Мир всё тот же, Мессир.
И естественно, люди в нём те же.
И квартирный вопрос им всё так же умы бередит.
И всё так же, лелеемый ими, в умах неизбежен
Неестественный лозунг о том, что Добро победит.
А Добро побеждает так долго, что стихли трибуны,
Ибо зрители поразошлись, утомившись болеть.
Им небесные эти разборки – до лампочки лунной.
Им в земных бы делах разобраться – где пряник, где плеть.

А бывало, когда наши крылья в едином размахе
Обнимали сиреневый воздух Принцессы планет,
И Добро таковым оставалось, не требуя плахи,
Топора, и наличия Зла, и кровавых побед.
Было просто достаточно слов не разбрасывать всуе,
И в строю, белоснежно-бесстрастном, кого ни возьми,
Никому не казалось смешным, что Земля существует
Для людей, не для нас… - если только не станем людьми.

Сколько света и знанья хотелось тогда подарить им!
Но нельзя. Ибо трудно быть богом… - не взявшись за кнут.
…Тяжело здесь работать, хотя и под мощным прикрытьем.
Лучше б – к чёрту прикрытье… но наши к Вам в полк не пойдут.

Ведь в основе основ ни единый не сдвинулся атом
С той поры, когда мир раскололся на минус и плюс.
Верных – верность хранит.
А таким вот, как я, ренегатам -
Только в люди идти… Я привыкла уже. Но боюсь, -
Мир не сделался лучше, когда я для разнообразья
Перешла под знамёна Добра, не сменив ремесла.
Мир всё тот же, Мессир.
Переполнен раскрашенной грязью
И вонюч. Даже трудно сказать Вам, что я в нём нашла.

Разве только немногих, которые верят и ищут –
И -
я тащу эти души наверх, исполняя свой долг… -
А вечерами – под пиво – кино – где фонтаном – кровища.
Потому что мне скучно.
И тянет обратно, в Ваш полк.
Потому что мне голодно здесь, в этой розовой хляби…
Хоть киношной бы крови – хлебнуть – полной глоткой – навзрыд…
Ах Россия: дурак к дураку, и ухаб на ухабе.
Здесь умеют смеяться над болью. И это трезвит.

Так что я не вернусь.
Просто помню, люблю и скучаю.
Но мне, в общем, до рвоты хватает больного кино…
Кинг и Спилберг – Вы знаете, тёзки.
И вряд ли случайно.
У случайностей много причин. У Любви - ни одной.
И мне нравится жить – несмотря ни на что, беспричинно.
И любить – этих глупых людей – среди вечной войны…
Мир всё тот же, Мессир.
Возвращайтесь к нам, будьте мужчиной!
Здесь работы хватает. Нам лишние крылья нужны.

Мы гадим на
собственные
пятки...
Потом -
на себя обижаемся.
Вонючие пасынки
свиноматки -
Морально духом
разлагаемся!

Не верим,
когда не хочется,
Поклоны даруем
идолу...

Провод к старости
обесточится -
Всем по путёвке
выдадут...

Вон, как блестит,
на блюдечке
Злато чёрного ворона! -

Кушаем, девки,
кушаем, -
Манна бесплатно
подана!

Хамству -
бронзовый памятник!
С честью играя
в прятки,

СЛУШАЕМ, БРАТЦЫ!
СЛУШАЕМ!

Мы гадим на
собственные
пятки...

27.01.2011

Дикие звери
Закрытые двери.
Топни ногой –
Разлетятся долой!
Танцуй до блевоты,
Танцуй, моя Мери
Танцуй под забором,
Танцуй лицом вниз.
Я мякиш из глины,
Я корка от губ.
Танцуй, моя бейби!
Я будто бы глух.
Я будто бы чаща.
Я будто подошва
И в синих обводках
Ручей из волос.
Припади-ка губами,
Попробуй, напейся.
Танцуй my baby
Танцуй фокстрот.
Свались, задохнися,
Задохнись-ка в объятьях
Своих перламутровых
Блевотин и чувств.
Потопчусь я подошвой,
Провоняю резиной.
Даром не купишь,
За так не возьмешь.
Повзмывали наружу,
Повылазили черти
Из клоаки гниющей
Из клоаки меня.
Не найти одурманенней
Комнатой душной
Не найти безобразней
И мокрее чем я!
И насколько веселый
И насколько радушный
Фунт лиха всего лишь
За секель дерьма.
Испражняя длиннее
Испражняя умелей
Испражняя не хуже чем
Могу это я.
Научи быть землистей
Научи как лишайник
Чтоб меня пожирали,
А я б рос в никуда.
И опухший бродяга
И огромный пожарник
И хохочущий выменем
Кишащих червей
Танцуй, о my baby
Танцуй, будто завтра
Танцуй, будто танец
Стоит сотни смертей!
Я пока наблюдаю, собирая с дорожек
Рогатых и желтых
Больных простатитом
Безобидных чертей.
Я построю им замок
Я построю им сердце
Я построю себя им
Пусть там и живут.
Вы могли бы подумать,
Что, входя чрез клоаку
Мозги знойной пеной
Сквозь рот потекут.
Огиная оковы
Радушных соседей
Пробегая сквозь звон
Немытых ушей
Ожидали увидеть
Повешенных небом
Матрасоподобных,
Мясистых людей.
Но вместо подушки
Вши впилися в ушки
Вши выгрызли голову
Вши съели глаза.
Теперь я не вижу,
Танцуй, моя Мери!
Танцуй капашенье
Танцуй бесполезность
Дождевого червя!
Ну, встань на колени
Моя заветная Мери!
Сотри их о доски
В сухой порошок.
Танцуй до блевоты
Танцуй до желудка
Танцуй до упаду из чрева кишок!
Как мила картина
Прожженному глазу,
Когда последнее что видел
Раскаленный конец.
Конец о трех пальцах
Конец от упада
Конец от танца
От мысли конец!
И кто бы смеялся,
Если б из пасти
Торчали как крючья
Десятки живых,
Фаллосообразных сердец
И каждое бьется и каждое хочет
И каждое трется
И каждое жрет.
Но то что случилось,
Назад не вернется.
А значит нету
Вовсе чудес!

Женщины, пишущие стихи,
Нуждаются в музах.
Их музы имеют вредные привычки,
Носят брюки, усы, нередко бороды.

Женщины, пишущие стихи,
Освоили вредные привычки и
Надели брюки, а у самых решительных
Со временем, проклюнулись усы и бороды.

Женщины, пишущие стихи,
Перестарались и
Перестали быть
Музами для поэтов.

Надень очки и будет солнце,
Подпрыгни – будет высота.
Взгляни скорей в мое оконце,
Там происходят чудеса!

Там я размытый словно небо
Меж стен, не выше потолка.
Там грань меж солнечным и тенью.
Там радуга, как плинтуса.

И дым, и газ, и снег, и вещи,
Шкафы важны и величавы.
А стулья, стулья каждый вечер
Игривы, шумны, как тамтамы.

И зеркала не отражают облик.
У них закрытые глаза.
Зачем смотреть на то, что видел?
Зачем уродовать себя?

Воды холодной ручеек –
Умойся, друг, все не напрасно.
И одеяла чистый шелк –
Как здорово и как прекрасно!

Когда, закрыв глаза, ты знаешь,
Что возвращаешься домой.
Тебя охватывает радость.
К тебе ласкается покой.