|
Лилит
|
|
| volnova | Дата: Пятница, 24 Янв 2014, 21:02 | Сообщение # 226 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус:  | Цитата Лилит (  ) И мы вместе испиваем красоту этого неснятого кадра… Так он дарит мне этот парк.
Цитата Лилит ( ) Так начинается ЭРА СТИХОВ.
Цитата Лилит ( ) Что года и расстоянья -
Я люблю, и мне летится!
Лилит!
Я счастлива гостить у Вас здесь, в Вашей библиотеке.
Много слышала и читала о Вас.
Но никогда Вас не видела.
Хотя мы землячки.
Надеюсь, когда-нибудь это случится)))
Вдохновения Вам и душевного общения с читателями!
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| libolev | Дата: Воскресенье, 26 Янв 2014, 00:26 | Сообщение # 227 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 4051
Статус: | да, интересно почитать... спасибо.
Сообщение отредактировал libolev - Воскресенье, 26 Янв 2014, 00:28 |
| |
| |
| Лилит | Дата: Воскресенье, 26 Янв 2014, 21:39 | Сообщение # 228 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 201
Статус: | volnova, Цитата volnova ( ) мы землячки.
Как здорово! а поточнее можно? Чтобы увидеться!
Добро пожаловать в литературную гостиную!
|
| |
| |
| volnova | Дата: Вторник, 28 Янв 2014, 18:37 | Сообщение # 229 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | Цитата Лилит ( ) Как здорово! а поточнее можно? Чтобы увидеться!
Конечно, можно!
Ульяновск, Ж/д район!
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| irtya | Дата: Среда, 29 Янв 2014, 01:34 | Сообщение # 230 |
 Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 11224
Статус: | volnova, Олечка, у Лилит снова не получается выйти на сайт. Вот её письмецо для тебя, присланное на почту:
"Как это здорово, что мы увидимся! У нас, ульяновских литераторов, в субботу, 1 февраля, встреча в 14 часов в библиотеке №4 на 50 лет ВЛКСМ, поэтическая! Приходите, если сможете! Я там буду! Мой телефон...
Я приеду из Москвы в Ульяновск утром в пятницу, 31-го. Позвоните! У нас в Ульяновске очень много хороших поэтов и прозаиков, и бардов - членов Союза литераторов. Я председатель. И скоро будет несколько интересных встреч. Вам понравится, уверена - атмосфера крайне догбюрожелательная!
ЖДУ ЗВОНКА ВАШЕГО!
Лилит"
Оль, телефоны скинула в ЛС!
Ирина Кузнецова
авторская библиотека
|
| |
| |
| volnova | Дата: Среда, 29 Янв 2014, 11:04 | Сообщение # 231 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | Цитата irtya ( ) Как это здорово, что мы увидимся!
Конечно, увидимся, Лилит!
А барда одного из Вашей компании мы в гимназию приглашали.
Борис Блохин. Вот. Много приятных эмоций доставил взрослым и детям)))
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| irtya | Дата: Среда, 29 Янв 2014, 12:27 | Сообщение # 232 |
|
Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 11224
Статус: | Цитата volnova ( ) барда одного из Вашей компании мы в гимназию приглашали.
Борис Блохин.
С этим бардом они вместе выступали в Карлимской школе 27 ноября. 
Ирина Кузнецова
авторская библиотека
|
| |
| |
| LikaLika | Дата: Среда, 29 Янв 2014, 19:40 | Сообщение # 233 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1919
Статус: | Лилит, так вы ульяновская??
у меня там живет ( надеюсь, что живет, ибо старенькая), давняя знакомая, вместе работали в Германии и дружили, несмотря на то, что она была старше моей мамы, Элеонора Ильинична Денисова, совершенно замечательная женщина, первый диктор ульяновского телевидения, личность в городе известная... Насколько я знаю, тоже пишет, писала, во всяком случае, воспоминания, рассказы...
она филолог, преподаватель.
может быть, вам она знакома?
если позволите, я фотографию повесила бы, потом можно и убрать...
а вдруг?
|
| |
| |
| oka-4 | Дата: Пятница, 31 Янв 2014, 17:20 | Сообщение # 234 |
 Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 2383
Статус: | Здравствуйте, Лилит! Меня зовут Любовь. Рада знакомству с Вами и Вашим творчеством!
Привет, Ириша! Случайно зашла на страничку и вот сижу уже не один час, столько тут интересного, спасибо тебе и за Лилит, и за Марину, и за твои дискуссии, буду возвращаться.
|
| |
| |
| irtya | Дата: Пятница, 31 Янв 2014, 17:27 | Сообщение # 235 |
|
Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 11224
Статус: | oka-4, беда всех авторов, что они практически никогда не читают всю тему. Здесь интересного и такого, о чём стоило бы поговорить - не меряно, просто теряется многое... приходи почаще, Любань.
Ирина Кузнецова
авторская библиотека
|
| |
| |
| oka-4 | Дата: Пятница, 31 Янв 2014, 17:43 | Сообщение # 236 |
|
Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 2383
Статус: | Цитата irtya ( ) беда всех авторов, что они практически никогда не читают всю тему.
Что правда, то правда, но здесь я с самого начала читаю, и ты права - есть много о чём поговорить. Общение с творческими людьми всегда интересно, есть о чём подумать и чему поучиться.
|
| |
| |
| volnova | Дата: Пятница, 31 Янв 2014, 19:33 | Сообщение # 237 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | Лилит, добро пожаловать на родину!
Поделитесь впечатлениями от поездки?
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| Лилит | Дата: Воскресенье, 02 Фев 2014, 22:23 | Сообщение # 238 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 201
Статус: | Мой опыт прикосновения к Тонкому Миру - как его описать?
Почему-то не складывается кантилена, в лучшем случае иногда
всплывает картинка. Значит - так и писать буду - картинками.
Лилит Козлова
З А Я В К А Н А Б У Д У Щ Е Е.
Мои четыре года. Тяжелая, с высокой температурой,
корь. Бредовый, тяжкий, тёмный мир болезни. Мечусь в жару, в
головной боли, в том, что называется "плохо". Часто рядом
сидит бабушка, бабуся, я держу её руку - оттуда льётся такая
благодать, что становится легче и я спокойно засыпаю.
