Нельзя отделять фантазию от жизни. А это значит, можно сказать, что фантазия творит историю, создаёт общество, моделирует каждую личность. Соединив в своём романе «Корветы лунных морей» реальные факты из прошлого, человеческую драму, глубокую философию, красивую поэтичность и критическую оценку творчества классиков и современников, писатель Виталий Гольдман преподнёс читателю, уставшему от шаблонов, совершенно особенную, наполненную противоречиями и в то же самое время удивительной гармонией, родившейся из диссонанса, картину мира.
«Самым интересным и одновременно самым трудным в работе было увязать времена, людей и нравы, — о процессе создания “Корветов…” говорит писатель. — Подобрать к каждому направлению сюжета свой стиль и оставить читателю возможность думать о том, как всё это связано и какие глубинные потоки омывают события и сердца тех, о ком идёт речь. Почему они все замкнуты в единое движущееся кольцо, как разгоняемые частицы синхрофазотрона. Зачем и кому это всё нужно? Где предел терпения человеческой души и где кончается наша Вселенная? Или она не кончается нигде и никогда?»
Произведение состоит из трёх томов, которые носят названия «Памяти, дрейфующие сели», «Студёная рябь времён» и «Пламень, пожирающий причалы». На страницах переплетаются эпохи, обсуждаются знаковые события и исторические личности, говорится о творчестве Крылова, Шиллера и других, показывается человек в реальности и легенде, стираются границы между странами и сознаниями. Столь объёмное по смыслу и рассматриваемым темам творение может стать делом целой жизни, результатом долгих размышлений и исследований, превратившихся в некую интеллектуальную грёзу наяву.
Какие события привлекли внимание автора и почему именно они? Наверное, многие читатели задавались этим вопросом. В интервью с корреспондентом пресс-службы издательства «Союз писателей» Виталий Гольдман дал ответ:
«Я специально ничего не отбирал, а руководствовался прежде всего интуицией. Ассоциативно-поэтическими связями. По времени рождения и по характеру лирики почувствовал родство душ Фридриха Шиллера и И. А. Крылова. Сразу понимал, что это парадоксально, если брать их устоявшуюся литературоведческую оценку. А после зацепился за драму Ф. Шиллера «Дон Карлос» и поместил полный аналог автора драмы в шестнадцатый век, где всплыли и Филипп Второй, и герцог Альба, и многие другие. Всё это было проведено через восприятие главного персонажа Гоши, который усиленно поглощал сведения и из прошедших эпох, и из современности двадцатого века. Одно накладывалось на другое, личные впечатления влияли на восприятие прочитанного. Немалую роль играли и рассказы родственников о событиях в жизни предков Гоши по материнской линии. Отсюда и Мары, казачество на Рязанщине. Более поздняя по отношению к дону Карлосу эпоха Московского царства времён Алексея Михайловича, когда предки Гоши поселились на Рязанской земле… А там, в Германии, что творилось, откуда были предки Гоши по отцовской линии? Как же тут не вспомнить Лорелею и не предать ей черты прародительницы рода Гробокопателей за отсутствием надёжных исторических источников или хотя бы семейных легенд?.. Так всё увязалось в единый пучок, который я и попытался распутать с помощью исторических, литературных и прочих знаний, а также неуёмности моей фантасмагорической фантазии».
Казалось бы, невозможно совместить поэтический романтизм, правду жизни и публицистику, подразумевающую детальный разбор на составляющие литературы, уже созданной и хорошо знакомой современникам. Между тем Виталий Гольдман смог это сделать, да так гармонично, что, читая, абсолютно не спотыкаешься, переходя от художественного повествования к письмам Гоши, представляющим собой эдакие рецензии, написанные интересно, вдумчиво, с тонким пониманием основ литературы и как искусства, и как некой своеобразной науки, берущей корни в реальности писателя и продолжающейся строками, рождающими ассоциации в сознании читателя. Осталось лишь разобраться, почему на первое место в романе «Корветы лунных морей» вышли рассуждения именно об Иване Андреевиче Крылове, в то время как большинство современников непременно остановились бы на Пушкине, Лермонтове, Есенине.
«И. А. Крылов значит для меня ничуть не меньше, чем Фридрих Шиллер, — не соглашается с выводом корреспондента Виталий. — Обильно сдобренные стихами беседы Людвига Йордана-старшего и полкового лекаря Фридриха представляют собой частенько изложение идей великого романтика конца восемнадцатого — начала девятнадцатого веков, и стихотворные тексты, используемые в речи персонажей, есть не что иное, как мои переложения или, как я их называл в ранних поэтических книгах, вариации на темы стихотворений, драм и лекций Фридриха Шиллера. Отсюда и Нидерланды с их героической и трагической судьбой во времена Филиппа Второго. Но всё это надо было увязать с главными героями, поэтому я сделал из мужа Лорелеи военного моряка, длительное время служившего в Антверпене и погибшего одновременно с гибелью испанской Великой Армады у берегов Англии… А в творчестве И. А. Крылова я попытался сделать акцент не на баснях, хоть и о них тоже шла речь, а на его лирике, драматических и прозаических произведениях. Именно в них я и увидел ассоциативное сходство с творчеством Фридриха Шиллера».
Столь многогранное и сложное как по структуре, так и по концепции произведение по определению не могло быть написано просто так, из прихоти или от нечего делать. Каждый читатель найдёт в нём что-то своё, особенное и неповторимое, сделает некие выводы, полезные лично для него. Но какой подтекст вкладывал Виталий в своё творение? К чему подталкивал человека, с которым рассчитывал найти точки соприкосновения в плоскости между реальностью и фантазией? Ответ писателя удивляет:
«Я не писал историю. Я писал роман-поэму. Какие выводы можно сделать читателю из моих фэнтезийных построений? Да просто пусть учится отличать историю от свободного литературного изложения, не предъявлять требований точности к тому, что не является точной наукой, наслаждаться полётом фантазии автора, затеянными им хитросплетениями. Короче, не анализировать поэзию и художественный текст как историческое или какое-либо иное научное произведение. Мне кажется, что люди стали утрачивать наслаждение полётом фантазии от обилия теорий и манипуляций псевдонаучного характера. Они упорно отходят от детства, становятся уязвимыми для чуждых человечеству гендерных представлений. Не видят надвигающегося на них одиночества, легко разрывают человеческие связи и не стремятся приобрести чистые новые. Пусть хотя бы эту мысль кто-то усвоит из моего слабого произведения!»
Читатель, уже знакомый с книгами Виталия Гольдмана, знает, что прежде всего он является поэтом. К прозе автор пришёл совсем недавно. Собственно, «Корветы лунных морей» стали его первым экспериментом в этом направлении. Однако очевидно, что новый роман, в котором поставлена точка томом под названием «Пламень, пожирающий причалы», идейно вписывается в общую канву творчества автора. Как именно, рассказывает сам писатель:
«В общую канву моего творчества роман вписывается как первая часть триптиха, т. е. трёх больших романов, каждый из которых состоит из трёх томов (представляет собой трилогию). Удастся ли мне осуществить задуманное, не знаю. Времени жизни осталось мало. О содержательной стороне произведения пока говорить не хочу. Рано. Это только первый роман из трёх задуманных».
Какими будут следующие произведения Виталия Гольдмана? Поживём — увидим. Хочется надеяться, что уже скоро выйдут в свет его новые книги, которые наверняка преподнесут парочку сюрпризов публике и, кто знает, возможно, снова совместят то, что по меркам других несовместимо.
А чтобы следить за творческими новостями автора, приглашаем посетить его сайт.
