на лавке, опершись об неё руками, и с умилением глядел на поросенка, которого разделывал Найдён. Кий подумал, что зря взял он Найдёна с собой, совсем теперь оголодает племя без его умения находить зверя. Словно подслушав его мысли, Найдён тихо сказал:
- Я тут по сельге-то бродил, так несколько свиней видел, вот и направил охотников туда. Какой-никакой, а запасец будет.
И вновь Кий подивился его прозорливости. Подбросив дров в огонь, он попытался сесть на лавку, но она натужно заскрипела, и он уселся на пол. В кривобоком горшочке забулькало варево и старичок, живенько порывшись в углу, достал берестяные туесочки и стал добавлять в исходящийся паром горшок какие-то травы. Землянка наполнилась такими необычными запахами, что у Кия заурчало в животе.
Наевшись, старик облизал большую деревянную ложку и вытер тыльной стороной ладони рот.
- Эх, хороша похлёбка – сыто прошамкал он, прислонился к стене и сложил натруженные руки на округлившемся животике, - а то можа взварчику моего попробуете? Шибко вкусён взварчик-то мой, я ведь травник хороший, травами я ведаю.
Не дожидаясь согласия, он, нырнул под лавку, достал большой кувшин и налил в ендову пряно пахнущей жидкости. Прохладная, она была как нельзя кстати, в землянке становилось жарко.
- Так куда же вы, молодцы добрые, путь держите? Дело пытаете, аль от дела лытаете? В старину-то здесь народу множество хаживало, а теперь что? Эвон, тьма какая вокруг.
Старик горестно махнул рукой.
Кий ухмыльнулся. Это была землянка его рода. А Найдён, будто не замечая явного вранья старичка, поддакнул:
- Редко ходит нынче люд. А тебе-то, не боязно ли, дедушка?
- А то, как же не боязно? Шибко боязно. Я ведь от роду-племени своего давно отошёл. Всё ведовству научиться хотел. Только ведуном то видимо родиться надобно, а я так неучем до Морены и дожил.
- Ты вот, дедушка, много по свету хаживал, а не видал ли где древа Живанова?
- Эвон как? – старик удивлённо посмотрел на друзей, - видом-то я его не видывал, а слыхивал. Далеко оно, на востоке, за горами Ирийскими, за волшебной рекою Ра. Только сказывают, будто охраняет его чудо-юдо зверь невиданный, ендарь прозывается. Питается, слышь, ендарь этот воздухом чистым, так что ежели кто рядом окажется, так сразу и задыхается. Вот так-то. А ещё сказывают, будто древо то не каждому видеть дано. Ежели кто с чистыми помыслами идёт, так древо вот оно, во всей своей красе стоит, а ежели с хитрецой, или со злом каким, древо и исчезнет, будто его никогда не было. Вот и ищи его потом, хоть всю жизнь ищи, не найдёшь. - Старик хитреньким взглядом обвёл друзей, ожидая вопроса.
- Ну, скажи же нам, дедушка, как обмануть этого зверя невиданного? - не заставил ждать себя Кий.
- Эх-хе-хе, вот чего я удумал. Не на восток вам надобно идти, а на север. Там, на севере дальнем народец чудной живёт, так прямо чудью белоглазой и прозывается. И вся эта чудь – колдуны великие - истинно вам говорю. Вот как только родится дитятко малое, так уж сразу и колдун. И водят эти колдуны дружбу с ветрами могучими, буйными. Что попросят - то ветры и делают. А ендарь-то что? Ему ведь в небо смотреть недосуг, он всё поближе к земле воздух глотает, боится, кабы кто не прошёл, не прополз. Вот вы и попросите чудь-то эту, пусть вас ветры повыше за облаками к древу и поднесут.
Пора было уходить, но Найдён не торопился. Они принесли к землянке большие кучи хвороста и пока Кий рубил его, Найдён отремонтировал дверь в землянку. А потом были разговоры. Оголодавший без людского внимания, старичок тарахтел без умолку, и слушать его было интересно. Кий так и уснул под звуки мягкого старческого голоса. Когда он проснулся, разговор продолжался. Казалось эти двое так и не ложились спать.
- Я хоть знатец-то плохонький, но силу в тебе чую, великую силу.
- Шёл бы ты, старик, к людям, чего одному горе мыкать, - прервал его Найдён.
- Эх, милок, кабы был я молод да силён, вот тогда и сгодился бы я твоему роду. А сейчас что? Обузой быть не хочу.
- Так ведь сам говоришь, травник ты хороший.
- Где же нынче травы-то? Правда есть запасец небольшой…
Кий зевнул, сообщая, что он проснулся.
- А ты про озеро расскажи, мол, рыбы много, вот и порадуются тебе люди. У нас в речке почитай рыбы-то совсем не осталось, голодает род наш.
Он встал, позевывая, выскочил по нужде. Не смотря на то, что заканчивался травень, снаружи было морозно.
- Вы вот так, прямо по тропочке и шагайте на восток, никуда не сворачивайте, а уж как выйдете на большак, тогда на север и повернёте, - наставлял их старик
- Ну а если мы прямо пойдём? - Кий махнул рукой на северо-восток, - что ж нам крюк делать?
- Нет, лядина там, топи. Вот этот кривун и есть дорожка самая верная.
Десять дней страха – середина марта, когда просыпается медведь, которого наши предки считали одной из ипостасей Бога Велеса.
Кошель – мешок для поклажи.
Ухожье – поле.
Сельга – продолговатая возвышенность покрытая лесом.
Тать – вор, разбойник.
Юстрица – птица, предвестница смерти.
Туесочки – маленькие ёмкости из бересты.
Ендова – широкая медная чаша с носиком.
Лытать – уходить; прятаться.
Травень – май.
Лядина – сырое низинное место, болото.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Воскресенье, 09 Ноя 2014, 02:18 | Сообщение # 2 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | РОСВИТА
То ли у старика был глаз не намётан, то ли был он ходоком хорошим, но дорога появилась намного позже, чем они рассчитывали. Кий уже было решил, что её вовсе не существует, но тут тропка нырнула в овражек, поднялась на взгорок и они вышли на большак. Кий ещё не видел таких раздольных дорог, на ней свободно могли разъехаться два всадника, и идти было легко. Вскоре они подошли к болоту, о котором говорил старик, здесь была настелена гать, видимо, раньше много народу хаживало по этому пути.
На шестой день кресеня* они, впервые, с тех пор как вышли на большак, встретили человека. Вернее, это он встретил их. Из-за корневища поваленного бурей дерева, с какими-то дикими взвизгиваниями выскочил маленький человечек и, широко расставив ноги, преградил им путь.
- Странники, проходящие по этой дороге, должны дань заплатить, иль померяться со мною силами своими богатырскими, - тоненьким голоском закричал он, поигрывая кистенями*.
Кий усмехнулся. Перед ними стоял юнец, у которого ещё и борода не начала расти. Он был худ, неимоверно грязен, и глаза его горели лихорадочными огоньками.
- Мы мирные люди, идём далеко и по важному делу, недосуг нам с тобой силами меряться.
- Ха! Мирные люди сейчас по норам своим прячутся, а по дорогам всё больше тати да нелюди бродят.
- Подерись ты, что тебе, силы своей жалко? – выступил с неожиданным предложением Найдён.
- Да ты что? Я ж его пришибу ненароком или калекой на всю жизнь оставлю. - Кий повернулся к юнцу: - А ты-то себя кем мнишь?
- Поляница* я, хожу по свету белу, с богатырями силушкой меряюсь.
- Вот тебе на! – удивился Кий и не нашёл ничего лучшего, как спросить: - И многих побила?
- Подерись с ней, - сказал из-за спины Найдён.
- С девками не воюю. - Кий повернулся к Найдёну и почувствовал ощутимый удар в спину.
- Ух, ты! - взвыл он и развернулся к полянице.
Она, поигрывая кистенём, скорчила насмешливую рожицу.
- Ну что, всё ещё не хочешь с девкой драться?
- Да подерись ты с ней, - снова встрял Найдён.
Больше Кий не сопротивлялся.
- Я буду драться без оружия - сказал он и скинул с себя кожух.
- Ох и богатыри нынче пошли капризные, того я не хочу, этого не буду. А я вот с кистенями хорошо управляюсь, так что бери свою брадву! - И она снова взмахнула кистенём.
Кий увернулся и, срубив с куста, растущего рядом, увесистую ветку, приготовился к обороне. С кистенями девка управлялась хорошо, а вот силы ей явно не хватало. Поэтому битва, не успев начаться, закончилась самым неожиданным образом. Кий не собирался всерьёз бороться с поляницей. Когда она, раскрутив кистени, попыталась достать его, он просто подставил дубинку. Ремень кистеня запутался, и Кий рванул дубинку на себя, в надежде вырвать его из рук девушки, но она дернулась вслед за ним и, не удержавшись на ногах, упала вниз лицом. Кистень в её левой руке описал дугу и ударил её по затылку.
- О-ёй-ёй! Доигрались! - ахнул Кий и склонился над девушкой. На голове её расплывалось тёмное пятно.
- Ну, чего раскудахтался как курица? Иди дров набери, - властно прикрикнул на него Найдён, и Кий пошёл за хворостом. Ему было плохо. Он убил человека, и кого? Маленькую хрупкую девушку. Поляница. Ну какая из неё поляница?
Кий с яростью набросился на хворост. Он рубил и рубил его, а в голове, как удары секиры, стучало: - Он убил её! Он убил её! Душу невинную загубил! И пусть он не хотел этого, пусть всё произошло случайно, это он виноват в её смерти. Кия замутило. Он прислонился головой к дереву, обхватив ствол руками.
- Он убил её!
- Кий, Кий, где ты?
Услышав далёкий голос Найдёна и немного придя в себя, Кий огляделся. Вокруг были горы хвороста. Его хватило бы не на один погребальный костёр. Обвязав рогозовой тетинкой* одну из куч, Кий взвалил её к себе на спину и пошёл на голос. Загубленная душа, закутавшись в его кожух, сидела у малюсенького костерка и с вожделением глядела на горшок, в котором варилась уха.
- Ну где ты ходишь? - накинулся на него Найдён.
-Тебя только к старухе Марухе* за смертью посылать, - поддакнула девчонка, показав в улыбке белоснежные зубы.
Кий молча положил в костёр охапку хвороста, и огонь, жадно облизав сухие ветки, вспыхнул светло и бездымно. Девчонка взвизгнула, отодвигаясь подальше от пыхнувшего жаром огня.
- Я рад, что ты жива. Что ж ты, девка, силой мериться лезешь, коль слабачка такая?
- Это она от голода свалилась, - хмыкнул Найдён.
- Конечно, я ж ем-то что? Кору с деревьев обдираю, да взварчик* пью.
- Но у тебя кровь на голове была, я же видел.
- А! Это так, ерунда, кожу немного сорвало, и шишак будет. - Она дотронулась рукой до головы и зашипела: - Больно.
Её звали Росвита, и так же, как Кий, она отправилась к древу Живанову на поиски своего любимого, который не по доброй воле своей, а убиенный злыми недругами, взошёл на звёздный мост.
Долго шла она, поднималась на горы высокие и спускалась в ущелья угрюмые, пока, наконец, не вышла на раздольную елань*. Вот тут-то всё и началось. Привязался к ней Блуд, чудище лесное окаянное, и теперь куда бы ни шла она, всё равно оказывалась у старой, искорёженной временем ивы, одиноко стоящей посредине елани. Она и посолонь* ходила, и даже противосолонь* прошла, чтобы Блуда обмануть, но, в конце концов, всё-таки оказывалась у этого, будто перекрученного силой какой неведомой, дерева. Тогда она выбрала на востоке какую-то тёмную точку и пошла, не сводя с неё взгляда, так что глаза её наполнились слезами, а когда подошла поближе, они ручьём полились из её глаз. Перед ней была всё та же искорёженная старая ива. Видимо, перешла она где-то дорогу хозяину леса и за это он наказывал её, дав в попутчики подручного своего.
Росвита трижды прочитала гату – молитву-охранительницу. Сняв с себя одежду, она вывернула всё, вплоть до онучей*, наизнанку и вновь надев на себя, пошла, пятясь задом и не сводя с ивы глаз. Когда дерево скрылось во тьме, Росвита, шепча заклинания, повернулась и во всю прыть помчалась дальше и дальше от ужасного дерева, всё яснее различая впереди покорёженный ствол старой ивы. Росвита решила дать себе передышку. Она разожгла большой костёр. Валежника вокруг было великое множество. Достав из заплечного мешка глиняный горшочек, налила туда воды, которой оставалось совсем немного, и, запарив корень одолень травы, выпила горячее снадобье. Закутавшись в вотолу*, она прислонилась к куче хвороста и попыталась уснуть. Где-то недалеко заныла, заплакала тоскующая вытьянка*, и сон ушёл от Росвиты, так и не коснувшись её смеженных век. Она вновь и вновь подбрасывала хворост в костёр, отгораживаясь священным огнём от злых сил.
Должно быть, она всё-таки задремала, потому что, когда открыла глаза, костёр почти догорел. Было холодно. Сильно болела голова. Она подбросила дров в огонь и, хотя есть совсем не хотелось, отрезала тоненькую полоску сушёного мяса. Долго жевала ее, запивая вчерашним отваром. Надо было идти. Она потушила огонь и, ссутулившись от усталости, упрямо побрела на восток.
- Росвита! Росвита!
Голос был до боли родным. Она завертела головой, пытаясь понять, откуда он слышен. Из густой поросли молоденькой трепетицы* к ней бежал, размахивая руками, её любимый.
- Прогост! – закричала она. - Прогостушка! - И, путаясь в длинной вотоле, побежала к нему.
Он подхватил её так, что ноги её оторвались от земли, и она, прижавшись к нему всем телом, сквозь слёзы счастливо шептала:
- Прогостушка, Прогостушка, любый мой, наконец-то я тебя нашла.
А он прижимал её крепко-крепко, такой нежный, такой сильный, такой надёжный.
- Росвита! Росвита!
Она ахнула, пытаясь оторваться от Прогоста, и увидела, как из кустов молоденькой трепетицы бежит, размахивая руками, её любимый.
- Отойди от него, - кричал он, - это млилко!
А призрак безлюдных мест обнимал её всё крепче, и ёй нечем уже было дышать. Она рванулась и, оставив в его руках вотолу, побежала к Прогосту. А от трепетицы, размахивая руками, вновь бежал её любимый. Раскрутив кистени, она ударила среднего Прогоста один, второй раз. Он не отклонился. В его глазах появилось такое изумление, что она на мгновение вновь поверила, что это её любимый. Но с двух сторон уже приближались другие Прогосты. Тогда она побежала на север, в сторону от них. Они топали за ней следом, и Росвита чувствовала, как их руки хватают её за одежду и никак не могут ухватить. Ветви деревьев хлестали её по лицу, и корни оплетали её ноги. Наконец какой-то корень выгнулся прямо перед ней, и она упала, скатившись в буерак*, но, несмотря на боль, резко села, повернувшись лицом к врагу.
Прогосты не преследовали её. Они стояли на краю буерака, протягивая к ней руки, которые извивались и переплетались, словно ветви покорёженной временем ивы, и она удивилась, как могла признать в млилко своего любимого.
Росвита плохо помнила, как добралась до своего мира*. Но вот она увидела знакомую излучину реки, старый мостик, священный дуб и Перунову кумирню на взгорке. Здесь было что-то не так, но её затуманенное сознанье отринуло эту странность. В селище было тепло, она нашла что-то съедобное и, неохотно пожевав, уснула сном смертельно уставшего человека.
Проснулась она от холода. Хотелось пить.
- Матерь, сестрицы, - позвала она. Ей никто не ответил. - Здесь есть кто-нибудь?
В селище стояла тишина. Она с трудом встала. Тело болело, словно побитое камнями. Вода в бочонке подёрнулась тонким ледком, и она, пробив его, напилась. Дрожащими руками разгребла золу в очаге и, найдя малюсенький уголёк, долго дула на него, подкладывая тоненькие полоски бересты. Ей уже было показалось, что она не сумеет развести огонь, но береста вдруг вспыхнула, и Росвита стала осторожно подкладывать лучинки. Дождавшись, когда в закуте станет немного теплее, она положила в очаг большую охапку дров и снова уснула.
Сколько времени провела она между явью и сном, Росвита не помнила. Она просыпалась, засыпала и вновь просыпалась, а в селище так никто и не появился. Она стала успокаивать себя, что люди просто ушли куда-то по своим очень важным делам, что скоро они вернутся и всё будет как прежде. Но, спала она или просыпалась, во сне или наяву, где-то глубоко в подсознании Росвита понимала: в её миру есть какая-то странность, в её миру что-то не так.
Наконец, ей стало легче. Она обошла селища, всё в них было так, словно люди просто вышли, совсем ненадолго. Но она всё ходила и ходила, и никак не могла вспомнить, что за странность мучила её во время болезни.
Росвита пошла к реке, чтобы увидеть мир таким, каким она видела его в первый раз после возвращения, и внезапно странность эта обрела черты реальности. В Перуновой кумирне погасли негасимые огни. Ужас обуял её. Люди не могли совершить такого святотатства, ведь теперь племя их было беззащитно перед силами зла. Значит, они ушли навсегда. Но уйти, не взяв снедь, не тронув ни одной вещи? Нет, люди попросту исчезли. Почему? Может, это наказание богов за её непослушание? За то, что в столь трудное время, бросив своих родных, она ушла искать любимого? Но ведь наказывать нужно было её. Разве в ответе род за её безумства?
Росвита не могла больше оставаться в этом опустевшем миру. Наскоро побросав в кошель съестное, она пошла искать людей, понимая, что теперь сама она человек без роду, без племени. Найдёт ли она где-нибудь пристанище? Примут ли её миряне? Люди боялись чужаков, особенно в столь смутное время.
До соседнего поселения она добралась довольно быстро, но, не рискуя появляться сразу, долго приглядывалась. Вокруг стояла тишина. Где-то далеко послышался тоскливый вой собаки, но никто не прикрикнул на неё. Росвита решила найти кумирню, чтобы сразу определить, всё ли здесь в порядке. Она поднялась на взгорок, и сердце её зашлось от отчаяния: в кумирне не горели негасимые огни. Значит, люди исчезли и здесь. Значит, это не её наказывали боги.
Долго бродила Росвита по лесам, ей казалось, что на всём белом свете осталась только она. Наконец однажды она встретила двоих. Один был красив, слишком красив, и, несмотря на неказистый кожушок, вывернутый мехом наружу, было видно, что он строен и высок. Другой был чуть ниже и мощью своей, походил на чёрного зверя*. У него было простое добродушное лицо, и оно сразу вызвало в ней симпатию. Они шли без страха. Ей захотелось выйти к ним, она изголодалась, продукты давно кончились, за исключением пары жёстких как камень лепёшек. Но, страшась оказаться пленницей, рабыней их мужской похоти, она решила, что заставит их себя уважать. Скорее же всего она погибнет от руки одного из них. Ну и пусть, ибо она больше не могла оставаться одна.
Напрягшись, Росвита резко выскочила из-за корней поваленного бурей дерева:
- Проходящие по этой дороге должны дань заплатить, или сразиться…
- Подерись с ней – сказал красивый. Глаза его смеялись.
Кресень – июнь.
Кистень – костяная или металлическая гирька, приделанная к ремню, верёвке или цепи, другой конец которой прикреплялся к деревянной рукояти или к руке.
Поляница – богатырша.
Маруха – одно из имён богини зимы и смерти Морены.
Елань – поляна в лесу, возвышенная открытая равнина.
Посолонь – по солнцу.
Противосолонь – против солнца.
Онучи – длинные полосы широкой ткани, которыми обматывалась нога ниже колен.
Вотола – толстый плащ из ткани растительного происхождения – льняной или конопляной.
Вытьянка – непогребённая душа.
Трепетица – осина.
Буерак – сухой овраг.
Мир – поселение.
Чёрный зверь – медведь.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Воскресенье, 09 Ноя 2014, 02:24 | Сообщение # 3 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | ЕГИШНА
Они прошли несколько, в спешке покинутых людьми, селений.
«Где эти люди? Ушли ли в поисках лучшей доли, или волею судьбы стали приспешниками тьмы?»
Земля пустела и от этого тоска тяжёлым гнётом ложилась на душу Кия.
- Всё, отдыхаем. - Найдён, шедший впереди, остановился и скинул с плеча кошель.
- Почему? – возмутилась Росвита. - Ещё можно идти да идти.
Сейчас, несмотря на всю тяжесть похода, она выглядела гораздо лучше, чем при их первой встрече.
- Устал я, - радостно сообщил Найдён и улёгся на землю.
Кий возмущаться не стал, он доверял другу как самому себе. Раз они остановились, значит, так было нужно. Он тоже снял поклажу и огляделся. Они находились на невысоком бугорке среди обширной лядины. Место было явно неудачным. Он вздохнул и присел рядом с Найдёном.
- А ты чего расселся? - так же радостно удивился Найдён. - Я же устал, а не ты. Иди хворосту собери, взварчику попьём, погреемся.
Как всегда безропотно Кий пошёл собирать хворост. Росвита побрела следом. С первого дня она ходила за Кием как привязанная. Сушняка было мало, и, несмотря на холод, под ногами чувствовалась топь. Опасаясь провалиться в бочаг*, они осторожно обходили ровные места с блестящей корочкой льда, выбирая кочковатую, но безопасную дорогу. Когда, набрав две вязанки хвороста, они вернулись на стоянку, Найдён, скорчившись и с головой закутавшись с кожух, крепко спал. Горел маленький костерок, рядом с ним лежали два разделанных зайца. Кий не знал, когда Найдён успевал охотиться, но ещё ни разу, с тех пор как отправились в путь, они не ложились спать голодными.
Костёр горел плохо, огонёк то вспыхивал неярким пламенем, то совсем исчезал. Наконец, основательно помучившись, они всё же приготовили зайцев, зажарив их над сдвинутыми в сторону угольями.
- Найдён, вставай, поесть нужно, вот разоспался. - Кий кинул увесистый сучок в друга. Тот не пошевелился.
- Не приболел ли он часом? - забеспокоилась Росвита. - Найдён, вставай уж, - она приподняла кожух, - а его здесь нет.
- Как нет? - Кий подошёл к Росвите. Под кожухом были аккуратно уложены ветки.
- Может, покричать его?
- Не надо, - Кий огляделся, - он знает, что делает. Будем ждать.
Снаружи мясо оказалось подгоревшим - внутри полусырым, но они съели его и, навалив в нещадно дымящий костер побольше хвороста, улеглись поближе к огню. Где-то заплакала вытьянка, её поддержала вторая, третья и скоро над болотами повис хор рыдающих голосов.
- Страшно, не к добру они кричат, случиться должно что-то.
Росвита плотнее придвинулась к Кию, дрожа в холодном ознобе, и он впустил её под кожух, пытаясь согреть своим телом.
- Должно, немало люду погубил Ляд на этих болотах, вот и горюют их душеньки по своей печальной участи.
- А может, пропал Найдён, как вся моя родова, пропал? Может, уходить нам нужно? Может, это его душа говорит нам: уходите, уходите быстрей!
- Успокойся, Росвита, вернётся он.
Кию вдруг стало жаль эту одинокую, растерянную девушку. Его недолюбившая душа потянулась к ней, и она простодушно приняла её, поддавшись его ласковым объятьям. Среди мглистого холода замерзающей земли они слились воедино, как две палочки неожиданно яростно вспыхнувшего костра.
Когда дыхание его успокоилось, Кий покаянно поглядел на светлый Ирий. Он отправился в этот путь, чтобы найти свою ладушку Пересвету, а по дороге заплутал в объятьях тоненькой, как талинка, девушки с голубыми испуганными глазами.
Кий проснулся от тихого, непривычного для его слуха говора. Сидя у костра, трое незнакомцев обсасывали косточки их недожаренного зайца. Рядом с ними настороженно, как дикий зверёк, готовый сорваться от одного неосторожного движения, сидела Росвита. Прикрыв глаза, чтобы все думали, что он ещё спит, Кий стал осторожно нащупывать топор, который перед сном положил себе за спину.
- Не это ли ищешь? - Один из сидящих у костра держал в руке его брадву. К счастью, секира лежала на месте. Росвита метнулась к Кию, опередив его на долю мгновения:
- Кий, они пришли от Найдёна!
Он резко вскочил:
- Что вам нужно? Где Найдён? - Голос его, ещё не отойдя ото сна, прозвучал хрипло.
Незнакомцы тоже поднялись. На них были надеты тёплые одежды, мехом наружу, из доселе невиданного Кием зверя. Все трое были светловолосы и бородаты. А глаза их… Кий усмехнулся, вспомнив слова старого травника. Глаза их были настолько светлыми, что казалось, состояли из одного белка.
- Простите, что невольно нарушили ваш сон, – они неожиданно дружно, как по команде, поклонились, - наш добрый друг, великий кудесник и волхв, которого вы называете Найдёном, сказал нам, что вы оба обладаете недюжинными познаниями в боевых искусствах, и мы убоялись боя с вами. Мы из племени Чудского и пришли сюда по наказу хранительницы родового очага. Она просит вас стать гостями нашего печища*.
- С каких это пор Найдён стал вашим другом?
- Хотелось бы сказать, с сегодняшней ночи, но теперь всегда ночь, и поэтому я скажу иначе: сегодня, когда в небе светилось созвездие Волосынь, он спас сына хранительницы очага от недобриков*. Они украли ребенка, чтобы превратить его в перевёртыша*.
Печище чужаков поразило Кия своей глупостью. Селища в его родном мире вкапывались в землю, тем самым сохраняя тепло. Здесь же дома из круглого леса стояли на высоких столбах, и Кий подумал, что в морозную зиму их не так-то просто прогреть.
- Чудные дела творятся здесь, знать, не зря Чудью прозываются эти люди.
И, вторя его мыслям, Росвита простодушно ахнула:
- Какие странные у вас дома.
- Лядина, - один из сопровождающих ткнул рукой в землю, - в большую воду здесь только так и можно спастись.
- Вот так… - Кий мысленно хмыкнул. Как легко обвинить людей в скудоумии, не зная их забот.
Хранительница родового очага оказалась молодой, непривлекательной женщиной. Она встретила их с великими почестями. Через некоторое время Кию уже стало казаться, что это они с Росвитой, а вовсе не Найдён, спасли от недобриков худенького светлоглазого малыша, который сейчас робко выглядывал из-за материнской понёвы* растополки*.
Им истопили баньку, и они долго, с удовольствием хлестали друг друга вениками, поддавая и поддавая пару. Впервые увидев Росвиту без одеяния, Кий поразился хрупкости и одновременно силе её точеного тела. Оно было словно натянутая тетива доброго лука. Теперь он понял, она не обманывала их, называя себя поляницей.
Из баньки вышли румяные, распаренные. Тело, отогревшееся после долгих дней похода, наполнилось истомой, хотелось прилечь где-нибудь и подремать всласть. На морозе какой уж там сон. Если с одного боку припекало от костра, то другой промерзал основательно. Вот и приходилось вертеться с боку на бок, да вставать несколько раз, подбрасывая в костёр ветки покрупнее.
После баньки устроили трапезу, которая в основном состояла из рыбы да зверя морского, подносили странный шипучий напиток. Сначала он не понравился Кию, но от него заиграла кровь и стало совсем жарко. Трапеза не была обильной, но все-таки для такого голодного времени и это было большим излишеством. Их племя такого себе позволить не могло. Наевшись, молодёжь ушла, остались лишь старейшины да хранительница родового очага. Старики уселись на длинной лавке вдоль стены, чинно сложив руки на коленях и о чём-то тихо переговариваясь между собой.