Но рассказывают, что мой отец прекратил такие безобразия
как сидение всю ночь около больной, - и вот я предоставлена
себе и своей болезни. Может быть, именно тогда я видела этот
кошмар?
Сквозь всё, что на меня навалилось, сквозь темноту перед
закрытыми глазами пробивается образ: что-то бестелесное вдруг
начинает пульсировать. О Н О беспредельно расширяется - и
неожиданно быстро сжимается в точку. Сколько это длится?
Почему-то такие резкие переходы - явно нечеловеческие -
воспринимаются кошмаром. Почему-то очень страшно. Я просыпаюсь
и долго плачу, не умея объяснить причину испуга.
Снова засыпаю. И тут справа появляется громадная светлая
чаша и начинает ме - е - е - д - ле - е - е - нно - о
наклоняться. А внизу, под ней, но левее, - какая-то тёмная
маленькая чашечка, вполне соизмеримая с той, из которой я
обычно пью. В большой чаше ЧТО-ТО есть, хоть его и не видно, и
это ЧТО-ТО должно перелиться в маленькую чашечку.
Медленный наклон продолжается, вот сейчас уже польётся,
потечёт, - но ведь ясно, что не уместится! И не остановить
рокового наклона! Боже, как это страшно - что не
уместится!..
И я просыпаюсь и снова реву с ощущением кошмара.
Так ко мне впервые явилась весть из Мироздания.
Много лет спустя я узнаю о Вечном, постоянно пульсирующем
Абсолюте, Который переодически выдыхает из себя Вселенную. И
услышу стихи Зинаиды Миркиной: "Придти в себя, чтоб в тишине
Сам Бог приблизился ко мне", где последние слова такие: "Как
высь в моря придти в себя". И возвращаясь к своему детскому
кошмару пойму, что чашечка-душа должна вырасти до размеров
Вселенной - тогда в неё ВСЁ уместится!.. Как высь в море...
3.2.95 - 20.7.96.
Москва - Садовка.
К А К Э Т О Н А Ч И Н А Л О С Ь ?
Как это получилось, что Вы пришли к Марине Цветаевой, да
так, что начали о ней писать? Вы ведь биолог по образованию,
да ещё с более чем 40-летним стажем!
Спрашивающий требовал ответа.
Действительно, как это получилось? Я задумалась.
Наверное, это началось с самого детства. наверное, я шла
к Марине всю жизнь.
Шесть лет - раньше такого за собой не помню. Часто
застываю, особенно когда одна, улетаю куда-то. Мечты, какие-то
картины - непрерывным потоком перед мысленным взором. В них
смотрю, скользя рассеянным взглядом по - нет, - сквозь всё
окружающее. И так осталось на всю жизнь, что внешнее - лишь в
силу необходимости, и при первой возможности - глаза внутрь,
сквозь то, что вокруг. Рассеянность, невнимание ко многому в
жизни - да: к тому, что несозвучно. И цепкий взгляд на всё,
что может выстроиться в логические всязи, интуиция на мелочи,
которые говорят больше, чем массовые явления. Я и докторскую
диссертацию сделала полностью на изучении двух крайних,
противоположных вариантов, выбросив всю середину.
В 9-м классе одноклассница, встретив меня после
некоторого моего отсутствия, спросила: "Всё витаешь?" Вот
тогда моё "отсутствие в присутствии" было впервые мной
замечено и осознано и получило название. Много позже я
прочитаю у Марины Цветаевой о поэтах - витающих, что они "не
витают, а обитают". Конечно же, главный дом был внутри, -
обитель. Но это просто б ы л о, об этом я специально никогда
не задумывалась
Позже, уже в Московском университете, на лыжах, в горах,
под ночным домбайским небом - жарким, полыхающим звёздами, -
всё чаще появлялось состояние какой-то опьянённой
нереальности, какого-то пьяного марева, уносившего в "Великое
Там" Рабиндраната Тагора, и вскоре это сделалось самым
желанным состоянием. Первая любовь, симфоническая музыка,
особенно когда она звучала в горах, стихи - всё это уносило
туда же.
Поиск сказки и чуда. Я не сразу осознала, что именно их и
ищу, и жду. Просто всё вокруг было "не то". Но когда чудо
однажды нашлось в мои 19 лет, на два года ослепило солнечным
блеском и исчезло на четвёртый год - мир перевернулся вверх
ногами, потемнел, да так и остался - надолго. Я оказалась
разорванной пополам - вдоль, ровно посередине туловища: вторая
моя половинка ушла жить без меня. Это были не просто боль,
беда и страдание - это была смерть. После этого я впервые
стала человеком, а не - как раньше - капризной девчонкой.
Никогда у меня не появлялось ни малейшего намёка на мысль
о самоубийстве, даже когда внутри жило стонущее, воющее
страдание - сплошной крик в небеса... Я выжила и побрела по
жизни дальше. Делая бесконечные ошибки в поисках новой сказки
и нового чуда. Но я уже поняла и часто повторяла, что каждый
человек сам себе создаёт свою сказку, которая и есть его
жизнь.
Дальше следует большое многоточие, в которое умещается 16
лет семейной жизни, россыпи "пустоты счастья", - земного,
рождение детей - четырёх, защита диссертаций - двух, смена
городов: Москва - Ленинград -Гродно - Благовещенск (на Дальнем
Востоке) и моё 3-хлетнее одиночество после прекращения брака.
1970-й год. Провожая его в предновогодье и переживая
новую беду - смерть-разлуку, я написала четверостишие:
Поклонимся всему
безжалостно распятому
И пусть -
как не бывало!..
Ну что ж!
Простим ему, семидесятому,
И жизнь
начнём
сначала...
Откуда в ноябре 1970-го у меня появился толстый синий том
Марины Цветаевой? Кто расстался с ним на два месяца? Не помню.
Я читала его на ночь, когда всё кругом затихало и отодвигалось
внешнее, совсем как в моих стихах:
Наконец, я одна,
Наконец, отпустили заботы...
Можно сникнуть, свернуться
И тайную рану лизать.
