| WladimirKeil70 | Дата: Суббота, 26 Июл 2014, 12:00 | Сообщение # 26 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 29
Награды: 5
Репутация: 4
Статус:  | Сестра Вера
Рассказ
Пустота приходила не сразу, она обволакивала, накапливалась, постепенно погружая в себя, засасывая, как вязкая, топкая жижа. И казалось, что этому теперь и не будет конца, что всё, всё что сейчас происходит, всё давно существует независимо, само по себе. И уже не было той тревоги, того раздражения, тупого животного страха за свою жизнь. Наверное, точно так замерзают люди, умирают мучительно долго от настигнувшего их холода или одиночества рядом с нами, а мы не в силах, не можем, не хотим им даже однажды помочь.
Сначала она засыпала, как будто срывалась, проваливалась в бездонную ледяную пропасть — вздрагивала от нарастающего ужаса — просыпалась и больше никак не могла уснуть — лежала всё с открытыми глазами, прислушивалась — долго прислушивалась к ночной тишине, к своему одиночеству, где перед глазами медленно проплывала вся её жизнь — давно пережитое, все те старые обиды, с которыми, как ей теперь казалось, было легче пересилить, заглушить, задушить ту новую, стучащую острой болью в сердце, беду — эту звенящую пустоту... Но тогда она ещё ничего не понимала.
«Вика, Вика-горемыка... горемыка ты моя, горемыка!..» - Причитала ещё так недавно, прижимая её к своей груди дрожащими руками бабушка и плакала — плакала долго, много дней, много ночей, плакала украдкой... и Вике было безумно жалко тогда свою так вдруг постаревшую бабушку, которая опускала опухшие от слёз глаза и всегда обещала, что мама с папой скоро, очень скоро приедут, привезут ей много разных подарков... она так и не смогла рассказать Вике всю правду... и бабушка ушла из жизни так вдруг, тихо, так ласково кому-то улыбаясь во сне... Тогда-то Вике по-настоящему стало холодно и страшно. Нет, это чувство не отпускало, оно становилось всё сильнее и было так пусто...
«… все отвернулись от тебя, бросили... предали... все предали тебя... все, все, все...» - страшный голос шипел и шипел ей на ухо...
– Вика, Вика-горемыка...
– Вика, Вика-горемыка... - бубнила и бубнила она про себя...
Она сидела на старом скрипучем диване, обхватив руками и прижимая к груди свои худые острые колени, бледная, и, раскачиваясь взад и вперед, считала полоски на потертом бабушкином ковре - он здесь всегда лежал у дивана...
... одна, две, три...
… красная, жёлтая, зелёная...
… зелёная, коричневая, жёлтая...
- Вика, Вика-горемыка... - стучало у нее в висках...
… жёлтая, зелёная, коричневая...
...не выдержала, сорвалась — уткнулась лицом в колени и зарыдала — заревела навзрыд, ревела она... ревела и удивлялась, откуда же в человеке берётся столько слёз и почему, почему они никак не кончаются...
Пустота приходила не сразу — она обрела для неё свой потаённый смысл. Ей на ум всё чаще приходила одна, как ей показалось, спасительная мысль: раз и навсегда покончить со своим жалким существованием... Ей так понравилось об этом думать. Она так думала и всё отчётливей понимала — так и надо сделать, только так... сегодня ночью... и всё... это будет её последняя ночь...
Потом она сидела на том же месте — ждала... ждала, тупо уставившись в одну неподвижную точку на стене... Сколько прошло времени Вика не знала, но как-то вдруг почувствовала, что в комнату кто-то вошел... стоит и смотрит на неё внимательно — по-доброму так смотрит... она не слышала шагов, не обернулась — просто почувствовала это... Вика осторожно перевела свой взгляд — в нескольких шагах от дверей стояла девушка — тоненькая, в легком платьице, белокурая и такая светлая, такая свежая, такая прозрачная, что Вике показалось светящейся изнутри.
