| нинаюра | Дата: Пятница, 07 Дек 2018, 19:04 | Сообщение # 51 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 3040
Статус:  | 
Анастасия Нестерова, 11 "А" класс, МБОУ Лицей № 5, Кировского района г. Уфа, Президент МДЛК "Озарёнок".
Руководитель: Н.П. Гаврикова
Гордость
Маленькая комната, кровать, накрытая клетчатой жёсткой материей, узкий шкаф с потёртыми ручками, стол, под которым прячется табуретка, и мигающий экран телевизора на тумбочке – все удобства, предоставленные ей на двое суток. Метро недалеко, пешком всего квартал – наверное, это единственный плюс в этой гостинице. А цена. Пришлось потратить немало денег на срочную покупку билета до Москвы и обратно, а в кошельке на всё про всё треть зарплаты простой провинциальной учительницы. Как прожить остаток месяца дома, она старается не думать, но получается плохо ещё и потому, что там сейчас, в эту минуту, её класс остался без направляющей руки и, должно быть, староста снова не отметила отсутствующих. Она набирает сообщение, встаёт с кровати, беспокойно бродит по комнате – два шага туда и два назад – и, оглядываясь на бегущую строку новостей, снова проверяет, не пришёл ли ответ.
Телефон пищит, показывая, что доставлено новое послание, и она читает его несколько раз подряд, не чувствуя, как улыбка прокрадывается в уголки губ. Конечно, одиннадцатый класс – уже взрослые ребята, которые могут сами всё сделать, но ей трудно в это верить. Пять лет назад, когда она только начала работать в школе, после института, совсем молодая, неопытная, ей сразу дали классное руководство над этим классом, поскольку их учительница ушла в декрет. Первый выпуск уже стал на несколько голов выше её самой.
Прежде было тяжело: они не слушались нового учителя, не хотели выполнять поручения, теперь – сами спрашивают, чем могут помочь, раньше она узнают обо всём, что творится в школе, и даже не боятся шутить, принимая как свою. Авторитет, заслуженный в те годы, создаёт в классе обстановку, подобную семье, где каждый на своём месте и все с уважением и в то же время на равных относятся друг к другу. И пускай кто-то считает такой порядок неправильным, ей всё равно, что они думают, лишь бы её классу было с ней хорошо.
Она быстро собирает сумку, берёт с собой ноутбук, пухлую папку с листами, пестрящими графиками и диаграммами, садится в электричку и всю дорогу шепчет, едва размыкая губы, заученный текст. Мысль об ответственном, крайне важном для её карьеры выступлении бросает в жар.
В зале для научной конференции, ради которой приезжают педагоги, шумно, места на креслах и скамейках заняты приборами, плакатами, сумками, верхней одеждой. В этом году такое холодное начало октября, что, пока не включили отопление, можно бы сидеть в пальто в помещении, но никто этого не делает: все хотят выглядеть опрятно и представительно. Регламент не предполагает ограничений по времени, и поэтому все они говорят долго, стараясь разъяснить каждую деталь. Жюри тоже никуда не торопится, задаёт вопросы, рассматривает приложенные документы и установки. Голова идёт кругом: какие вопросы станут задавать ей? Как назло, ни одного отвлекающего предмета с собой, одна блестящая брошка на тонкой блузке, под которую неторопливо проползает страх и сквозняк из оконных щелей. И бледные губы снова трепещут, повторяя знакомые слова, ставшие почти молитвой.
Телефон непрерывно жужжит в кармане, она достаёт его, не понимая, кто может звонить. Оказывается, в беседу класса сыплются фотографии нескончаемым потоком, и она пролистывает их по очереди, внимательно разглядывая каждую, и на каждой видит лица своих учеников. Они все в садовых перчатках, позади стройным рядом красуются огромные чёрные пакеты, грабли прислонены к голым столбам тополей на дорожке, по которой она каждый день идёт на работу…
Как же можно забыть про субботник! Нет, она, конечно, чётко помнит, что предупредила старосту, чтобы та сама отвела их на пришкольный участок, но не проверила, не проследила, как обязан учитель. На последней фотографии за спинами ребят она замечает чужие фигуры и, не успевая спросить, читает, что физрук и учителя биологии и математики, узнав о том, что руководителя нет в школе, решили сопроводить ребят. «Все, кто был, получили пятёрки по физре», – хвастает староста.