До этого о Марине Цветаевой я только слышала и имела
самое фантастическое представление. Без зазрения совести
повторяла от кого-то услышанное: "Марина Цветаева как только
полюбит человека, так сразу же с ним и расстаётся". Мне это
было дико и удивительно - бегство от разделённой любви, и о
Марине думалось, наверное, как о загадке, она уже тем самым
жила во мне. И вот - она впервые в руках.
Сразу ли всё дошло? Нет. Я была вначале оглушена как бы
массой звуков и чувств, как будто попала в лавину. Стихи я с
детства любила, много знала наизусть, сама писала - но это
было нечто совсем другое. Сразу больно ударило в грудь её
горе, стало созвучным с моим и почему-то его облегчило. Его
было много, запомнилась Федра - и сразу мучительно захотелось
узнать, кем вызвано и что за этим стоит в реальности. Только
через пару дней открылась "Поэма Горы" и следом - "Поэма
Конца". Прочитала - онемела и окаменела: Марина горевала моё
горе, кричала моим криком.
Так вошла она в мою жизнь - да так там и осталась...
На некоторое время я перестала писать стихи - а они мне
были в тот период нужны, как дыхание: я не могла себе
позволись писать так, как писала до этого. После Марины это
было невозможным. С неделю во мне происходил какой-то процесс
поиска чего-то нового - и, наконец, нашлось. Я стала писать
по-другому - очень лаконично, мазками, как художник,
высвечивая главное, значительно экспрессивнее, чем раньше.
Чтение её стихов продолжалось каждый вечер, они стали
узнаваться, запоминаться. "Так писем не ждут, так ждут письма"
- особенно стало моим, потому что сама знала - мне не придёт...
Потом книгу забрали, и Марина осталась не только что до
конца не изученной, но просто мало читанной. Но - осталась.
Теперь она шла где-то рядом.
В следующем 9-летнем многоточии были туристские водные
походы на плоту и байдарке по рекам Поволжья, Урала и Саян,
автомобильные путешествия вместе со всеми детьми (сама за
рулём) по Кавказу, Крыму, Молдавии, Западной Украине,
Прибалтике и Средней России; горные лыжи на склоне Волги, под
Ульяновской филармонией, и в Приэльбрусье, служебные склоки,
периодически "пустота земного счастья" и низость
повседневности, заурядного быта.
Марина Цветаева начала издаваться, она приходила ко мне
драгоценными каплями стихов, прозы, писем в редких журнальных
и газетных публикациях, краткими "Воспоминаниями" её сестры.
Из ранних особенно звпомнилась "Повесть о Сонечке" -
радостью общения с автором. Марина в этой вещи была везде,
о н а была истинной героиней, а Сонечка - только повод.
Из более поздних поразили "Флорентийские ночи - интимной
достоверностью потайного мира, куда был допущен читатель,
которому Марина тем самым доверилась.
Образ Марины Цветаевой в моём сознании рос, и у меня от
неё захватывало дыхание и кружилась голова, всё это было очень
м о ё. Я собирала всё, что выходило, и вскоре переплела в
небольшой томик её прозу. Позже я увидела у некоторых
"цветаелюбов" такие же. Но знала я о ней ещё очень мало -
неоткуда было. Всё, что доходило до России из-за границы в
те поры, пряталось в спецхранах.
1979-й год. Снова постучалось в дверь чудо. Вернее
сказать, оно наведалось из прошлого. Появилась возможность
говорить о Марине сколько хочешь, вместе восхищаться ею,
читать её стихи. Через год чудо прервалось, но период
экстенсивного интереса к ней длился ещё 5 лет, Вышли обширные
"Воспоминания" её сестры, некоторые письма. Постепенно
набиралась критическая масса сведений о Марине, сделались
возможными сопоставления, появились недоумённые вопросы, а
потому и выискивания, соображения - подступы к исследованию,
тому, что, видимо, является чертой моего характера.
И вот наступил 1985 год. Снова ожило чудо, подняло на
крыльях счастья. Тогда-то всё и началось.
Сложилась исключительно удачная эмоциональная почва. Было
с кем говорить о Марине, кому рассказывать о своих маленьких
открытиях и догадках. Я уже в шутку говорила - б о л ь н а
Цветаевой и могу разговаривать только о ней, - это было
недалеко от истины. Я видела, как она трудна для понимания
читателей, и принималась, что могла, объяснять тем, кому это
было интересно, читала в разных компаниях её стихи. Но у меня
и в мыслях не было начать что-то п и с а т ь о ней. Для этого
потребовалось несколько толчков, совпавших с удивительно
благодатной почвой, на которую они упали.
Самое главное для любого ратсения - земля, почва. Для
меня такой землёй был мой соавтор по нескольким
работам - Анатолий Аркадьевич Кролли. Инженер по образованию и
поэт по другой своей ипостаси, которая практически осталась в
четырех стенах - там же, где и моя такая же. Писать стихи мы
начали почти одновременно - в начале нашего супружества, много
лет назад. Образовалась микропоэтическая среда, которая
помогла нам обоим и дала возможность творчества и интересного
общения. Дописывать и дорабатывать вместе его стихи было нашим
любимым занятием.
Ленинградец, человек удивительной доброты, широты и
мягкости, он принимал меня всю целиком, без критики - с
восторгом. Во мне как в личности для него не было лишнего, и
это было для меня неоценимым подарком. Оба мы друг с другом
были в нашем самом лучшем варианте. Минуя наши редкие
размолвки, мы вслух винили каждый себя, устраняли каждую
чёрную точку с нашего небосклона.
Но... Оказалось, что в нашей системе скрывалась и
обязательность разлуки, разрыва. Это было проверено на
протяжении жизни не раз. Чудо нашего общения возрождалось лишь
на время - год, иногда три, и снова какие-то глубинные наши
несоответствия приводили к тому же - мы расставались.
Но нам дано Судьбой
Друг друга догонять:
Дотронуться рукой,
Обнять - и потерять...
В 1985-м году был очередной расцвет нашего чуда. Так что
почва, на которой взошли и выросли мои первые работы о Марине
Цветаевой, была тучной. И не случайно с февраля 1986-го до его
конца я написала 11 больших работ-эссе, по одной в месяц.
