Время ходит пешком

Время ходит пешком – и планета злорадно смеётся.
Ей плевать на хранилища некогда гордых костей.
Над затихшей империей коршун истории вьётся,
И мамаши с тревогой домой загоняют детей.

Ещё только начало, и плебс ещё сыт и беспечен.
На границах враги ещё прячут оскалы мечей.
Время ходит пешком. Его путь черепами отмечен,
И зигзагами молний, и чёрным железом ночей.

Океаны дрожат в предвкушении бури столетия,
На лице небосвода бесшумные росчерки птиц
Время ходит пешком. Поднимается солнечный ветер,
Начиная этап передела привычных границ.

Дом

Дом слышал всё. Вечернюю молитву.
И голос хриплый пьяного отца,
Дрожащего, с притупленною бритвой,
Не видящего в зеркале лица.

Он слышал шёпот ветра в тополях,
И на реке предутренние плески.
Надсадный зуд пузатого шмеля
В тяжёлой паутине занавески.

Дом жизнь хранил. Потрёпанный годами.
Глаза больные ставнями прикрыв,
Он мир непрочный подпирал стена́ми,
Фундамент в землю русскую зарыв.

Смелела мышь, точила половицы,
И галки поселились на трубе.
Давненько не варили чечевицы
В покинутой потомками избе.

Дом позабыл весёлый голос мамин,
В её кровати дремлет тишина.
Он незаметно стал воспоминаньем,
Обрывком недосмотренного сна.

Но он всё ждал, подслеповато щурясь,
Щетиной зарастая сорняков.
А новостройки, нагловато хмурясь,
Совсем не замечали стариков.

И я, как он, заброшенный, бесхозный,
Не раз судьбою битый наповал,
Его по тайным знакам узнавал,
И радовался, что пришёл не поздно.

И вот уже подстрижен и подлатан,
Расправив стены, вновь хорош собой,
Дом, прикурив от головни заката,
Дымит нещадно новенькой трубой.

Не стыдно перед дедом и отцом!
Ухожен двор и перекрыта крыша.
Приблудный кот царапает крыльцо.
Живёт мой дом! И всё, как прежде, слышит!

Бессонница

Ночь притаилась за окном.
Касаясь влажно занавески,
Слезится небо. Нынче в нём
Так мало глубины и блеска.

Ночь беспокойна. Ночь пьяна.
И темнота всё глуше, тише…
Тень ускользающего сна
Скользит по отраженью крыши,

Измерив вдоль и поперёк
Притихшей комнаты пространство,
И бесконечности порог,
И нестабильность постоянства.

***
Вот и всё. Полыхнуло, погасло.
Загустел и остыл окоём.
И заполнило жёлтое масло
Запотевший оконный проём.
Стариковски кряхтит половица.
Робко тренькнул и замер сверчок.
Утащила полночная птица
В тёмный лес облысевший смычок.
Тянет прелью из пасти подвала,
Толстый чайник беззлобно ворчит,
Громко пахнет нагретым металлом,
И на вкус даже воздух горчит.
Согревая в дырявом кармане
Долгий счёт безвозвратных потерь,
Я дремлю на скрипучем диване.
Дует месяц в открытую дверь.

***
Рыжий кот, обломок янтаря,
Капли солнца на вечернем платье,
Лёгкий привкус летнего объятья,
Горький смех начала сентября.
Дробь рябины, города тиски.
Под ногами небо расплескалось
И берёзы ржавые листки,
И в душе непрошеная жалость.
Ангел мой, ты проводи меня
Через ночь знакомою тропою,
Как ведёт усталого коня
Мальчик ясноглазый к водопою.

***
Негромко. Грустно. И тепло.
Душа прошла
Между берёзовых стволов
На край села. 

Закат затеплился едва,
Да прогорел,
И побуревшая трава
Вся в серебре. 

Из прохудившейся трубы
Сквозит дымком.
Растут фонарные столбы
Косым рядком. 

И бабка, руку поднеся
К больным глазам,
Незряче смотрит в небеса.
И осень там.