– Здравствуй! - первой заговорила она, - меня зовут Вера. А ты Вика, я знаю.
«Знает она... Откуда?.. Что ты можешь знать!?.» - возмутилась про себя на незваную гостью Вика.
– Я многое о тебе знаю, - улыбнулась ей та...
Было что-то такое родное и знакомое, столько тепла в этой девушке — Вика смотрела на неё заворожённая и ничего не понимала...
– Не удивляйся, - Вера как-то неслышно подошла и присела рядом. - Я хочу помочь тебе. Я знаю, что тебе тяжело. Но как ты могла... Это же не выход... - Вера говорила, говорила и серьёзный голос и лицо её при этом были такими по-смешному строгими.
Вика вжалась в диван, ей было стыдно, стыдно за свою слабость, за такие минутные обиды на жизнь, что теперь вот кто-то узнал все её мысли... Она хотела уйти, уйти из этой жизни и мстить... кому?.. тому, кого любила и любит... любит и мечтает им отомстить... отомстить за то, что она их любит, а они любили её... за то, что её теперь никто не любит... как она могла опуститься до этого?.. разве любовь способна на месть?!.
– Тебе сейчас тяжело, я знаю. Ты одна. Ты страдаешь — это больно... Ты боишься страдать... А ты молись, молись Господу... Господь милостив, Он всегда поможет и поддержит тебя... всегда поймёт и простит...
– Меня никто не любит! Ты понимаешь, меня никто не любит!.. - Неожиданно для себя самой закричала Вика. - Они меня бросили — все... бросили... У меня никого нет... Я не хочу так жить, Вера!.. Ты понимаешь... я не хочу...
– Я знаю, моя хорошая, я всё знаю... Не надо так... не надо...
Вика плакала, плакала у Веры на плече, а та гладила и гладила её по мягким волосам. Вика плакала чуть вздрагивая, тихо, измученно, будто последние слёзы свои сейчас выжимала, выдавливала из глаз... и от этого теперь становилось как-то легче, теплее, спокойнее у неё на душе...
Неожиданно и резко запахло лекарством. О чем-то шептались незнакомые женские голоса. Вика открыла глаза и сразу прищурилась от яркого света...
– Как вы себя чувствуете? - кто-то наклонился над ней и теплая ладонь легла на Викину руки. - Вы сейчас в больнице. Всё хорошо. Я Вера, сестра Вера...
Вика узнала бы её и из тысячи...
– Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо...
Там, за пыльными больничными окнами уже во всю бушевала весна.
Всё будет хорошо!
|
| |
| |
| WladimirKeil70 | Дата: Суббота, 26 Июл 2014, 12:59 | Сообщение # 29 |
|
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 29
Награды: 5
Репутация: 4
Статус: | СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ.
Повесть о походе Игоревом,
Игоря, сына Святославова,
внука Олегова.
Литературное переложение в стихах.
Не пристало ли нам, братья,
Начать старыми словами,
Повесть трудную об Игоревой рати,
Игоре Святославовиче с полками?
Начну же я повесть печальную вам,
Песнь про те рати и тех князей,
Не гоняясь мыслью за седым Бояном,
По былинам наших скорбных дней.
Тот Боян, Боян же вещий,
если ж песнь кому творил,
то по древу растекался векшей,
серым волком по земле кружил
и орлом пронзал простор небесный.
Вспоминал он, песнь тогда слагая,
Как сказал, усобицы тех дней -
Десять соколов спуская
На всю стаю белых лебедей.
И какую сокол лебедь тронет,
Той и петь, та первая звучит -
Откликается она и стонет,
Славу громкую кричит -
старому ли Ярославу,
храброму ли Мстиславу,
который нанес Редеде рану
перед касожскими полками,
красному ли Роману ...
Боян же не соколов, братья мои,
На стадо лебедей напускал -
Персты он вещие свои
На струны гуслей возлагал -
И, ожившие, они звучали -
Князьям славу сами рокотали.
Начнем же мы повесть, братья мои,
Печальную повесть нашу сейчас -
От старого Владимира и
До нынешнего Игоря ...
