И через год, в старом лесу, на окраине другой деревни на белой высокой пушистой березе, сидели две Белые вороны и нежно-гортанно пели свою песню-призыв...

И через год, в старом лесу, на окраине другой деревни на белой высокой пушистой березе, сидели две Белые вороны и нежно-гортанно пели свою песню-призыв...

Спасибо, может что-то еще рискну выложить. Она у меня болючая вся.

Она у меня болючая вся.

Но там ненорматив, а выкинуть его... Ну не знаю. Может и можно

Ирин, иногда ненорматив бывает стократно приличнее того, что пройдёт цензуру.

Сегодня выправлю, потихоньку выложу

"Слушай" - с невесть откуда взявшимся рязанским "А", прокричал мне мой идальго, нетерпеливо перетаптываясь и прядая ушами - " Дед свалил к сыну, в другую деревню, на лисапете. И он сказал, что моя хозяйка, то есть ты, корову сама подоит! Хозяйка, подоишь?"

"А как же!"- не очень уверенно проблеяла хозяйка, честно глядя в мужественные глаза своему добытчику- " Он сказал где у него ведро и полотенца?"

гиги. Извините,если что не так

"А как же!"- не очень уверенно проблеяла хозяйка, честно глядя в мужественные глаза своему добытчику- " Он сказал где у него ведро и полотенца?"

Я понимала, что надо одеть галошки, симпотные резиновенькие, специально для дождика припасенные, но сабо! Прозрачные сабо с огромными маками манили к себе магнитом... их невозможно было не напялить и я напялила!

Я плюхнула на сиськи добрый шмат масла и начала массаж.

Видимо профессионализм не пропьешь, и офигелая корова даже не взмукнула, а стояла и балдела, отставив хвост под прямым углом и расставив зачем-то задние ноги.

Я с интересом наблюдала за резкой мимикрией моего изысканного, капризного мужчины и его точной маскировкой под пейзаж.

Брызги пулеметной очередью расстреляли мое белое платье, изысканный шарф, параллельно залепив мне в рот, и заодно добили полумертвую Песту.

казавшееся мне жутко противным, молоко, ждала когда я, давясь, выпью,

В сарае чисто пахло свежей древесной стружкой и теплым нежным запахом парного молока.

как овцы, на одной узкой улочке, игривые тропинки, разбегающинся по холмам,

Ошарашенный таким видоном хозяин раззявил был рот,

Но надо было знать меня лучше! Раз я начала дело, его нужно довести до конца!
И, решительными движениями, я сдернула с фужера платок, смазала руки маслом и стала искать глазами благодатные молочные, огромные и упругие сиськи, которые должна иметь любая уважающая себя корова, даже если она Песта.

Сисек не было! Вернее они были, но маленькие, и какие- то пустенькие. "Это надо массировать и все появится"- подумала я, увязывая в своей голове имеющиеся знания о похожих, известных мне не понаслышке, образованиях с сельскохозяйственными теориями. Я плюхнула на сиськи добрый шмат масла и начала массаж.

Видимо профессионализм не пропьешь, и офигелая корова даже не взмукнула, а стояла и балдела, отставив хвост под прямым углом и расставив зачем-то задние ноги.

Но мне было не до лирики. Я поняла, что пора переходить к следующему этапу. И неуверенно потянула вниз две маленькие сиськи, похожие на недозрелые огурчики.
Корова нервно лягнула ногой, повернула башку, угрожающе посмотрела на меня и рыкнула.

Шикарные сабо взметнулись и одно из них, блеснув красным маком, зафигачило Песте по лбу, прямо острым каблуком.

Поэтому приходящую толпу я давно уничтожила, разорвала в клочья любое ее поползновение меня поздравить.

А может, маска не совсем искреннего счастья, которую я с утра надеваю и ношу до вечера из вежливости и потому что "Так прилично". В конце радостного дня, кивнув масочным оскалом последнему провожающему или уходящему, я с ожесточением ее сдираю. Но роль счастливой именниницы выдерживаю, как надо.

Какими вкусными, ароматными были конфетки-подушечки, обсыпанные сахаром, купленные за денюжку,

Я подобрала идиотски ухмыляющийся план и скрутила ему нахрен башку.

Моя Романовка, сказка моего детства, край цветущих весной и багровеющих летом вишен, с тихой рекой, поросшей лилиями и кувшинками. Улицы, пропитанные запахом изнемогающей от жары полыни и разноцветных флоксов в палящий полдень, до сих пор снятся мне ночами. Я была абсолютно счастлива там, несмотря на долгое отсутствие родителей, носилась наравне с деревенскими сверстниками по цветущим полям, прыгала с тарзанки, купалась до одури и посинения в теплой реке и спала в саду под тенистыми яблонями и смородиновыми кустами. Пятки, не знающие обуви, обнимала легкая как пух, теплая серая пыль деревенских улиц, которая после дождя, черной замазкой въедалась в кожу и ее можно было содрать только кирпичом, которым бабушка драила крыльцо. В деревне я напрочь забывала вкус московских деликатесов, колбасы, апельсинов и дорогущих шоколадных конфет, которые всегда таяли в хрустальных вазах, расставленных по спальне мамы-сладкоежки.