- Мы благодарим пришельцев за спасение дитяти и объявляем им своё решение, - наконец произнёс один из старцев, глядя куда-то в пустоту, и замолчал.
Кий сначала даже не понял, кто это сказал. Старец говорил так, словно их здесь не было.
- Кумиры рассержены, - продолжил он после долгого молчания, и седовласые старцы согласно закивали головами, - они наказывают людей за их непослушание и ни к чему сердить их ещё больше. Для того чтобы пришельцы не смогли пойти к древу Живанову, они останутся жить здесь под присмотром всего племени.
Кий был обескуражен. После стольких почестей они оказались фактически пленниками. Но вот встала хранительница очага:
- Я согласна с вами, мои соплеменники. Ни к чему простым смертным нарушать запреты Кумиров, но и в племени чужаков оставлять нельзя. У нас слишком мало снеди, чтобы кормить три лишних рта. Отпустим же их с миром. Я не думаю, что без нашей помощи они смогут добраться до древа, а значит, им суждено либо погибнуть, либо вернуться в свои печища.
Эта женщина была умна, всего лишь несколькими фразами она выручила их из плена. Должно быть, это было всё, на что они могли рассчитывать. И хотя хозяйка предлагала им отдохнуть и набраться сил для дальнего похода, друзья решили уйти сразу. Кто знает, что ещё могло прийти в голову старейшинам.
- Мы благодарим вас за тёплый приём и не таим обиды за отказ помочь нам, но мы пойдём к древу. Такова воля богов, нас пославших, - низко поклонившись, сказал Найдён. Друзья тоже склонились долу* и, отказавшись от предложенной провизии, отправились в обратную дорогу. Было жаль потраченных сил и времени на столь долгий и напрасный путь, но Найдён с философской покорностью ответствовал:
- Так решила Стреча*!
На месте последней стоянки их ждал светловолосый и светлоглазый юноша. Он выглядел так, словно собрался в дальнюю дорогу. На плече его висел лук, в искусно сделанном налучнике. Справа, на перекинутом через плечо ремне, отделанный кожей тул*. У поясного ремня, украшенного медными бляхами, был прикреплён чекан, маленький боевой топорик с противовесом.
- Я брат Скревы, хранительницы очага, она послала меня сказать, что не все думают так, как наши старейшины. Мы не можем помочь вам потому, что у нас слишком мелкое колдовство, а наши друзья, буйные ветры, больше нам неподвластны, но вон там, на болотах, - он махнул рукой куда-то на юго-восток, - живёт старая ведьмачка. Она получеловек-полуберегиня, и у неё есть осколок зерцала Мерцанова. Я провожу вас к ней. Надеюсь, она вам поможет.
- А почему мы должны тебе верить? Может, заведёшь ты нас в топи и бросишь там, на потеху Ляду*.
- Придётся рискнуть, - пожал плечами юноша.
- Мы рискнём, - сказал Найдён.
Вопотай, так звали их провожатого, свернул с проторённой дороги и по каким-то одному ему известным приметам повёл их в глубь болот.
- Не верю я ему, - Росвита, шедшая следом за Кием, тяжело дышала, - заведёт нас подальше в лядину и сбежит.
- Не бойся, я успею его поймать. - Кий оглянулся.
Далеко отстав от них, Найдён что-то высматривал на земле.
- Да и Найдён не даст ему уйти, - поворачиваясь добавил он и удивлённо остановился. Вопотая нигде не было. Вокруг, сколько хватало взгляда, было болото. До больших деревьев, стоящих вдали, юноша никак не успевал добраться, а вблизи спрятаться было негде.
- Вопотай, - позвал Кий, не веря своим глазам.
- Здесь я, - он появился как бы ниоткуда, - это наше маленькое колдовство, так что нас никто и никогда не сможет догнать, а бросать я вас не собираюсь.
- Долго нам ещё идти? – спросила Росвита. - Передохнуть бы надо.
- А мы уже почти пришли. Вон, дойдём до тех деревьев, а там уж совсем недалече.
Вскоре они поднялись на взгорок и, поплутав немного среди овражков, вышли к небольшому ветхому домику. Должно быть, когда-то он утопал в зелени и, в летнюю пору, найти его было не так-то легко. Сейчас же голые ветки деревьев, торчащие во все стороны, будто растущие из самого домишка, делали его необыкновенно уродливым. У частокола, сделанного лишь с северной стороны, стояла высокая статная старуха, с крепко поджатыми губами и глубоко запавшими хмурыми глазами. Она была простоволоса, её длинные седые волосы были нечёсаны и неопрятно свисали по плечам.
- Кто вы и почему незваными пришли в мою пустыньку?* - Она оглядела их, и Кий поёжился, от её взгляда каменели члены.
- Гой еси, Егишна, я привёл этих людей, чтобы просить твоей помощи. - От волнения Вопотай начал заикаться.
- Ну что ж ты лопочешь, Вопотаюшка. Не бойся, есть я тебя не буду, тощий ты стал шибко. - Она вновь обвела их льдистым взглядом. - Гой еси, добры молодцы, - и, усмехнувшись, добавила: - Добры молодцы, красна девица. Куда путь держите? Издалека ли идёте?
Вопотай удивлённо уставился на Росвиту. В мужской одежде, стриженная под горшок, она выглядела подростком.
- Ты сначала напои-накорми нас, отдохнуть дай, а потом и выспрашивай. - Найдён тоже криво усмехнулся.
- А я непрошеных гостей яствами не потчую. – Она кольнула Найдёна взглядом и неожиданно добавила: - Странный ты человек, непонятный мне, интересно бы было с тобой побеседовать. Ну что ж, заходите, что дам, поедите, чуть отдохните и дальше идите. - Она сделала приглашающий жест рукой.
Внутри домишко был намного больше, чем казалось снаружи. Он был чисто прибран, и висевшие по стенам пучки высохших трав наполняли его запахами не наступившего лета. В красном углу стоял идол волохатого кумира*, охранителя земных богатств и покровителя сказителей. Хозяйка дома хлопнула в ладоши:
- Эй, служки мои, малышата-кулешата*, что есть в печи, всё на стол мечи.
Откуда-то из тёмного угла выскочили маленькие существа, покрытые серенькой шерсткой, с длинными, закрученными спиралькой хвостиками и чёрненькими бусинками хитрых глазок. Они, подпрыгивая, кувыркаясь и кривляясь, споро накрыли на стол скатерть из точи - небелёного полотна, положили перед каждым большую деревянную ложку, расписанную богатым узором, принесли кувшин того же шипучего напитка да большой горшок с похлёбкой и застыли в угодливых позах, не сводя с хозяйки глаз.
Кий впервые видел нечистиков*, и ему неприятна была даже мысль, что он съест что-то, приготовленное руками (или лапами) представителей злой силы. Он старательно отводил глаза, чтобы не видеть, с каким аппетитом его друзья едят горячую наваристую похлёбку. Найдён укоризненно стрельнул в него глазами, и Кий взялся за ложку. Законы гостеприимства нужно было уважать.
- Скажи нам, Егишна, - не выдержала Росвита после трапезы, - что за необычный напиток подала ты к столу? Он веселит и согревает.
- Ай, какие любопытные гости, - неожиданно добро засмеялась старуха, - но тебе я скажу, ты ведь можешь стать продолжательницей рода.
Она многозначительно усмехнулась, обведя людей лукавым взглядом.
- Это дар богини Сурьи, дочери нашего светлого Сотворя, северным людям, и называем мы его сурицей, а изготавливается он… - И она долго что-то нашептывала на ухо Росвите
- Ну а теперь сядем рядком да поговорим ладком.
Старуха хлопнула в ладоши: - Малышата-кулешата убирайте со стола-то.
- Издалека идём мы, Егишна, - начал Найдён, - из земель Сколотских. Ищем древо Живаново. Только наслышаны мы, будто охраняет то древо ендарь, зверь невиданный. Вот и пришли мы к тебе с просьбой великой, подскажи ты нам, как же его обойти-обмануть?
- Подсказать-то можно, ежели объясните вы мне, зачем вам древо так понадобилось?
- Моя любимая взошла на жертвенный алтарь, – неудачно встрял* в разговор Кий, – и хочу я снова встретиться с нею.
- Вот значит, как? – Старуха, словно ушатом ледяной воды, облила его словами: – Хочешь, стало быть, отобрать у Кумиров то, что сами же им и подсунули? Нет, не пущу я тебя к древу Живанову. Зачем лишний раз богов сердить.
Она встала, величественно махнула рукой:
- Эй, малыши-кулешата, проводите гостя подобру восвояси.
- Не спеши ты так, Егишна, - вскочил Найдён. - Его судьба выбрала, в путь отправила. Сердцем чую я, великие дела его ждут.
- Чуешь, значит? – хмыкнула старуха и прогнала нечистиков, повисших на руках Кия.
- Да будет так! Отведу я вас к Мерцанову зерцалу. Что оно покажет, то и сбудется, ступайте за мной. - И, открыв маленькую потайную дверцу, шагнула в темноту. Путники потянулись за ней.
Куда-то вниз вели уложенные камнем ступеньки. Проход был настолько узок, что широкоплечему Кию приходилось даже кое-где пробираться бочком, Найдён же склонял голову из-за низко нависшего потолка. Но вот впереди появился неясный свет, и они вошли в небольшой вертеп*, у дальней стены которого разливалось мягкое свечение.
Ведьмачка подошла к сверкающему туману и начала напевно читать заклинания:
Зерцало волшебное, зерцало Мерцаново,
Расскажи всю правду, правду без обмана.
Зерцало верою мне послужи,
Путникам судьбы их предскажи.
Кому жить-поживать, а кому умирать?
Кому славы добиться?
Кому в землю ложиться?
Неясное свечение взлетело со своего ложа, поднялось до потолка вертепа и, ударившись о стену, заструилось по ней мерцающим розоватым сиянием, которое выше постепенно переходило в голубизну летнего неба. Казалось, сама Мерцана, богиня утренней зари, вышла из своего сумеречного мира, чтобы здесь, в подземелье, показать себя во всей красе. Друзья застыли в немом изумлении перед этим давно не виданным чудом рождения нового дня.
- Ну, кто тут у нас самый храбрый? – Голос Егишны разрушил очарование. - Кто первый хочет на судьбу свою поглядеть?
- Я!
Вопотай протиснулся мимо Росвиты и смело пошёл к зерцалу. Навстречу ему из прекрасного сияния вышел его двойник. Откуда-то сбоку, - Кию показалось, что стреляли прямо здесь, в подземелье, - вылетела калёная стрела, и, пронзённый ею, двойник упал на землю, а из уголка его рта потекла тоненькая струйка крови. Вопотай отшатнулся, и отражение пропало.
- Ну а теперь ты.
Старуха подтолкнула к зерцалу, не успевшего опомнится от страшного видения Кия, и он пошел, чтобы взглянуть судьбе в глаза. Было странно видеть себя идущего навстречу. Но вот он увидел черноту громадной пещеры; лёгкие бестелесные существа, кружащиеся в весёлом танце средь белых облаков, жестокую сечу* и могучего седовласого мужика, машущего огромной искрящейся дубиной. Один раз в его видениях появился Найдён, с удивлённым лицом, держащий в руках какой-то сияющий шар; Росвита, с мелькающими в её руках кистенями; Вопотай на крутике*. Но всё это пролетело как одно мгновение и погасло. Кий понял, что дальнейшая жизнь покоя ему не сулит.
Прежде чем подойти к зерцалу, Росвита попросила их отвернуться, и, уважая чужую тайну, они некоторое время стояли, созерцая противоположную голую стену вертепа. Впоследствии Кий не раз сожалел об этом, но судьба не оставила ему выбора, покрыв тайной участь Росвиты. Последним к зерцалу пошёл Найдён, ему навстречу выступил двойник, и зерцало покрылось серой непроницаемой, словно дождём затянутой пеленой.
- Кто ты? - удивлённо воскликнула старуха.
- Не знаю, - тихо ответил Найдён.
Должно быть, в эту ночь им всем не спалось, ворочался с боку на бок Найдён, тяжело вздыхал Вопотай, и лишь Росвита, уткнувшись в плечо Кия, чему-то потаённо улыбалась.
Кию вспомнились слова Вышаты: « Ждут его великие дела». И вдруг пришло смешное воспоминание из детства.
Кий был любимцем бабушки Ватры. Она была главой их племени и хранительницей родового очага. По вечерам, когда весь род собирался в селище, она любила рассказывать сказы. А ещё она частенько говаривала, обнимая любимого внука:
- Наш Людотка далеко пойдёт, и, вот попомните моё слово, станет он великим человеком.
Людотка, сидя рядом с бабушкой, представлял, как он уходит всё дальше и дальше, становится всё выше и выше, наконец, превращаясь в огромного до неба великана. От этих мыслей у него портилось настроение, он сбегал от бабушки и шёл в кузню, где всегда было жарко и весело от звонкого перестука молотков. Когда кузнец и его подручный садились отдохнуть и разрешали мальчишке потрогать молоточки, он всегда хватался за самый большой. Так и приклеилось к нему это имя Кий, что значит молот.
Кий вздохнул, устраиваясь удобнее.
- Выходит, бабушка Ватра тоже была провидицей.
Вот только и сейчас не хотелось ему становиться великим, а хотелось работать в кузне, и чтобы рядом была Пересвета, и чтобы детишек полон дом.
Пересвета. Как он тосковал по ней. Казалось, с той ночёвки, что толкнула их с Росвитой друг к другу, тоска его только усилилась. Нет. Он не стыдился того, что случилось, но и не пытался сблизиться снова. Росвита тоже не делала попыток к сближению. Теперь он любил и её тоже, но любовь эта была сродни его любви к Лыбеди.
Когда они встали, невыспавшиеся и хмурые, мрак сгустился ещё больше. На востоке не было видно отблесков Сотворьего щита.
Егишна протянула клубок тонкой пряжи Росвите:
- Береги его, когда-нибудь он тебе пригодится. Если вдруг заплутаешь ты в тёмной ночи, брось его, и он покажет тебе дорогу. Пока вы спали, я снова сходила к Мерцанову зерцалу. Оно запомнило вас и многое мне показало. Многое, но не тебя. - Она посмотрела на Найдёна. – Только чую я, светлый ты, знать, не с исподней стороны, а посему помогу я вам, ибо время не терпит. Мои кулешата понесут вас к Живанову древу. Они быстры и выносливы, и сумеют пробежать между вздохами ендаря. Есть только одно но, они боязливы, поэтому не отпускайте их от себя, они могут сбежать.
Она хлопнула в ладони:
- Эй, малыши-кулешата, выходите со двора-то.
Из-за частокола, стыдливо прячась друг за друга, вышли четыре странных создания. Это были полусобаки-полукони с примесью нечистиков. Ведьмачка критически оглядела свои творения и подевчоночьи хихикнула:
– Ну, что смогла, то и сотворила.
- А почему четыре? - спросила Росвита.
- А вы не догадываетесь? Вопотай идёт вместе с вами, - насмешливо удивилась ведьмачка. Все повернулись к юноше.
- Зачем ты идёшь, если знаешь, что тебе суждено погибнуть? - Кию было жаль этого понурившегося парня.
- Может быть, вы не заметили, но на оперении стрелы знак его рода, - ответила за него Егишна и продолжила свои наставления: - Держитесь крепче, да головы опускайте ниже, чтобы ветка какая не зацепила, провизии я вам в сумы наколдовала. Кулешат моих посытней кормите, им сила нужна. Ну, пошли. – Она хлопнула в ладоши. - Пусть будет не слишком тяжёлым ваш путь и сопутствует Стреча.
И вот уже ведьмачка и её неказистая избёнка исчезли в темноте. Нечистики буквально стелились над землёй. Кий, вцепившись в гриву своего странного скакуна, с трудом удерживался на нём. Смотреть по сторонам не было никакой возможности, и он, долгое время не знал, что с его друзьями. Наконец они выбрались в безлесное пространство, и он огляделся. Найдёна не было видно, должно быть, он был где-то сзади. Росвита лежала на своём скакуне, обхватив его шею руками. Она была лёгкой, и удержаться ей было намного сложнее, чем им. Вопотай же чувствовал себя вольготно. Казалось, в нём совершенно не было страха. Он, то ли пел, то ли кричал что-то, смеясь и размахивая рукой в такт своим словам.
Бочаг – яма, глубокое место в реке или болоте.
Печище – северное поселение.
Недобрики – сила нечистая.
Перевёртыш – оборотень.
Понёва – юбка.
Растополка – распошная (с разрезом) понёва.
Долу – до земли.
Стреча – одна из богинь повелевающих судьбами людей.
Тул – хранилище для стрел.
Ляд – хозяин болот.
Пустынька – укромное место; скит.
Волохатый кумир – Велес, Бог древних славян. Охранитель земных богатств; покровитель сказителей.
Кулешата – мелкая нечисть; помошники колдуна.
Нечистики – представители нечистой силы.
Вертеп – пещера
Сеча – битва.
Крутик – крутой обрыв, скала.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Воскресенье, 09 Ноя 2014, 02:25 | Сообщение # 4 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | ВОЛОТЫ
Нечистики остановились только тогда, когда Кию показалось, что он больше не выдержит ни мгновения. Он с трудом сполз со своего Небося и, раздвигая пошире ноги, стёртая промежность невыносимо болела, поплёлся к Росвите. Она, постанывая, сидела на земле и дула на руки, изрезанные о жесткую гриву конепсов. С лица Вопотая, лежащего рядом с ней, исчезло выражение счастья, которое Кий заметил во время этой бешеной скачки. Петь ему больше явно не хотелось. А вот Найдён чувствовал себя вполне прилично; взяв с собой нечистиков, он пошёл собирать хворост. Хорошо ещё, что не нужно было готовить еду.
Когда Найдён, вернувшийся с дровами, трижды обошёл стоянку, читая гату-охранительницу, они раскрыли сумы. У Кия оказалась та самая похлёбка, что ели они в домике ведьмачки, наверное, в наказание за его брезгливость. Отделив часть её кулешатам, друзья с удовольствием съели и похлёбку, и кашу из сумы Найдёна, и лепёшки, что были у Вопотая, а потом запили всё это сытой медовой, что плескалась в суме у Росвиты. О том, как и из чего наколдовала ведьмачка эту еду, Кий старался не думать. Кулешата, вовсю скулившие во время прочтения гаты, наевшись, успокоились и, тесно прижавшись друг к другу, задремали, лишь изредка чутко поводя ушами и настороженно приоткрывая глаза.
Наутро путники, каждый на свой лад, подстелив что-то под многострадальные тела свои, примостились на конепсах. Одно только радовало: далеко на востоке появились темные вершины Ирийских гор. Нечистики обладали потрясавшей воображение скоростью. И всё-таки время тянулось невыносимо медленно. Друзьям казалось, что пытке этой не будет конца, и когда нечистики, наконец, остановились, даже Найдён, с трудом спустившийся с Авося, некоторое время лежал в тупом оцепенении.
Внезапно кулешата стали суетливо подбегать друг к другу и пылко о чём-то переговариваться, испуганно глядя по сторонам.
- Да угомонитесь же вы, - прикрикнула на них Росвита.
- Мы боимся, нам страшно, мы боимся, - затараторили они, испуганно дрожа и непрерывно оглядываясь, – они голодные и злые, они съедят нас!
- Успокойтесь, кулешата, толком говорите, кто вас съесть собирается? – спросил у них Кий.
- Волоты! - услышал он за спиной громкий крик Вопотая и почувствовал, как какая-то неведомая сила, не давая дышать, сжимает и отрывает его от земли.
- Два человечка! У меня два человечка! - воскликнул кто-то громким хриплым голосом.
- И у меня человечек и нечистики. Давай посчитаем, сколько их всего.
Кулак, зажавший Кия как тисками, разжался, и, больно ударившись, он упал на землю.
- А чего их считать? Давай съедим, да и всё.
- Нет, ты меня опять обманешь. Мы посчитаем их и поделим поровну, - воскликнул несговорчивый, чем сразу же понравился Кию. Он попытался повернуться к друзьям:
- Вопотай успел сбежать?
- Почему вы всё время думаете, что я сбегу? Здесь я, рядом с вами, - раздался рядом тихий шепот, но самого Вопотая было не видно.
- Перестаньте разговаривать, – заворчал торопыга, - а то я вас сейчас придавлю. - Он надавил пальцем на одного нечистика, кажется Савося, и тот громко запищал.- Слушай, Болва, а давай сделаем из них отбивныё и обжарим на костерке. Вкусно будет.
- Нет, давай посчитаем, – заупрямился тот, – и поделим поровну.
- Ладно, считать буду я.
- Ну почему всегда ты? - заныл несговорчивый Болва.
- Потому, что я старший. - Торопыга начал тыкать в пленников пальцем: - Один, два, три, четыре. Четыре нечистика, - наконец радостно сообщил он и снова начал: - один, два, три. Это ж сколько их будет всего?
Он, загибая пальцы и шевеля губами, что-то долго подсчитывал, наконец, сказал:
- Мало.
- Ты такой хитрый, Дудак, я так и знал, что ты обмануть меня хочешь, - заныл Болва.
- Семеро нас, - хмуро подсказал Найдён.
- Ну вот, - обрадовался Болва, - а теперь дели их быстрее.
- Семеро пополам не делятся, - снова сказал Найдён.
- Ну почему не делятся? – вдруг быстро сориентировался Дудак. - Мне четыре, а ему три, всё поровну.
- Три меньше чем четыре. Ты его обманываешь.
У Болвы, несмотря на его огромный рост, был на удивление писклявый голос.
- Да, да, ты меня опять обманываешь. Почему мне всегда меньше?
- Потому, что ты младший.
- Не ссорьтесь вы, воды больше в котёл налейте, сварите похлёбку, вот и наедитесь вдосталь, - посоветовал Найдён.
Наморщив лоб, Дудак долго обдумывал сказанное, наконец, словно совершив великое открытие, сообщил:
- А у нас котла нет.
- Так принесите.
- Ну да, а вы сбежите.
- Один пусть останется.
- Он съест вас, - хором закричали волоты.
- Зачем же съест? Пусть хворосту наберёт, костёр разведёт.
- Ну да, а вы сбежите, - снова хором закричали братья.
- Так свяжите нас или посадите куда-нибудь. Что ж я вам всё объяснять должен? - Найдён возмущённо фыркнул.
- Ты что, очень в похлёбку попасть хочешь? Что ты их подгоняешь? - Росвита зло пнула лежащего рядом Найдёна ногой.
- Нам страшно, мы боимся, они съедят нас, - тут же, словно по команде, заныли нечистики. А волоты, крепко связав пленников, ещё долго спорили, кто пойдёт за котлом. Наконец, громко ссорясь, они одновременно разошлись в разные стороны.
- Ну что, намучились, бедолаги? - неизвестно откуда появившийся Вопотай начал развязывать пленников.
- Нас развяжи быстрее, нас развяжи, - громко запищали кулешата, и Кий, освобождённый от пут, стал развязывать их. Они отползали в сторонку и, тихо скуля, растирали свои конечности. Но, как только Росвита освободила последнего, они вдруг подскочили и, быстро перебирая своими ногами-лапами, побежали на северо-запад.
- Постойте, куда вы? - запоздало крикнул Кий, но они уже растворились в серой мгле.
- Оставь их, пусть себе бегут, нам самим нужно прятаться, - сказал Найдён, но было уже поздно. Над ними склонилась голова волота:
- Сбежали, сбежали, – заверещал он, буравя их своими глазками, и даже затопал от злости ногами, – что я скажу Дудаку? Что Дудак скажет мне? Он скажет, что я их съел! Он сам съест меня! Это вы их отпустили. Я вас сейчас раздавлю!
- Постой! – крикнул Найдён. - Мы не виноваты, что нечистики сбежали. Они сами развязали себя своими острыми зубами. Они и нас развязали, но мы остались здесь. Успокойся, я знаю, как тебе помочь.
- Как, ну скажи, как ты можешь мне помочь? - заламывая себе руки, горько спросил волот.
- Вон за теми горами сейчас много зверья собралось. Мы и шли туда потому, что наш род голодает. И если ты сейчас быстро сбегаешь, то принесёшь много еды.
- Ну да, а вы сбежите, - снова затянул свою песню Болва.
- А ты нас в корзину посади и беги быстрее, скоро Дудак вернуться может.
Болва суетливо засунул их в огромную, плетёную из ивового прута корзину и прытко* побежал в сторону гор. Сильно трясло. Пока Кий прорезал её дно, друзья его скрепили три верёвки и крепко привязали её к одному из прутьев.
- Ну что, пора убираться. Спускаться будем все вместе, иначе потом не найдём друг друга.
- Рано ещё, чем дальше он отнесёт нас, тем быстрее мы доберёмся до древа Живанова. - Вопотай заглядывал в узкую щель. - Мы уже в горах, - наконец сообщил он.
- Остановись, Болва! Ах ты, жалкий воришка! Ты съел моих человечков! - услышали они неожиданно голос Дудака, и корзина затряслась ещё сильнее. Болва побежал, остановился, снова побежал, должно быть не зная, что же ему предпринять. Спуститься из корзины не было никакой возможности. Вцепившись в прутья, друзья с трудом удерживались на месте, боясь вывалиться в прорезанное отверстие, которое увеличивалось на глазах.
А где-то рядом гремел голос Дудака:
- Остановись! Догоню, убью! Я живого тебя съем, слышишь, Болва!
- Нет, Дудак! - Неожиданно Болва остановился, и Росвита, не удержавшись, покатилась к расползающейся дыре.
- Бежим! - закричал Кий, кидая верёвку. Росвита схватила её и исчезла в дыре. Кий прыгнул за ней и заскользил по верёвке, обдирая в кровь руки. Спустившись, он схватил ошеломлённую падением девушку и потянул её в сторону от волотов.
- Нет! - слышали они сзади визгливый голос Болвы. - Я хотел принести тебе много мяса! А человечки сидят у меня в корзине!
Видимо он открыл её, потому что раздался дикий вопль, а потом страшный грохот. Болва свалился от удара Дудака. Должно быть, падая, он увидел кого-то из людей и закричал:
- Человечки! Вон они! Лови их!
Кий увидел впереди расселину и, толкнув туда Росвиту, попытался протиснуться сам, но расселина оказалась слишком узкой, и он выхватил топор. Гигантская рука показалась из-за камней, и Кий ударил по ней один, второй, третий раз.
- Ай, они кусаются! - взвизгнул Болва и отдёрнул руку.
- Я здесь! Эй, глупые волоты, достаньте меня! - высоко на крутике, словно видение из Мерцанова зерцала, стоял Вопотай. - Я здесь! Поймайте меня! - Он махал руками, пытаясь привлечь их внимание.
- Человечек! - взвыли на два голоса волоты и, забыв на мгновение о лёгкой добыче, потянулись к нему.
- Бежим, Росвита! - Кий попытался выбраться из расселины и понял, что застрял.
- Ну что же ты? Быстрее! - Росвита изо всех сил толкала его сзади. Наконец Кий освободился, и они снова побежали, не зная, где найти спасение.
- Сюда! - Какой-то человек выскочил из-за отвесного крутика, и они нырнули в спасительную глубину вертепа.
- Человечки! - громоподобно закричал Дудак. - Они сбежали! Маленькие, подлые врунишки! Они обманули нас!