Но одной почвы было мало, на ней только шла подготовка к
будущим статьям - правда, я это осознаю только теперь, а тогда
это были бесконечные разговоры о Марине, которую любили и
понимали мы оба, радость моих маленьких открытий,
микрораскопок - ведь это всё не имело никакого прицела,
делалось только для себя. Интерес собеседника подталкивал
сопоставления и выискивания продолжать.
Наконец, стали появляться трактовки, явно новые, явно
мои, нигде не читанные и не опубликованные никем. И тут
оказалось, что я не хочу "поручить их ветру" - я стала
побаиваться квалифицированной аудитории - начались авторские
опасения, что мысли мои к кому-нибудь прилипнут, тем более,
что в моей практике физиолога такие случаи бывали.
Возможно, я что-то сказала об этом вслух. И тогда - вот
он, один из толчков! - мой хороший и давний друг, из бывших
моих студентов, давно живущий в Ленинграде врач Серёжа
Харитонов, посоветовал на ходу и, наверное, сам не веря в
такую возможность: "А Вы, Лилит Николаевна, напишите всё это!"
Я, понятно, отмахнулась: "Скажешь тоже!" Но идея была
посеяна...
Она упала на хорошо подготовленную почву, потому что уже
несколько месяцев я чувствовала внутреннее беспокойство -
ч т о писать? Что я должна что-то писать - внутренних
сомнений не было. Но только - ч т о? Я предлагала писать и
Кролли и буквально приставала к нему: "Ну давай попробуем
детские рассказы. Ну давай о чём-нибудь из своей жизни, из
пережитого!" Мне казалось, что писать должны мы оба,
параллельно, иначе откуда возьмётся творческая атмосфера?
Семья, в которой я выросла, вся была пишущая. Тётка в
молодости написала роман "Остров рыжих", несколько пьес, из
которых одну поставил Казанский театр, но её почти сразу после
премьеры сняли по доносу за космополитизм. Это была сказка "В
стране Апельсинии", но она странно предвосхитила события на
Кубе. Будучи историком по образованию, тётка всю жизнь
проработала в газете "Красная Татария" журналистом, писала и
стихи, чаще пародии и шутки.
Маминым амплуа были стихи - лирические и шуточные. Я всю
жизнь тоже что-нибудь обязательно писала - с 14 лет. Дома
периодически издавался журнал "И смех, и грех" - его начала
выпускать моя 14-летняя старшая дочка Марина, - её 4 номера
вышли с моими передовицами. Потом эстафету подхватила я и
через много лет вышло ещё три номера. Стихи я начала писать в
14 лет, но, устыдившись их раешной рифмованности, бросила.
Мама тогда сказала: "Конечно, это не стихи". Я поверила - и
зря...
К стихам вернулась только в 30 лет. К этому времени много
уже было написано лирической прозы, - в основном, адресованной
кому-то или просто в тетрадку-дневник.
Итак, ч т о писать - этот вопрос мучил.
Последняя капля упала из телефонной трубки. В февральский
1986 года мой очередной приезд в Ленинград был длинный
разговор с Кролли по телефону - он дежурил на работе, я сидела
дома. Он стал читать мне Шкловского "О прозе" . И вдруг
прозвучало сакраментальное: "О поэзии можно говорить только
поэтически".
Нет, молния не сверкнула, и грома не было. Текст звучал
дальше, я слушала, но сознание уже за эту фразу зацепилось.
Через пару минут я прервала чтеца и попросила ту фразу
повторить, а после облегчённо закричала в трубку: "Ну, теперь
я знаю, как писать о Марине Цветаевой!" Я поняла, что можно
писать так, как чувствуешь, как видишь её и любишь. Так у меня
прорезался г о л о с.
Первая статья о Марине была фантастична и лишена
биографического фона. Она вся живописала движения Марининой
души в 20-21 году. Стиль уже был, метод проглядывался, а вот
знаний явно недоставало. Но первая в моей жизни читка этой
нулевой, по существу, статьи состоялась у Серёжи Харитонова
дома в очень, слава Богу, узком кругу и с хорошей реакцией
слушателей. И я после этого почувствовала, что что-то могу.
После этого был ещё один толчок, очень дельный и нужный.
С чего начать, как подойти к глыбе цветаевской жизни? У кого
спросить, где взять книги - и какие?.. В очередной приезд в
Ленинград я позвонила Ирме Викторовне Кудровой - известному
цветаеведу-биографу. Она что-то посоветовала, что мне потом не
пригодилось, но один её совет я подхватила на лету. Она
сказала: "Вы спрашиваете о Геликоне. Вам сразу это будет
трудно. Начните с начала!"
Это было как раз то, что нужно. Я давно подумывала: "А
что это за "Вечерний альбом" и "Волшебный фонарь"? Именно
подумывала - вяло, недейственно - и на этом всё кончалось. А
тут назавтра же я бросилась в Публичную библиотеку, попросила
знакомую-библиографа взять для меня "Вечерний альбом", села в
читальном зале и начала методически переписывать стихи в
тетрадку, приговаривая - как всегда в случае кропотливой и
небыстрой работы: "Граф Монте-Кристо ещё и не то делал!", имея
в виду его тоннель, прорытый обычным ножом. Не вставала 12
часов, не отрываясь, писала. Дома у меня вообще не было ни
одной цветаевской книги: в те поры их купить было негде, она
ещё не начала широко издаваться. Всё моё достояние
переписывалось мной и перепечатывалось главным образом из
зарубежных изданий, ходивших в ксерокопиях. Весь 1986-й год я
возила с собой в Ленинград двухтомник Цветаевой из читального
зала нашего Ульяновского пединститута, из-под замка, где они
обычно хранились, за что не устаю благодарить и низко
кланяться работникам библиотеки.
На второй день "Вечерний альбом" был, в основном, в
тетрадке. На "Волшебный фонарь" осталось 2 часа. Поэтому
оттуда были выписаны лишь самые - на мой взгляд - важные и
очевидные стихи, и не по порядку. Это сыграло очень важную
роль, потому что сломало цветаевскую замаскированность
порядком расположения стихов. Дат в первых двух сборниках за
малым исключением не было, они как бы висели в вечности.