Начнем же свой сказ.
Ум крепко напряг Игорь-князь удалой,
Мужеством сердце своё заострил,
Исполнившись духом, полки за собой
На степь Половецкую
за землю Русскую
повести князь решил.
И видит тут Игорь, померкло светило,
Светлое солнце вдруг стало темно -
Видит он, воинов мглою покрыло,
Тьма всю покрыла дружину его.
И рёк тогда княже своей так дружине:
"О вы дружина и братья мои!
Лучше с честью убитым быть ныне,
Чем неволи постылые дни ...
Оседлаем коней да пойдем,
Да посмотрим на синий-то Дон!"
Князю ум заступило желанье одно,
Искусить Дон охота затмила знамение горя.
"Хочу переломить - сказал он,- копьё
На краю Половецкого поля.
Или из синего Дона испить
С вами, русичи, хочу я шлемом,
Или голову свою сложить ...
Или Русь не мать родная всем нам!!?."
О Боян!..
Соловей давно минувших дней!
Если б ты воспел ту рать, вещая,
Воспарив по мысленному древу, соловей,
Весь простор небес умом своим пронзая,
Всю свивая славу, взор вперив упрямо,
И сомкнув два времени крыла,
Рыща по тропе седой Трояна
Через гор вершины и поля ...
Ты воспел бы Игорю, внук Велеса,
И лилась бы песнь твоя та так:
"Над полями-полей, из-за леса,
То не соколы в бурю летят -
Стаи галок спешат то к великому Дону,
Искать славы себе, искать честь ..."
Или, вещий Боян, может быть, по-другому
Ты, внук Велеса, стал бы тут петь:
"Кони ржали за Сулой.
Стяги ставили в Путивле.
Киев славит свой покой.
Трубы в Новгород трубили ..."
Игорь брата милого ждёт.
И сказал буй-тур Всеволод храбрый ему:
"Один брат, один свет мне надежду даёт,
Свет ты сердцу один моему!
Святославичи, Игорь, мы оба!
Так седлай ты уже поскорей,
Брат единственный мой и тревога,
Своих быстрых и резвых коней.
А мои-то уже у Курска,
А мои-то давно уж стоят -
Будет поле любое им узко
И пути все уж ведомы, брат.
А куряне вольные -
Мужики достойные,
Рождены со славой,
Вскормлены с копья.
С саблями и с луками
Шлемами баюканы -
Смерть сочтя забавой,
Выросли в мужья.
Им пути все ведомы.
Князю они преданы.
Скачут, волки серые,
Ратники умелые -
Ищут, други бравые,
Честь себе,
а князю - славы."
И вступил князь Игорь в золотое стремя,
И поехал по чистому полю -
Солнце тьмой заступало дорогу всё время,
Ночь грозою стонала, птиц пробуждая ...
Быть горю.
Свист звериный восстал, вся округа рычит.
Див зловещий от сна пробудился -
Див с высоких ветвей внять всем зову велит,
Кто в земле неизвестной укрылся.
Уж по Волге, Поморью, Посулию крик.
Корсунь, Сурож ... Див кличет уж к вам.
И до твоих уж ушей рёв достиг,
Тмутороканской земли истукан!
Уж по нехоженым тропам степей
Половцев тучи поплыли на Дон -
Криком настигнутых лебедей
Кричали телеги в ночи, приближая свой стон.
А Игорь к Дону воинов ведёт!..
Туда, где лебедь плачет и поёт...
Уж беду его в дубах подстерегают птицы.
Уж грозу волки накликивают по оврагам в злости.
Лают на червленые щиты лисицы.
Орлы клекотом зверей зовут на кости.
О наша Русская земля!-
Уж за холмом ты, Русь моя!..
Долго ночь над степью меркнет.
Во мглу полей заря свет уронила.
Соловьиный щёкот дремлет.
Говор галок утро пробудило.