Огромная ручища, закрыв вход, потянулась вовнутрь, и Кий с остервенением стал бить по ней топором. Находящиеся в пещере люди, испуганно крича, побежали в дальний конец её. Волот махнул рукой, разметав их и ухватив одного, вытащил руку, а на месте входа появился огромный валун, отрезав им путь к спасению. Пещера погрузилась в непроницаемый мрак. Снаружи хотя бы светились звёзды, а здесь тьма была настолько плотной, что казалась осязаемой.
Кий никогда не думал, что настолько боится темноты. Древние страхи закопошились в его душе, словно черви в навозной куче. Ему стало плохо.
Может быть, так выглядит навья страна? Может быть, земля перевернулась, и все они теперь в исподнем мире? Кию захотелось закрыть глаза и уткнуться во что-нибудь головой, так же, как когда-то в детстве он утыкался в материнскую понёву и все страхи сразу отступали, едва он оказывался под защитой материнской руки.
- О Кумир наш, Сотворь, дарующий свет и тепло всему живому, чем же так прогневил тебя род людской, что ушёл ты за море мрака, оставив нас здесь на погибель? О Кумир наш, Сотворь, - неистово шептал Кий.
- Кий, где ты? Я ничего не вижу.
От звука девичьего голоса ему стало легче.
- Росвита, ты где? Ты жива? – радостно крикнул он в темноту, и страх ушёл из его души. - Ты говори, я пойду на твой голос.
Настороженно ощупывая ногами поверхность и выставив вперёд руки, чтобы не наткнуться на какой-нибудь выступ, Кий пошёл на голос девушки.
- Кий! – Она прижалась к нему, обхватив его шею руками. - Наконец-то я нашла тебя. – Скажи, ты не млилко? Ты настоящий?
- Не бойся, Росвита, леля моя, - счастливо зашептал он и почувствовал, как напряглась её спина, и сам испугался того, что он сказал. Он назвал её лелей. Фактически признался ей в любви. А как же Пересвета? Значит, не так уж сильна была его любовь к ней? Тогда зачем он идёт? Что ему нужно в дальних странах? Что ему делать у Живанова древа?*
И вдруг Кий всем существом своим понял: он идёт, чтобы спасти землю-матушку и этих несчастных людей от злой погани, что бродит сейчас по родимой земле, от чар служителей зла, что накрыли дольний мир покрывалом тьмы и жутких холодов.
«А Пересвета? – Сердце Кия разрывалось. - Он поднимется на Ирий, он обязательно поднимется и узнает, где она? Что с ней? И может быть…»
Дальше Кию думать не хотелось.
- Нет, нет, Росвита. Я люблю тебя как свою младшую сестрёнку, - сказал он, понимая, что пытается обмануть не только её, но и себя. Его чувство давно уже выросло из братских отношений.
- Как ты думаешь, мы сумеем выбраться отсюда?
- Успокойся, снаружи наши друзья, они помогут нам.
- Вашим друзьям сейчас должно быть ещё хуже, чем нам. Мы хотя бы временную передышку получили. А хотя? Может быть, для них уже всё кончено, а вот мы оказались в ловушке. У нас нет огня, почти не осталось еды, скоро мы ослабеем, и они переловят нас по одному.
- У нас есть еда, и мы поделимся с вами.
Росвита сняла с плеча суму, подаренную Егишной, и откинула крышку. По пещере разнёсся аппетитный запах горячей каши, и люди потянулись к ним со своими чеплашками. Кий тоже открыл суму. В ней была Сурица. Значит, если закрыть, а потом снова открыть суму, в ней всегда окажется новое яство.
- Вы колдуны?! – Кто-то бросил чеплашку, и люди в ужасе отступили от них.
- Нет, мы такие же, как и вы. Нам дала эти сумы ведьмачка из рода берегинь, отправляя в дальний путь, на подвиги ратные, – попытался успокоить их Кий.
- Если бы мы были колдунами, разве мы бы сидели сейчас здесь, с вами? Разве убегали от волотов? – поддакнула ему Росвита.
- Берегини не люди, мало ли что они могут наколдовать.
Вперёд вышла древняя старуха, должно быть владычица племени. Было удивительно, как она ещё держалась на ногах. Но народ расступился и почтительно слушал её.
- Вы накормите нас этой дрянью, и мы покорно пойдём в пасти к волотам.
Успокаивать людей - это дело волхвов. Был бы сейчас здесь Найдён, он бы нашёл, как убедить их.
И вновь ему на помощь пришла Росвита. Она засунула в рот полную ложку каши и с удовольствием стала жевать.
- Конечно, берегини не люди, но им тоже хочется и тепла, и света. Хотите быть голодными, будьте, а мы уже не в первый раз едим эту пищу.
Первым подошёл человек, показавший им пещеру. Голодные люди потянулись за ним. Они всё подходили и подходили, а еда и питьё в сумах не кончались. Кий уже не удивлялся наколдованной еде, он удивлялся её количеству. Старуха так и не притронулась к пище, подаренной берегиней. Поджав губы, она ушла, словно растворилась в темноте.
- Кто вы? Как вы оказались в этой пещере? - Кий подсел к человеку, показавшему им путь к спасению.
- Мы идём из выжженных земель. Долгие годы терпели мы бесчинства змея Цмока, хотя платили дань щедрую. Каждый год семь самых красивых девушек отдавали ему. Но с тех пор как упала тьма, взъярился он, сильно баловать начал. Мало ему показалось нашей дани. Сжигал он посевы и скот, брал в полон жён и дочерей наших, а мужчин и сыновей убивал без пощады. Да ещё много всякой нечисти появилось в наших краях. Выйти из селища страшно стало. Устали бояться мы и, бросив нажитое непосильным трудом, пошли искать лучшей доли. Долго идём, уж половину племени потеряли в пути, но нигде не нашли ни покоя, ни счастья. А теперь, видно, пришла пора и нам сложить свои буйные головы.
Человек замолчал, и в пещере наступила гнетущая тишина. Разбившись на кучки, люди словно застыли в предчувствии неминуемой смерти. Казалось, прошли годы, прежде чем кто-то затянул унылую песню. Люди подхватили её, и от этого на душе у Кия стало ещё тоскливее.
Горько, горько сердечушку плачется,
Горячо ретивому* тоскуется,
Перед нашею чёрной недолею*,
Перед этою горькой обидою.
Ох, болят наши ноженьки резвые,
Ломит рученьки ноне* усталые,
Как от этой, от дальней дороженьки,
Как от долюшки дольней погибельной.
Да куда же пропал той межонной день?*
Что же деется, людишки добрые?
Отчего ночка чёрная, зяблая
Опустилась на нашу сторонушку?
Быличка эта напоминала песню-плачь вытьянок на чёрных топях. В ней был вековечный страх перед злыми потусторонними силами и вековечная же им покорность. Песня становилась всё тише, всё заунывнее. Казалось, сама пещера жадно высасывала из уставших людей их последние силы.
Да! Эти люди привыкли бояться!
- Что лучше, быстрая смерть или долгое ожидание оной? – Кий встал и оглядел серые, расплывающиеся в темноте лица. – Пойдёмте, свернём этот камень и умрем, сражаясь за свою свободу.
Несколько человек вскочили, но владычица крикнула что-то, и люди снова сели, покорно ожидая своей страшной участи.
Нужные слова нашла Росвита.
- Вы сказали, что устали бояться? Нет! Трусами вы были, трусами и умрёте! Пошли, Кий!
Взявшись за руки, они пошли, осторожно обходя наросты и свисающие со свода каменные сосульки. Валун, загораживающий вход, был огромен. Кий навалился на него плечом, понимая, что это пустая трата сил. Рядом изо всех своих силёнок налегала на камень Росвита.
Но вот чьи-то руки отодвинули её в сторону и несколько мужчин встали рядом с Кием. Подошли ещё люди, но проход был слишком узок, и им оставалось только ждать, когда устанут первые навалившиеся. Люди отходили и вновь толкали камень, пытаясь его расшатать. Когда они в очередной раз надавили на него, камень вдруг исчез и все попадали, устроив у входа кучу малу.
- У-тю-тю.
Над ними нависло огромное лицо волота.
Люди, сминая друг друга, в ужасе пытались уползти в пещеру.
- Дудак, я лишу тебя пищи! – закричал, где-то высоко над их головами, Найдён.
- Ну, пошутил, пошутил я! Уж и пошутить нельзя, - жалобно заскулил волот и выпрямился.
- Опусти меня, - скомандовал Найдён, и большая рука поставила его на землю.
Люди с немым удивлением смотрели на человека, спустившегося с плеча волота.
- Всё, уходи, - Найдён махнул рукой, - но помни, если ты когда-нибудь съешь хоть одного человека, то превратишься в камень.
- Я понял, хозяин. Я уйду туда, где меня не увидит ни один человечек.
Где-то завизжала дикая свинья, и волот, радостно хрюкнув, помчался на визг.
Все снова собрались в пещере, здесь было намного теплее, чем снаружи. И хотя Найдён уверял, что волоты не вернутся, у входа поставили часовых.
- Где Вопотай? Ты не видел Вопотая? - лезли с расспросами Кий и Росвита.
- Кто ты такой?
- Как ты сумел убедить волота, чтобы он оставил нас в покое? - перебивая друг друга, спрашивали люди и жадно ловили слова смельчака, обманувшего великанов.
- Не знаю, как у меня получается, но когда я хочу, чтобы появился зверь, он обязательно появится, - пожав плечами, сказал Найдён. - Вот и пожелал я волотам стадо кабанов. А что будет, когда оно закончится, не знаю. Поэтому нам нужно скорее уходить отсюда.
- Где Вопотай? Он жив? – тревожно спросила Росвита.
- Да жив я, жив. Волоты ушли на север, и путь свободен. Фу!
Вопотай устало присел на камень, и все, кто удивлённо, а кто и со страхом, уставились на него. Никто не видел, как он прошёл в пещеру.
Из темноты пещеры, словно млилко, появилась старуха.
- Я хранительница очага, которого у нас нет, и властительница племени, которое почти всё погибло по дороге, благодарю вас за то, что спасли нас от неминуемой гибели. И всё-таки я вам не верю. Вы колдуны, а мы насмотрелись на ужасы чародейства. Теперь же я хочу обратиться к своему племени. Я стара и устала, а та, которую прочила я своей преемницей, давно ушла за грань небытия. Поэтому прошу вас выбрать новую хозяйку. Я дам ей наказ, ибо дальше с вами не пойду. Да хранят вас боги в долгом пути на родину ваших детей.
Старуха снова ушла вглубь пещеры и оставалась там, невидимая и неслышимая, пока племя решало, кто поведёт их в дальний неизведанный путь. Споры продолжались недолго, и вот в круг вышла женщина средних лет.
- Я принимаю на себя обязанности хранительницы очага и хозяйки племени Угров и прошу людей, спасших нас от злой участи, не таить против нас обиды. – Она поклонилась низко-низко и тоже исчезла в темноте пещеры, чтобы принять обязанности от старой владычицы. Люди собирали скарб, разлетевшийся по пещере, когда они убегали от волотов. Нависло тревожное ожидание, должно быть, им было страшно выходить наружу.
- Я оставляю вам суму, что дала мне берегиня.
Вопотай протянул суму появившейся хранительнице.
- Вы идёте на подвиги ратные, чтобы спасти белый свет от беды, от напасти. Вправе ли мы забирать у вас то, что дала вам берегиня?
- Тот, кого зовут Найдёном, хороший охотник. Кроме того, у нас остаются ещё две сумы, свою я тоже отдаю вам. – Кий снял с плеча подарок берегини.
- Нет, - вмешался Найдён, - суму отдам я. Кто знает, как распорядится судьба. Может быть, нам придётся расстаться, а я всегда могу найти себе пропитание.
Прытко – быстро.
Древо Живаново – древо жизни.
Ретивое (сердце) – горячее.
Недоля – тяжёлая доля.
Ноне – теперь, сейчас.
Межонный (день) – погожий.
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Понедельник, 17 Ноя 2014, 15:02 | Сообщение # 5 |
 Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Вера, а произведение уже дописано? Я на вашей страничке посмотрел - вроде бы и обложка книги уже есть. Или это так, для вдохновения?
У вас такие познания в славянской мифологии... Почему фэнтези, а не история?..
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Понедельник, 17 Ноя 2014, 17:17 | Сообщение # 6 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | Да, книга написана полностью. В ближайшее время всю вынесу. Исторические книги, да еще и написаные тяжелым языком читают не часто, и не многие, а эта книга, надеюсь, получилась познавательной и интересной. Двадцать лет изучения славянской мифологиии сделали своё "чёрное дело". Что-то отложилось в памяти. Спасибо.
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Понедельник, 17 Ноя 2014, 22:52 | Сообщение # 7 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Интересно будет прочитать. Я здесь подобного не видел. Читал исторический роман про Ярослава Мудрого, а фентези - они сплошь об эльфах-гоблинах-драконах.
Про жертвоприношение хорошо получилось. И про призраков, которые преследовали Росвиту.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 01:59 | Сообщение # 8 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | БЕЛЫЙ ЦАРИК
Спустившись с гор Ирийских, друзья пошли на юг, как и советовала им новая хозяйка племени Угров. Места здесь были удивительно красивы. Сосны- великаны стояли зелеными, хотя в темноте вечной ночи они казались скорее чёрными, и их окраска радовала взгляд, уставший от однообразия серого цвета. Приятно пахло хвоей, и от этого запаха забывались невзгоды последнего времени. Вскоре путники поняли, что приближаются к большому водоёму, потому, что на них несколько раз нападали любители воды - беспятые анчутки. Особого вреда отряду они не наносили, но надоедали изрядно. Любимым занятием их было подлететь неожиданно сзади и оплести ноги идущего человека своими рукокрыльями. Люди спотыкались, нелепо размахивали руками, пытаясь удержаться на ногах, и анчутки весело перекрякивались между собой, кувыркаясь в воздухе и кидаясь мелкими камешками. Это было невыносимо, но люди терпеливо ждали, когда беспятым надоест их развлечение и они найдут себе другую забаву.
Не выдержал Вопотай. Когда в очередной раз анчутки обхватили его ноги, он выхватил свой чекан.
- Не трогай! – крикнул Найдён, но было уже поздно, на земле валялось несколько тушек изрубленных на куски надоед. С этих пор отряд постоянно сопровождало злобное кряканье.
Анчутки уже не кидались под ноги, весело играя с людьми, а летели сверху, сообщая всему лесу об их передвижении. Раздосадованный Вопотай ушёл вперед, уводя за собой анчуток, и теперь появлялся только тогда, когда разбивали становище.
Фактически отряд разделился на три части, ибо Найдён, с которым давно уже творилось что-то неладное, всегда шёл далеко позади. Он стал угрюмым и, когда друзья пытались узнать у него, в чём дело, только отмахивался, хотя исправно выполнял свои обязанности, которые сам же на себя и возложил. В конце концов, Кий решил, что на ближайшей остановке он должен поговорить с ним откровенно. Всё-таки они были одного с ним роду-племени, хотя сейчас Найдён и отгородился от него стеной молчания.
Они остановились, когда Кий наткнулся на небольшой родничок. Тут же появился Вопотай с большой вязанкой хвороста. Бросив её, он вновь исчез, словно растворился в темноте вечной ночи, и Кию показалось, что это призрак бродит с ними по замёрзшей земле под видом человека. Где-то недалеко послышался громкий визг, и друзья поняли, что он убил очередного нечистика, которые сходились на громкие злобные крики анчуток.
Казалось, в Вопотае не было ни жалости, ни страха смерти. Казалось, он сам ищет встречи с ней, чтобы проверить, так ли было право зерцало Мерцаново.
Вскоре подошёл Найдён и, положив на землю несколько небольших пичужек, принялся разводить огонь.
- Мне кажется, - подошёл к нему Кий, - мы должны поговорить. Неужели из-за того, что не увидел ты себя в зерцале, жизнь стала так тебе не мила? Скажи, отчего ты такой потеряный?
- Ошибаешься. Это вы не видели меня, а я узрел то, что хотело оно мне показать.
- Что же увидел ты там?
- То же, что и вы, серую пелену. Но в этой непроглядной пелене я увидел тайну, и она не даёт мне покоя.
Найдён неестественно взмахнул рукой и резко ударил Кия в лицо.
- За что? – Кий схватился за глаз и другим, открытым, увидел, как из-за его плеча тяжёлая рука так же резко ударила Найдёна. От неожиданности Найдён отлетел на несколько шагов и, упав на землю, ошарашенно замотал головой.
- За что? – так же удивлённо ахнул он.
- Ай! – взвизгнула Росвита. - Здесь мордасы! Это мордасы!
Кий бросился к ней, но она уже вскочила на ноги и в руках у неё замелькали кистени. Всё-таки из них четверых она была самым опытным бойцом. Кий тоже замахал своими кулачищами, иногда попадая в упругие тела мордасов, но они двигались так быстро, что основная часть его ударов приходилась мимо. У костра дрался Найдён. Ему было труднее всех, на него наседало сразу несколько нечистиков. Упруго подпрыгивая, они почему-то непременно старались ударить в лицо, хотя и остальным частям тела тоже доставалось изрядно. Краем глаза Кий заметил, что рядом появился Вопотай. Быстрый как ветер, он раздавал тумаки налево и направо, лихо увёртываясь от встречных ударов. И видно было, что он испытывает удовольствие от своей силы, от своей скорости. Кия поразила его готовность убивать.
«Быстрый, как ветер».
Эта мысль засела в голове у Кия. Он отскакивал от мордасов, и наседал на них, размахивая кулаками, и никак не мог отделаться от неё.
Существа, оставляющие синяки на теле человека, исчезли так же внезапно, как и появились, а разгорячённые друзья долго ещё не могли успокоиться от неожиданной схватки. Кий напряжённо вслушивался в лесные шорохи, но больше ничего не происходило.
- Уходить нужно отсюда. Место неудачное. Придавят нас здесь нечистики.
Найдён хмуро собирал вещи, разбросанные в схватке с мордасами.
- Неужели забоялся? - насмешливо сверкнул глазами Вопотай и принялся раздувать затоптанный в схватке костёр.
- И под материнской понёвой иногда страшно бывает, - фыркнул в ответ Найдён.
- Я лично отсюда никуда не пойду. Да и всем нам отдохнуть нужно. Завтра трудный день будет. Уж слишком много нечисти бродит вокруг.
Видимо согласившись с доводами Вопотая, Найдён разжёг шесть небольших костерков вокруг разведённого костра, а затем погасил центральный. Не отрывая ног от земли, он мелкими шажками обошёл вокруг костров.
- Войдите в круг, возьмитесь за руки и слушайте меня. - Найдён протянул друзьям руки Они встали, причём Вопотай, расцепив руки Кия и Росвиты, встал между ними. Кий понял, что в их отряде назревает разлад.
- Главу пред Триглавом склоните, - начал Найдён.
Сварога – деда Богов восхвалите.
Он роду всему – вечно бьющий родник.
И Громовержцу – Перуну,
Богу битв и борьбы, говорите:
- Ты, оживляющий явленное,
Ты, ведущий к битве и тризне великой,
Слава тебе, наш Кумир – Громовержец!
- Слава тебе! – хором повторили друзья, а Найдён продолжал:
- И Свентовиту - Сотворю вечную славу творите.
Он ведь восстал богом Прави* и Яви*.
Он освещал Белый Свет.
Мы восхваляем его.
Главу пред Триглавом склоняем
И сердцем скорбящим взываем.
Вы – наши Кумиры,
Землю-матушку Макошь,
И звёзды над нами держащие,
Свет укрепляющие,
От Нави* спасающие,
Дайте защиту от служителей зла,
Не дайте услышать им наши слова,
От сил Чернобоговых нас защитите.
- Не время и не место говорить сейчас о наших тайнах, много нечисти подлой бродит вокруг. Ещё больше её впереди. Но мы приближаемся к древу Живанову, и потому нам придётся о них говорить, ибо время настало решать, что же делать дальше. После того как я поглядел в зерцало Мерцаново, у меня пропал дар предвидения, и вы должны об этом знать, дабы зря не надеяться. Серо и пусто сейчас в душе моей.
«Так вот почему так хмурился Найдён. В их положении потеря его дара была действительно великой потерей». - Кий тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и снова стал слушать Найдёна.
- Я мало чем могу сейчас помочь нам. Но Вопотай быстр, он расскажет, что творится вокруг. Говори, Вопотай.
Вот и стала явью ещё одна тайна.
«Быстрый как ветер. Значит, Вопотай не становится невидимым, он просто быстро двигается. – Кий решил, что когда-нибудь спросит его об этом. - Только скрытен он, вряд ли расскажет. Ведь недаром же дано ему имя Вопотай, что значит тайный».
- Сегодня была просто вылазка мордосов. Но вон там, - Вопотай кивнул на отроги Ирийских гор, протянувшихся к востоку, - видимо-невидимо нечисти всяческой. Может быть, они не хотят пропускать людей к Древу животворящему. Может быть, сами хотят попасть в горний мир, чтобы и там чинить своё зло. Чудится мне, трудной будет ваша дорога.
Друзья удивлённо уставились на него.
– Я исполнил обещание, данное сестре, довёл вас до Живанова древа. Думаю, надобно нам теперь разделиться, - пояснил Вопотай. – Я уже был наверху, - он снова махнул головой в сторону отрогов, - значит, сумею добраться и до древа. Здесь, недалеко, есть капище Велесово. Вы можете укрыться там и дождаться меня. Я же поднимусь в горний мир и принесу вам известие от Кумиров.
- А дойдёшь ли ты один? Вместе, оно сподручнее. - Найдён грустно посмотрел на него.
- А как же ендарь тебя пропустил? – простодушно спросила Росвита.
Юноша резко вскочил.
- Я прошёл между двумя его вздохами. Я быстр и я дойду! – сказал он и гордо выпрямился.
Калёная стрела прозвенела над ухом Кия и вонзилась в грудь Вопотая. Казалось, он умер, не успев опуститься на землю. Глаза его смотрели в небо, а из уголка рта потекла тоненькая струйка крови. На стреле, торчащей из груди, был знак его рода.
- Вопотай, - почему-то шёпотом позвала его Росвита.
- Не надо, не зови его, - Кий обнял девушку за вздрогнувшие плечи, - он ушёл в страну Навью… один… как и хотел.
- Надо похоронить его по обычаю, - всхлипнула Росвита.
- Уходить нужно отсюда, и быстрее. Боги больше не могут нас защитить. Собирайте вещи.
- Как же оказалась стрела его рода в этих далёких краях? Неужели чудь белоглазая в сговоре с силами зла?
Кий взглянул в ту сторону, откуда она прилетела.
Вокруг плотной толпой стояли кромешники. В чёрных плащах с клобуками*, из-под которых не видно было их нечеловеческих лиц, они почти полностью сливались с темнотой зачарованной ночи.
- Поздно! – Он выхватил из-под кушака брадву и, почувствовав сзади спины друзей, стал рубить беспощадно эту чёрную нелюдь. Они мягко прогибались под ударами его топора и чёрной тряпицей опускались на землю, через некоторое время вновь принимая облик кромешника. Острый клинок задел его руку, проткнув толстый овчинный кожух, второй рассёк кожу на щеке, но Кий не чувствовал боли. Внезапно толпа кромешников перед ним поредела, и он увидел, как двое обросших с ног до головы бурой шерстью недобриков, перекидывая с рук на руки испуганного ребёнка лет пяти, убегают от далёкой толпы людей.
Кий ненавидел недобриков. Они воровали детей его племени, и как страшно было потом убивать ребёнка, вернувшегося обратно в свой мир. Но такой ребёнок мог перевернуться как в невинное дитя, так и в могучего зверя, который в одно мгновение мог изничтожить весь род.
Недобрики пробегали совсем близко, и Кий, зарычав, стал махать своим топором с удвоенной скоростью. Пробившись сквозь толпу кромешников, он кинулся в погоню за похитителями детей. Они, словно играя с ним, то приостанавливались, чтобы он подбежал ближе, то вновь набирали скорость. Наконец, широко размахнувшись, Кий кинул брадву, и один из недобриков, громко взвизгнув, упал на землю. Второй испуганно заметался и, бросив наземь дитя, исчез в темноте леса. Кий подхватил орущего во всё горло ребёнка и повернул назад, к друзьям, которых он бросил на верную погибель. Но уже подбегали какие-то люди, разгоняя кромешников кто чем, и впереди всех бежал огромный седовласый мужик из зерцала Мерцанова, разбрасывающий вокруг себя нелюдь огромной шишковатой дубиной. Кий передал ребёнка растрёпанной простоволосой женщине, которая плача вцепилась в него, и, развернувшись, с громким криком вдавил кулаком в землю пробегавшего мимо кромешника.
Друзья были живы, но выглядели они не лучшим образом. Их лица, разбитые мордасами, опухли и уже начали отливать синевой, их раны кровоточили. Кий подошёл к ним, не опуская взгляда, хотя заметить это было невозможно. Ему с трудом удавалось смотреть сквозь узкие щели распухших глаз. Он бросил их в час испытания, спасая чужое, может быть уже перевёрнутое дитя. Росвита, оторвавшись от Найдёна, которому она перевязывала руку, пошла ему навстречу.
- Я бы доверила тебе своих детей, - сказала она, и Кий вспыхнул как мальчишка. В устах поляницы это была наивысшая похвала.
Подошёл невысокий, крепко сложенный юноша. Поклонившись долу, он произнёс:
- Белый Царик племени просит вас в наш вертеп, дабы могли вы отдохнуть и залечить раны, полученные вами в бою
- В этой схватке мы потеряли друга, и нам хотелось бы провести обряд погребения. Мы придём к вам, но чуть позже.
Кий огляделся, в поисках седовласого мужика, но его нигде не было.
- Хорошо. Тогда мы охраним вас от нечистой силы, чтобы могли вы спокойно с ним проститься.
- Погребения не будет. Мы идём вместе с вами, – подошедший Найдён держал в руках кучку рваных и истоптанных вещей. - Тело Вопотая пропало, должно быть, его унесли кромешники.
Найдён бросил на землю растерзанные вещи.
- Они не взяли чекан. Должно, топорище его сделано из трепетицы.
- Дай его мне.
Росвита засунула чекан за пояс и, заметив взгляд Кия, пояснила:
- Я и с топором управляюсь не хуже, чем с кистенями. Он мне пригодится.
Зато, как ни искал Кий свою секиру, так и не нашёл её. Видно, шибко* приглянулся нечистой силе его рабочий топор.
Большинство вещей были уже совершенно не пригодны, казалось, кто-то в великой злобе истоптал, искромсал их на мелкие кусочки. Кий всё-таки развёл костёр и сжег остатки, чтобы не попали они в руки злобному колдуну-ареду* и не принесли несчастья своему бывшему владельцу.
Идти без груза за плечами было непривычно, но куда как сподручнее*. Хорошо ещё, что и топоры, и сумы Егишны остались при них. О потере секиры Кий старался не вспоминать.
Вскоре они подошли к небольшому горному озеру, уютно расположенному среди скальных крутиков. К удивлению путников, на озере не было льда. От его тёмных вод поднималось лёгкое курево*. Вокруг него, на огромных валунах и скалах сидели небольшими стайками анчутки. Увидев пришельцев, они стали переговариваться на своём странном крякающем языке. Наконец представитель их племени подлетел к людям и сел на валун перед ними. Глаза его были печальны.