Моё выдёргивание из этого сборника только самого нужного
повторялось не раз. Таким образом стихи невольно сортировались
по смыслу, но долго я ещё ходила над ними кругами, прежде
всего пытаясь понять - к о м у они написаны и когда.
Так началась моя бесконечная эпопея сначала переписывания
в библиотеках, а потом, дома, перепечатывания цветаевских
стихов и сортировки их по датам. Это были мои рабочие
подборки, по ним я и могла проследить за состоянием и
наполнением Марининой души. Без них написать мои работы о ней
я бы не сумела. И еще - самые первые мои мысли там же, в
библиотеках, ложились на бумагу, и копились тетрадки с первыми
вариантами осмысления, так никогда и не использованные...
В тот же день, в сидячем поезде, по дороге в Москву, я
написала - на одном дыхании - "Росток серебряный". А пока
ехала из Москвы в Ульяновск в основном набросала "Росток
серебряный рванулся ввысь". И далее - каждый месяц по одной
работе... Они появлялись, как приходит в этот мир ребёнок, не
имея возможности во мне удержаться - рождались. Как будто
кто-то вставил в меня мощный движитель желания и поспешности.
Я говорила тогда: "Сама не пойму. Ощущение, что я бегу и
кого-то догоняю, и не могу остановиться, как будто сильнейший
ветер в спину гонит меня вперёд". Видно, кому-то очень было
надо, чтобы я торопилась.
Сразу же начались мои читки у знакомых, куда в основном
собирались совсем не знакомые мне люди. Анатолий Кролли начал
обвинять меня в тщеславии и честолюбии. Я же не понимала,
зачем мне это нужно, и не могла ничего объяснить. Это был
какой-то авторский инстинкт. Только теперь я осознала, что
тянулась к тому с о с т о я н и ю, которое возникало при
чтении, к создающейся при этом а у р е. И это было, конечно,
стремление о т д а т ь.
Часто, возвращаясь вечером с очередной читки, я, полная
впечатлениями, что-то внутри проговаривая, понимала вдруг, что
это пишется следующее моё эссе. Теперь я всегда носила в
кармане бумагу и карандаш. Я останавливалась на безлюдной
улице и при свете фонаря записывала то, что шло на яркой
эмоциональной волне, что - казалось - я кому-то вдохновенно
рассказываю. Этот рассказ ложился на бумагу снова и снова,
пока я шла, а потом это были лучшие места в моей очередной
работе, которая после этого уже писалась легко - ведь в
отрывках она уже жила.
К концу 1986 года, ещё до знакомства с Анастасией
Ивановной, то есть до 24 ноября, меня вдруг ударила мысль:
"Вот я уже столько написала. А что я буду делать, когда напишу
в с ё? Как буду жить дальше - без этого?"
Вопрос поразил меня ужасом, бездной, пустотой, как
поражает влюблённого мысль: "А что, если милый бросит?" С
неделю эта мысль жила во мне смутной тревогой, но в какой-то
момент я выпрямилась, радостно засмеялась и вслух произнесла:
"Да такого просто не может быть, чтобы всё цветаевское ушло!
Это уже в о м н е!"
Так и осталось с тех пор ощущение совмещённости с Мариной.
Милая Марина! Ты узаконила - фактом своего существования
- все мои необычности, дала мне право быть собой. Через тебя я
приобрела долгожданную возможность самовыражения. Тебе я
обязана всем своим дальнейшим внутренним ростом, всей
дальнейшей судьбой.
Ты привела меня к Богу, буквально волокла за руку, как
несмышлёную девчонку, которая по пути шлёпала ногами и вертела
головой во все стороны. Поставила перед Богом-Отцом и сказала:
"Вот, ещё одну привела!" Ещё - потому, что ты возвысила до
Бога многих, многим стала их судьбой и Путём духовного роста.
Я - река, влившись в море цветаевского мира, "стала
больше на целое море, на целого Бога, на целое всё. Река стала
морем..."
Спасибо тебе!
Апрель 1988 г. - февраль-март 1994 г.
Ульяновск
Опубликовано в "Ульяновской правде" 20 мая 1995 г.
Добро пожаловать в литературную гостиную!
Сообщение отредактировал Лилит - Воскресенье, 02 Фев 2014, 22:26 |
| |
| |
| volnova | Дата: Воскресенье, 02 Фев 2014, 22:30 | Сообщение # 239 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | Вот наконец мы и встретились с Вами, Лилит!
irtya, Ирина, ты была права:
это совершенно удивительная Женщина и светлой души Человек!
Пять часов, проведённые в её компании, пролетели незаметно.
Обещаю поделиться своими впечатлениями от нашего общения, но позднее.
А пока: СПАСИБО Вам, Лилит, за этот вдохновенный воскресный вечер!
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| volnova | Дата: Воскресенье, 02 Фев 2014, 22:40 | Сообщение # 240 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | По поручению Лилит публикую ещё одну её замечательную работу.
Лилит Козлова
Н Е З Р И М Ы Е К А С А Н И Я.
Незримые касания - к чему? К тому, что нельзя увидеть и
услышать. К тому, что невозможно взять в руки и пощупать -
тоже к незримому.
Когда я начала переживать какие-то удивительные
внутренние события, мне непонятные, но совершенно явные, я и
понятия не имела, к а к это называется. Мистические
переживания? Или, может быть, духовный опыт? Это последнее
название пришло значительно позже, но и тогда я не поняла, что
к духовному опыту уже прикоснулась. А началось это и стало
явным в процессе появления на бумаге моих работ о Марине
Цветаевой.
Впервые я обратила внимание на загадки творчества в июле
1986 года, на третьей а не на первой или второй работе. Те две
вылились в поезде - как родились, в одночасье, так быстро что
я и разобрать не успела, как это вышло. Вылились на одном
дыхании. Я тогда подумала - наверное, это бывает со всеми, не
только со мной.И лишь потом осознала,что быстро и х о р о ш о
написать можно только, когда всё идёт навстречу. Когда
попадаешь в струю, в поток.
