Двести лет никто не мог разгадать тайну: кому великий композитор Бетховен посвятил знаменитое произведение «К Элизе». Эта маленькая пьеса для фортепьяно соло (багатель ля-минор) в наши дни известна всем, а при жизни композитора она не издавалась. Когда друзья разбирали бумаги покойного композитора Бетховена, среди обрывков рукописей, партитур и старых счетов они нашли перевязанное лентой письмо. Десять страничек, исписанных малопонятным бетховенским почерком. Вместо адресата – всего два слова: «Бессмертной возлюбленной». Письмо начиналось словами: «Мой ангел! Мысли мои устремлены к тебе, моя возлюбленная…» 
Имя «бессмертной возлюбленной» осталось неизвестным даже для друзей. Досконально изучив жизнь гения, исследователи выяснили, что у Бетховена никогда не было знакомой женщины по имени Элиза. Тайну композитора открыл наш писатель-современник Виктор Королев. 
…Провести всемирный конгресс в честь победы над Наполеоном в австрийской столице предложил Александр Первый. Русского царя просто боготворили за победу над французами. Всё население Вены вышло встречать императора с его очаровательной супругой Елизаветой Алексеевной, которую здесь еще помнили как принцессу Баденскую Луизу Марию Августу, или по-домашнему просто Элизу. 
Императрица, этот ангел, спустившийся с небес, была далека от политики. Посещала балы, обеды, приёмы, ежедневные концерты. Самый известный в Вене композитор Людвиг ван Бетховен представлял в её честь свою оперу «Фиделио». Императрице опера понравилась. Она попросила передать композитору благодарность и желание послушать ещё что-нибудь из его произведений. Бетховен был потрясен до глубины души… 
Ночью он не может уснуть. В дрожащем свете оплывших свечей мечется по кабинету, то подсаживаясь к роялю и что-то наигрывая, то что-то записывая и перечёркивая снова и снова. У него есть только начало. Так и не придумав ничего, к утру он просто присоединит вторую часть – из написанного ранее. 
Его встреча с русской императрицей произошла 20 января 1815 года в личных покоях, выделенных супруге Александра Первого. Бетховен вошел в зал и долго молчал, пока, наконец, не решился: 
– Ваше величество, простите мне мою неуклюжесть и неумение говорить, но прошу от всей души – примите в подарок эту маленькую пьесу… 
Смущенно склонив поседевшую голову, композитор протянул ей ноты bagatelle ля-минор. 
– Господин Бетховен, – сказала, улыбаясь ласково, императрица, – я Вам очень благодарна за подарок. Ваша музыка полна доброты, и потому я преклоняюсь перед Вашим талантом. И была бы признательна, если бы Вы сами сейчас эту пьесу сыграли…
Композитор поднял голову, как только она начала говорить. Он молча смотрел на её губы, силясь разобрать слова. Её немецкий немало отличался от того, как говорят в Австрии, и ему было трудно уловить смысл сказанного. По её улыбке он видел, что к нему благосклонны, но понимал, что крайне неприлично смотреть безотрывно в лицо императрицы, на её рот, на её тонкие, красиво изогнутые губы – и ничего не мог с собой поделать. 
Молчание затянулось. Фрейлины императрицы, стоящие неподалеку, во все глаза смотрели на этого невзрачно одетого, странного господина. 
– Так что, господин Бетховен, не откажете в сей любезности? – снова спросила императрица, показывая на рояль в углу. 
Бетховен посмотрел туда, куда она указывала рукой, и тотчас понял, чего от него хотят. Он сел за инструмент, поднял крышку. Ещё не успел сообразить, что будет играть, как вставшая рядом императрица положила перед ним ноты – bagatelle ля-минор. Он мог не смотреть на партитуру, всю пьесу он помнил наизусть, играя её до рассвета. И он начал играть – для той одной, кому посвятил эту небольшую вещицу, этот «пустячок», как переводится с французского «багатель». 
Он ощущал у себя за спиной дыхание самой прекрасной женщины на свете, он был бесконечно влюблён в эту женщину и чувствовал себя полностью несчастным. Крещендо прозвучало у него, как разрыв сердца. Он не слышал своей игры, и только когда медленно угас последний звук в рояле, пришёл в себя, медленно поднялся, повернулся к императрице. 
Лицо Елизаветы Алексеевны светилось каким-то внутренним светом. Глаза сияли благодарностью. Губы приоткрылись и что-то произнесли, но он снова не разобрал. Фрейлины аплодировали у стены – он это видел. Потом Элиза, эта богиня, этот ангел, направилась к своему столику, взяла там что-то и подошла к нему снова так близко, что он уловил аромат её кожи. 
– Я в полном восторге, господин Бетховен, – сказала императрица. – Это было незабываемо. Спасибо за такой подарок. Позвольте мне вручить Вам в знак благодарности эту шкатулку. 
И она протянула композитору маленькую резную шкатулку с 50 дукатами. Аудиенция была окончена. Бетховен молча поклонился и вышел. С того дня он никогда больше не играл публично. Более того, три года после этой встречи он не мог ничего написать. Три года – ни строчки… А спустя десять лет, узнав, что российская императрица так же внезапно, как и её супруг, скончалась, композитор тяжело заболел. Врачи никак не могли поставить диагноз, а ему становилось всё хуже и хуже…
Когда друзья стали разбирать бумаги, оставшиеся после смерти Бетховена, они нашли в потайном ящике письмо со странным адресом – «Бессмертной возлюбленной». Десять листков бумаги. А ещё нашли резную шкатулку, в которой лежали 50 дукатов – всё состояние, что осталось от гения. 
Другие нюансы и любовные повороты этой истории описаны в аудиокниге Виктора Королева «К Элизе, “бессмертной возлюбленной”», вышедшей в новокузнецком издательстве «Союз писателей». Кстати, произведение это появилось не только на русском, но и на немецком и английском языках.