Гордость охватывает её, и дрожь отступает вместе со страхом неудачи. Но она гордится не своими любимыми учениками, завоевавшими любовь и прочих учителей, а самой собой. За то, что воспитала из тех капризных изнеженных созданий большее, лучшее. За то, что смогла изменить их и измениться самой, став сильнее. Почему она раньше не понимала этого?
Осознание собственного достоинства вытягивает на поверхность уверенность в себе и умиротворение. И, когда называют её имя, выходить на сцену перед толпой тех, кто казался совершенным мгновенье назад, так же просто, как улыбнуться. Да, своё выступление она начинает с полной гордости улыбки.
Нина Павловна Гаврикова (нинаюра)
Член Академии российской литературы и МСТС "Озарение".
Руководитель Международного детского литературного клуба "Озарёнок"
Моя копилка на издание книги.
|
| |
| |
| нинаюра | Дата: Суббота, 08 Дек 2018, 13:22 | Сообщение # 53 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 3040
Статус: | НАГРАДЫ АНАСТАСИИ НЕСТЕРОВОЙ ЗА РАССКАЗ "ВЫЖЖЕННОЕ СЕРДЦЕ"
Победитель Независимой детской литературной премии - 2016 "Глаголица" - http://glagolitsa-rt.ru/список-победителей
Номинация: Проза на русском языке
категория от 14 до 17 лет
1 место - Выжженное сердце - Нестерова Анастасия Александровна
Итоги Всероссийского литературного конкурса, посвященного 200-летию со дня рождения И.С. Тургенева «Родине поклонитесь». - http://turgenev-2018.ru
Итак, победители:
Номинация «Подростковое и детское творчество»
II место – Нестерова Анастасия Александровна, Башкортостан, г. Уфа, рассказ «Выжженное сердце».
Анастасия Нестерова
Выжженное сердце (рассказ)
Родной лес всегда был лучшим местом на свете. Так считала Лиса с самого детства и убедилась уже после, бегая на охоту и в другие края, если не могла поймать дичь у себя для своего Лисёнка. Ничто не могло сравниться с ним: ни редкий сосновый бор с подпирающими небеса лохматыми вершинами, мягким и ароматным хвойным ковром, на который падали тёплые солнечные лучи вперемешку с пропитанными свежим ветром шишками; ни трепещущие листьями берёзы, изредка дубы, липы и осины, растущие в тесном соседстве с кустарниками и чахлой травой, которой не доставало для жизни света. Её лес был другой. В нём уживались самые разные растения, и всем хватало места. С животными – то же. Конечно, никто не отменял законов пищевой цепи, но жизнь была тихой и счастливой даже для травоядных. Лиса не любила выбегать на поля с разнотравьем, где обитали мелкие грызуны, которые едва годились на перекус даже Лисёнку, и поэтому она не сильно расстроилась, когда землю вспахали и посадили культурные злаки. Уехали грохочущие на весь лес машины, нарушающие покой, и Лиса, встряхнув головой, как бы сбрасывая с себя нестерпимый, чуждый лесу шум, вернулась в своё укрытие. Она жила в норе под вывороченными корнями огромной осины, склонившейся над оврагом. В этом было огромное преимущество, по сравнению с жизнью в норе на равнине: осенью можно было сгрести опавшие листья и расстелить их нежной периной. Ей не на что было жаловаться даже тогда, когда за полями построили люди свои каменные дома, откуда несло дымом и едой, ведь она отправлялась на дальние поиски обеда нечасто и шумели люди слабо, в лесу и вовсе ничего не услышать. Людей боялись все, кроме Лисы. Они приходили в лес собирать ягоды, грибы и хворост, кто-то рубил деревья на дрова, и те стонали, шелестя кронами. Даже медведи и волки обходили людей и их тропки стороной. Охотники пришли с ружьями и кричащими покорно собаками. Лиса презирала их за то, что они убивали зверей самых разных, лишая её корма и собратьев, и представляли угрозу для её маленького Лисёнка, которому приходилось таиться в тёмной норе от опасности. Лиса была хитрее прочих и пряталась хорошо, зная лес лучше кого бы то ни было. Охотники приходили не поодиночке, принося зловещий рок. У каждого был на них стальной зуб, и при любой возможности они бы его показали. Но охотники не были такой уж бедой. Они часто возвращались без отобранных жизней, и Лиса спешила на речку отмыться от их запаха смерти и таскала в зубах Лисёнка, обожавшего плескаться в прохладной воде и бегать за стрекозами.