Великие поля червлёными щитами
Перегородила русичей храбрая рать -
Тут честь добыть себе им в лютой брани,
Тут князю славы воинской сыскать.
В пятницу, едва забрезжил свет,
Половцев поганых они смяли
И, рассеиваясь стрелами по полю вслед,
Половецких девушек в полон к себе погнали,
А уж с ними да золото, да много шелков,
Паволоки да дорогого оксамита без счета.
Покрывалами да кожухами,
плащами да всяким узорочьем прочим врагов
Стали мостить они мосты
через топкие места да болота.
А червлёный стяг-то,
белая хоругвь-то,
червлёная челка-то,
серебряное копьё-то -
к князя Игореву плечу,
храброму Святославичу!
Дремлет в поле Олегово храброе гнездо.
Далеко залетело по широким просторам!..
Не было в обиду оно Русской землей рождено
Ни соколу, ни кречету,
ни тебе, поганый половец, чёрный ворон!
Гзак бежит серым волком
по ковыльной степи,
а Кончак ему топчет
путь на Дон впереди...
Назавтра кровавые зори встают,
Кровавые зори рассвет возвещают.
Чёрные тучи от моря идут,
Четыре уж солнца во мглу погружают.
Молнии синие блещут... Быть грому!
Тут копьям упругим и надломиться,
Тут литься дождю стрел с великого Дона,
Тут саблям о половцев шлемы и затупиться...
У Дона, на реке Каяле -
великой скорби и печали!
О наша Русская земля!-
Уж за холмом ты, Русь моя!..
Вот ветры, Стрибожии внуки, повеяли с моря,
Задули стрелами на русские полки.
Земля гудит. Покрылось пылью поле.
И грязью мутной реки потекли.
И с моря половцы,
и с Дона шли...
И стяги говорили:
Рать обступили полчища орды...
Дети бесовы поля криком перегородили.
Сомкнули русичи червлёные щиты...
Яр-тур Всеволод! Со славными полками
В обороне крепко ты стоишь -
Прыщешь стрелы на врагов, булатными мечами
О шеломы половецкие гремишь.
И куда не скачешь, тур, посвечивая шлемом,
Ложатся головы поганые их там.
Твоим мечом, тур Всеволод, верным
Аварские шлемы порублены напополам!
Устрашится ли ран, братья, тот и скорбной доли,
Кто честь забыл, богатство прежних дней,
О золотом черниговском отцовском престоле,
Свычаи да обычаи Глебовны милой своей?
Были на Руси века Трояна.
Минули и Ярослава годы.
И Олега, сына Святослава,
Были по земле кровавые походы.
Тот Олег мечом ковал крамолу,
Сеял стрелы в поле в лютой брани.
В золотое стремя встал к раздору
В городе своём, в Тмуторокани.
Ярослав великий уже звон тот слышит.
И в Чернигове закладывает уши по утрам Владимир.
А беда на ухо стрелами уж свищет
И несётся по полям земли родной погибель.
Привела к суду тогда Бориса слава -
У Канины, на зелёном покрывале, в поле
Погубила сына Вячеслава
За Олеговы обиды те... О горе!
И всё с той же горестной Каялы,
Ко Святой Софии в стольный Киев,
Святополк повёз отца в печали,
Меж коней угорских — до могилы.
Уж враждою тогда засевалась,
Прорастала усобицами крамола -
При Олеге Гориславовиче поливалась
Земля Русская кровью и слезами раздора.
Внук Даждьбога погибал в крамолах
И не стала жизнь земли богатой.
Век людской недолог был в походах.
Редко на Руси покрикивал оратай.
Вороны кричали и кружили,
Трупы воинов кровавые деля.
Галки говор птичий заводили,
Собираясь на добычу в те поля.
Было то в те рати, в те походы -
А битв таких не ведали народы!
С утра и до... утра -
ночь содрогалась стоном -
Калёные тучами стрелы летят,
Гремят мечи и сабли по шеломам,
Булатные копья над степью трещат...
Среди земли Половецкой...
в поле незнакомом...