Дальше в моих работах о Марине так и пошло: быстро
находились нужные места прозы, цитаты, стихи. Необходимое для
будущего эссе приходило как бы само - в руки прыгало.
Но до этого, в процессе осмысления, в библиотеке
исписывались целые тетради, и не одна, - их было много, - и
всё это потом никуда не шло. Это был поиск, круги вокруг
собственного понимания. Как это увязать? Круги поиска и
быстрота находок? Не знаю. Но и то, и другое - б ы л о, они
как-то уживались эти два процесса. И каждая работа в тот
первый год, в 1986-м, появлялась черезмесяц. К концу года,
начиная с конца февраля, их было уже 11, моих работ о Марине.
Конец февраля 1986-го - это бы водораздел, после которого моя
жизнь совершенно изменилась. Внешне - я скоро стала
цветаеведом, а внутренне - просто другой. Начался постепенный,
поначалу незаметный, а дальше всё более явный внутренний рост,
духовное преобразование.
Итак, поначалу, мой опыт прикосновения к незримому принял
форму з а г а д о к т в о р ч е с т в а, того Удивительного и
Необъяснимого, что его сопровождает.
До этого я никогда специально не интересовалась
п р о ц е с с о м творчества. Конечно, я много лет писала
свои физиологические на стыке с психологией статьи, свои
научные работы - их у меня больше ста, и они тоже, видимо, шли
на потоке, невидимом и непонятно каком. Когда писали статью
совместно, я говорила соавтору: "Ну, пишите!". Приглядывалась,
прислушивалась к чему-то и начинала говорить - откуда это
бралось? Я только потом поняла, что это был п о т о к.
Наверное, это и называют в д о х н о в е н и е м.
Не так просто было такое состояние удержать, в этом
где-то удержаться. Поэтому часто я инстинктивно спешила
использовать момент, сделать сразу как можно больше, не
потерять это ч т о - т о. А после, закончив, я как бы
сваливалась обратно в повседневную жизнь - к детям, поездкам,
любимым книгам и к заурядному быту. Получалось, что я обычно
писала очень быстро, погружаясь в этот процесс полностью.
Но в период научного творчества всё же не было того, что
я испытывала потом. Ведь в статьях и диссертациях - и
кандидатской и докторской фигурировали таблицы, графики, их
было сравнительно легко описывать это были вполне земные
опоры. Я оформляла словами то, что фактически уже существовало
в виде результатов моих опытов. Конечно, там была и трактовка,
теории приходили откуда-то, иногда озарением, яркой вспышкой.
Когда-то легко писалось, а когда-то и нет - всё это было. Но
впервые я поняла, ч т о такое творчество, когда писала
"Римского Семинариста и Сказочного Медведюшку" - так однажды
назвали друг друга Марина Цветаева и Максимилиан Волошин.
Шёл июль 1986 года. Я в оередной раз приехала в гости, в
Ленинград и оказалась в совершенно пустой квартире. У меня
было отобрано 8 стихотворений из "Волшебного фонаря", второго
цветаевского стихотворного сборника: два из них с прямым
посвящением Волошину, ещё два, о которых я догадалась, что они
с Волошиным как-то связаны. Два были посвящены Лидии
Александровне Тамбурер, Марининой старшей подруге, с ней она
делилась впечатлением от знакомства с Волошиным, - и ещё два
перекликались с темами, затронутыми Мариной в письмах Максу из
Гурзуфа весной 1911 года, непосредственно перед её приездом к
нему в гости в Коктебель. Вот и всё. Эти стихи надо было
использовать - они не вошли в первую мою работу о "Волшебном
фонаре", написанную второй по счёту - мгновенно, в поезде, и
названную "Росток серебряный рванулся ввысь".
Эта моя попытка напоминала выкладывание картинки из
безнадёжно перепутанной мозаики, картинки для которой нет
образца. Она должна была сложиться сама, по логике интуиции -
или не сложиться вовсе. Но тогда я об этом не думала - просто
у меня были неиспользованные стихи и надо было их использовать
для очередного эссе.
До этого я уже догадалась, что стихотворение "Призрак
царевны" имеет отношение к Марине и Максу. А ход к этому был
такой.
Поначалу это было совершенно неочевидно. Какой призрак?
Какай царевны? Каких-нибудь комментариев взять неоткуда. Но
поскольку Маргарита Сабашникова, первая - любимая ! - жена
Макса, с которой он расстался, была похожа, по его мнению, на
Таиах, а Таиах - ц а р е в н а Египетская, я поняла, к о м у
это было сказано - "царевна": Маргарита была его царевна! А
призрак царевны, т. е. его любимой жены, - этим призраком была
Марина. И это уже говорило очень о многом.
Вот с этим я и села вечером за стол, задумав написать
"Цветаева и Волошин".
Когда я начала, сразу стало ясно, что нужно прежде всего
понять, какие у неё были мечты, тревоги, раздумья.
Вообще, вся эта моя вещь делится как бы на две части, как
музыкальное произведение. Сначала некое анданте, которое
является вступлением, печальным, задумчивым, а потом
начинается как бы аллегро виваче - такое страстное
жизнеутверждение! В какой-то момент Марина стала совершенно
другая.
Среди стихов "Волшебного фонаря" есть стихотворение "Итог
дня". Я очень долго над ним ломала голову - какой это д е н ь,
что она о нём говорит как о какой-то единичности, полной его
исключительности, да ещё так непонятно? И только когда я
начала писать, пришло понимание,о к а к о м дне идёт речь.
Но для этого мне пришлось встать в позицию Марины, как будто
в о й т и в неё, вплоть до того,что повернуться к себе лицом,
и ко всему миру тоже, и понять, ч т о она знала в какой-то
момент, а чего - нет, какое у неё могло быть настроение и
мироощущение. Все стихи поначалу отбирались и угадывались
именно по этой гамме цветаевского настроения, по
выглядывавшему из них её внутреннему миру, точнее по его
окраске. И лишь затем шла детальная их проверка и распознание,
а, может быть, правильнее сказать - разгадывание. Потому что
Маринины стихи очень часто напоминают ребусы.
Так вот, в ночной тиши моего ленинградского уединения я
поняла, - что "Итог дня" описывает первый день в Коктебеле.