Лиса чутко спала, сытая и накрытая собственной гордостью – пушистым хвостом с белым кончиком, а Лисёнок ворочался в дальнем углу норы и натужно сопел, выбирая удобное местечко. Она заслышала крики сороки и гомон всех птиц, завыли волки, зарычали медведи, зашипели змеи, запищали мыши-полёвки, затопали олени и лоси, и она поняла: пришли браконьеры. Они были похожи на охотников, только шли напролом, истребляя всё и вся, стреляя, расставляя капканы и сети, пуская громадных и озлобленных собак. Несколько дней творилось это безумие, пока Лиса, вся в грязи, чтобы не сверкать рыжиной за километры, улеглась в известных ей по охотам местах с Лисёнком под горячим боком.
…Но не вечно было суждено Лисе нежиться и отдыхать, охлаждаясь в речной проточной воде с крупными валунами на дне, волнуясь за Лисёнка, оставленного в норе? Охотники пришли другие и наставили всюду ловушек, в которые попадали и куропатки, и зайцы, и волки, и пара лисов не сумела себя сберечь. Лиса старательно избегала пропахших человеком мест, но запахи надолго не задерживались, а люди меняли капканы и сети, забирая добычу и пряча их в незаметные уголки, так что не попасться было почти невозможно. Лиса старалась реже выводить Лисёнка на свежий воздух и учила быть внимательным и послушным, следовать за ней по пятам, не отставая и не выбегая с тропы. Но на реке Лисёнок забыл обо всём, вприпрыжку охотясь за стрекозами, зазывавшими его в чащу. Лиса бежала за ним и кричала, чтобы он остановился. Слишком поздно. Взметнулись зубья железных оков, обхвативших его левую переднюю лапу, надламывая хрупкую кость. Он взвыл, залаял, причитая и пытаясь вырваться из тисков гибели. Не вышло. Лиса, успокаивающе, ткнулась холодным носом ему в живот: мол, я рядом. Она была не голодна и продержалась бы пару дней, охраняя Лисёнка и ловя мелочь для него, которая водилась в изобилии вокруг. Но охотники пришли раньше, спустя несколько часов, заговорили на своём громком и неразборчивом языке, а Лиса шмыгнула в кусты и лежала там, не шевелясь и дожидаясь момента, чтобы внезапно броситься на них, когда Лисёнок будет освобождён. Охотники связали ему режущими верёвками лапы, натянули намордник и, прежде чем отпустить из капкана, обтянули полностью концами верёвок в висячий бессильно комок, который удобно было нести. Лиса поняла, что ему не вывернуться из узлов и петель, и кинулась на ногу державшего его охотника. Он выронил Лисёнка, Лиса подхватила его, намереваясь затеряться в лесу, но один из людей резким движением разрядил ружьё и стрельнул наугад, без прицела, задев Лисе лишь кожу опаляющей пулей, не затронув мышцы. От злости и безысходности она раскрыла пасть и с сожалением оставила скулящего Лисёнка на траве, забираясь под пень зализывать рану и, затем желая следовать за охотниками, чтобы иметь возможность вновь попробовать спасти Лисёнка. Он кричал надрывно и бился слабо, по-детски, и охотники смеялись, волоча порой по земле чертыхающееся тельце, не заботясь о нём, как хотя бы о мизерной ценности, обтирая мягкий мех, сбивая бока в кровь о камни и коряги. Она кралась за ними и думала, что это конец: обдерут на шкуру и не вспомнят. Ошиблась.
Один из охотников принёс его в полный ароматов дом. Там жили ещё люди, от одних пахло гарью и едой, от других – металлом и грязью, от третьих – молоком и пылью, от иных – коровами и травяным соком, только один охотник источал память о лесе и крови. Он обработал лапу Лисёнку больно и горячо и посадил на цепь в собачью будку, в которой давно никто не жил. Он налил в миску воды и оставил на земле куриные шкуры и кости, на которые Лисёнок даже не взглянул: это много хуже маминой добычи. Он заснул в будке на сухой траве, предприняв пару попыток к бегству, но тяжёлая цепь каждый раз тянула за шею, не пуская дальше метров двух от своего домика и гремя по вытоптанной траве и растресканной почве.