Чёрная земля та под копытами
Костьми была засеяна, мёртвым полем -
Воинов кровью горячей политые,
Взошли они по Русской земле лютым горем.
Что шумит там? Что звенит?!.
Рано, до зари, взошла беда!
Игорь завернуть полки спешит...
Жаль ему милого брата Всеволода.
Бились день они — другой,
В третий день все стяги пали.
Разлучились два брата над быстрой рекой,
На том берегу одинокой Каялы.
Тут не досталось вам кровавого вина,
Храбрые русичи пир завершили:
Напоили сватов вы своих допьяна,
Сами головы за землю Русскую сложили.
К земле поникла в жалости трава,
Деревья низко в горе прекланились -
Скорбит и плачет Русская земля.
И тучи чёрные, как вороны, кружились.
Невесёлое время ведь, братья, настало,
Великую силу пустыня прикрыла.
Внуков Даждьбога обида тут встала,
Девой на землю Трояна вступила,
Синее море у Дона всплескала
Лебяжьими крыльями — волны плеща,
Добрых времён изобилие прогнала.
Против поганых не бьются князья.
Ибо сказал тут брат брату родному:
«Это моё всё, моё то всё тоже...»
Ковали князья на себя же крамолу,
Про мало «это великое» говорили уже...
А поганые со всех сторон
на землю Русскую идут тем чёрным днём.
О, далёко сокол залетел по полю,
Побивая птиц, ой, братья — к морю!
Игорева храброго полка не воскресить!
Карна чёрная по мёртвым голосит.
Желя жгучая, стеная по дорогам,
По земле по Русской поскакала,
Искры высекая огненные рогом...
Жёны русские рыдают, причитая:
«Уж не стало милых лад нам боле,
Уж ни мыслию о них не смыслить боле,
Уж ни думаю о них не сдумать боле,
Уж очами милых нам не видеть боле,
Серебра да злата уж не трогать боле...»
И застанал, братья, Киев великий от горя,
А Чернигов уж тут от напастей.
Разлилось тоски по земле Русской море,
Потекла по Руси печаль обильная несчастий.
А князья крамолу сами на себя ковали.
А поганые уж тут добычу себе ищут -
Дань по белке со двора сами брали,
По земле по Русской с победами рыщут.
Ибо те два Святославича бесстрашных -
Всеволод и Игорь — в поле незнакомом
Пробудили поганых два брата отважных -
Пробудили коварство большое к раздорам.
А ведь было зло отец их усыпил -
Святослав великий Киевский — грозою,
На врагов могучими полками наступил,
Поприбил мечом, железною рукою.
Притоптал холмы он и овраги,
Возмутил озёра и потоки быстрых рек,
Иссушил болота, буераки...
И поганого Кобяка
в Лукоморье — из полков
вихрем вырвал — и собака
взвыл в гриднице от оков!
Венецейцы, греки и морава,
С ними немцы русичам поют -
Величают князя Святослава,
Игоря корят все и клюют,
Что на дно Каялы половецкой
Всё богатство славы потопил,
Золота просыпав русского над бездной,
Русским золотом поганых князь позолотил.
Пересел уже из золотого
Игорь-князь в кощеево седло.
Приуныли забралы у городов русских снова,
Поникло веселие, братья... Т е м н о.
Святославу смутный сон приснился
В Киеве великом на горах -
Уж недобрый знак в нём князю мнится,
Непонятный Святослава беспокоит страх.
«В эту ночь, померкла лишь заря -
Молвил князь, поникнув головою, -
На кровати тисовой меня
Чёрной покрывали пеленою.
Черпали мне синее вино -
С горем перемешенное зелье.
Сыпали на грудь из колчанов
Половецких крупный жемчуг — из-за заземелья...
Златоглавый терем мой стоял
Без князька... И нежили меня... И горе
Серый ворон у Плесеньска кричал -
Лес Каяни в предградье ему отвечал...
и понёс меня ворон на синее море.»