- Мы не причиняли вам зла, просто играли, но плохой человек убил наших соплеменников, и теперь мы в великой печали. Мы считаем, что убивать можно, но только для того, чтобы есть. И мы тоже убиваем. Он же делал это просто так, он всегда не любил лесной народец.
- Я считала, что вы питаетесь травой да червячками, - сказала Росвита.
- Каждая травинка тянется к Сотворю. Каждому червячку хочется жить. Мы скорбим, когда приходится убивать.
Кий засмеялся,
- Что-то не очень похожи вы на скорбящих.
- В отличие от вас, людей, мы считаем, что лучше, чем здесь и сейчас, нам уже нигде и никогда не будет. Поэтому, радуясь и веселясь, мы всегда горюем о тех, кто ушёл от нас. Поэтому, даже горюя, мы всегда веселы. Мы не радуемся смерти того, кто убил наших соплеменников, ибо он погубил сам себя, Стрела нашла своего хозяина. И вы теперь не держите зла на жителей леса. Мы не все такие, как кромешники, нам тоже хочется тепла и света. Мы не будем препятствовать вам идти туда, куда вы идёте сейчас. Но есть и другие, кто, так же как и кромешники, любят тьму. Они готовятся к великой сече.
- Вы знаете, куда мы идём?
Кий поглядел на анчутку и удивился, сколь много скорби было в его глазах.
- Об этом знает весь лес, вы не умеете скрывать свои тайные мысли.
- Скажи, а вы знаете, кто убил Вопотая?
- Спроси об этом своего друга. - Анчутка ткнул крылом, на конце которого были тоненькие пальчики с острыми коготками, в Найдёна. – Он намного догадливее тебя.
- Тогда ответь нам, в кого стрелял Вопотай? – откликнулся тот.
- Правильный вопрос.
Беспятый задумчиво поглядел на Найдёна.
- Вопотай стрелял в кромешника, но кромешник превратился в ничто, а стрела догнала Вопотая.
- Так его догнала его же стрела? – удивлённо спросила Росвита.
- Он слишком быстр, а стрела летит прямо.
Кий всегда считал анчуток мелкой зловредной нечистью. Но этот беспятый поразил его своими речами. Человеческий язык он знал довольно хорошо. Правда, иногда его слова сливались в сплошное кря-кря-кря, но тем ни менее понять его было вполне возможно.
Простившись с анчуткой, они пошли по узенькой, но хорошо натоптанной тропе.
- Скажи нам, горный человек, почему над озёрной водой такое курево? - Росвита тронула за рукав идущего впереди юношу.
- Вода здесь горячая и обладает целебными свойствами.
- А не могли бы мы остановиться и искупаться в нём? - робко попросила Росвита.
- Нет.
Человек не сбавил шага.
- Это озеро принадлежит анчуткам. Мы не заходим в их владения, только проходим мимо.
О народы, о нравы! Белым Цариком оказался здоровый мужик с белыми как снег волосами - тот самый, что был видением в Мерцановом зерцале, тот самый, что, спасая ребёнка, помог им отбиться от кромешников. Кию, привыкшему к главенству женщин, было странно видеть это.
- Если бы вы спасли мою жизнь, я бы спас в ответ вашу и перестал считать себя должником. Но вы спасли жизнь будущему Белому Царику горного народа, и поэтому я перед вами в неоплатном долгу. Просите. Я готов исполнить любое ваше желание.
Вперёд вышел Найдён.
- Просить награды за спасение ребёнка недостойно честного человека. Но мы нуждаемся в помощи, и только вам решать, помогать нам или нет. Ибо идём мы к Живанову древу, чтобы подняться по нему в горний мир и спросить у Кумиров, что же случилось? Почему погрузилась земля наша в эту пучину холода, тьмы и зла? Может, забыли Кумиры о созданных ими же людях, а может, сами нуждаются в помощи людской?
- Чем же могут помочь вам горные люди? – Белый Царик сурово посмотрел на них.
- Говорят, что древо охраняет ендарь. Мы не знаем, как пройти мимо него.
- Добрые слова говорите вы, чужестранцы. Мои люди проведут вас к древу жизни через подземные чертоги Мамоны* беззаконного, но вы будете не переча выполнять все приказы старшего.
- Мы согласны.
Найдён покорно склонил голову.
- А теперь вам надобно отдохнуть, дабы набраться сил для дальнейшего похода. Вас отведут к горячему озеру, чтобы могли вы омыть свои раны живою водой.
Белый Царик махнул рукой, отпуская их, и какой-то подросток повел их вглубь вертепа. Чувствовалось, что люди поселились здесь давно. Пещера была обжита, и быт в ней налажен. К ним присоединился ещё один подросток с факелом, и они пошли по лабиринту ходов. Видно было, что некоторые из них сделаны руками человека. В пещере было тепло, и чем дальше шли они, тем становилось теплее. Кий подумал, что если хозяева захотят бросить их здесь, то выбраться им будет довольно сложно, если вообще возможно.
Внезапно проход расширился, и они вошли в вертеп с небольшим озерком посередине. Вода была изумительно тёплой. Кий с наслаждением окунулся в неё и долго лежал, удобно устроившись между камней. Где-то недалеко шумно плескался Найдён. Из темноты слышались радостные повизгивания Росвиты. Двое сопровождающих сидели на камнях, так и не войдя в воду. Вскоре к ним присоединилось ещё несколько человек. Они принесли какой-то свёрток и тоже уселись на берегу, терпеливо ожидая, когда путники смоют с себя усталость дорог. Наконец, в полной мере насладившись омовением, друзья выбрались из воды. Оказалось, что им принесли одежды, и Кий с удовольствием натянул на себя явно кем-то ношенные, но чистые порты и рубаху. После горячей купели раны на щеке и руке пощипывало, но глаза стали видеть намного лучше. Знать, вода была действительно живою. Их отвели в небольшое помещение с каменными ложами и множеством шкур и оставили отдыхать.
Кию снилась Пересвета. С распущенными по плечам русыми волосами, в белой, без украшений, рубахе, она была необычайно хороша.
- Вставай, просыпайся, Киюшка, нам пора идти, - ласково говорила она ему.
- Пересветушка, Пересветушка, ладо моя, - шептал он ей в ответ, - куда идти, зачем?
А она настойчиво теребила его за плечи.
- Кий, Кий, вставай, идти пора.
И уже не было ласки в её голосе, а была тревога, и голос её необъяснимо изменился, став голосом голубоглазой, коротко стриженной Росвиты.
- Кий, вставай, нам пора уходить, кромешники напали на жителей пещеры.
Кий подскочил и стал лихорадочно искать свой топорик.
- Как напали? Где они? Нельзя уходить. Мы должны помочь.
- Быстрее, Кий.
В помещение заскочили Найдён и тот юноша, что привёл их сюда.
- Но нам нельзя уходить, мы должны помочь, - торопливо одеваясь, сказал Кий.
- Нет!
В закуте появился седовласый Царик. Он был так огромен, что занял собой всё свободное пространство.
- Ваше дело дойти до древа Живанова да спасти белый свет от беды, от напасти. Вас выведут через другой ход. Пока кромешники думают, что вы у нас, они будут нападать. Мы отвлечём их, пока вы будете идти к древу. Вас поведёт Кышек.
- Я не пойду. – Кышек по-звериному ощерился. – Я не могу уйти, когда чёрная нелюдь напала на племя.
- Пойдёшь, потому что спасение дольнего мира важнее спасения племени. Ты храбр и умён, и только тебе я могу доверить столь важное дело. Ступайте же, и пусть пряха судьбы напрядёт вам удачу.
- Мне нужно собрать отряд.
- Они готовы и ждут в нетерпении.
И действительно, в узком проходе и ждали молодые и крепкие люди.
Они бежали по лабиринту узких ходов. Где-то слышались крики и звуки боя. Мимо торопливо, но без суеты, сновали жители подземного селища. Несколько женщин уводили, видимо в укромное место, большую группу молчаливых детей, среди которых был и спасённый Кием мальчишка. Кий сразу узнал его по белым как снег волосам и свежим царапинам на лице. Навстречу им, из бокового прохода, вышла группа людей, готовых к бою. Но вскоре путники остались одни. Звуки стали приглушёнными, а потом и вовсе затихли в отдалении. Бегом они добрались к небольшой, но крепкой дубовой двери, закрытой на мощный засов. Несколько человек с трудом вытащили его из пазов.
- Пусть Стреча сопутствует вам, - сказал человек с факелом и, развернувшись, быстро исчез в боковом проходе. Наступила полная темнота, но дверь не открывали.
- Почему мы стоим?
Кию не терпелось выбраться под открытое небо.
- Ждём, когда глаза привыкнут к темноте.
И действительно, вскоре Кий уже различал неясные очертания стоящих рядом людей. Дверь открылась совершенно неслышно. После непроглядного мрака пещеры ночь показалась необыкновенно ясной.
Анчутки – нечистый дух, существо связанное с водой.
Аред – злой колдун, знахарь.
Становище – бивак, место временной остановки.
Правь – горний мир, обитель богов.
Явь – мир людей.
Клобук – капюшон.
Курево – пар, туман; дым.
Мамона – демоническое существо, зверь живущий под землёй.
Омовение – очищение водой.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:01 | Сообщение # 9 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | ДРЕВО ЖИВАНОВО
Кышек приставил палец к губам, призывая к молчанию, и бесшумно побежал в ночь. Вскоре Кию стало казаться, что они двигаются прямо к открытой пасти этого ненасытного зверя ендаря. Воздуха не хватало, и дыхание со свистом вырывалось из его груди. Стало жарко, но расстегнуть на бегу кожух, не было никакой возможности.
- Мы должны остановиться, - услышал он голос Найдёна и споткнулся, но чьи-то сильные руки подхватили его, не давая упасть.
- Я не могу потакать* вашим прихотям, когда по вашей вине погибает мой род.
- Твой род всё равно погибнет, если Даждьбог не вернётся на небо. Дай нам немного передохнуть, и мы снова поспешим за тобой.
Поняв, что спорить бессмысленно, Кышек некоторое время стоял молча, играя желваками на лице. Посчитав, по-видимому, что дал достаточно времени для отдыха, он махнул рукой и скрылся за ближайшим крутиком.
Кромешники появились, когда отряд бежал по узкому ущелью. Они падали с неба, осыпались с крутиков, вываливались из всех щелей, закутанные в неизменные чёрные плащи с клобуками. Их лиц вообще никто и никогда не видел. Порой Кию казалось, что под клобуками просто чёрная пустота. Он рубил их топором, а они мягко оседали, оставляя на земле чёрную тряпицу, через некоторое время вновь возникая из ничего. Сзади, там, откуда они только что пришли, раздался то ли визг, то ли свист на грани слышимости. От него хотелось спрятаться, заткнуть уши, засунуть куда-нибудь голову – только бы не слышать. Даже кромешники мгновенно исчезли, уйдя за кромку небытия.
- Бежим, скорее!
Кышек толкнул растерявшегося Кия, и тот ошалело замотал головой.
- Что это? – испуганно спросила Росвита, не двигаясь с места.
Кий оглянулся и остановился, растерянно опустив брадву. В ущелье медленно входила большая толпа странных людей. Одни были одеты в тёплые, но полуистлевшие одежды, другие, несмотря на холод, были нагими или в лёгких одеяниях. Они шли, сонно покачиваясь, и с трудом переставляя ноги. Но когда сзади раздавался свист, они вздрагивали, их лица искажала судорога боли и они начинали двигаться быстрее.
Кто-то из людей Кышека сунул ему в руки дубинку.
- Спрячь свой топор. Это мертвели - живые мертвецы, а они боятся только трепетицы.
- Что это за звуки? – От очередного свиста Кий съёжился как от удара бичом, но почему-то появилось желание присоединиться к кошмарной толпе.
- Это черняки, приспешники Чёрного Бога. Своим свистом они подгоняют мертвелей. Уходим, быстрее. Нам нужно успеть спрятаться в жилище Мамоновом. Нас слишком мало, чтобы справиться с ними.
- Матерь моя! – внезапно закричала Росвита и, оттолкнув попытавшегося удержать её Найдёна, побежала навстречу толпе. Какая-то полунагая и растрёпанная женщина с бескровным лицом, удивительно похожая на Росвиту, встрепенулась и, чуть ускорив ход, пошла ей навстречу.
- Росвита, это мертвели!
Догнав девушку, Кий схватил её за расстегнутый кожух, но она выскользнула из него, протягивая руки к спешащей женщине. Кий рванул девушку к себе и, схватив как котёнка, побежал обратно, чувствуя, как чьи-то руки хватают его за кожух и скребут по нему своими ядовитыми когтями, пытаясь остановить.
- Матерь моя!
Росвита билась, пытаясь вырваться и замедляя его бег.
- Кий, не смотри назад! Прикрой Росвиту!– услышал он голос Найдёна и увидел, как тот, широко размахнувшись, кидает в толпу мертвелей ярко светящийся шар. На лице его было удивление. Кий прижал к себе девушку, даже через кожух почувствовав жар от вспыхнувшего за спиной огня. Раздался дикий, невыносимый для человеческого слуха визг черняков, и наступила полная тишина. Притихшая было Росвита вдруг с неистовой силой ударила его, и от неожиданности он выпустил её из своих объятий.
- А-а-а-а!
Крик был долгим и таким душераздирающим, что у Кия побежали мурашки по спине. Он повернулся, чтобы задержать девушку, но спасать её было уже не от кого. Сзади, там, где только что была большая толпа мертвелей, остались лишь кучки пепла на слегка опалённых камнях.
- Росвита, это мертвели! - Он попытался взять её за руку, но она дёрнулась и зло закричала:
- Вы убили мою матерь! Вы убили моих сородичей! Убийцы! Убийцы! Убийцы!
Она кричала и кричала, трясясь, сжимая кулаки, выплёскивая ему в лицо всю свою боль и ненависть. Глаза её были безумны. Кий беспомощно оглянулся на Найдёна, не понимая, что же ему теперь делать.
- Успокойся, Росвита, - голос Найдёна был мягким и вкрадчивым, - твои сородичи были под властью черняков. Теперь они сгорели в очистительном огне, теперь они стали навьём и их души никогда больше не будут плакать вытьянками, горюя о своих непогребённых костях.
Нет, всё-таки не зря Найдёна считали великим волхователем. Росвита перестала кричать, в её глазах появилось осмысленное выражение.
- Теперь они попадут на светлый Ирий? – наивно и робко спросила она.
- Думаю, что большинство из них попадёт именно туда.
- Ну да, ведь не по своей же воле они стали пособниками черняков, - сказала Росвита и тихо заплакала.
- Пойдём. – Найдён тронул Кия за плечо. – Пусть она поплачет. Пусть попрощается со своим прошлым.
- Нет. – Росвита, как-то совершенно по-детски, словно стесняясь своих слёз, вытерла глаза тыльной стороной ладони и встала. – Время плача прошло. Я иду вместе с вами.
Люди Кышека ждали их в полной боевой готовности. Они уважительно расступились перед Найденом, потрясённые его колдовскими умениями.
- Вперёд, друзья!
Найдён махнул рукой, и люди пошли за ним, не дожидаясь приказа вожака.
- Что это было? Как ты убил черняков? - Кий хихикнул, вспомнив ошарашенное выражение лица друга.
- Сам не знаю. – Найдён посмотрел на свои руки, словно видел их в первый раз, – и, понимаешь, огонь этот… он не обжигал меня.
Он сжимал и разжимал руки, но огоньки так больше и не появились.
Вскоре тропа, если это можно было назвать тропой, стала спускаться всё ниже и ниже в бездонную пропасть. Из-под ног посыпались камни. Казалось, одно неосторожное движение - и вся эта каменная осыпь ринется вниз, разрушая всё на своём пути. Пересекали её чуть наискосок, чтобы камень из-под ног сзади идущего не покалечил переднего. Кий любовался идущей впереди него девушкой. Росвита так легко и непринуждённо ступала по осыпи, словно родилась среди гор. Казалось, она идёт по воздуху. Внезапно, громко вскрикнув, она замахала руками и упала. Кий бросился к девушке, но она вскинула руки, словно пытаясь защититься от него. Глаза её были безумны, а на правом запястье алела яркая, уже начавшая воспаляться, царапина.
- Отойди от неё! Она превращается в мертвель! – крикнул подскочивший Найдён, отталкивая его от Росвиты.
Пытаясь удержаться на ногах, Кий непроизвольно сделал несколько шагов назад. Из-под его ног с грохотом посыпались камни.
- Тише!
К ним почти бегом возвращался Кышек.
- Вы что, хотите, чтобы нас услышал Мамона?
Внезапно Росвита яростно замотала головой. Глаза её приняли тревожное выражение. Она огляделась вокруг.
- Где мы? Что со мной?
- Росвита, тебя зацепила когтями мертвель. - Найдён присел рядом с ней на корточки. - В твоей крови её яд, и он начинает действовать.
Она испуганно отшатнулась от него.
- Нет. Ведь это была моя матерь. Она не могла мне навредить. – Росвита отчаянно замотала головой. – Теперь вы убьёте меня? – Она прикусила губу, словно обдумывая только что сказанные ею слова и, помолчав некоторое время, настойчиво закричала: - Да, да, вы должны меня убить! Кий, я знаю, ты любишь меня. Не дай мне долго мучиться.
- Ну что ты, Росвита. Мы спасём тебя, но для этого нужно связать тебе руки, чтобы ты кого-нибудь не поранила. – Спасительная мысль пришла к Кию. – Я отнесу тебя к озеру с живой водой, оно излечит тебя.
- Ты хочешь вернуться? Из-за самки? – Кышек изумлённо уставился на Кия. – Её нельзя нести к нам. Вы должны оставить её здесь. Она всё равно уже почти мертвель.
В глазах Росвиты появился ужас.
- Не оставляйте меня. Я не хочу служить силам зла. Найдён, сожги меня тем очистительным огнём, коим сжёг ты мою матерь.
Кию было больно. После того как Белый Царик пообещал выполнить любое их желание, его люди отказывали Росвите в последнем пристанище.
- Тогда я понесу её к древу Живанову. В этом вы не можете мне отказать.
- Я могу идти сама, – живо закричала Росвита и, вскочив на ноги, легко побежала по камням.
Должно быть, вот так же, не оставляя следов, уходили из родного мира её соплеменники. Кий бросился за девушкой, но она летела как на крыльях, и он никак не мог догнать её. Осыпь давно кончилась, и бежать было нетрудно. Но Кий был тяжёл, а Росвита и так была легка на ногу, а теперь, когда душа её выходила из тела, она бежала, не касаясь земли. Внезапно она резко стукнулась обо что-то невидимое и упала навзничь. Откуда-то сбоку метнулась фигура Найдёна, и, когда Кий подбежал, Росвита была уже спелената, как ребёнок. Кий подхватил почти невесомое тело девушки и шагнул вперёд. Люди Кышека (они не назвали своих имён, да так и остались для Кия людьми Кышека) молча сбились в плотную группу, не пропуская его.
- Отойдите. – Кий твёрдо посмотрел на них.
Растолкав людей, вперёд вышел рослый мужик. Его лицо так заросло бородой, что на нём видны были одни глаза.
- Ты хочешь идти к древу жизни с мертвелью на руках? Древо скроется, и вы никогда уже не найдёте его. Её нельзя нести в Ирийский сад. Мы вас не пропустим.
- Она ещё не мертвель.
Рядом с Кием встал подошедший Найдён.
Да, трусами этих людей назвать было нельзя. Несмотря на то, что они знали о разрушительной силе колдовства Найдёна, никто из них не сдвинулся с места. На их лицах застыл волчий оскал.
На помощь пришёл Кышек.
- Чем быстрее мы доведём их до древа Живанова, тем быстрее вернёмся домой. Так приказал нам Белый Царик, и мы выполним его приказ. И если они не найдут древа, это будет не наша вина.
И вновь люди беспрекословно подчинились ему. Лишь заросший мужик долго что-то бормотал себе под нос и зло, по-звериному, посматривал на Кия.
Вскоре они подошли к узкому ущелью.
- Мамоново жилище там, но он услышал нас и закрыл вход в свои чертоги, - тихо прошептал Кышек и ткнул рукой в сторону противоположной стены ущелья. – Теперь мы должны быть особенно осторожны. Вам пора. – Он махнул рукой, и часть его отряда словно растворилась в темноте. Оставшихся людей Кышек повёл вглубь ущелья. Они остановились на небольшой площадке, с нависшим над ней крутиком.
- Куда они? – тихо спросил Найдён.
- Они пошли к другому входу, чтобы отвлечь Мамону. Мы будем ждать здесь.
Время тянулось невыносимо медленно. Найдён и Кышек о чём-то тихо переговаривались. Кий вглядывался в темноту ущелья и никак не мог понять, где же всё-таки вход в чертоги Мамоновы. Много сказов ходило в его племени про Мамону насыльного да нахожего. Кий верил и не верил побасенкам этим. Будто живёт в краях далёких чудище подземное беззаконное, и будто питается это чудище землёю да каменьями. И вот теперь он сидел далеко от родимых ухожий, в узком ущелье, ожидая и страшась встречи с этим чудо-юдо зверем невиданным. Росвита лежала в глубоком забытьи, лишь один раз она застонала и попыталась высвободить руки, но Найдён прошептал что-то, и она успокоилась. Кию было тяжело смотреть на её бледное, теряющее свои очертания лицо. Но вот, где-то далеко-далеко, раздались тихие стуки и крики. Послышался странный утробный вой, и часть скалы на той стороне ущелья исчезла. Мамона затопал так, что затряслась земля и посыпались камни.
- Быстрее, - тихо приказал Кышек.
Кий подхватил Росвиту и, что есть силы, побежал к открывшемуся входу, стараясь ступать бесшумно.
- Если услышите Мамону, прижимайтесь к стенам, - услышал Кий голос Кышека и, заскочив в пещеру, оглянулся. Сзади мелькнула фигура Найдёна, но больше никто не появился.
- Они не идут с нами? – удивлённо прошептал Кий.
- Нет. Если Мамона нас настигнет, я засыплю ход, и они не смогут вернуться.
Найден, конечно же, был прав, и Кий молча пошёл вперёд, но вскоре остановился, не зная, куда ему двигаться.
- Шагай живее, - подтолкнул его идущий сзади Найдён.
- Не вижу я куда идти, - огрызнулся Кий.
Вместо ответа невидимый Найдён кинул на пол пещеры что-то, засветившееся голубоватым неясным светом. Полежав немного без движения, светящееся нечто покрутилось на месте и споро* покатилось вперёд.
Клубок Егишны, сообразил Кий. Друзья двинулись за ним. Они были уже довольно далеко от входа, когда раздался трубный глас чудовища и вокруг посыпались мелкие камни. Кий прижался к стене, пытаясь вдавиться в неё, но она была совершенно гладкой, и он почувствовал себя беззащитным. Невидимый Найдён тяжело дышал рядом, и даже клубок, словно испугавшись, откатился к стене и притаился возле их ног. Посыпались камни покрупнее. Один из них с треском раскололся, зацепив осколком ногу Кия. Владелец чертогов пробежал по одному из близлежащих ходов, возвращаясь к тому ходу, от которого они и пришли. Должно быть, люди Кышека гоняли его туда-сюда, давая им возможность пройти пещеры. Клубок выкатился из-под ног Найдёна и, петляя между камней, вновь покатился вперёд. Кий, со своей драгоценной ношей, побежал следом, слыша за спиной шаги друга. И ещё несколько раз они останавливались, стараясь даже не дышать, когда раздавались рядом тяжёлые шаги подземного чудовища, но всё кончалось благополучно, если не считать осыпающихся камней. Внезапно ход раздвоился и клубок остановился на развилке, словно раздумывая: куда же ему двигаться дальше? Покрутившись на месте, он вновь остановился, а потом решительно покатился влево. Друзья не раздумывая побежали за ним. Вскоре впереди мелькнул тоненький лучик света, и Кий уже было вздохнул с облегчением, но тут сзади раздался оглушительный трубный рёв и вновь посыпались камни.
- Беги! - услышал Кий крик Найдёна и прибавил шагу. Что-то с силой ударило его в спину, и он, боясь потерять Росвиту, изо всех сил вцепившись в неё, вылетел из Мамонова лабиринта. Обдирая руки, прокатился по каменистому откосу и остановился на небольшой площадке, заросшей травой. По откосу вокруг катились, высоко подпрыгивая на выбоинах, камни, и Кий вдавился в землю, прикрывая девушку своим телом. Что-то с силой ударило его по спине, и Кий затих, боясь пошевелиться. Ему показалось, что это Мамона пытается подцепить его своим длинным носом.
- О-хо-хо! – заохал Найдён, и Кий с облегчением понял, что это именно он лежит на его спине. - Слезь с меня, - заворчал он, пытаясь подняться.
- У-у-у-и-и-и! – затрубил Мамона.
Когда друзья поднялись на ноги, вход в чертоги Мамоновы был уже плотно закупорен его камнеподобным телом.
Ирийский сад встретил их светом и теплом. Кий осторожно положил девушку на каменный уступ и огляделся. Они стояли высоко над долиной, которая была похожа на драгоценную чашу, обрамлённую высокими голубыми горами. Здесь было светло, но казалось, что небо покрыто какой-то дымкой, скрывающей щит дарующего бога. Здесь было тепло, но не жарко. Деревья и кустарники, многие из которых Кий видел впервые, были зелены. Слышалось пение множества птиц. Цветущие растения источали необычные ароматы, и над ними кружились огромные прекрасные бабочки. Средь густых трав вились широкие, словно присыпанные жёлтым песком дорожки. В середине, видимое со всех концов долины, росло Живаново древо, кроной своей уходя в горний мир. Кий оглянулся. Найдён стоял, закрыв глаза и подняв лицо к небу. Его лицо было в ссадинах и кровоподтёках, но на губах сияла счастливая улыбка.
- Мы дошли, Кий. Мы у древа Живанова.
Кий склонился над девушкой.
- Росвита, ты слышишь меня? Мы добрались. Мы в саду Ирийском. Нам осталось совсем немного. Потерпи, и древо спасёт тебя.
Она открыла мутные, ничего не понимающие глаза. В них была только боль, только огромное всепоглощающее страдание.
- Вышата, нам пора идти.
Почему-то Кию захотелось назвать его именно так, казалось, что в Ирийском саду им уже ничего не угрожает.
- Да, пора.
Вышата тряхнул головой, словно отгоняя от себя какие-то прекрасные видения. Кий скинул ненужный больше кожух, поднял девушку и, несмотря на усталость, вновь пошёл вперёд.
- Потерпи, моя лелюшка, потерпи.
Внизу аромат цветов чувствовался сильнее, и от этого буйства красок и запахов стала кружиться голова. Долина оказалась намного раздольнее, чем виделось им от чертогов Мамоновых. Они шли уже довольно долго, а древо Живаново оставалось всё таким же далёким. Вскоре друзья почувствовали неладное. Травы были ещё зелены, но уже шуршали под ногами по-осеннему сухо. Деревья и кустарники выглядели угнетёнными, и кое-где в их пышных кронах мелькала жёлтая листва. Внезапно, на какое-то мгновение, долину накрыла мгла и тут же исчезла, но по телу пробежал холодный озноб. Чёрная хмарь подбиралась уже и к саду Ирийскому.
- Ты пришёл издалека, ты в Ирийском саду, отдохни же, усталый путник. Сбрось с плеч свою тяжкую ношу. Какие здесь мягкие травы, как пахнут цветы, как они манят к себе твои усталые члены. Отдохни же, усталый путник, отдохни, отдохни.