На следующий день охотник принёс свежего мяса с незнакомым запахом, и Лисёнок запрыгнул на него, припугивая неумелым оскалом и подражая матери, но он стукнул его несильно ладонью по лбу, и тот принялся за еду с осторожностью, обнюхивая и привыкая к новой странной пище. Затем он вылизался, и летней жарой его совсем разморило, так что он лежал под горячим солнцем, слыша кукареканье петуха и кудахтанье куриц в сарае, топот детских ног по огороду за домом и их высокие голоса, возню по дому одинокой женщины, ворошащих землю мужчин и подобные звуки из соседних домиков. Ветер приносил запах топящейся бани и свежескошенной травы. И даже, кажется, где-то вдалеке шумел лес, и выла одинокая лисица. Или волчица. Не разобрать в полудрёме.
Он очнулся от странного чувства: будто левую лапу стянули, запрятали в тугой кокон. Действительно, вся она была перемотана хлопковой повязкой, чтобы недавно сломанная кость могла правильно срастись. Лисёнок заскулил, катаясь по траве и хныча от боли при любом движении, носом поддевая непослушную ткань, чтобы сбросить с себя чужеродный предмет, но всё получалось как-то вяло и лениво, словно у него совсем не осталось сил. Он заснул снова, ощущая привкус лёгкой горечи на языке, и чем горче становилось, тем глубже он проваливался в небытие.
Солнце разрумянилось и садилось за далёкие серо-синие горы, когда Лисёнок отряхнулся и, подвыздоровевший и похорошевший за многочасовой почти беспросветный сон, выпустил едва обозначившиеся клыки, поднимая шерсть дыбом и прижимая за миг до этого по привычке навострённые ушки: перед ним стоял не сильный охотник, а крошечный человек, чуть больше его самого. Он разглядывал его с любопытством и, заметив, что он сидел, неуклюже плюхнулся рядом, взмыв пыль вверх. Чихнул и звонко рассмеялся, хватая метающийся из стороны в сторону хвост Лисёнка. Он забил им сильнее и отскочил подальше. Малыш, повизгивая от радости, как щенок, пополз к Лисёнку, который растянул цепь на полную длину, лишь бы не находиться рядом с этим безоружным и глупым человечком. Охотник мог и сдачи дать за то, что укусишь, лапу ему сломал, и его мозолистые руки сами по себе сильные, ими он мог и скрутить всего лисёнка в жгут, если бы лишь захотел. А этот только и старался утянуть за любимый и бесценный для всех уважающих себя лисов хвост, развеселяясь от грозного шипенья Лисёнка, удававшегося ему плохо. Он мало чему научился у Лисы, поскольку был совсем крохой и непоседой. И, оглядываясь в поисках помощи, пристукнул его по голове здоровой лапой, не выпуская когтей, и оттолкнул от себя, не заваливая на спину, как учила мама-лисица, потому что не сумел бы совершить большее с тяжёлым неловким бестолковым телом. Ребёнок залился плачем, и Лисёнок взвыл, не в силах терпеть этот ужасный крик. Прибежал откуда-то запыхавшийся охотник, взял человечка на руки и исчез в доме, где тот замолчал, а Лисёнок забился в будку и, накрывшись хвостом, слушал, как кричит в гневе охотник и вздыхает женщина.
На рассвете пришёл охотник, и Лисёнок сжался весь, но он только прошептал непонятно, по-своему «рж» и заспешил по делам. Он привык к тому, что охотник стал приходить к нему каждый день и, если поддавшийся уловке приручения взрослеющий Лисёнок подходил сам и тёрся о колено, говорил ласково: «Рж» и приносил вкусной еды. Лисёнок это понял сразу и даже давался гладиться, а когда приходили чужие, заливался старательным лаем, предупреждая об опасности. Но только охотнику разрешалось к нему приближаться, на других он шипела, и маленький человек тоже больше не подходил к нему, его теперь держали в доме. Чужие иногда приходили вместе с охотником, это значило, что они пока свои и лаять не нужно. Они всегда смотрели на Лисёнка с восхищением, и охотник говорил своё «рж», чтобы он завыл и получил за это ласку и отменной пищи. Так было всё лето, и все думали, что Лисёнку здесь хорошо. Даже Лисёнок позволил себе в это поверить, хотя бы в светлое время суток.