И бояре князю отвечали:
«Полонило ум твой, князь, то горе -
Полетели соколы, к печали,
Добывать Тмуторокань, на море.
Синий Дон испить они решили -
Да видать, не в добрые минуты -
Посекли поганые им крылья,
Оковали соколов в стальные путы.»
В третий день настала темнота -
Оба солнца в третий день пропали,
Два багряных канули столба -
На реке померкли, на Каяле.
Вместе с ними, в море том пропав,
Два прекрасных месяца затмились,
Юные Олег и Святослав...
В смелости хинови пробудились.
На Каяле тьмою свет покрылся и погас,
И простёрлись половцы над русскою землёю.
Как гепардов выводок, в тот чёрный час
Кинулись поганые со всех сторон бедою.
Тут на славу пал уже позор.
На свободу бросилось насилие.
Див о землю стукнул... и с тех пор
Не видать нам, братья, изобилие.
Уже готская девица
Время Бусово поёт -
Русским золотом дивится -
Шарукана месть зовёт.
А мы без радости, дружина,
Веселья нет — томит кручина!..
И роняет слово золотое
Со слезами Святослав великий:
«Сыновья мои вы — горе!
Орёл доблести двуликий!
Честь и славу не достали
Ваши храбрые сердца...
Что ж вы, дети, делать стали
С сединой моей отца?!
Худо брат мне, Ярослав!
Где бояри той округи?!
Шельберы, татраны из дубрав,
Топчаки, ольберы и ревуги?..
А ведь было время — без щитов,
Выхватив ножи из голенища,
С кликами ходили на врагов,
Отомстить за наши пепелища.
Страшен славы прадедов был звон!
Вы же рать оспорили святую:
«Эту славу силой мы возьмём,
А потом поделим и былую...»
Дивно ль старцу, мне помолодеть?
Но сокол полинялый с виду
Высоко заставит птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Зло — князья помочь мне не хотят,
Мало толку в силе молодецкой...
Уж под самым Римовом кричат
Русичи от сабли половецкой!
И Владимир в ранах удалой...
Горе сыну Глебову со мной!»
Княже Всеволод! Ты ль боле
Честь не мыслишь поиметь
На отеческом престоле
За Отчизну порадеть?!
Волгу вёслами ты плещешь,
Шлемом вычерпаешь Дон...
Удалые копья мечешь,
Гордый сокол над Глебовым гнездом!
Если б ты направил рати,
Было б всё совсем не так -
Шли б рабыни по ногате,
Раб по резани был всяк.
Вы, буй Рюрик и Давид -
Честь и слава своих дедов!
Сколько ваших по крови
Золотых проплыло шлемов?
Чьи отважные дружины,
С рыком туров умирая,
Погибали на чужбине
От клинка лихого края?
Встаньте в стремя, Господа!
За обиды сего времени,
за землю Русскую,
за раны Игоревы,
буйного Святославича-то!
Князь Голицкий Ярослав -
Осмомысл наш с полками!
До Венгерских гор достал
Ты железными руками.
На престоле золотом
Восемь дум имеешь разом
И великую кругом
Честь за мужество и разум.
Заперев Дунай на ключ,
Королю путь заступая,
Долг лелеешь выше туч,
Судишь земли до Дуная.
Тебе Киев открывал
Неприступные ворота.
Ты султанов доставал,
Разя молнией жестоко...
Кончака бей, Государь!
Бей поганого раба-злодея -
За землю Русскую ударь,
За раны Игоревы — скорее!
Вы, Мстислав и буй Роман!
Сердцем мучаясь в отваге,
Налетали вдруг на стан,
Храбрый дух неся, как стяги.
Вы ж носили на плечах
Шлем и латы золотые.
И железные подвязи
под шеломами у вас.
Обращали вы в бегство и земли
и страны лихие:
И Хинову и Литву,
Деремелу и Ятвягу...
И головы клонили половцы те вашему мечу!
На кого ж вы забыли теперь отвагу!?.