Пение завораживало. Зачарованный им, Кий спотыкался, сонно закрывая глаза. Голова его клонилась долу, и мысли вереницей сновидений вяло шевелились в голове.
- Как я устал. О Боги, Боги! Как я устал…
Кию стало жаль себя. Он остановился, пытаясь вспомнить что-то важное, что он должен был сделать и, не вспомнив, вяло переставляя ноги, пошёл вперёд.
- О Боги, Боги! Как я устал…
- Не спи! Ты слышишь меня? Не спи! Нельзя спать! – словно издалека долетел до него чей-то грубый голос.
- Ты устал, отдохни, - томно пела сладкоголосая птица Гамаюн.
- О Боги, Боги! Как я устал…
Кто-то настойчиво тряс его, и всё жужжал и жужжал над ухом надоедливой мухой.
- Не спи… нельзя спать… Росвиту!.. Дай мне Росвиту! Я понесу её.
Росвита. Он должен куда-то отнести Росвиту. Но куда? - Кий сильнее прижал девушку к своей груди, словно боясь, что её отберут.
- Ты устал. Дай мне Росвиту.
Голос был неприятно резким. Он мучил, не давая уйти в сладкое забытьё.
- Очнись!.. Росвита… Она умирает…
Кий замотал головой, пытаясь вспомнить, а кто-то всё говорил и говорил надоедливо:
- Дай мне Росвиту! Дай мне Росвиту!
Росвита? Росвита? Он должен был что-то сделать? – Кий попытался выкарабкаться из своего вязкого забытья и внезапно осознал, что он лежит, уткнувшись лицом в траву и подмяв под себя тело девушки.
- Нет! Это моя ноша!
Он окончательно проснулся.
- Замочи, глупая птица. А не то я оторву тебе голову! – со злостью крикнул он в сень деревьев и поднялся на дрожащие от усталости ноги.
- Фи, как грубо. - Гамаюн обиженно, но ненадолго замолчала. А помолчав, разразилась визгливыми криками. От былой нежности в её голосе не осталось и следа.
- Ах ты, жалкий человечишка, как посмел ты назвать меня, Гамаюн, охранительницу древа Живанова, глупой птицей.
Кий наконец-то увидел её. Прямо над его головой, в развилке двух веток сидела огромная птица с женской головкой. У неё было белое оперение и такие же белые волосы, а вот глаза были птичьими, и смотрела она на людей, чуть склонив свою прелестную головку набок.
- Мы пришли сюда, чтобы подняться в мир Кумиров и узнать у них, как же спастись от беды лютой, от чёрной напасти, что нависла над дольним миром нашим. Не мешай нам, птица, – сурово сказал Вышата.
- Что мне до бед ваших людских? Я живу в прекрасном Ирийском саду, под защитой самой праматери богов Живаны. Разве посмеет зло прийти сюда? Нет. Так что уходите подобру-поздорову, пока не позвала я на помощь силы небес.
И вновь появилась на мгновение и исчезла мгла.
- Ах, не до вас, не до вас мне сейчас! – взволнованно закричала птица и вздрогнула от потока холодного воздуха, – Уходите! Уходите!
- Пойдём, – Кий поднял с земли Росвиту, - зачем тратить время на эту глупую птицу.
- Да, пойдём, - поддакнул ему Вышата, – должно быть, и сюда уже добралось чёрное зло. Скоро и здесь наступят лютые холода, и погибнет древо Живаново. Не спастись нам тогда ни в земной, ни в небесной юдоли*.
- Постойте! – неожиданно взволнованно закричала Гамаюн и, когда они остановились, вновь с надрывом закричала: - Ах, ну что же вы стоите? Идите, спасайте мир! Ах, ну куда же вы? Оставьте здесь это больное создание. Ах, ну куда вы пошли? Ах, летим скорее!
Она сорвалась с дерева, выхватила девушку из рук Кия и полетела куда-то в сторону от древа жизни.
- За мной! – кричала заполошенно она.
Кий и Вышата кинулись за ней в погоню, не разбирая дороги. Они увидели её на небольшой, увитой плющом полянке. Она подпрыгивала нетерпеливо на огромном камне.
- Где Росвита? – подскочил к ней Кий.
- Вы слишком медленно ходите. Я отнесла её к древу, оно спасёт её. Я спасу её. Мы спасём её, – закудахтала она. – А вы… ну что вы стоите? Бегите же, бегите быстрее. Да не к древу… вон туда. Сейчас птица Феникс готовит себя к самосожжению, и, когда она возродится из пепла, хватайте её за ноги, и она поднимет вас на светлый Ирий. Бегите же, а я позабочусь о болящей.
Кий повернул голову в ту сторону, куда махнула Гамаюн, и в просвете между кустами увидел поляну, в середине которой, шатаясь, стояла огромная серая птица. Даже с такого расстояния было видно, как она слаба.
- Спаси Росвиту! - закричал Кий и бросился вслед за Найденом, который уже пробирался сквозь заросли плюща.
Птица Феникс охала и кряхтела совсем как старый больной человек. На крыльях, вяло опущенных долу, вместо мощного оперения зияли большие проплешины. Вдруг она закричала высоким страдающим голосом и вспыхнула огромным костром.
- Бежим! – закричал Вышата.
Друзья со всех ног кинулись к пылающей птице и, встав по разные стороны от огня, приготовились к прыжку.
Вскоре огонь начал затихать, и из него, с громким торжествующим криком, взлетела прекрасная сияющая всеми цветами радуги птица. Кий прыгнул, схватился за сочную с розоватым окрасом ногу и с облегчением увидел рядом друга, повисшего на другой ноге.
- О-го-го-го! – радостно закричал он.
- Дер-ж-жись кре-п-че! – тоже радостно крикнул ему в ответ Вышата.
Кий взглянул вниз и ахнул: долина выглядела маленькой чашей, обрамлённой такими же маленькими голубыми горами. А Феникс уже подлетала облачному покрову. Кий представил, как сейчас они врежутся в дно хлябей небесных, и крепко зажмурил глаза.
- Прыгай, - услышал он голос Вышаты и, уже ничего не соображая, разжал руки и упал на что-то, мягко спружинившее под его телом.
Потакать – делать поблажку.
Юдоль – среда обитания; доля.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:03 | Сообщение # 10 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | ПРАВЬ.
ДЕВА ИРИЙСКАЯ.
- Долго ты собираешься здесь лежать? – услышал Кий голос друга и открыл глаза. Высоко в сияющей сварге всё так же ликовала птица Феникс. Она парила в воздухе, лишь изредка взмахивая своими крыльями, и после каждого взмаха в небе оставался сверкающий зеленовато-золотистый след.
Кий встал и огляделся. Они упали у развесистой кроны древа жизни, на ветвях которого было множество невиданных доселе Кием плодов. Под ногами клубился белый пушистый туман, который совершенно не мешал ходить, небесная твердь мягко пружинила под ногами. Но здесь, так же как и на земле, росли травы. Тут и там, среди трав, в этом белом сиянии мерцали то ли цветы, то ли звёзды, а над ними порхали диковинные создания с блистающими крыльями. Невдалеке росла рощица небольших курчавых деревьев со свисающими гроздьями ароматных цветов. Вдали виднелись какие-то строения. Они были такими изящными, что казалось, парили в воздухе. И вокруг, куда ни кинь взгляд, летали, играли или просто сидели несущие в себе какой-то внутренний свет люди в белых долгополых одеяниях. Они были веселы, беззаботны и совершенно не обращали внимания на двух грязных оборванных людей.
Вышата бесцеремонно сорвал крупное яблоко, на месте которого тут же появилось другое, и с удовольствием захрустел им.
- Рви, не стесняйся, - жестом хозяина предложил он.
Душа Кия разрывалась на части. Где-то там, внизу, осталась превращающаяся в мертвель Росвита, и ему хотелось быть рядом с ней. Где-то здесь была Пересвета, и ему хотелось найти её, но теперь он понимал - коль скоро тьма накрывает дивный сад Ирийский, времени для спасения остаётся совсем мало. На него навалилась давящая усталость.
- Не грусти, - толкнул его Вышата, – ты обязательно встретишь того, кто предназначен тебе судьбой.
Сорвав несколько необычных фруктов, он протянул один из них Кию. Жуя на ходу, они пошли к дивному строению, парящему в белоснежных облаках. Всё на светлом Ирии было необыкновенно прекрасным: и туманно струящиеся водопады, и деревья со льдисто-прозрачной листвой, и огромные, с тонким ароматом, цветы. Кий вертел головой в надежде увидеть где-нибудь свою Пересвету. В одном месте они увидели большую группу детей, весело летающих вместе с птицами, в другом молодёжь, водящую хоровод. Но кого-либо из родных ему людей Кий не заметил. Вскоре они подошли к необычайно красивому озеру. По его глади парами плавали белые и чёрные лебеди – птицы Ирийской девы. Подле берега покачивалась небольшая изящная лодия, сделанная в форме этой царственной птицы. Они поискали вёсла, но их нигде не было. Решили грести руками, но, как ни пытались, не смогли сдвинуть эту, на первый взгляд такую лёгкую лодию с места.
- Давай пройдём по берегу, – позвал Вышату Кий. – Может, здесь есть кто-нибудь и мы узнаем, как нам перебраться.
- Здесь есть кто-нибудь, и ему интересно знать, что смертные делают во владениях девы Ирийской?
Голос прозвучал где-то рядом, но вокруг никого не было.
Кий вновь оглядел берег и крикнул в его пустоту:
- Кто ты? Появись пред нами.
- А вы отгадайте, кто я, тогда, может, и появлюсь.
- Мы пришли по важному делу. Недосуг нам загадки разгадывать, – неожиданно высокомерно сказал Вышата.
- Ну, если важные… – хихикнул невидимый собеседник, и рядом с Кием на огромном камне появился маленький человечек. Он был в долгой рубахе, не подпоясан и босиком. Из-под рубахи выглядывали старые, с оборванным низом штаны. Длинные волосы его были перехвачены на лбу грязной тряпицей, и вообще, он был мало похож на жителя светлого Горнего Ирия.
- Мы пришли узнать, почему боги забыли о нас? Тьма и холод опустились на землю… - начал с жаром рассказывать Кий.
- Тяжкие беды обрушились и на нас, но я всего лишь перевозчик. Я отведу вас к владычице нашей.
Он соскочил с камня и в мгновение ока оказался в лодии. Обогнув сидящего Вышату, закричал Кию:
- Не задерживай. Время не терпит.
Кий с трудом втиснулся* в маленькую лодочку. Она неустойчиво закачалась под его большим телом. Что сделал перевозчик, ни он, ни Вышата не заметили, но лодочка плавно двинулась к противоположному берегу.
Они остановились у нешироких каменных ступеней, ведущих к прекрасному белокаменному терему. Откуда-то выпорхнула стайка девушек, и среди них высокая статная красавица. Они, весело смеясь, побежали вниз по ступенькам к озеру. У Кия ёкнуло сердце. Судьба таки уготовила ему встречу с любимой.
- Пересвета! – ахнул он и попытался схватить её, но руки его поймали пустоту. Девушка промелькнула мимо него, словно дуновение лёгкого ветерка.
- Пересвета? – Он удивлённо разглядывал свои руки.
- Она… у неё нет тела, она не видит меня, – удивлённо сказал он Вышате.
- Здесь живёт её душа, а душа, должно быть, забыла, что была она когда-то человеком. – Вышата грустно посмотрел на приятеля.
А девушки обступили перевозчика, совершенно не обращая внимания на двух друзей. Они что-то щебетали и тянули его вверх по ступеням.
- Идите за мной, - крикнул он приятелям, и Кий ошеломлённо поспешил за ним.
Они подошли к высокому входу, и девушки, отпустив перевозчика, разлетелись клочками лёгкого тумана.
- Входите, - услышали они голос и робко протиснулись внутрь. Навстречу им шла женщина. Высокая и прекрасная лицом, с длинными сияющими волосами, она была нагой и все шесть грудей её молодо и задорно подрагивали.
- Ты можешь идти, – махнула она рукой, отпуская перевозчика, и обратилась к Вышате:
- Я знаю, зачем вы пришли, и я ждала вас. Будьте моими гостями, проходите и устраивайтесь удобнее. Разговор у нас будет долгим.
Она хлопнула в ладоши, и бестелесые девушки принесли множество сверкающих сосудов с необыкновенно ароматными напитками и весьма осязаемые фрукты в огромных прозрачных, сверкающих гранями, вазах. Пересветы среди них не было, и Кий вздохнул разочарованно.
- Не хочу отвлекать тебя красотой твоей возлюбленной, – улыбнулась Ирийская Дева. – Её душе здесь нравится. Сейчас она выгуливает моего Белогривого. А вы ешьте, пейте, отдыхайте. Я думаю, что дорога ваша была не лёгкой.
И Кий вдруг понял, что никогда не попросит Богов, чтобы его любимую вернули в земную юдоль. Она пожертвовала собой ради счастья людей, и ей не за чем было знать, что её жертва оказалась напрасной.
Вышата уже надкусил какой-то необычный плод, брызнувший душистым соком, и Кий тоже робко протянул руку. Ему было не по себе. Есть в присутствии богини, которой молились они, провожая своих усопших, казалось ему кощунством.
Почувствовав его смятение, Ирийская Дева взяла в руки гусли и заиграла, и запела высоким чистым голосом протяжную, необыкновенно красивую песню. Заслушавшись её, Кий забыл, что перед ним богиня, просто сидела рядом высокая полногрудая и прекрасная женщина. Он никогда не думал, что фруктами можно насытиться, но, съев несколько штук, понял, что действительно сыт и ушла накопившаяся за время странствий усталость, и все его члены словно налились силой огромной, для него неведомой.
Ирийская Дева отложила гусли и начала задумчиво свой рассказ:
- Знают Кумиры о ваших горестях дольних, но и у нас в горнем мире грядёт беда за бедой. Змей Цмок, по наущению Чернобогову, украл у Перуна любимую супругу его Мерцану и запер её, где-то в навьем мире, во чертогах своих. Тогда призвал Перун ветры буйные, силы светлые, чтобы отыскали они Богиню, но и их победили несметные силы Чернобоговы. А змей Цмок, во злобе своей, украл хляби небесные, а заодно и зверей всех старших, что проживали на светлом Ирие. И отправились тогда на битву со злым ворогом Перун и брат его, муж мой, светлый Сотворь. Но злой Чернобог хитростью лишил Перуна силы его божественной. Схватили Перуна и приковали цепями тяжёлыми среди моря Мрака на белом камне Алатырском. А вместе с ним и ветры буйные на том Латырь-камне прикованными сидят. Только свет наш Сотворь всё ещё бьётся с чёрным ворогом, но уж и у него силы на исходе. Пришли кумиры к богине судеб наших Стрече, и сказала она таковы слова:
- Когда встанут против чёрного недруга плечом к плечу трое - бог, человек и нелюдь, только тогда и будет зло побеждено. Вот поэтому и ждали мы вас, ибо знали, что нашёлся на земле человек силы и храбрости великой.
- Но о ком из нас двоих ты говоришь? Я наделён силой телесной, а друг мой силою волхования.
- О тебе я говорю, Кий-молот, о тебе. Ибо человек тут один.
- Как один? – Кий удивлённо повернулся к другу. – Но тогда кто ты? Неужто нелюдь?
Вышата с отсутствующим видом доедал какой-то фрукт. Видимо, в мыслях своих он был далеко, поскольку не обратил на слова Кия никакого внимания. Внезапно он отложил недоеденный плод и сжал кулаки, а когда разжал их, на его ладонях появились огоньки. Он сжимал и разжимал руки, сводил и разводил их, а огоньки меняли цвет и становились то огромными, то совсем маленькими.
- Мне кажется, я вспомнил, – неуверенно сказал он и встал. – Я повелитель огня?
Он с надеждой поглядел на прекрасную Деву Ирийскую.
И показалось Кию, что стал он гораздо выше ростом, и лико его стало светлей.
- Ты Радогост, повелитель огня, - ответила ему прекрасная дева, - и пора тебе снова стать Кумиром.
- Да, пора. А как я?..
- А всё остальное ты вспомнишь позднее, когда захочет того судьба, - улыбнулась лунная Дева.
- Спасибо тебе, светлая Ира. - Радогост склонил голову и, резко повернувшись, пошёл к выходу. Кий тоже поклонился и поспешил за ним.
- Не спеши Радогост, повелитель огня, – остановила его Дева Ирийская. – Сейчас принесут вам одежды да кольчужки плетёные, наших небесных мастеров руками сделанные. А пока… приготовлена вам купель, дабы омыли вы свои тела усталые. Вода в ней живая, и силы ваши утроятся.
Купель была в отдельном строении, чистом и жарком. А ещё лежал там веничек парильный, только листва была незнакомая, да душист он был не по дольнему, и друзья до изнеможения хлестали им друг друга. После омытия почувствовал Кий во всех своих членах силу раздольную, богатырскую. И захотелось ему подвигов ратных. Чистых и переодетых в новые, мягко льнущие к телу одежды, вывела их светлая Ира на прекрасную лужайку позади терема.
- Долгие годы в дольнем мире, на пастбищах его тучных живёт конь Огонь. Позови его, Радогост, и станет он другом твоим верным. Давно уж ждёт он встречи с тобой, - сказала она.
- Вещий конь, конь Огонь, встань передо мной, сослужи мне службу верную! – закричал ясным голосом Радогост.
Послышалось громовое ржание, и, пробив тучи небесные, взлетел в высокую сваргу чудесный жеребец. Грива его полыхала огнём яростным, хвост струился шлейфом дымным. Он подошёл к Радогосту и уткнулся в его плечо губами.
- Гой еси, мой добрый друг, - потрепал его за гриву Радогост. – Жили мы оба в дольнем мире, а встретились в сварге небесной.
- А это тебе во временное пользование, - повернулась к Кию Дева Ирийская и хлопнула в ладоши. Кий оглянулся. Прекрасная Пересвета подводила к нему белого жеребца. Конь храпел, неприязненно кося на Кия одним глазом.
- Это мой конь, береги его, Кий-молот, а он будет тебе послушен. Теперь же прощайте, пора вам в путь дальний, нелёгкий путь.
Пересвета стояла так близко, ласково гладя гриву небесного жеребца, что Кию захотелось обнять её ещё хоть раз. Он протянул руку и резко отступил назад, не прикоснувшись к ней.
- Если хочешь, я верну ей ненадолго память, - смилостивилась Ирийская Дева.
- Не надо. Прав был Найдён… - Кий замешкался, странно было называть Найдёна Радогостом, - живым должны помогать живые.
Он подошёл к коню и стоящей рядом с ним девушке.
- Прощай, ладо моя. Пусть душа твоя будет спокойна.
Она не обратила внимания на его слова, в глазах её была безмятежность.
Вскочив на коня, Кий в последний раз взглянул на любимую и пришпорил его ногами.
- Вперёд, Белогривый!
Два жеребца скакали по небесной тверди рядом, не обгоняя друг друга, и Кий лишь слегка придерживал поводья. Дав коню полную свободу, он смотрел вниз на обширные владения матушки Макоши. Вскоре появилась внизу чаша Ирийского сада, и вот уже кони опустились рядом с древом Живаны.
Ирийский сад изменился. Травы ещё были зелены и кое-где цвели неяркие цветы, но деревья уже пожелтели и первые листочки упали на землю. Исчезли бабочки, и не слышно было волшебных трелей прекрасных Ирийских птиц.
- Росвита! - спрыгнув с коня, закричал Кий. - Гамаюн, где вы, отзовитесь?
- Здесь давно уже никого нет, кроме меня, конечно.
Из-за ствола древа Живанова появился огромный мужик из зерцала Мерцанова.
- Что ты здесь делаешь, Царик горного народа?
- Белый Царик, - поправил его Радогост.
- Какая разница, - фыркнул Кий.
- Цариком может стать любой воин, победивший своих соперников. Белым Цариком нужно родиться, - гордо ответствовал ему мужик.
- Скажи, - нетерпеливо перебил его Кий, - здесь действительно никого нет? Откуда ты знаешь?
- Я пришёл сюда в надежде встретить вас, дабы пойти на борьбу с чёрным ворогом. Миры гибнут, сад Ирийский гибнет. Я прошёл его весь. Здесь нет никого, даже вещие птицы покинули его, и древо добра и зла осталось без охраны.
И навалилась на Кия тоска смертная. Теперь он потерял ещё и Росвиту. Превратилась ли она в мертвель и плачет теперь душа её болотной вытьянкой, или попала в навий мир и, спустившись туда, он встретится с нею - как знать. Кий вспомнил зерцало Мерцаново. Почему он тогда не поглядел в него? Почему не ослушался её? Он тряхнул головой, предаваться унынию времени не было. Миры действительно гибли, и надо было спасать их, дабы не страдали люди от злой нечисти.
- Нам пора идти. Простимся же с Явью, ибо спускаться нам теперь на исподнюю сторону.
Радогост взял под уздцы своего огненного коня и не спеша стал обходить ствол гигантского дерева.
- Постой, Радогост, мы должны отыскать Росвиту, ведь она превращалась в мертвель, а значит, стала уже почти нелюдью. Светлая Ира сказала, что должен быть третий. – Кий с надеждой поглядел на повелителя огня.
- Её здесь нет.
Кий с кислой физиономией поплёлся следом. Белый Царик с готовностью пошёл за ним.
- Если бы твои люди разрешили отнести её к вам, сейчас бы я знал, где её искать.
Кий со злостью посмотрел на седовласого крепыша.
- Её нельзя было нести к нам.
- Почему? Ведь ты обещал выполнить любую нашу просьбу.
- Вы отказались от благодарности.
Некоторое время они шли молча.
- Здоров ли сын твой? – наконец нарушил Кий наступившую тишину. Молчание было невыносимо.
- Не знаю, кого из моих сыновей ты имеешь в виду, их у меня семеро, но все они здоровы.
- Я спрашиваю о ребёнке, спасённом от недобриков, будущем Белом Царике, - удивляясь недогадливости собеседника, ответил Кий.
- Увы, среди моих сынов нет Белого Царика. Тот, кого имеешь ты в виду, мой племянник и он, слава б
Богам нас создавшим, совершенно здоров.
- Значит, на него ты оставил племя горных людей? – не отставал Кий.
- Нет, он ещё щенок. Я оставил племя на попечение его отца и храброго воина Кышека.
Обойдя древо примерно на половину, Радогост остановился и долго разглядывал ствол. Найдя наконец какое-то одному ему известное место, он приложил к нему руки.
- Симаргл-Переплут, проводник в царство навье, открой вход в исподний мир, ибо идёт сын Перунов для спасения родителей своих.
Кора на древе лопнула, и по стволу медленно потекла живица. Трещина становилась всё шире и шире, и была она болезненно воспалена, словно рана на теле умирающего человека. Когда она стала настолько широкой, чтобы в неё могли пройти кони, Радогост первым вошёл в открывшийся ход. Кий потянул Белогривого, но жеребец заржал и стал вырываться отчаянно, не желая входить в исподний мир.
- Вперёд, коняга, - непочтительно хлопнул его найденной где-то веткой Белый Царик, и конь, храпя и косясь на него налитыми кровью глазами, пошёл следом за Кием.
Сварга – небо.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:05 | Сообщение # 11 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | НАВЬ.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ПЕРУНА.
Ход был довольно широк и светел. На стенах и потолке его горели маленькие зелёные блуждающие огоньки. Словно огни болотной лядины, они гасли в одном месте и появлялись в другом, оставляя на стенах медленно тускнеющие пятна. Проходя мимо, Кий протянул к одному из них руку, огонёк оказался совершенно холодным. Но вот по сторонам потянулись заросли колючих растений, похожих на дедовник*, и вскоре путники вышли на открытое пространство, очаровывающее своей потусторонней таинственной красотой. Всё так же, среди деревьев и кустарников необычного вида, мелькали тут и там зелёные огоньки, создавая причудливые картины. Откуда-то (Кий не ориентировался в этом мире), сквозь нависшие над самой головой серо-коричневые тучи, пробивались розовато-красные лучи будто уходящего в мир иной Сотворя. Вокруг, насколько хватало взгляда, было каменистое плато, а за ним, вдали виднелось нечто чёрное, разливанное. По краю плато тысячами змей переплетались корни растений, а сами растения, с зеленовато-бурого цвета листьями и шишковатыми цветами наверху, тянулись к низкому небу, источая дурманящий, приторно-сладкий аромат.
- Как вы думаете, что это такое, вон там, впереди? – спросил Кий.
- Должно быть, это море Мрака. Вперёд, друзья! – Радогост вскочил на коня.
- Постой, а как же Белый Царик? Белогривому будет тяжело нести двоих, - возмущённо крикнул вслед ему Кий.
- Мне не нужен конь.
Белый Царик достал нож, воткнул его в землю, отошёл, примерился и перекинулся через него, сделав грациозный кувырок в воздухе. Потом он вытащил нож из земли, вставил в ножны и вдруг, изогнув спину, упал на четвереньки. Кий с удивление наблюдал за странными действиями здоровяка, лицо которого вытянулось, превратившись в звериную морду, а тело стало с необыкновенной скоростью обрастать белой шерстью. Перед Кием стоял огромный волкодлак – повелитель волков-оборотней. Так вот кто привиделся Кию в зерцале Мерцановом, вот кто должен стать третьим в их борьбе с чёрной напастью. Белый волк завыл, словно подтверждая его мысли, и огромными прыжками, помчался к морю Мрака. Кий дёрнул поводья и стал догонять друзей.
Дорога была каменистой, но цоканье копыт приглушал тяжёлый воздух исподнего мира. Друзья были уже далеко, и, чтобы догнать их, Кий попытался поднять Белогривого в небо. Жеребец нелепо замахал крыльями, словно разучившись летать, и, тяжело опустившись на земли исподнего мира, трусцой направился к морю. От этого Кий отстал ещё больше.
Когда он добрался до берега, друзья его пытались сдвинуть с места обшарпаный, внушительных размеров чёлн. Непроницаемо чёрные волны тяжело накатывали на каменистый берег, и отбегали не оставляя после себя луж. Кий спешился и пришёл друзьям на помощь. Но, как ни старались они, чёлн не двинулся и на локоть, словно прирос к камням.
- Всё, отдыхаем. - Радогост уселся, прислонившись спиной к камню. Волкодлак, который снова был человеком, улёгся меж двух камней, подложив под голову руки. Кий, потоптавшись, уселся между ними.
- Что будем делать? – спросил он.
- Ждать. – Найдён устроился поудобнее.
- Чего ждать? – Кию нетерпелось вступить в бой с силами зла.
- Ни чего, а кого. Перевозчика. Накормил бы ты Кий, лошадей.
- Чем это я их накормлю? – Кий широко развёл руки. - Чем здесь можно накормить?
- А ты в суму-то загляни.
Кий раскрыл суму Егишны, в ней была обыкновенная вода, но как же кстати была она в этой насыщенной тяжёлыми испарениями атмосфере. Лошади, почуяв воду, потянулись к нему, требуя своей доли. Напоив их, Кий закрыл и вновь открыл суму. Она оказалась наполнена овсом. Егишна позаботилась обо всём. Вернее, она позаботилась о лошадях. Сколько бы потом Кий ни открывал суму, в ней были или овёс, или вода.
- Скажи, Белый Царик, почему ты сразу не сказал, что ты волкодлак?
- Люди ненавидят оборотней, а волки не любят людей. Каждое полнолуние народ моего племени превращается в волков. Я, конечно, мог бы спрятать твою любимую, но голодные волчата изобретательны, они всё равно нашли бы её и утолили свой голод.