Именно этот особенный день потребовал, чтобы я прочувствовала
не только интонацию Марины, но и всю её внутреннюю позицию
дококтебельского периода - я его так и назвала. Коктебель мне
виделся как очень значительный, резкий Маринин внутренний
переход, а первый день там - как некий Рубикон.
В стихотворении "Итог дня" такая прикрытость -
максимальная! Там Марина Цветаева говорит как в пустом
помещении - для стен. Абсолютно не интересуясь - есть тут
кто-нибудь, слушает ли, поймёт ли он, что она сказала -
неважно. Марина часто так поступала с читателем.
Она очень разочарована первым своим коктебельским днём,
тем, что сбилась на "ненужные", как ей показалось, разговоры и
занятия, спустилась в "обыденность" . "Я Христа предавала весь
день!" - горестно заканчивает она стихотворение. Свои улыбки,
участие в беседе, всё нарушение своей высокой внутренней
тишины она ассоциировала с тем "бисером", который не стоит
метать понапрасну. К чему бы иначе упоминание, что слишком
много "Вышивания бисером слишком ненужных узоров. Вот
гирлянда, вот ангел... К чему?" Кто поймёт те высоты, которые
бьются в ней и не находят выхода?
Этим и кончился Маринин предкоктебельский период. Именно
этот день был моментом перехода с её "анданте" на "аллегро
виваче".
Я начала писать "Римского Семинариста" вечером, писала
всю ночь до семи утра. Получилось одиннадцать страниц
машинописи - это очень много. Надо сказать, что диссертации
свои я писала со скоростью 3 страницы в день. Но когда у меня
о Цветаевой писалось по 3 страницы за один присест, было
ощущение, что мне не работается - обычно получалось больше -
лилось.
И вот, когда поздним вечером и ночью наступила какая-то
особенная всеобщая тишина, больше внутренняя, чем внешняя, в
какой-то момент я пришла по заготовленным стихам куда-то, где
я даже не знаю - как дальше. И тогда я начала понимать, что
иду по лабиринту, а в лабиринте ведь масса тупиков, то есть
там можно пойти не туда, не туда, не туда - а где-то есть
просвет, и только им можно выйти. Это ощущение лабиринта стало
повторяться, причём в некоторых местах его пересекали как бы
небольшие пропасти, которые надо было перепрыгнуть. Такие
пропасти встретились перед "Жар-птицей", "Приветом из башни",
"Облачком", но самая главная, первая пропасть и первое
озарение-прыжок были вначале, при сопоставлении диалога о
"любимом камне" на побережье Коктебеля . Как только я два
диалога поставила друг за другом, появился совершенно новый,
до этого не выявлявшийся смысл. Это повело всё эссе в
неожиданном направлении.
А перепрыгивать пропасти приходилось только из-за того,
что всё останавливалось, дальше было некуда, осмысление
становилось невозможным. Иногда оказывалось, что
прыжок-озарение возникал из знания Марининого характера, её
пристрастий, вкусов, и её внутренней сущности. Это выглядело
интуитивной догадкой и выводило на следующее стихотворение - и
так до следующего препятствия, как по ниточке - помните нить
Ариадны в лабиринте Минотавра у Тезея в руках? Вот так до
следующей пропасти продвигалась и я, и к утру уже очень
успешно продвинулась к выходу, к просвету лабиринта, причём в
какой-то момент меня осеняло: "Так ведь эти-то стихи из этого
же периода! А ещё ведь вот такое есть стихотворение - оно о
том же, это развитие той же темы, только на другой лад!".
Получалось, что я в процессе писания о т к р ы в а л а для
себя то, что не видела раньше, издали, мне раскрывался смысл
ранее никем не понятых стихов.
Так у меня выстроились, встали на место и много других
стихотворений помимо тех восьми, с которыми я начинала.
А когда к утру 11 страниц были написаны, тут произошло
тоже что-то очень интересное и для меня неожиданное.
Есть у Райнера Мария Рильке сказка "О руках Господних".
Когда Господь сотворил что-то, то вещь выскользнула из Его рук
и начала жить сама. А Господь только удивился: "Что это с ней
такое?". И любой творец тоже удивляется: "Куда это она, а? И
где это она?" - Всё, ожила, из рук выскочила!
Хоть было написано только 11 страниц, я ощутила именно
такое - впервые в жизни. Было ощущение, что я незримо встала
рядом, о к о л о, как бы выйдя из только что бывшего единения
с тем, что писала, и что-то внутри говорило: "Ну и ну! Вот это
да!"- столько было открытий. Вспоминался аналогичный момент из
творческого процесса Пушкина, когда он приговаривал, удивляясь
и радуясь тому, ч т о у него получилось: "Ай да Пушкин, ай да
сукин сын!"
То, что я только что написала, неведомым образом
отделилось, и я абсолютно не чувствовала себя автором. Может
быть, идущей впереди, прошедшей, организовавшей что-то - но
только не автором. Зато сразу стала удивляющимся читателем. И
ещё появилось страстное желание - оно меня просто разрывало -
кому-нибудь всё это рассказать, и чтобы он понял, как
удивительно складывалось всё ночью, к а к всё это происходило.
Мне виделась какаято сплошная мистика.
Действительно, писалось как бы на ощупь. И даже не я
писала, а мной, через меня вещь выявилась, моим внутренним
вхождением куда-то и ощупью, и ещё - прислушиванием к себе,
готовой всё это принять и передать бумаге.
Не ложась спать, я помчалась в библиотеку, что-то
уточнять и выписывать в "Волшебном фонаре" . На обратном пути
спускаюсь в метро по эскалатору, чувствую - сейчас упаду.
Думаю, - нет, надо поспать.
Я легла в 7 вечера, поставила будильник ровно на 5 часов
сна, встала в абсолютно мне несвойственное время - среди ночи,
встряхнулась и снова начала писать. Таким образом, основа этой
вещи была кончена, по существу, на одном дыхании.
А дальше - дальше снова пошло интересно, началось новое
выстраивание стихов 75-летней давности и событий вокруг моего
эссе.