О князь Игорь, свет померк,
Не к добру деревья листву обронили -
По Роси и по Суле смерть -
Города все разорили...
Не подняться, князь, полку!
Дон зовёт тебя с князьями
Отомстить за обиды врагу!..
Храбрые Олеговичи поспешили к брани.
Изяслава внуки все,
Золотые от рожденья!
Не почести вы себе
Взяли добрые владения!
На кого забыли щит,
Копья польские и шлемы?
Русь великая кричит:
Защитите наши земли!
Загородите своими острыми стрелами
полю ворота,
за землю Русскую,
за раны Игоревы,
буйного Святославича-то!
Не серебряной струёй
Для Переяславля шла Сула.
Потекла поганою водой
Полочанам храбрым и Двина.
Изяслав один тогда мечами
По литовским шлемам постучал -
Поплатился добрыми полками,
Славу деда с честью потерял.
И упал в бою на щит червлёный,
Внук Всеслава, честью смерть поправ,
Где над ним, литовцами сражённый,
Пал любимец князя, прошептав:
«Всю дружину, княже, приодели
Птичьи крылья у твоих же ног.
Полизали кровь на мёртвом теле
Звери чащи, выйдя из берлог...»
Не было ни брата Брячислава,
Ни другого — Всеволода, князь.
К одиночеству Каяла
Летят вороны на вас.
В золотое ожерелье
Душу-жемчуг ты излил...
Никнет прежнее веселье.
Гродно в трубы затрубил.
Ярослава внуки и Всеслава!
Опустите стяги! Бросьте меч!
Умерла в крамолах ваша слава!
Не нужна князьям уже и честь!
Вы ж насилие мор и смуту
В земли Русские несли!..
Нет житья от вас и лютой
Половецкой нам земли!
На седьмой, последний век Трояна,
Князь могучий Полоцкий Всеслав
Кинул жребий, глядя из тумана,
О девице милой загадав.
Замышляя хитрую крамолу,
На коней опору он нашёл -
Подошёл к великому престолу
И ударил древком о престол.
Но остался старому князь верен.
И, уже объятый синей мглой,
Выскочил из Белгорода зверем,
Нелюбимый Киевской землёй.
Добывая счастье, честь и славу -
С трёх попыток Новгород открыл
И разбил он славу Ярославу...
От Дудуток до Немиги волком проскочил.
На Немиге, братья, на Немиге
Снопы стелют — головы кладут.
На току на том молотят жизни,
Душу веют — тело предают...
Берега поганые проклятой
Не добром засеяны веков,
А костями русскими богато,
Русской кровью залиты сынов.
А Всеслав судил людей и правил,
Города за честь князьям рядил -
Ночью волком рыскал в Тмуторокане,
Утром с Хорсом в Киев заходил.
У Софии Полоцкой Всеславу
Позвонят к заутреней, как он -
В Киеве, ещё заря не встала,
Слышит колокольный перезвон.
И хотя у князя в храбром теле
Обитала вещая душа -
И его страданья одолели,
Сокрушили беды не спеша.
Величая подвиг небывалый,
Спел Боян, сказав ему тогда:
«Князь Всеслав! Ни мудрый, ни лукавый
Не минует божьего суда...»
О, наша Русская земля,
Ты стонешь время вспоминая!
Владимир, старые князья
Ушли все — Русь теперь иная.
И «Солнце Красное» закрыть
Нельзя бывало за ворота.
Но стяг на стяг родной глядит,
Те Рюрик носит — те Давид...
Запели копья!
До высоких берегов Дуная,
Незнакомой птицей на рассвете,
Ярославны голос долетает
О любимом Игоре и смерти:
"Обернусь безвестною кукушкой,
По волнам широким полечу,
Свой рукав с бобровою опушкой
Там в Каяле горьком омочу ...
И утру кровавые все раны
На могучем теле я ему..."
Так и плачет голос Ярославны
На стене Путивля поутру:
"Ветер, ветер! Господин мой, ветер!
Ах, зачем насильно ... сильно бьешь!