- И всё племя горных людей превратилось бы в мертвелей, - закончил за него Радогост.
- Ну вот, теперь вы уже не пытаетесь украсть мой чёлн. Должно быть, поняли, что мои лодии меня только и слушаются.
Как и в первую их встречу, перевозчик сидел на высоком камне-останце, свесив вниз босые грязные ноги в рваных штанах, одна гача* которых была закатана по колено.
- Перевозчик? Ну, наконец-то. Разве ты не должен был ждать нас здесь? – Радогост лениво потянулся, словно только что очнувшись ото сна.
- Ах, как я вас понимаю. Но, кумиров много, а я один и меня все и всегда ждут. Вот сейчас, – он поднял голову и, поставив ладонь козырьком над глазами, долго вглядывался в клубящиеся тучи, - ждёт меня юный Кумир Услад, ему хочется покататься по озеру Ирийскому с одной очень милой особой. Кажется, это…
- Готовь чёлн к плаванию. Ты должен отвезти нас к камню Алатырскому, – требовательно перебил его Радогост.
- Нет! Нет! Нет! Что вы! – замахал руками перевозчик. - Рад бы помочь, да не велено. Боги исподнего мира только и разрешают мне, что в страну навью ходить.
Он приложил палец к губам и стал усиленно подмигивать и кивать головой, показывая, что нужно отойти. Они устроились на ровной площадке, и перевозчик таинственно зашептал:
- Здесь все и всё слышат. Море слышит, и камни слышат, а потом всё рассказывают Богу Чёрному. Попробую я вас отвезти к камню тому Алатырскому, но не говорите об этом вслух, особенно когда мы взойдём на чёлн.
Он пару раз хитренько подмигнул и вдруг громко сказал:
- Эх, пожевать бы чего.
- А и правда, Кий, не пора ли перекусить?
- Ну, пора, так пора.
Кий вновь открыл суму и высыпал на камень небольшую кучку овса.
- Ешьте, - ехидненько сказал он.
- Эх-хе-хе! Вот горе-витязи*. Какое ж геройство на голодный желудок? Надо бы сначала набить мошну-то* свою плотнее, а потом уж и геройствовать себе на здоровье. – Я вот… - Он почесал макушку и встал, не закончив мысли. - Ну, что сидите? Пора нам, пора.
Утлый* чёлн отвалил от берега и, тяжело качаясь на зашипевшей недовольно волне, без руля и ветрил*, пошёл во мрак моря, оставив по правую руку неяркое красновато-розовое свечение. Друзья тесной кучкой уселись на корме. Лошади, прижавшись друг другу, настороженно косили глазами на волну и нервно всхрапывали.
То ли от дурманного запаха, исходящего от странных растений, то ли от непроницаемой чёрноты волн, то ли от будоражащего воображение свечения, в душе Кия поднялась неясная тревога. Ожидание утомляло, хотелось действия. Кий встал и, подойдя к лошадям, погладил белую, сияющую внутренним светом гриву Ирийского коня.
- Нешто тоска задавила? – полюбопытствовал перевозчик. – Это всё море. Дух у него такой, испарения значит. А вот ежели* капля чёрная из моря бездонного на тебя упадёт, так и вовсе мрачным ходить будешь, и сила, небом данная, уйдёт из тела, пока не сделаешь глотка одного чудесного напитка. Нате вот…
Он повернулся к Радогосту и кинул ему тряпицу из небелёной точи*.
- Зачем мне это?
- Авось* тело потешите и душа успокоится. Ты её рядышком-то расстели.
Радогост встряхнул тряпицу и небрежно кинул рядом, она сама собой разгладилась, и на ней появились те же необычные фрукты, что ели двое друзей на Горнем Ирие. Они были горкой сложены в середине скатерти.
- Что же ты раньше молчал, что скатерть самобранная у тебя есть? - нахмурившись, спросил Радогост.
- Ну, пошутил я немножко, подразнить вас захотел, простите уж. Скатерть-то вам оттуда передали, позаботились, значит. - Перевозчик многозначительно потыкал указательным перстом в небо. - Вы её как зеницу ока берегите, ибо кормиться здесь нечем.
Наевшись небесных плодов, друзья ими же накормили лошадей, которые с удовольствием ели сочные фрукты. Решив напоить животных, Кий открыл суму Егишны - она оказалась пуста.
- Ну вот, а я что говорил. Незаботливые вы, – хихикнул перевозчик, доставая откуда-то из воздуха бадью с водой. – Этого-то им надолго хватит.
Кий засунул несколько плодов в суму, решив, что запас лишним не будет. Кто знает, как судьба поворотится*.
Далеко впереди, там, где смешались земля и небо, появилась маленькая белая точка, которая начала стремительно расти. Алатырский камень оказался намного больше, чем Кий его себе представлял. Это был небольшой остров с белыми пиками вершин. У скал, отвесно спускающихся к бездне морской, разгульно шумели волны. И оставалось-то всего-ничего – пристать к берегу заветному, но тут шутник перевозчик вспомнил, что ещё один наказ Ирийской Девы не выполнил. В его руке появились три маленьких прозрачных сосуда со светящейся внутри жидкостью. Он протянул их своим пассажирам и таинственно прошептал:
- Забыл я передать вам дар Девы светлой. Делайте из них по глотку единому, да не часто, ибо великие силы заключены в сих* малых сосудах.
Кий пить не стал, страшась содержимого бутылочки. Он чувствовал внутри себя силу огромную и желание битвы и не хотел разрушать это кипение страстей. Напиток богов, под силу ли он простому смертному? Он аккуратно положил бутылочку в суму Егишны и, закрыв её, перекинул через плечо, заметив, что Белый Царик сделал то же самое.
- Пейте, - сказал Радогост. – Нам потребуются все силы наши, чтобы победить это чёрное зло.
Он открыл бутылочку и, сделав глоток, долго стоял с закрытыми глазами.
- Я вспомнил! Я всё вспомнил! - наконец громко выкрикнул он. – Это Амрит – напиток бессмертия.
- Тише, - зашипел перевозчик, - тебя услышат волны.
- Пусть слышат! – закричал Радогост. - Я сын Перуна и прекрасной Мерцаны, и я никого не боюсь!
Огромная волна ударилась о скалы, отскочила от них и, подхватив чёлн, нависая над ним чёрной мглой, понесла его в сторону от Алатырского камня. Белогривый заржал и, взмахнув крыльями, ринулся ввысь. Кий, пытаясь остановить его, схватился за гриву и понял, что они уже высоко в небе. Он попытался вскарабкаться на спину коня, а тот уже камнем падал вниз.
- Успокойся, спускайся на камень, - стал успокаивать Белогривого Кий. Жеребец с усилием взмахнул крыльями и опустился на самом краю камня, так что волна почти докатилась до его ног.
- Спаси нас, человек. Освободи из тяжкой неволи, – Зашуршали, зашелестели вокруг голоса. – Спаси нас, и мы сослужим тебе службу верную.
- Кто вы? – Кий огляделся. – Я не вижу вас.
- Мы ветры буйные, Буяновы дети. Заточил нас Чернобог внутри камня Алатырского. Разбей камень, освободи нас.
Кий вытащил из-за кушака брадву и, широко размахнувшись, ударил по белому камню. Топор со звоном отскочил от него, не оставив даже царапины, только искры разлетелись вокруг. Кий ударил ещё несколько раз, понимая всю тщетность своих усилий. Наконец при очередном ударе топорище треснуло и в руках у него остался небольшой обломок, а сама брадва, описав широкую дугу, упала в море Мрака. Кий оказался безоружным.
- Освободи нас, тяжко нам, воли хочется, простора, – горько сетовали на судьбу свою пленённые ветры.
- Подождите, я знаю, что нужно делать. Пойдём, мой добрый конь. Мы должны найти того, кто спасёт наши миры от беды от несчастья.
Белогривый заржал и пошёл, не дожидаясь человека, по лабиринту узких межскальных проходов. Кий двинулся за ним, настороженно вглядываясь в сумрак. Вокруг никого не было, стояла полная тишина, даже ветры в своей каменной темнице перестали жаловаться на судьбу. Жеребец целенаправленно заворачивал в какие-то ущелья и совсем узкие расселины, протиснуться в которые даже человеку было сложно. Кию уже стало казаться, что они не единожды обошли весь остров, когда Белогривый остановился у неприметной трещины в белом камне и, засунув в неё голову, заржал. Словно в ответ на это призывное ржание из трещины послышался тяжкий стон.
- Кумир наш, - тихо позвал его Кий.
Ответом была тишина. Кий оглядел трещину. С трудом, конечно, но он мог в неё протиснуться. Наверху трещина существенно расширялась, и там он мог перебраться на другую сторону останца*. Кий разделся, аккуратно повесив небесную, почти невесомую кольчугу на круп коня, пролез внутрь расселины и стал медленно подниматься, упираясь руками и ногами в противоположные стены трещины. Вскоре она расширилась настолько, что он смог уже двигаться вдоль неё. На другой стороне скала была совершенно ровной, и ему пришлось спускаться, цепляясь за мелкие выбоины в камне.
На небольшой площадке, круто обрывающейся к морю Мрака, полусидел, бессильно свесив голову на грудь, Громовержец, прикованный тяжёлыми цепями к отвесной скале. Кий сразу узнал его по клубящимся чёрным с серебряными прядями волосам и рыже-золотистым усам. Волны, ударяясь о каменный уступ, взлетали вверх и разлетались по площадке, иногда достигая ног Перуна и расползаясь по ним большими чёрными пятнами.
- О, великий Перун! Услышь меня!
- Кто ты?
Кумир с усилием поднял голову. Его глазницы были пустыми.
- Я коваль Кий, из племени Сколотского. И пришёл я сюда вместе с сыном твоим Радогостом, чтобы вызволить тебя из беды, из неволи.
- Где же сын мой? Почему я не слышу его голоса?
- А плывёт он сейчас в быстром чёлне во страну печальную навью, для спасения матери своей, почитаемой нами богини Мерцаны.
- Ох, врёшь ты, смертный, нутром чую, врёшь. Видно, сумело разлучить вас зло чёрное, чтобы легче справиться поодиночке было. Чем же теперь ты можешь помочь мне? Я слеп и бессилен, а остатки силы моей божественной высасывает из меня по капле море Мрачное. Уходи отсюда, человек. Ищи, как можешь, спасения.
- Я не знаю, как помочь тебе, Громовержец, но останусь здесь и буду защищать тебя, пока не появится сын твой. Чёрная тьма пришла в мир наш дольний: замёрзли реки, исчезли звери, гибнут люди младые и старые. Некуда мне уходить, некуда отступать. Здесь буду биться я до последней своей капли крови.
- Что ж, спасибо тебе, человек, за слова твои добрые. Только мне защита не нужна. Я обессилен, но бессмертен, – ты смертен, но полон сил. Зачем тебе зря за меня умирать. Иди, ищи сына моего и сразись с ним плечо к плечу во спасение мира своего.
Кию хотелось сказать Перуну, что не может он уйти, не летает конь его небесный в исподнем мире, но не мог он разрушить надежды великого Бога. Он решил вернуться на другой конец острова и попытаться освободить братьев ветреных, но для этого ему нужна сила великая. Сила великая... божественная. Кий дёрнул суму, и она с готовностью распахнулась. На самом верху лежала, сверкая своим содержимым, бутылочка с Амритом. Кий осторожно, стараясь не наступать на чёрные пятна, подошёл к Перуну.
- Великий…
- Что тебе ещё надобно от меня, человек?
- Подними главу свою, Великий. Есть у меня для тебя угощение.
- Оставь меня, не до этого мне сейчас.
- И всё же я прошу тебя, Громовержец, не побрезгуй ты моим угощением.
Кий боялся произнести вслух название напитка.
Кумир с трудом поднял голову и бессильно откинулся на скалу. Тело его дрожало от напряжения. Кий поднёс бутылочку к безвольно открытому рту и вылил в него добрую половину содержимого её.
Громовержец непроизвольно глотнул и надолго застыл в неудобном положении. Наконец он пошевелился и вдруг дернул рукою так, что цепь лопнула и, громко звякнув, упала к его ногам.
- Должно быть, в мире своём ты великий кудесник? Иначе откуда у тебя напиток бессмертия? – проговорил он, обрывая цепи с рук и ног.
- Мне дал его перевозчик.
Теперь Кий ничего не боялся, ведь рядом с ним стоял повелитель богов – воин и защитник человеческий.
- Дай мне его.
Громовержец протянул руку чуть в сторону и Кий вложил в открытую ладонь сосуд с Амритом. Кумир смочил им глаза свои и допил остаток.
- Ну а теперь веди меня, герой. Будем спасать миры от погибели. – И Кумир положил руку на плечо человека.
- Кумир, но внутри Латырь-камня сидят пленённые ветры буйные…
- Значит, спасём и их.
Кий подвёл Перуна к отвесному крутику, по которому некоторое время назад он спустился сюда.
- Нам придётся подняться наверх, здесь нет прохода.
- Теперь есть, - сказал Кумир и ударил рукой по скале.
Раздался неимоверный грохот, и скала раздвинулась, открыв широкий проход, на другом конце которого стоял Белогривый. Он призывно заржал и, подойдя к Кумиру, потерся головой об его плечо.
- Узнаю тебя, Белогривый. Не видал ли ты где моего Буривоя?
Жеребец уткнулся в ухо Перуново и стал тихо пофыркивать, словно нашептывая что-то ему на ухо.
- Понятно, понятно, - задумчиво проговорил Кумир и воздел руки к низкому небу. – Слышишь ли меня, мой каурый конь? Я спасу тебя из плена чёрного, а теперь, - он повернулся к Кию, - ты бы уши покрепче закрыл. Будем ветры буйные вызволять да камень Алатырский равнять, много грохоту будет.
Едва Кий закрыл уши, как Перун повёл рукой – и стали рушиться скалы, и покрылся весь остров пылью белой. Откуда ни возьмись, появились ветры буйные и стали кружить, сметая камни и пыль в море Мрака, будто мстя острову за своё долгое заточение. Вскоре камень стал ровным как стол. Ветры успокоено затихли, радуясь уничтожению своей темницы. Но со всех сторон хлынули на камень волны высокие, они ударялись о ровную поверхность и отступали, оставляя после себя чёрные лужи, которые тут же превращались в нелюдь.
- Кромешники! – ахнул Кий, выхватывая брадву.
Перун как младенца подхватил Кия и посадил на Белогривого.
- Лети к моему сыну, ему сейчас труднее.
- Ты должен лететь со мной. Твой сын ждёт тебя.
- Вас ждёт великая битва, а я слеп, сейчас я буду только обузой. Лети же! Лети!
Перун хлопнул коня по крупу.
Конь взмахнул крыльями, ветры подхватили его и понесли вдаль от острова.
- Кумир, я хочу помочь тебе, - закричал Кий и оглянулся, - над островом беспрерывно гремел гром и сверкали жёлтые разящие молнии. Да, делать там ему явно было нечего.
Вскоре камень Алатырский исчез за беснующимися волнами и Кий обвёл взглядом море Мрака, в надежде увидеть чёлн с друзьями. Он вглядывался до рези в глазах, но вокруг были только беспросветно чёрные волны.
- Где же они? Неужели море поглотило их? Что же тогда будет с мирами? Ведь богиня Стреча напророчила, что только трое, встав плечом к плечу, смогут победить чёрное зло. Правда, жив Громовержец. Но что он может сделать один, слепой, если кромешники – это и есть море? Разве можно истребить их всех и кто такие тогда черняки?
Кий содрогнулся от нахлынувшего на него ужаса и в это время увидел чёлн. Картина была удручающей. Утлый чёлн, казалось, разваливался на глазах. Он накренился набок, один борт его был сломан, а волны всё хлестали и хлестали его, стараясь перевернуть. Друзья хватались за остатки мачты и друг за друга в попытке удержаться на ногах.
- Спускайтесь вниз, – приказал ветрам Кий и пришпорил коня. Белогривый заржал и ринулся, казалось, в самые волны.
- Э-ге-гей! Друзья мои! – закричал Кий. - Садитесь на коня!
А ветры налетели, зашумели, завыли, расшвыривая волны, и те отступили, разлетевшись брызгами. Одна капля, оторвавшись от волны, залетела в чёлн и превратилась в кромешника. Он завизжал от страха и попытался выпрыгнуть в море, но Белый Царик ударил его своей огромной дубиной, и кромешник остался на дне чёлна маленькой дурно пахнущей лужицей.
- Садитесь на коня, быстрее, - торопил их Кий. Радогост и Белый Царик уселись на огненного коня, и ветры подхватили их, вынося из морской пучины. На чёлне остался лишь перевозчик. Он стоял, вцепившись в мачту, его волосы, перехваченные тряпицей, трепетали на ветру.
- Давай руку, - закричал ему Кий, - хватайся, я вытащу тебя.
- Нет! Я не брошу свой чёлн, улетайте, – услышал он крик, а ветры подхватили и понесли их всё дальше и дальше от тонущего судёнышка.
Ветрила – паруса.
Витязь – воин.
Гача – штанина.
Дедовник – чертополох.
Точа – небелёное льняное полотно.
Коваль – кузнец.
Мошна – здесь - живот.
Сих – этих.
Утлый – ветхий.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:06 | Сообщение # 12 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | ОБИТЕЛЬ ЗЛА
Друзья опустились довольно далеко от моря Мрака. Впереди, закрывая полнеба, высились чёрной громадиной палаты Чернобоговы.
- Выдел ли ты отца моего? – кинулся навстречу Кию Радогост.
- Он спас его, он освободил его, – зашумели неугомонные ветры.
- Нет, он освободился сам. Просто я отдал ему Амрит. - И Кий рассказал, как он нашёл Перуна.
После бурных расспросов, отправив Белогривого вместе с восточным ветром на подмогу Громовержцу, друзья стали решать, что же им делать дальше. Местность была открытой, подойти к обители Чёрного бога незаметно не было никакой возможности. Правда, вокруг было множество больших и малых камней, которые стояли и лежали группами и поодиночке, но, помня слова перевозчика о том, что камни всё слышат, друзья не сочли их удобным прикрытием. Посовещавшись, решили идти открыто и вызвать Чернобога на честный бой.
Они шли плечо к плечу, трое живых в царстве мёртвых. Кий настороженно вглядывался в полумрак. Неожиданно он заметил сбоку едва уловимое движение.
- Радогост, там что-то движется.
- Вижу. Это камни. Они хотят взять нас в кольцо.
- Это не камни, - сквозь стиснутые губы прошептал Белый Царик, - это черняки.
Кий по привычке протянул руку к тому месту, где всегда носил брадву, и, ухватив пустоту, потянулся к ножу, последнему своему оружию.
- Где твоя брадва?
Белый Царик уже вертел в руках свою огромную дубину.
- Я сломал её, когда пытался вызволить из плена детей Буяновых.
- Да, да, - зашумели притихшие было ветры.
Радогост неожиданно остановился.
- Дайте мне руки, - сказал он и протянул свои, со сжатыми кулаками.
Друзья протянули к нему руки, и он вложил каждому в ладонь нечто тёплое, пульсирующее.
- Сожмите кулак, а потом соедините руки вместе, - потребовал Радогост.
Когда друзья выполнили его требование, он вновь сказал: - Закройте глаза и представьте себе, со всей силой своего желания представьте, что бы вы хотели держать сейчас в руках.
Кий представил добрую старую брадву. Представил так, что даже почувствовал в руке её топорище. Он открыл глаза. В руках его был топор. Топорище было привычным, а вот всё остальное… Брадва горела огнём – жёлтым, яростным огнём мщения. Кий взглянул на Белого Царика. В его руках была огненная дубина, она вспыхивала, потрескивая, и от неё отлетали искры.
Подойдя к воротам обители Чёрного бога, Радогост закричал:
- Эге-гей! Выходи, Чернобог! Мы пришли, чтобы вызвать тебя на честный бой.
В ответ, откуда-то сверху, раздался громкий пронзительный смех:
- Ха-ха-ха… на бой, значит?.. На честный, значит?.. А-ха-ха-ха! Ну, насмешил ты меня, Радогост, а-ха-ха-ха! Ладно, бой так бой. Только эти двое пусть отойдут, а то ненароком* под руку попадут.
- Нет, Радогост, не верь ему, помни, что сказала Ирийская Дева. Только трое, плечом к плечу…
- Я помню, но я не могу нарушить данное мною слово. Вы вступите в бой, если Чернобог поступит нечестно.
Ворота в обитель Чёрного бога медленно распахнулись, и перед ними появился повелитель исподнего мира. Он был высок и худ. Закутанный в длинную чёрную вотолу с червлёным исподом, он был похож на неимоверно выросшего кромешника. Лица его не было видно из-под низко опущенного клобука.
- Внемли мне, Радогост, - раздался вкрадчивый, играющий интонациями голос. - Что тебе до этих глупых людишек, с их глупыми правилами. Войди в мою обитель, стань мне другом, и мы будем вместе править мирами. Нам будут покорны и люди и боги. Забудь о правилах, они не для тебя. Ты повелитель огня – так жги, уничтожай всё, что можно сжечь и уничтожить. Почувствуй свою власть и силу. Почувствуй радость разрушения. Почувствуй, как приятен страх побеждённых, как будоражит кровь бессильная ненависть их.
Чернобог, словно для радушных объятий, широко раздвинул руки с длинными крючковатыми пальцами.
- Приди же ко мне, повелитель огня!
- Бери оружие и защищайся. Или ты умеешь только говорить? – засмеялся в ответ Радогост. В его руках неистово вспыхнул меч возмездия.
Неожиданно южный ветер сорвался с места и, налетев на повелителя нави, шаловливо откинул клобук на его плечи. Чернобог был лыс, лицо его землистого цвета с впалыми щёками и узкой полоской безгубого рта было перекошено гримасой лютой злобы. Провалы глаз хищно светились.
- Глуп и самонадеян ты, юный Бог. Вперёд, слуги мои! - визгливо закричал Чернобог и, взмахнув руками, послал в морскую пучину сияющие чёрным огнём стрелы-молнии. Море взъярилось. Огромные волны поднялись под самое небо и упали на каменистое плато тысячами кромешников. Камни превратились в черняков со столбоподобными ногами и тонкими, по-змеиному извивающимися, руками, которыми они стали хлестать по земле. Долгий визгливый звук разнёсся окрест, и сразу же появились откуда-то вереницы несчастных мертвелей.
Кий подумал, что, возможно, где-то там, среди этих сонно покачивающихся живых мертвецов, вздрагивающих от визгливых окриков черняков, идёт сейчас его любимая, и ярость всепоглощающая, затмевающая рассудок ярость охватила его. Он взмахнул огненной брадвой, и несколько черняков, подошедших слишком близко, раскололись на тысячи осколков. Кий стал размахивать своим оружием налево и направо, создавая вокруг себя выжженный круг. Оказывается, от огня гибли не только черняки и мертвели. Попадая в полосу огня, кромешники испарялись облачком чёрного пара, не оставляя после себя даже лужиц, но тысячи и тысячи их вновь появлялись из разбушевавшегося моря.
Внезапно, словно испугавшись его необузданной ярости, черняки отступили, и Кий, по-волчьи оскалясь, огляделся. Справа, атакуемый огромным количеством кромешников, бился Радогост. Чуть дальше размахивал своей искрящейся дубиной Белый Царик. А в сером низком небе, поддерживаемый ветрами, носился огненным смерчем конь Огонь, оставляя в рядах врага огромные выжженные пустоты, которые тут же заполнялись новыми, тупо надвигающимися кромешниками. Кий взглянул в сторону палат чернокаменных. Там, сложив на груди руки, гордо стоял Чернобог. Он так и не накинул клобук. Глаза его горели красными угольями.
Кий вдруг осознал, что они обречены сражаться до бесконечности, а скорее всего погибнуть, ибо им не победить море Мрака и камни исподней страны, если… и он вновь замахал своей огненной брадвой, пробираясь через скопище врага к исподнему Богу. Он должен победить его, если получится – убить. Только так он может остановить весь тот ужас, что творится сейчас в трёх мирах.
- Я пришёл, чтобы сразиться с тобой. Защищайся, – закричал он, приблизившись к воротам.
- О! – ухмыльнулся Чернобог, видимо удивлённый наглостью Кия. - Маленький человечек решил сразиться с великим Богом. Ну что ж, потешимся и мы.
Он повернулся и неожиданно быстро юркнул в темноту своих чертогов.
- Куда же ты, трусливый Бог? - Кий бросился следом, и ворота обители Чёрного Бога с лязгом захлопнулись за ним. Оказавшись в большом тёмном помещении, он остановился, не зная, куда ему двигаться. Шаги Чернобога слышались где-то над его головой. Кий поднял брадву повыше и, увидев широкую лестницу, ведущую, должно быть, в верхние покои, стал быстро подниматься по ней. Бежать было тяжело. Густой, перенасыщенный влагой воздух нижнего мира со свистом вырывался из его груди. Во все стороны от лестницы отходили боковые проходы, но Кий бежал всё выше и выше, на звук быстрых шагов. Наконец лестница закончилась. Перед Кием была небольшая дверь, и шаги Чернобога слышались за ней. Кий глубоко вздохнул, унимая разбушевавшееся сердце, и рванул дверцу на себя. На неогороженной площадке Бог исподнего мира совершал таинство превращения в зверя. Верхняя часть туловища ещё была его, но ноги уже стали необыкновенно толстыми, когтистыми, а руки вытянулись до пола и продолжали удлиняться, превращаясь в мощные кожистые крылья. Увидев человека, он зашипел по-змеиному и, крутнувшись, ударил его длинным, только что появившимся хвостом с огромным зазубренным наростом на конце. Хвост просвистел рядом с едва успевшим отскочить Кием и выбил огненный топор из его рук.
- Ха-ха-ха, жалкий человечишка, расскажи, как ты собирался меня победить? – захохотал Чернобог - нет, теперь уже Цмок, и пыхнул на человека огнём.
Огонёк получился слабеньким, видимо, превращение ещё не закончилось. Кий отпрянул от него и, когда змей повернулся, чтобы взлететь, прыгнул ему на спину. Цмок стремительно взвился в низкое небо и стал кувыркаться, пытаясь сбросить с себя человека. Кий цеплялся за чешую, острые края которой невыносимо резали руки, а ноги его болтались в воздухе, и он никак не мог найти для них опору. Кий разжал одну руку и попытался достать из-под кушака* нож.
- Лови, - закричал ему налетевший южный ветер и кинул огненный топор. Кий схватил его и, размахнувшись, вонзил по самую рукоять между панцирными чешуями. Змей завизжал от боли и стал метаться по небу, выбрасывая из пасти струи огня. Кий вцепился в топорище, пытаясь удержаться на спине Цмока и не зная, что ему предпринять дальше. Руки занемели от напряжения.
Его вновь спас ветер, он нашёл где-то крепкие тетинки, потерянные Кием в пылу сражения и, закружив вихрем, примотал его к чудовищу. Кий чуть расслабился, но его ждало новое испытание. Пометавшись в небе исподней страны, Цмок вылетел в дольний мир. Здесь было невыносимо холодно, а на Кие была только потрёпанная рубаха да небесная кольчужка, всё остальное он давно уже растерял по дороге. Расшатав коченеющими руками застрявшую в теле чудовища брадву, Кий стал раз за разом наносить ему удары. Змей ринулся к земле и стал елозить по ней, стараясь разорвать путы, держащие на его спине человека. Он рвал плоть земли когтями, нагребая её в огромные валы. Наконец, поняв, что так просто ему от человека не избавиться, он зашипел:
- Послушай, надоедливый человечек, если ты отпустишь меня, я исполню любое твоё желание.