Но ночами к нему прибегала Лиса и грызла прочный кожаный ошейник, и никто не заметил, когда он успел сбежать с ней через дыру под воротами в родной лес. Его возвращение также осталось незамеченным, он просто влился в свободную дикую жизнь, по которой безмерно скучал. Задремал под сенью счастливо шумящей ветерком в листьях осины, рядом с Лисой. Охотники приходили в лес ещё, вместе с его охотником, но он прятался в норе, где в углу валялась изодранная повязка, которую Лиса сумела стащить. Лапа зажила, но всё равно была кривоватой и более слабой, нежели вторая. Но охотиться это не мешало, а лишь подстёгивало азарт и желание показать ловкость и скорость. Он ведь сильно подрос, и Лиса брала его с собой на охоту, что было большим поводом для гордости.
Осень выдалась на редкость жаркой. Лес весь горел всполохами красно-жёлтых цветов: листьев деревьев; костров охотников, которые иногда готовили дичь прямо здесь; рыжим мехом Лисы и не Лисёнка уже, но ещё и не Лиса. Но так легко было переступить грань между природным пламенем и человеком созданным пожаром. От углей вечером загорелась трава, перекидывая огонь на деревья и кусты. Всё светилось в тёмной ночи с мерцающими звёздами, и звери замирали в бессмысленных укрытиях или бежали прочь. Но Лиса была умнее и сразу бросилась к дому охотника вместе с Лисёнком и подтолкнула его к двери. Он ничего не понимал, а Лиса завыла и бросилась прочь, преграждая обратный путь просунувшейся под ворота морде. Охотник выскочил на порог и узнал своего Рж, как он привык его звать, по чуть хромой лапе и его скуленью. Лисёнок вцепился зубами в штанину и потащил за собой, протяжно взывая о помощи. Охотник, ничего не понимая, поспешил с ним в скошенное поле с торчащими обрезанными стеблями колосьев и, не доходя до границы леса, с ужасом увидел всеохватывающее пламя. Он побежал обратно в дом, зовя Лисёнка за собой и укрывая в доме, а Лиса, растеряно мигая и поражаясь бесчувственности охотника, который решил просто отсидеться под защитой от огня, перебежала поле, выбиваясь из сил, переплыла природную преграду горячей смерти – реку и затаилась в ближайшем берёзовом редколесье, дожидаясь, пока дожди погасят пожар.
…Она пришла обратно с первым и чистым снегопадом, выпавшим совсем рано. В беспросветные ливни не хотелось и носа показывать из новой норы на возвышении, чтобы вода не заполняла её холодными струями и всяким сором. Было пасмурно, и снега навалило по самые уши, но даже это не скрыло огромное пепелище с бессчётным количеством обугленных ветвей и стволов. Лиса, не глядя на жалкие остатки родной зелени, ставшей теперь чернотой, в предрассветной тишине и тьме семенила к дому охотника, где хотела найти своего Лисёнка. Она не знала что ее ждет, но наделась, что он в безопасности, она не знала, что охотник вызвал МЧС, поднял охотников и все вместе отстояли деревню… Она была зверем, и в том нет ничьей вины и упрёка, что поступки её были животные, хотя и на часть человеческие. Пора было искать новый лес, пока старый остался выжженным в сердце навечно. Лиса проползла во двор, вырыв в рыхлом, шелестящем и будто нашёптывающем счастливые грёзы снеге проход под воротами, вмиг разорвала ошейник на Ли́се, и они вместе ушли прочь, как всегда неделимые. Они никому ничем не обязаны, и здесь их больше ничего не держит. Теперь легче бороться с жестоким миром, когда не связывает чувство долга с кем-либо. Они квиты, и, если честно, охотник им ещё многим обязан, но это не в их правилах напоминать кому-то о задолженной услуге. Лисы – честные хитрые благородные умные существа. И не каждый может это понять, хотя так просто. Если, конечно, у Ли́са не обглоданный пламенем кусочек жизни в груди, который рассыпается на части. И таким его сделал не огонь леса, а испепеляющее прикосновение человека, не умеющего обращаться с хрупким Лисьим нутром. Их выжженные сердца бьются в такт друг другу и не попадают в ритм чуждых человеческих сердец, от которых будут бежать до конца света: через горы, моря и ущелья. Но можно начать с реки. Рубикон перейдён. Впереди – новая светлая жизнь и другая судьба. И напомнит о прошлом только ноющая в непогоду лапа.
Нина Павловна Гаврикова (нинаюра)
Член Академии российской литературы и МСТС "Озарение".
Руководитель Международного детского литературного клуба "Озарёнок"
Моя копилка на издание книги.
Сообщение отредактировал нинаюра - Суббота, 08 Дек 2018, 13:27 |
| |
| |