Стрелочки хиновские зачем ты
На полки любимого несешь?
Разве мало было на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
В синем море волны поднимать?
Почему моё веселье рано,
Господин, разнёс по ковылю?
Так и плачет, плачет Ярославна
На стене Путивля поутру:
"Днепр Славутич! Каменные горы
Ты сквозь земли половцев пробил,
Святослава в дальние просторы
До гнезда Кобякова носил.
Прилелей же, Господин, мне ладу,
Чтоб не слала слезы я к морям ..."
Разрывало горе Ярославну
На стене Путивля по утрам:
"Солнце трижды светлое! О, Солнце!
Всем прекрасно ты и всем тепло!
Почему, Владыко-Солнце,
Сердце князю обожгло?
Ах, зачем в безводном поле
Жаждой луки ты согнуло,
Колчаны все, Солнце, горем
Лады милого стянуло?.."
Зашумело море в полночь,
Поднимая смерчи к тучам.
Князю Бог пришёл на помощь -
В путь зовёт к днепровским кручам.
Игорь спит, Игорь бдит -
Игорь мыслями летает -
До Донца поля глядит,
К Дону путь свой измеряет.
За рекой свистит Овлур:
Конь готов, пора в дорогу.
Овлур Игорю шепнул:
«Князю рабство не по роду!»
Гул шагов глубокий, как тоска.
Ветер травы, вежи колыхает...
Горностаем князь из тростника -
В воду гоголем ныряет.
Переплыл и на коня...
Пал с конём на землю — волком
На донецкие поля
Князь бежит — летит, как сокол.
Игорь соколом летит
Высоко под облаками,
А Овлур волком бежит,
Росы сыпя над степями.
То гусей, то лебедей
По дороге добывали...
Оба тут своих коней
В беге быстром надорвали.
Рёк Донец: «Великий князь!
Кончаку не счесть позора.
Сколько счастья, возвратясь,
Ты на Русь принёс нам снова.»
«О, Донец великий мой! -
Князь склонился над рекою, -
Ты качал меня волной,
Грел туманной пеленою.
Под ракитой на траве
Ложе царским князю было.
Гоголь сторожем был мне,
Чайка Игоря хранила.
Не такая — рёк, - Сугна,
Поглотившая потоки —
Немощь скудная Днепра,
Ростиславовы чертоги:
Мать над тёмною водой
Ищет юношу во мгле -
Цветы вянут и тоской
Клонит дерево к земле.»
Не сороки то стрекочут
И не вороны кричат -
Вслед за Игорем степь топчут
Гзак взбешённый и Кончак.
Тут и галки замолчали,
Только полозы ползут.
Дятлы подлые стучали.
Соловьи поют, поют...
«Если сокол улетит в гнездо, -
Говорит сердито Гзак, -
Соколёнка мы его
Подобьём золотой стрелой, Кончак.»
«Если сокол улетит в гнездо, -
Предложил Кончак, - с зарницей
Соколёнка мы его,
Гзак, опутаем девицей.»
Гзак вздохнул: «Не будет нам девицы
И ни соколёнка - Так и так.
И начнёт нас бить любая птица
В поле половецком же, Кончак.»
Говорил Боян, закончив речь:
«Худо безголовому от роду,
Худо голове без плеч..»
Худо на Руси без Игоря народу.
К Пирогощей Богородице святой
По Боричеву восходит князь с мольбой.
Солнце светит — Игорь на Руси!
Смех и радость, песни на Дунае
Затянули девушки свои -
Через море в Киев долетая.
И, как старым певшие князьям,
Молодым князьям по праву
Честь и славу я воздам -
Слава роду Святославову!
Игорь, Всеволод, Владимир,
Слава, слава вам и честь!
Слава доблестной дружине!
Слава Богу, что Русь есть!
И да здравствуют князья,
Вся дружина, дабы мрак
Не затмил Руси поля!
Во истину, да будет так!
1993 — 2014 г.г.
Всё будет хорошо!
|
| |
| |
.