- Неси меня в исподний мир. Освободи Кумиров Горних, тобой пленённых.
- Нет, только не это! Всё, что ты хочешь, но не это.
- Тогда я отрублю тебе крылья, сначала одно, а потом другое.
И Кий провёл пылающей брадвой по крылу Цмока.
- Ах ты, жалкий червяк! Ты же понимаешь, что я бессмертен, а твоя дольняя жизнь коротка, и когда ты станешь навьём, уж я постараюсь чтобы ты попал ко мне. Я устрою тебе вечные муки. Я буду поджаривать тебя на медленном… ай!
Кий трясся в холодном ознобе, уже мечтая о глотке густого и горячего, как похлёбка, воздуха навьего мира. Он вновь провёл по кожистому крылу брадвой, и змей зашипел от боли.
- Ты будешь поджаривать меня потом, а сейчас прощайся с крылом! – закричал он, понимая, что отрезать крыло – значит заведомо погубить миры. Как же сможет бескрылый змей добраться до исподнего мира и освободить Кумиров?
Внезапно ему стало тепло, навалилась истома, и захотелось уснуть, как в детстве, свернувшись калачиком. Он понял, что замерзает, что нужно шевелиться, шевелиться до изнеможения, иначе он окажется в навьем мире гораздо быстрее, чем думает о том Чернобог.
- Не бойся, это я согреваю тебя своим дыханием, - услышал он лёгкий шёпот южного ветра и успокоенно притих на спине змея.
Когда, слегка отогревшись, он поднял голову, змей летел по подземелью, ведущему в исподний мир. Вскоре они вылетели в душное небо навьей страны. Кий разглядел громадину Чернобоговых палат и тьму-тьмущую силы нечистой, заполонившей всё побережье. Он стал вглядываться и, наконец, с облегчением увидел два выгоревших круга, в середине которых сверкали огненные лучи. Друзья были живы, и они боролись.
- Прогони своих прислужников, - закричал Кий и, уже ничего не страшась, резанул брадвой по крылу.
Берег оказался чист в одно мгновение. Кий сначала даже глазам своим не поверил, настолько быстро это произошло.
- Спускайся перед чертогами и прикажи своим прислужникам, чтобы отпустили они Мерцану и Дарующего Бога.
- Глупый, мерзкий человечишка! Ты хоть понимаешь, как всё это унизительно для меня, Бога! Я, конечно же, отпущу любезных твоему сердцу Кумиров. Если хорошо подумать, то они вовсе мне и не нужны. Но знаешь, что я тебе обещаю? Я не буду ждать твоей смерти, а убью тебя сразу же, как только ты слезешь с моей спины, а потом буду долго-долго, целую вечность мучить тебя.
Змей резко взмахнул крыльями, и Кий, пытающийся размять свои затёкшие члены, непроизвольно взмахнул брадвой, оставив огромную рану на теле Цмока и зацепив верёвки. Не удержавшись, он свалился на каменный пол площадки и, подскочив, нырнул в дверцу, ведущую в обитель. Взлетевший змей развернулся и ударил в захлопнувшую дверцу головой с такой силой, что дверца просвистела мимо прижавшегося к стене Кия, и, стукаясь о ступени, полетела вниз, а голова змея прочно застряла в проёме двери.
- Я превращу тебя в тысячу маленьких червей, и каждый день буду давить их по одному, а когда передавлю – оживлю тебя снова. Я придумаю для тебя тысячу кар, одна страшнее другой! - брызгая огненными струйками, орал застрявший в дверном проёме змей.
Глаза Кия привыкли к темноте, и, увидев боковой проход, он побежал туда. Навстречу ему двигалась большая толпа кошмарных созданий, они завизжали и бросились на него. Кий взмахнул брадвой, сразив первую волну нападавших, и, увидев небольшую выемку, вжался в неё. Струя огня опалила его жаром, оставив едкий запах сгоревшей плоти. Зато проход оказался пуст. Кошмарных созданий больше не было, и Кий, увидев в свете брадвы поворот, побежал к нему, слыша гул надвигающегося огня. За поворотом оказался тупик, и Кий вновь вжался в стену.
Должно быть, Цмок решил, что убил человека. Послышались глухие удары, потом наступила тишина. Кий понял, что змей освободился из ловушки, а значит, и ему нужно было выбираться. Пробравшись к выходу, Кий осторожно выглянул из-за угла. Цмока не было. Вместо него в маленькую дверцу, пригнувшись, входил Чернобог. Теперь он принял обличье Кощея, и эта третья личина его была отвратительна. Он стал ещё выше. Лысый череп был покрыт язвами, глаза совсем провалились, длинные серо-коричневые зубы его были оголены, с худых щёк и рёбер свисали остатки гниющей плоти. Затхлый воздух чертогов наполнился таким тяжёлым запахом тления, что у Кия перехватило дыхание. Он напрягся, приготовившись к прыжку, и когда Кощей поравнялся с ним, прыгнул из-за угла, резко взмахнул огненной брадвой и отсек ему голову. С удивлённым возгласом – о?! – она запрыгала вниз по ступеням, а на плечах у Кощея появились две новые плешивые головы.
- А ты глупее, чем я думал. Меня нельзя убить потому, что я уже мёртв, а вот ты сейчас горько пожалеешь, что не сидишь как мышка где-нибудь в тесной норке. Я буду убивать тебя очень медленно. Я буду упиваться твоими мучениями.
Он вскинул вверх руки, и из живота его выплеснулось нечто жидкое, с копошащимися там червями, отчего запах стала ещё сильнее, и захохотал. Два рта открывались огромными пещерами, две головы тряслись и стукались друг о друга. Кий стал рубить тело Кощеево вдоль и поперёк, понимая всю безысходность своего положения, ибо не оставалось на теле того ни единой царапины. В руках Кощея появился чёрный сияющий меч. Он взмахнул им, и на локте у Кия появилась маленькая царапина. Ещё взмах и ещё, и каждый раз на теле человека появлялась маленькая, казалось бы пустяковая ранка. Левая рука начала неметь, в теле появилась слабость, должно быть лезвие меча было ядовито. А два рта хохотали всё заразительнее, две головы тряслись всё сильнее. Два рта, две головы. Два рта, две головы. И вдруг Кия осенило. Он отсёк эти хохочущие головы и, когда полезли новые, стал отсекать их снова и снова. Головы росли всё быстрее и быстрее, и их становилось всё больше и больше. Кощей взмахнул своим сверкающим черными угольями мечом и ткнул им Кия, оставив на руке его глубокую рану, но было уже поздно. Его хлипкое тело согнулось, не выдержав тяжести множества голов, и с грохотом покатилось вниз по ступенькам. Кий побежал следом, наступая на скользкие остатки плоти и размахивая огненной брадвой. Вскоре тело Кощеево совсем скрылось за множеством гомерически хохочущих голов. Но вот среди них появилась одна лапа, затем другая. Они скребли когтями, пытаясь остановить падение и оставляя на ступенях глубокие борозды. Неожиданно выскочил длинный хвост и сбил Кия с ног. Он упал и, когда хвост просвистел рядом, готовый обрушиться на него, широко размахнувшись, со всей своей силушки ударил по нему. Кощеевы головы, разинув гнилые рты, завыли так, что казалось, даже чертоги его содрогнулись до основания, а внизу с грохотом распахнулись ворота, впустив в логово зверя неяркий свет исподнего мира. Кий успел заметить, как в проёме дверей появились его друзья, и тут на него обрушилось множество мелких крылатых созданий. Это были птицы юстрицы - предвестницы смерти. Они клевали его, они рвали тело его своими когтями. Их было так много, что Кий перестал что-либо видеть. Он попытался разогнать их огненной брадвой, но она завязла, словно в киселе, в этом бешеном мельтешении маленьких тел, и вскоре Кий почувствовал, что руки его пусты.
- Берегись!
Услышав крик Радогоста, Кий замахал пустыми руками, пытаясь разогнать птиц, и на ладонях его
вспыхнули маленькие огоньки. Удивляться времени не было, кружение тел, казалось, усилилось многократно, но раздалось злобное змеиное шипение, и юстрицы исчезли, покорные воле зверя.
Внизу чудовищный змей раздувал свои щёки, готовясь выпустить в него огненную струю. Деваться было некуда, и Кий сжал ладони, готовясь к смерти.
- Эй, Цмок, посмотри на меня! - вновь послышался голос Радогоста, и змей в развороте выпустил в открытые ворота всю мощь своего огня. Радогост и волкодлак взмахнули руками, и навстречу Цмоку полетел огромный огненный вал. Два огня столкнулись, и Кий, почувствовав в своих руках неистовое жжение, швырнул в сторону змея огненный шар. Цмок зашипел, завыл, послышались удары могучего хвоста, и всё стихло. Огненная волна докатилась до Кия и, зацепив его краем, иссякла.
- Радогост, Белый Царик, где вы? – закричал Кий, не видя ничего вокруг.
Ответом ему была тишина.
- Эй, Цмок, я ещё жив! – крикнул он вновь в плящущие перед глазами языки пламени, и снова ему никто не ответил. Он стал на ощупь спускаться по крутым ступеням. Они были горячими. Постепенно зрение вернулось к нему, и Кий огляделся. Вокруг никого не было.
- Радогост! Волкодлак! - в отчаянье закричал он. - Друзья мои, где вы?
Через рваные постолы подошву жгло как огнём. Кий вдруг почувствовал неимоверную усталость. Израненное и обожжённое тело просило покоя. Он спустился вниз и пошёл к тому месту, где видел друзей в последний раз. Вдруг логово зверя содрогнулось до основания. Молнии, живые Перуновы молнии побежали по его стенам, и волна свежего воздуха наполнила помещение, изгоняя смрад. Кий, покачиваясь от усталости, медленно вышел из ворот и посмотрел вокруг. Над чертогами Кощея висела огромная грозовая туча, из которой летели очищающие Перуновы молнии. А конь Огонь метался по стенам, круша камни и сбивая вниз, словно мстя жилищу Кощееву за смерть своего хозяина.
- Перун! – закричал Кий, - ты опоздал. Их больше нет.
Грозовая туча превратилась в каурого жеребца. Грива и хвост его развевались словно вздыбленные ветром тучи, из ноздрей валил то ли дым, то ли пар, а глаза сверкали ярыми* молниями. Жеребец опустился на землю, и Перун, спрыгнув с него, подошёл к еле стоящему на ногах Кию.
- Жив, человече? Трудная выпала тебе доля, участвовать в битве Богов. Опоздал я на эту жестокую сечу и не увидеть мне больше сына своего Радогоста. – Голос Громовержца дрогнул. – Но он отдал жизнь свою за правое дело.
- Но ведь он Бог, а боги бессмертны?..
- У нас с тобой есть ещё одно дело.
Не отвечая на вопрос, Перун шагнул в распахнутую пасть ворот. Поняв, что сейчас лучше не лезть с расспросами, Кий на подгибающихся ногах пошёл следом.
Они вошли во тьму жилища Кощеева и пошли по лабиринту узких мрачных ходов, спускаясь все ниже и ниже. Тяжёлые своды нависали над ними, словно грозясь раздавить сих гостей негаданных. Затхлый воздух здесь был особенно тяжёл, и намного сильнее чувствовался запах сгоревшей плоти. В каменных стенах, видимо оплавленных сильнейшим жаром, стали открываться потаённые двери с секретными комнатами, завлекая их неисчислимыми богатствами; злато да серебро, жемчуга да каменья самоцветные сверкали в свете горящих факелов. Но не было у Кия желания брать что-либо, смотреть на эти богатства Кощеевы не хотелось. А захотелось ему исступленно воли вольной, неба глубокого синего, буйной зелени дольнего мира, глотка воздуха свежего. Он пошатнулся и опёрся плечом на угрюмо давящие стены. Усталое его тело отказалось повиноваться, и он стал медленно оседать на каменные плиты. Шедший впереди Перун, словно почувствовав его состояние, остановился и, достав что-то из сумы своей заплечной, протянул ему.
- Долг платежом красен. Ты отдал мне свой Амрит – я отдаю тебе свой. Выпей, и заживут твои раны, и вернутся силы, и выдержишь ты ещё ой как много.
- Не хочу я быть бессмертным.
Кий попытался отказаться, но Кумир уже поднёс бутылочку с сияющей влагой к самому его рту, и Кий втянул в себя прохладную ароматную жидкость. Она взорвалась у него во рту незнакомым ярким вкусом, пробежала по его членам, будоража их, оголила чувства – и взыграла удаль бесшабашная в его крови. Пожалел он, что не с кем ему сейчас силой своей молодецкой померяться.
- Э-ге-ге! – закричал он. - Где ты, сила чёрная, сила нечистая? Выходи на честный бой.
Где-то далеко раздался то ли вздох, то ли шелест крыльев, и снова наступила тишина.
- Вот скажи ты мне, Перун, как же случилось так, что бессмертен Кощей, а помер вдруг?
- Да жив он, жив. Заполз, небось, в нору дальнюю глубокую, лежит там да раны свои зализывает. Сильно, видать, вы его потрепали.
- Так найти его нужно да наказать хорошенько, чтобы неповадно было Кумиров с небес воровать. Ты-то ведь Бог всесильный, должно быть, и убить его сможешь?
- Бессмертный он, – Перун покачал головой, – да и недосуг нам. Миры спасать надо, Мерцану да Сотворя отыскать, из плена выручить. Хотя… может быть, мы с ним ещё и встретимся. А то, что тебе побуянить захотелось, так это ничего, это Амрит в тебе играет. К нему ведь тоже привыкнуть нужно.
Вскоре впереди появилось то самое красноватое свечение, что как магнитом тянуло к себе Кия. Оно было так печально, что у него слёзы навернулись на глаза. Но вот проход расширился и они вышли в небольшой вертеп, в котором на куче золота лежал израненный змей.
- Так вот куда ты спрятался! – ринулся к нему Кий. – Освободи Кумиров, тобой пленённых!
- Это не я. Это всё Чернобог. Это он украл жителей сварги, а я всего лишь охраняю его несметные сокровища.
- Ты убил моего сына.
- Он сам пришёл в мой мир незваный, я всего лишь защищался. Я откуплюсь. Берите злато, берите каменья самоцветные и уходите.
Цмок отгрёб от себя маленькую кучку узорочья* и, жадно поглядев на неё, прикрыл лапой.
- Отпусти Кумиров, и мы оставим тебя в покое.
Кий пнул отлетевшее под ноги ему колечко, и Цмок подгрёб его под себя.
- Да, да, конечно же, я их отпущу.
Цмок вдруг раздул щёки и выпустил огромную струю огня, но Перун протянул вперёд руки с открытыми ладонями, и огонь остановился перед ними, не причинив вреда. Должно быть, поняв, что сейчас он слишком слаб для борьбы с Перуном, Цмок с горьким вздохом прокричал что-то, и в дальнем конце вертепа открылись, тяжко заскрипев, две каменные двери.
Первой вышла Мерцана. Она взмахнула своим шарфом и, внезапно, вертеп наполнился светом радости. А буйные ветры, прежде скрывающиеся где-то, развеяли запах скверны наполнявший помещение и принесли свежесть утренней прохлады.
Следом появился Сотворь. Он поднял щит над головой своей, приветствуя спасителей, и затмив блеском его сверкание узорочья.
Цмок задрожал испуганно и стал зарываться в кучу злата.
- Ненавижу! Ненавижу! – выпуская жиденькие струйки дыма, визжал он.
Перун обнял прекрасную Мерцану и стал нежно нашёптывать что-то ей на ухо. У Кия защипало глаза, и он отвернулся, в сотый раз укоряя себя, что не посмотрел он в зерцало Мерцаново. Найдёт ли он свою Росвиту, обнимет ли так же?
Они не стали задерживаться в логове зверя. Кий шёл среди Богов - плечо к плечу, равный среди равных. В душе его соседствовали радость и печаль. Он чувствовал себя сопричастным к миру прави, но не мог разделить сладость победы со своими друзьями. Не было рядом друга детства Найдёна. Кий вспомнил, как выкрикнул в лицо другу тайное его имя, Вышата, и, может быть, тем самым навлёк на него жестокую судьбу. Не было рядом Белого Царика – сильного, надёжного. Где-то в дольнем мире затерялась его любимая. Жива ли она? Ждёт ли его?
За тяжёлыми думами своими Кий не заметил, как добрались они до выхода из чертогов.
- Прощай, спаситель трёх миров.
Мерцана оставила на его щеке прохладный утренний поцелуй и, взмахнув тончайшего плетения шарфом, взлетела и заиграла в низком небе исподнего мира зарёй-заряницей.
- Пора и мне Макошь нашу матушку осветить, обогреть.
Склонил свою львиную голову Сотворь, свистнул молодецким посвистом, и прискакали к нему три коня, запряжённые в золотую колесницу.
- Прощай, победитель.
Он взмахнул рукой, и вознесли его кони в серое небо, которое оказалось вовсе и не серым. И море Мрака оказалось не таким уж чёрным, а с неясной искоркой внутри. И принёс южный ветерок пряный аромат странных растений исподнего мира.
Оставшись вдвоём, Перун и Кий пошли по каменистому плато к берегу моря. На середине пути Перун остановился и бросил в сторону обители зла молнию правосудия, а следом полетели туда же зелёные животворящие молнии. Стена чертогов обрушилась, засыпав вход, и из каменных трещин потянулись к небу молодые ростки дедовника.
Подойдя к морю, Кумир и человек уселись на каменной площадке недалеко от большого скопления причудливо расположенных камней. Послышалось громоподобное ржание, и рядом с ними опустились два небесных скакуна. Подойдя к человеку, конь Огонь коснулся губами его плеча, словно признавая власть его над собой.
- Садись, друг моего сына. Справим мы с тобою страву* по Радогосту, Белому Царику и всем погибшим в эти смутные времена.
Перун хлопнул в ладоши, и легла перед ними скатерть самобраная, шелковая. И, взяв братину, налил Перун в чары медвяного ирийского вина.
- Скажи мне, Перун, почему погиб Радогост? – задал Кий давно вертевшийся на языке вопрос.
- Он не рассчитал силы своего божественного дара.
- Но ведь боги бессмертны.
Перун покачал головой.
- Он слишком долго был человеком.
- А как же Амрит, напиток вечной жизни?
- Ничего вечного нет, хотя Боги и живут долго, очень долго.
- Но ведь я тоже теперь владею этим даром, – Кий раскрыл ладонь, и на ней появился маленький красно-жёлтый огонёк, - и я не знаю, что с ним делать.
- Ты кузнец и привык работать с огнём, а значит, приручишь и этот подарок.
- Тогда почему ты не вложил в головы моим соплеменникам, чтобы учили они Радогоста кузнечному делу, а не волхованию?
- Я никому и ничего не вкладывал. Наоборот, пытаясь укрыть его от предначертанного, я лишил его каких бы то ни было воспоминаний о его божественном рождении и о владении огнём. Ведь Чернобог хотел украсть моего сына, чтобы заставить служить себе.
Они помолчали.
- Я не помню, как он появился среди нас. Мне кажется, что мы с ним всегда были вместе. Он был хорошим другом и большим выдумщиком.
- Ну да, а ты частенько поколачивал его, - усмехнулся Перун. – Должно быть, по меркам человека, он был слишком слаб телесно.
- Зато он никогда не отступал. А ещё он умел находить зверя, и у него был дар предвидения. Он был сильным волхвом.
- Ирийская Дева решила, что у него должен быть хоть какой-нибудь дар.
- А как он появился среди нас? Сколько я себя помню, мы всегда были вместе с Найденом. В те времена всегда был лишь межонный день, а вот дождей было совсем немного. Должно быть, тогда и появился он в нашем роду.
- Нет, сначала был потоп, - возразил Кумир, и Кий вспомнил (или ему дали вспомнить).
- Да, да, сначала был потоп, - заволновался он.
Такой грозы народ его племени не видел ни до, ни после той ночи. Казалось, что молнии ударяли в землю повсюду, а в небе, принимая странные очертания, клубились чёрные тучи. В одно мгновение река вышла из берегов, и, словно взбесившись, её волны наскакивали и наскакивали на селище. Кий был на руках у матери, сколько ему было тогда, год или два? Он не должен был этого помнить, но помнил так ясно, словно всё это случилось только вчера. Вокруг бежали испуганные люди, а за материнскую юбку хватались трое (нет, этого не может быть, ведь у него только двое братьев, и всё-таки за материнскую юбку хватались трое испуганных мальчишек), и мать, простоволосая, пытающаяся схватить всех троих на руки, кричала что-то не своим голосом. И вокруг были крики, стоны, мольбы о помощи. Сколько народу погибло в ту ночь? Должно быть, тогда же пропал и этот мальчишка с большими испуганными глазами.
Они поднимались всё выше и выше, к капищу Громовержца, когда внезапно бегущие впереди люди остановились.
- Перевёртыш, перевёртыш, – зашептали в толпе.
- Что случилось? – напирали задние.
На жертвенном камне, положив русую голову на ноги каменного Перуна, безмятежно спал ребёнок. Он был совершенно голым, но, казалось, ни эта нагота его, ни крики ужаса, ни грозовые раскаты совершенно не мешали ему спать.
- Здесь перевёртыш! Его нужно убить! – закричал кто-то надрывным голосом, и толпа, отшатнувшись в ужасе, завыла на все голоса:
- Убить его! Убить перевёртыша!
Какой-то молодой волхв, Кий не помнил его, подскочил к камню, пытаясь вытащить жертвенный нож.
- Не сметь!
Из толпы вышла бабушка Ватра. Статная, крепкая, она протянула к ребёнку руку, дланью* вниз, словно пытаясь укрыть его от беснующейся толпы.
- Пока я жива, ни один волос не упадёт с головы этого ребёнка. Разве вы не видите, люди? Этот ребёнок под защитой Кумира Перуна. Посмотрите, что творится вокруг. А здесь? Ни воды небесные, ни воды земные не могут коснуться его ног.
Она обвела рукой окрестности.
И действительно. Вокруг бушевала непогода, а здесь было сухо. Ни одна капля дождя не упала на ребёнка. Внезапно раздался такой грохот, что, казалось, содрогнулась сама земля, и мальчик открыл глаза, улыбчиво и бесстрашно оглядев дрожащую, сбившуюся в кучу толпу.
- Садитесь, здесь сухо и места много, – сказал он.
Давно уже нет бабушки Ватры и в их роду новая хранительница очага. Но больше никто и никогда не пытался избавиться от найдёныша. Люди помнили, кто спас их от потопа. Тогда вода подступила к самому святилищу и остановилась, облизывая нижние камни его. А когда непогода кончилась и люди вернулись в свой мир, с ними вернулся мальчишка с тайным именем Вышата, ибо найден он был у ног высшего Бога Перуна, и с именем для всех – Найдён.
Кий вздохнул, очнувшись от воспоминаний, и Перун, почувствовав его возвращение, встал.
- Нам пора покинуть навий мир, но у меня есть ещё одно, последнее дело.
Перун встал и, воздев руки к небу, закричал зычным голосом, должно быть на языке богов, который не дано было понять простому смертному. Послышался шум крыльев, и прилетела матерь Жива в птичьем обличье. Была она так огромна, что закрыла собою небо исподнего мира. Подхватила она бел- камень Алатырский и унесла его в дольний мир, а на его месте забурлило море Мрака и появился новый остров – чёрный камень Марабель.
- Конь мой небесный, Буривой, приди ко мне.
И когда подошёл к нему огромный каурый жеребец, Кумир легко вскочил на него.
- Пора нам, мой юный друг.
Кий тоже вскочил на огненного коня. Жеребец всхрапнул и, ударив копытами по земле исподнего мира так, что полетели искры, помчался всё выше и выше к небесному своду, минуя дольний мир, в сияющую сваргу - туда, где никогда не бывал ни один живой человек. Нет, один всё-таки бывал. Кий взглянул вниз. Конь под ними потерял очертания и теперь виделся словно огромная, чёрная, клубящаяся туча. Сквозь его прозрачное тело видны были освещённые подателем всех благ и уже начавшие возвращаться к жизни реки, горы, леса.
Они опустились рядом с небольшим строением, и у Кия радостно забилось сердце, ибо услышал он весёлый перестук киянок.
- Мой сын Радогост дал тебе власть над огнём, а я научу ковать мечи. Ты будешь лучшим ковалем своего народа, и пойдёт к тебе люд из ближних и дальних земель, дабы получить из твоих рук славный меч, тобою кованный.
Прошло немало времени, прежде чем Кий усвоил все уроки мастерства Ирийских кузнецов. Теперь он мог выковать и меч, и шлем, и положить на них тончайший узор из злата-серебра. Теперь он мог смастерить и кольчугу, и панцирь небывалой прочности и красоты. Он весь ушёл в работу, не оставляя себе ни минуты на отдых. Ибо в эти минуты душа его начинала тосковать по бескрайним просторам родного дольнего мира и по юной полянице, затерявшейся где-то среди этой безбрежности.
Однажды, когда тоска изводила его особенно сильно, он решил пойти к Перуну и попросить разрешения спуститься на землю. Закончив работу над особенно удавшимся мечом, он умывался, шумно фыркая от удовольствия, когда к нему подошёл Громовержец.
- Хорош получился харалуг*. Достиг ты мастерства Горнего. Я думаю, что пора тебе возвращаться в мир людей, ибо чую я, - сердце твоё томится в ожидании. Прощай же, мой друг, и помни - с этих времён все кузнецы, окончившие дни свои земные, будут радоваться вечной жизни на светлом горнем Ирие. А теперь возьми в дар этот меч, сделанный тобою, как напоминание о делах твоих ратных. Буривой, добрый конь мой, отнеси моего друга-человека в дольний мир, в его родное селище.
- Нет. Я должен найти свою любимую, и если ты знаешь, где она, пусть Буривой опустит меня где-нибудь неподалёку.
Длань – ладонь.
Испод – изнанка.
Палаты (чернокаменные) – дворец, богатый дом, терем.
Страва – поминки.
Узорочье – украшение.
Червлёный – красный.
Харалуг – булат, чёрная сталь.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:12 | Сообщение # 13 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: |
РУС И СЛАВЕНА
Крылатый жеребец опустил Кия на землю рядом с дорогой, по которой шли когда-то на север два друга в поисках чуди белоглазой.
- Мир тебе, человече, – сказал он и, превратившись в грозовую тучу, неспешно поплыл к горизонту.
- Прощай, Буривой! – закричал вслед ему Кий.
Оставшись один, он огляделся. Воспоминание пришло не сразу. Той долгой бесснежной зимой всё здесь выглядело иначе. Он стоял на небольшой, заросшей дремучими травами полянке, возле поваленного бурей дерева, из-за корней которого когда-то давным-давно, может быть даже в прошлой жизни, выскочила юная поляница и стала его незаживающей раной.
- Росвита, - тихо позвал он, и всё громче и громче: - Росвита! Росвита!
Ответом ему была тишина. Нет, ни та мёртвая тишина, что была в тёмные времена, а шуршащая, жужжащая, стрекочущая – живая.
- Зачем я здесь? Почему Перунов конь опустился именно сюда? Что это, шутка непослушного жеребца или указание Кумира? Значит, и Росвита где-то здесь, но где?
Откуда-то, из зелёной листвы плакучей берёзы, выскочила на голый сучок белка и удивлённо уставилась на него чёрными бусинками глаз.
- Приветствую тебя, маленькая векша*, - тихо сказал Кий, поправил сползшую с плеча суму Егишны и, пошёл по дороге. Иногда он останавливался и звал свою любимую, долго прислушиваясь, в надежде получить ответ. Иногда осматривал местность, стараясь отыскать хоть какие-нибудь, самые незначительные следы её пребывания здесь. В сердце его была пустота. Он победил зло и потерял двух друзей своих, он спас человечество и потерял нечаянную свою любовь. Дорога была пустынна, как и в те давние времена. Это тяготило Кия, и когда появилась долгожданная тропа, он с облегчением свернул на неё. Идти до родного селища оставалось не больше двух суток.
- Ох-хо-хо, спаситель человечества! Наконец-то он решил вернуться! Когда бедное дитя уже все глазоньки себе проглядело.
Голос звучал откуда-то сверху. Странный голос, певучий и одновременно какой-то пришепётывающий, он казался явно знакомым. Кий поднял голову, чтобы увидеть хозяина. Над его головой, на толстой ветви древнего дуба, сидела старая знакомая, птица Гамаюн. У Кия ёкнуло сердце, и пустота ушла из него.
- Это ни ты ли то дитя, что проглядело все глаза? – радостно спросил он.
- Он ещё и издевается, – скорбно ответствовала она, - конечно, где ему помнить о бедном дитяти, брошенном им, если он общается с богами. Конечно…
- Что ты здесь делаешь, птица Гамаюн? Скажи же мне, где Росвита? – непочтительно перебил её Кий.
- О люди! О человеки! Что я здесь делаю? – Возмущению девы-птицы не было предела, - а не ты ли оставил меня с этой больной, очень больной девицей, называющей себя Росвитой? А не ты ли бросил на меня своё несчастное дитя и ушёл спасать человечество? А не из-за тебя ли я должна была, покинув светлый сад Ирийский, прозябать в этой глуши? - Она с отвращением оглядела окрестности. - Он ещё спрашивает, что я здесь делаю. О люди добрые, поглядите на него!
Сзади раздался смешок, и Кий резко оглянулся. За его спиной стояла маленькая девочка, одетая в какое-то странное белоснежное и пушистое одеяние. Перевёртыш. Раньше, в прошлой жизни своей, Кий не задумываясь убил бы её. Теперь же, когда в небе светил податель всех благ Сотворь, и напитавшееся голубизной небесной сварги озеро отдавало эту голубизну хмельно шумящим деревам, и каждая травинка тянулась к Сотворю… Нет, Кий никого больше ни хотел убивать.
- Ну что ты стоишь, старый болван*? Обними же, приголубь свою дщерь.
- Дочь?
Кий недоверчиво стал разглядывать ребёнка и вдруг сердцем понял, это действительно его дитя. У девочки были голубые глаза Росвиты, русые волосы Росвиты, и смеялась она так же, как Росвита. Держа руки за спиной, она доверчиво смотрела на него, и не было в ней страха. Сердце его заполнилось теплом и любовью, и перехватило горло щемящей нежностью, и к глазам подступили непрошеные слёзы. Теперь ему было для чего жить.
- Ну что ты стоишь? Забирай её и уходи! Уходите же, наконец! – надрывно закричала Гамаюн. – Я устала от неё. Она ничего не понимает и ничего не умеет. Она глупа и капризна. Она отвратительна! Она ужасна! Она… Она!.. О, зачем мне светлый Ирий без этого чудовища! – И она разрыдалась.
Лицо девчушки сморщилось, она тоже громко заплакала и побежала к дереву. Гамаюн, слетев на землю, подхватила ребёнка и прижала к себе, полностью укрыв её своими белоснежными крыльями. Кий, не зная как ему поступить, молча топтался на месте. Вскоре рыдания затихли, и Гамаюн запела чистым, красивым, дрожащим от нежности голосом:
- Спи-засыпай, маленькая птичка, спи, засыпай. Пусть тебе снятся прекрасные сны. Спи-засыпай. Скоро ты уйдёшь в мир людей. Скоро ты оставишь меня тосковать в одиночестве, и буду я многие лета ждать встречи с тобой.
Когда девочка заснула, Гамаюн, положив её на аккуратно уложенную кучку хвороста, на которой белела мягкая подстилка, прикрыла снежно-белым покровом, должно быть вытканным из своего же пуха. Девочка повернулась на бок и улыбнулась сладко чему-то, наверное своему хорошему сновидению.
- Правда, она славненькая?- умильно проворковала дева-птица. - Я назвала её Славена. Проснувшись, она уже не вспомнит меня, так что будь рядом, и ты станешь для неё самым первым, а значит самым родным человеком. А теперь мне пора улетать, но сначала я покажу, где нашли себе приют бренные останки твоей Росвиты.
- Она выздоровела, – начала рассказ свой Ирийская птица, когда они подошли к бел-горюч-камню, стоящему у развилки двух тропинок, - и решила искать твой мир, ибо поняла, что на сносях. Я бы вынесла её в леса дремучие, да и бросила там, но оставить ребёнка спасителя миров не смогла. К людям я тоже идти не решилась, поэтому, найдя вот эту землянку, мы решили дожидаться тебя здесь.
- Росвита, Росвита, вот я и нашёл тебя. – Кий прикоснулся к камню. - Что же случилось с ней?
- На нас напал чёрный зверь, тот, кого никто не называет по имени. Она погибла, защищая своё дитя.
Простившись с Гамаюн, Кий ещё некоторое время сидел, прислонясь к камню. Уходить не хотелось, но у землянки спала маленькая беззащитная девочка, и надо было идти туда.
- Спасибо тебе за дочь, Росвита. - Кий низко поклонился белому камню и ушёл не оглядываясь. Девочка ещё спала, и Кий долго любовался её милым личиком. Наконец она проснулась и, открыв глаза, улыбнулась, а её ручки доверчиво потянулись к нему.
Всю дорогу до своего мира он нёс её на плечах. Она радостно и испуганно попискивала, крепко стискивая его голову своими ручонками, потом освоилась. Кию даже пришлось напоминать ей, чтобы она не забывала держаться. Они часто останавливались, поэтому продвигались вперёд довольно медленно, и Кию нравилось это, потому, что было похоже на большую прогулку, а не на долгое возвращение домой. Один раз они набрели на ягоду краснику, и Кий дал девочке вволю полакомиться ею. Да и сам он азартно лазил на коленях по траве, а потом протягивал дочке руки и с удовольствием наблюдал, как она набирает полную горсточку вкусных ягод и засовывает их в рот. Вскоре и рот, и щёки, и даже нос её были покрыты липким красным соком.
На ночлег они устроились на высоком берегу реки, и когда Славена уснула, Кий смастерил её куклу из пучка сухой травы. Кукла получилась неуклюжей, но когда девочка проснулась, восторгу её не было предела.
На следующий день, в самое жаркое время, они вышли на родные ухожья. Кий остановился и оглядел знакомые с детства места. В поле колосилась рожь, но людей видно не было. Обычно в это время, боясь встречи с Полудницей*, они уходили поближе к жилью. Недалеко паслось несколько коров, и Кий порадовался, что родичи сумели сохранить животину. Славена радостно затеребила его волосы.
- Посмотри, посмотри, какие большие.
- Кормилицы наши, - ласково сказал ей Кий, – скоро и ты молочко их попробуешь.
«Попробует ли? - Кий усмехнулся. - Как примет племя его, ушедшего в самые трудные времена, да ещё и с ребёнком, который может оказаться перевёртышем?»
Из кузни послышались слабые, неравномерные удары. Кто-то неопытный пытался работать с металлом. Кий вздохнул, снял с плеч дочку и, держа её за руку, медленно направился туда. У кузни играл какой-то ребёнок. Увидев их, он поднялся и, поставив к глазам ладонь, долго вглядывался, потом нырнул внутрь и через некоторое время появился с женщиной. Она тоже подставила ладонь к глазам, потом всплеснула руками и, подхватив подол рубахи, побежала к ним. У Кия радостно и тревожно забилось сердце. Ему навстречу бежала сестрица его милая, Лыбёдушка. Сейчас ему придётся сказать ей, что он нарушил данную ей когда-то клятву – вернулся один.
- Киюшка! - Она кинулась к нему на шею. - Наконец-то ты вернулся! Мы давно уж ждём тебя, родный мой! – Она погладила его по лицу.
- Я не выполнил клятву…
- Я знаю. Мне было видение. Да и сказал ты, что вернётесь вдвоём.
Она оторвалась от него и присела перед девочкой.
- Здравствуй, маленький человечек. Кто ты такая? - Лыбёдушка протянула к ней руки.
- Я птичка, - застенчиво сказала Славена и прижалась к отцовской ноге.
Лыбёдушка засмеялась и, подхватив девочку на руки, повернулась к мальчишке.
- А это Рус, мой…
- Не надо, - сказал Кий, - я вижу, чей это сын.
Он поднял мальчишку и подкинул его высоко-высоко. Рус взвизгнул и радостно засмеялся. Кий поймал его и, подняв на вытянутых руках, закричал в высокую сияющую сваргу:
- О Кумир наш, Перун! Погляди ты на нас со своих горних высей. Здесь родился сын Бога! Здесь родился твой внук! Здесь родился сын человеческий!
На чистом небе появилась тёмная туча, и послышался гром, и посыпалось на дольний мир множество синевато-зелёных созидающих молний. Необыкновенно красивым было это зрелище, и людям не было страшно, ибо ни одна молния не задела их. А потом полил дождь. Туча не закрывала сияющий щит Сотворя, должно быть кумиры любовались юным полубогом. А дети с радостным смехом бегали под тёплым дождём.
Кий с Лыбёдушкой зашли в кузню. Это было любимое место Кия, это был почти дом. По этому месту он тосковал в долгих своих странствиях. Здесь пахло огнём и металлом, и руки Кия, соскучившись по работе, сами потянулись к мехам. Огонь, чуть тлевший в горне, яростно вспыхнул, и Кий, поглядев на заготовку серпа, который пыталась выковать его сестра, взялся за молот.
Дождь кончился, и когда они вышли из кузни, Рус и Славена были уже далеко. Взявшись за руки, юный полубог и последняя поляница уходили, казалось, прямо в арку радуги, ярко расцветившей полуденное небо. А вокруг, там, где упали с неба животворящие Перуновы молнии, расцветали цветы перуники.
Векша – белка.
Полудница – нечистая сила, живущая во ржи женщина, подстерегает тех, кто работает в полдень. Может защекотать или увести за собой. Особенно она опасна для детей.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Славянские боги – что мы знаем о них? В сущности ничего. Ну, может быть, кто-то вспомнит Перуна или Ярилу (как Бога Солнца), вот и всё. А ведь это неотъемлемая часть истории и культуры славянских народов, и как жаль, что мы знаем о мифах древней Греции порою гораздо больше, чем о верованиях наших с вами предков.
Языци – так в древности назывались народы, а значит языческие боги – это боги народные. Многие понятия перешли в христианство именно из языческих верований. Пасхальные яйца, страшные вечера, сожжение соломенного чучела зимы (Морены) на масленицу - всё это из тех, дохристианских времён.
Есть у нас старая сказка о Ваньке родства не помнящем, только вроде бы это и не сказка вовсе, а быль самая что ни есть настоящая. Не помним мы родства своего, забыли о доброй матушке Макоши, Богине земли и судьбы, что кормит и поит нас по сей день. Забыли о Даждьбоге (Сотворь), дарующим нам свет и тепло, о космической птице Сва (Живана) – прародительнице всего живого.
Я давно увлеклась славянскими верованиями и вот однажды, в поисках каких либо сведений, наткнулась на обрывки древнего мифа, в котором рассказывалось о борьбе Перуна со змеем. Об этой-то извечной борьбе добра и зла я и решила рассказать в своём произведении. Это, конечно же, моя фантазия, но я старалась придерживаться исторических сведений о жизни, быте, вере и суевериях наших далёких предков.
Вера Лопатина
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 18 Ноя 2014, 02:24 | Сообщение # 14 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | Ну, вот. Это вся книга. Читайте, и мне очень интересно Ваше мнение.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Среда, 03 Дек 2014, 02:16 | Сообщение # 15 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | КОПИЛКА
АФОРИЗМОВ
МИХАИЛ ГУСЬКОВ
Бог все видит, но люди настолько погрязли в лжи и насилии, что стали умирать смертью.
ЖАННА БЕЗКОРСАЯ
Споткнулась из-за перепалки с рифмой…
Поздравляю со всем сразу. Со всеми теплотами.
...от понимания и до применения не один шаг,
так как, между понимать и применять возникает бунт:
воли, разума и совести при служении идеи или страсти;
…мной написанное относится к лжетворчеству, которое почивает рядом и есть среди него большие "мастера, и гении" абсолютного наслаждения и упоения, когда рука, опережая слух совести путает нравственные понятия;
ЛАРИСА ЮНД
Ну, ладно, хватит восхищений и вида отвисшей челюсти.
Сценарий жизни многих. ...Любить - это как талант , нужно применить правильно , в нужном месте и с полной отдачей . Везёт ни всем .
ВИТАЛИЙ АГАФОНОВ
Каждому дано счастье, но не каждый может её увидеть. А увидевший никогда этого не забудет.
В каждом должен быть свой уникальный мир. И его красота должна пердаваться другим. Но не посредством передачи, а посредством увиденного в нём.
ВАЛЕРИЙ ПЕСЕЦКИЙ
Филигранная работа взгляда души.
ГЕНАДИЙ ДОРОШЕНКО
А пока захотелось Владу Острову золотого пенделя индиго дать. Возмутил мою детскую душу.
ПАВЕЛ ПРИНЦ ДЕ МОНТФЕРАН
Знаете, наверное, надо сохранить памятники, может выделить для них специальное место и сопроводить табличками с рассказами об их преступлениях...
Соберем мы снова рать.
Водрузим забор страны.
БЕРСЕНЬЕВ 3
Поэт не тот, кто пишет стихи, а тот, кто ими мыслит красиво.
ВИКТОР ГРАКОВ
Мы с этим Богом всё же разберёмся.
Не зря же мы страдаем и живёмся.
МАКСИМ УРЛИК
А вот теперь, в безумии презрений,
Бездарности рождаются на свет.
ВАРЯГ КИЕВ
Ослу в полковники пробиться,
Уж это надо потрудиться…:-)
Хотя не раз видал осла,
Достойны этого стиха.
!!!
ИВАН КОВШОВ
Спешить к словам не надо,
Придут они к тебе,
И ты возьмёшь в награду
Себе их мысль навек.
Свежезажаренная отбивная котлетка не приведёт на Олимп, тогда как прочая дрянь вызовет здоровый спортивный голод.
Движение, - как говорят, - жизнь, - а если ни как не говорят – застой.
Когда б вы знали Ахматову, из-за которой я подавился колбасой, читая её стихи…
Жажда власти, если ты утолишь её чужой кровью, перерастёт в безумие.
Поцелуй – это часть постоянства
Посреди всех обид окаянства.
И не важно, что не был при этом…
Да и нужно ль всё это поэту?
Хитрость в детстве – это подлость в коротких штанишках; как она будет выглядеть потом, зависит не от неё и даже не от портного…
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Понедельник, 15 Дек 2014, 02:04 | Сообщение # 16 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | СКАЗ О ПРАВЕДНИКЕ ЛОТЕ
(Перевод с библейского на современный)
Проснулся как-то Бог и подумал:
- Давненько я на землю не поглядывал. Что там, интересно, мои творения творят?
Ну, посмотрел. Львы косуль да антилоп лопают, волки с овцами наперегонки бегают, типа – попробуй догони. Люди с камнями да палками за мамонтами гоняются – мясо им, видите ли, подавай. Словом, всё нормально, всё как всегда.
И нет, чтобы успокоиться, решил Создатель, ещё немного на своё детище полюбоваться. Смотрел, смотрел, и вдруг…
- Опа-на!
На том месте, где он море солёное делать задумал, какие-то, понимаешь, акселераты городов понастроили. А и города-то какие, ну просто Содом и Гоморра, иначе и не сказать.
- Вот ведь – подумалось Богу, – по образцу и подобию своему делал, а получилось чёрте-что.
Пошёл, лупу взял, чтобы, значит, разглядеть поподробнее. Уж шибко мелкими, от чего-то, его творения получились.
- Ух, ты, как интересно!
Вино людишки делать научились. По пьяни все переженились. Ночами греховодничают. Чванство, хитрость, прелюбодейство (местами даже мужеложство), воровство, зависть, взяточничество… в общем, картина неприглядная.
- Ну что? Наказывать пора.
Наказать-то оно конечно дело нехитрое: вулканчик рядом соорудить, или потоп устроить, всё равно ведь море собирался делать. Ан нет, в живых надо кого-то оставить. А-то как потомки узнают, что за грехи их, людские мерзкие, расплата наступит неотвратимая?
Решил на землю ангелов направить. Вызвал двоих. Посмотрел: чистенькие, гладенькие, прямо светятся все от своей добродетели.
-Не годится.
Потрепал их хорошенько, по парочке фингалов поставил, одежонку дряхлую-рваную напялить заставил, полюбовался:
- Ну вот, совсем другое дело!
И пошли они, ветром гонимые, в тот город страшный, под прозванием Содом.
Ангелам, ну вы сами понимаете, сколько фингалов ни ставь, в какую рванину ни одевай, всё равно на сильную половину человечества, похожими не быть. Вот и поглянулись они этой самой половине сильной содомской. И вся это половина так за ними вслед и рванула, плотоядно облизываясь.
Чего им надо ангелы, конечно, не сообразили, куда уж безгрешным сообразить, но страшно им стало необычайно. Взлететь нельзя, одежда, будь она не ладна, крылья расправить мешает. Отчаялись они, уж было совсем.
- Ёлки-палки, где ж нам, несчастным ангелам спрятаться?
Вдруг прямо перед собой увидели они дом. А на доме том большими содомскими буквами прямо так и написано, «праведник Лот», и чуть ниже добавлено, «племянник Авраама». Чтобы значит, поняли все, что сильная рука у него ТАМ есть.
- Ну вот, и выход нашёлся… вернее вход.
А Лот, в это время, с двумя своими зятьями, да доченьками – розанчиками свеженькими безгрешными (жена не в счёт), трапезничал, а посему был в настроении весёлом.
Сначало-то ему, конечно, не понравилось, что в дом праведника всякое нищее отродье лезет. Но взмолились ангелы:
- Спаси ты нас, праведник Лот, ибо после этого дела, про которое мы ничегошеньки не знаем, станем мы на небе падшими ангелами, а нам очень бы этого не хотелось.
Ну, под настроение весёлое, чего ж не спасти? Можно и спасти. Тем более ангелов… тем более сам написал: – праведник де. И когда стала ломиться в двери половина сильная, изрёк Лот ей таковы слова:
- Вы тут кулачищами своими бесовскими непотребными не барабаньте по моим праведным дверям. Я вам ангелов…, то есть странников сих, не отдам. Вот есть у меня две доченьки, два розанчика свеженьких безгрешных, берите и пользуйтесь.
Шибко обиделась сильная половина:
- Да с твоими розанчиками безгрешными уж пол Содома согрешило, - закричала она и, как была обиженная, ушла восвояси.
Ну, а тут, уж как водится, зятья обиделись, да так обиделись, что когда ангелы рассказали им про кары небесные, только плюнули зло:
- Ну и пусть огонь и сера! Ну и пусть потоп! Зато нагрешим вволю! А то ваших розанчиков одни мы, наверное, и не попробовали.
И сказали ангелы Лоту:
- Ты когда бежать будешь, зенки-то назад не пяль, а то ненароком в столб соляной превратишься.
Хотелось им конечно как-то мягче, деликатнее сказать, но… что поделать? – на земле они, и вроде как ангельский язык понемногу забывать стали.
Вот и побежал Лот, с двумя доченьками – розанчиками свеженькими безгре… жена, как водится, за ними увязалась.
Бежал, бежал Лот и вдруг, пришла ему в голову мысль, можно сказать, гениальная:
- Ну ладно, я праведник, дочки безгре…, тьфу, будь они неладны! А жена-то тут причём?
И сказал он ей ласковым голосом:
- Посмотри, дорогая, не нагоняет ли нас потоп, а то может огонь рядышком?
- Нет уж, нет уж, - зловредно закричала жена в ответ. – Я в столб соляной превращаться не намерена.
- Вот ведь баба ехидная, подслушала-таки.
А жена только так промолвила, ей уж мысль другая настойчиво в голову полезла, что в Библии чёрным по белому прописана, да убоится, дескать, жена мужа своего.
Вот жена Лотова и убоялась. А со страху какую только глупость не совершишь. И превратилась дура-баба в столб соляной. Лот даже лизнул на всякий случай.
- Точно, соль.
Убедился и побежал с розанчиками дальше.
Долго бежали, устали очень, останавливаться надо.
- А где?
Ангелы ему и говорят:
- Шёл бы ты в город Сигор, он один на земле и остался, а всё для того, чтобы ты, праведник Лот, спасение себе в нём нашёл, и нужды в дальнейшем не знал.
Прибежал Лот на сигорскую площадь базарную и стал, не отдышавшись ещё, речь говорить:
- Наказал Господь Бог народ за грехи наши тяжкие, сжёг все города ханаанские, и только мне живу быть, повелел, ибо есть я Лот праведный. А посему, должны вы предоставить мне хоромы, статуса моего праведного достойные, да съестными припасами разными, бесплатно, меня, праведника, снабжать.
Народ сигорский, со страхом наблюдавший со стороны, как Содом и Гоморра изничтожены были, слова супротив не сказал, но… нашёлся-таки один языкатый.
- Ты – сказал он, - конечно, праведник, спору нет. Но подумай, дурья башка, вот о чём. Наш-то город Сигор, весь, как есть, целёхонек стоит. Стало быть, и мы здесь все, тоже праведные, а раз нас больше, значит мы и праведнее.
И прогнал народ сигорский Лота, куда глаза глядят. А там, куда глаза его глядели, оказалась пещера вполне приличная – сухая, обширная, вроде даже на апартаменты поделеная. И что самое интересное, еды кто-то впрок много заготовил.
Наелся Лот, на каменное ложе, покрытое шкурами мягкими, да шелками лёгкими возлёг, и так ему вдруг тоскливо стало. Захотелось род человеческий праведный продолжить – ан продолжать-то не с кем.
Сильно тогда пожалел Лот, вспомнив свою жёнушку любимую, (и чего она дура оглядывалась?) да так и порешил:
- Раз народонаселение восстанавливать надобно, (всё-таки четыре города с детушками малыми, да с теми, что в утробе материнской – не рождёнными значит, по воле Божией, великими грешниками сделались), а его розанчики живы, значит с ними безгрешными ему праведников и зачинать.
Винца подпил, халат, в пещере найденный распахнул, навзничь завалился и вроде как уснул крепко. А чего? Он же праведник, Потому и спится ему сладко, и всякие мысли нехорошие в голову не лезут. А розанчики его рады радёшеньки – дескать, – батяня пьян в усмерть, всё равно ничего не узнает, а род его праведный надо же с кем-то продолжать.
И пошли от этой невинной забавы девичьей праведники по всей земле, и ох, как же много их нынче порасплодилось!
Видно давно Бог в лупу свою не заглядывал.
То-то удивится!
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Понедельник, 05 Янв 2015, 03:50 | Сообщение # 17 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | СИЛЬНАЯ ПОЛОВИНКА.
ИЗ ЖИЗНИ АЛКОГОЛИКОВ
По широкой, сонно колышущейся, в мареве жаркого летнего дня сельской улице, сосредоточенно двигался сильно помятый мужичок. По такому же потёртому, как и штаны его, лицу видно было, что он на короткой ноге с зелёным змием. А ещё на этом лице была дикая, всепоглощающая злоба. Неожиданно резко он повернул к калитке кое-как держащейся на одной петле и закричал в глубину двора:
- Эй, ты, шалава, верни бутылку или я сейчас зайду!
- А заходи! Заходи! - послышался пропитый женский голос, и из ветхого, пьяно похилившегося строения, выскочила готовая к битве за любимый напиток расхристанная бабёнка.
- И зайду! - грозно заорал помятый, не пытаясь открыть калитку.
- Так заходи, я сейчас кобеля с цепи спущу, пообщаетесь! - радостно заверещала та и, уперев руки в бока, пошла к калитке.
- Да чихал я на твоего кобеля! Подумаешь, напугала! - рыкнул помятый и, отпрыгнув от расшатанного забора, злорадно заорал - Я сейчас жене скажу, она быстро с тобой разберётся!
Он показал бабе кулак и трусцой побежал к своей, должно быть, так же страдающей от жёсткого похмельного синдрома, сильной половинке.
Сообщение отредактировал Вера_Лопатина - Вторник, 06 Янв 2015, 15:39 |
| |
| |
| Мила_Тихонова | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 10:31 | Сообщение # 18 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19709
Награды: 344
Репутация: 742
Статус: | Да... Так просто отписываться не хочу, поэтому, когда всё внимательно прочитаю, непременно напишу.
Но предвижу заранее - чтение не только интересное, но и очень познавательное.
Спасибо, Вера.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
|
| |
| |
| Юлия_Мил | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 13:49 | Сообщение # 19 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 69
Награды: 7
Репутация: 13
Статус: | Цитата МилочкаТ (  ) Да... Так просто отписываться не хочу, поэтому, когда всё внимательно прочитаю, непременно напишу.
ППКС. Думала пробежаться по верхам, но увязла так, что теперь ни рукой, ни ногой в хорошем смысле слова. Потому как мир не просто интересен - он затягивает, сразу, с первых строчек. Хочу почитать вдумчиво и неторопливо. Здесь такие знания проглядывают, до которых расти и расти.
Мимо проходить категорически воспрещается.
|
| |
| |
| Мила_Тихонова | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 14:04 | Сообщение # 20 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19709
Награды: 344
Репутация: 742
Статус: | Цитата Юлия_Мил ( ) Думала пробежаться по верхам, но увязла так, что теперь ни рукой, ни ногой в хорошем смысле слова.
АНАЛОГИЧНО!
Цитата Юлия_Мил ( ) Мимо проходить категорически воспрещается.
Мимо проходить категорически воспрещается.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 14:55 | Сообщение # 21 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | МилочкаТ, Юлия_Мил,
Ой, ну спасибо вам. Так заинтриговали, хоть читать начинай. А у меня времени нет, пишу сразу три книги.
|
| |
| |
| Мила_Тихонова | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 14:59 | Сообщение # 22 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19709
Награды: 344
Репутация: 742
Статус: | Цитата Вера_Лопатина ( ) хоть читать начинай. А у меня времени нет, пишу сразу три книги.
не будем про чукчу вспоминать?))))))
Играть со мной - тяжёлое искусство!
|
| |
| |
| arthur_linnik | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 15:08 | Сообщение # 23 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 364
Награды: 9
Репутация: 17
Статус: | Вера_Лопатина, Вот про алкоголиков - просто "жесть". А Вы их живых видели?
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 15:38 | Сообщение # 24 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | МилочкаТ, Просто я своего "Повелителя" уже столько раз прочитала, выискивая блох, что меня от него уже поташнивать начинает. В настоящий момент только чужое читаю.
|
| |
| |
| Вера_Лопатина | Дата: Вторник, 06 Янв 2015, 15:42 | Сообщение # 25 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 231
Награды: 4
Репутация: 12
Статус: | arthur_linnik, Да, это всё перед моими глазами происходило.
|
| |
| |