На второе утро, когда были написаны 22 страницы, я взяла
в руки одну из книг цветаевского светлого двухтомника - он к
тому времени уже вышел с комментариями А. Саакянц, главного
цветаеведа страны. Что я там искала? Теперь не вспомнить. Но
вот мелькает давно известное стихотворение "Мальчиком, бегущим
резво, я предстала Вам", - и вдруг я вижу мальчика-Марину - к
моменту знакомства с Волошиным она была бритой наголо и носила
чёрный чепчик. Отсюда и реплика Макса, попросившего чепчик
снять: "Вы удивительно похожи на римского семинариста". Всё
стихотворение как-бы оживает узнаваемыми приметами: их с
Волошиным соотнесение по возрасту - как ей это виделось, - её
18 и его 33 - такая пропасть времени и так различен опыт
обоих! Со скрытым камнем у неё на душе из-за её первой,
поначалу так и не уходившей любви к Нилендру, а затем с
утаиваемой нежностью уже к самому Максу. В контексте т о г о
момента стихотворение сразу же узналось и мгновенно встало на
место. Заглядываю в комментарии А.Саакянц и убеждаюсь, что
там о нём ни слова. Значит, оно никем не тестировано, никем
никогда не опознано и не прокомментировано. Ну не чудо ли?
Понять, что оно направлено Волошину, что это разговор Марины с
ним!
Отоспавшись я отправилась в библиотеку - искать
стихотворение Волошина, которое однажды уже слышала от
Мачинского, сотрудника Эрмитажа. Из этих стихов я тогда на
слух восприняла только образы: сцену гадания, ладонь, её
линии... Больше ничего не помнилось.
И вот какое поразительное везение! В публичной библиотеке
мне дают книгу 1977 года - и я эти стихи сразу же нахожу
вместе с декабрьской датой под ними. К слову сказать, дата
была перепутана и уточняла я её в Москве и Ленинграде ещё два
года после этого. А потом выяснилось, что в более поздних
изданиях этих стихов не было, их выбросили. А без них моё эссе
могло бы на 22 страницах и закончиться.
Возвращаюсь домой и пишу ещё две страницы, они ложатся
как прямоепродолжение, и мне кажется, что это конец работы. Но
назавтра я снова иду к заветной волошинской книжечке поискать
- нет ли там ещ ё стихов о ладони и не угадается ли
чего-нибудь, связанного с Мариной? И вот нахожу ещё и ещё
стихи, ладонь помогает их высвечивать. "Обманите меня..." -
тоже, судя по всему, относится к Марине и многое объясняет, в
частности, её восклицание "Зачем же мучить ложью?" в её
"Исповеди", хорошо с е ё стихами и моей версией стыкуется.
Снова дописываю две страницы. Снова концовка, и мне
кажется, что это последняя точка. В этот же вечер я отбываю
домой в Ульяновск.
Назавтра буквально пробегаю Москву между поездами, нахожу
в Ленинской библиотеке "Остров Коктебель" Купченко, - этой
книги временно не было в Публичке. Знаю, что в Ульяновске мне
его не достать, поэтому тороплюсь выписать всё, что нужно, и
успеваю за два часа. В поезде пишу ещё две страницы - и
кажется, что опять концовка.
Осталось найти ещё одну книгу, но надежды мало - она
издана в Ленинграде рукописным отделом Пушкинского Дома.
Прихожу в свою родную библиотеку пединститута в Ульяновске - а
она там на полке стоит! Это в Ульяновске-то, где не сыскалось
ни одной книжечки Волошина, нигде, даже во Дворце книги! Где
единственный двухтомник Марины Цветаевой мне выдавали из
запертого шкафа читального зала! А тут - "Ежегодник-75" с
письмами Цветаевой и Волошина!
Всё нахожу сразу, как мне надо, как будто кто-то
заботится об этом, - и всё бегом, бегом! Потому что такое
состояние - как будто я смертельно голодна, - если сейчас не
поем, то умру. Это как какая-то насущная потребность, которую
н е л ь з я не удовлетворить! Я уже позже поняла, что вместе с
интересом приходит неотвязность думания о том, что надо
писать, и такое неукротимое желание! Оно идёт на уровне
страсти, даже, может быть, одержимости. Это выглядит как, ну
скажем, когда ужасно нужен глоток воды - дайте напиться! - и
тут никуда от себя не денешься. Это как некая навязанность в
мире интуиции - целый неразъёмный комплекс. И силы откуда
берутся! Масса сил.
Эту переписку Марины с Максом я уже читала и до этого, но
в "Ежегоднике-75" вдруг встречаю ещё одно - новое для меня -
Маринино стихотворение, как там сказано в примечании,
"предположительно 1913-1914 года". Оно прислано Волошину и
называется "В ответ на стихотворение".
И тут возникло удивительное ощущение, что я последнюю
фразу оттуда знаю. Причём не только знаю и помню, а как будто
даже пережила её когда-то. Какое-то глухое воспоминание.
В своём "Ответе..." Марина - воплощённая Татьяна из
заключительного акта "Евгения Онегина": всё вспоминает с
горечью, что не осуществилось когда-то. Говорит, что ждала
первых шагов и сама тайно сгорала, но теперь всё в прошлом,
осталась лишь дружба. А дальше - та самая фраза: "Тяжело мне
играть эту первую женскую роль".
Ну знаю я её , эту фразу, глубоко знаю, всем существом...
Вместе с ощущением, которое за ней стоит, в н е й стоит.
Откуда? Где я могла её услышать или прочитать? Ответа так и не
нашлось...
В моём эссе появились после этой находки новые две
страницы и ощущение, что теперь-то уж конец. Смысловое кольцо
стало явно загибаться. Оно ещё не сомкнулось, но я и не
мечтала об этом. То, что мне поначалу увиделось из цветаевских
стихов в отношениях Марины и Макса, их дальнейшими стихами
снова и снова подтверждалось.
А увиделось что?
Увиделась их взаимная нежная симпатия, она как -бы висела
в воздухе, особенно ни во что не преломляясь. На поверхности
это была дружба, но чувство за ней было другое, очень
напряжённое и у одного, и у другого, и они как-то по очереди
его несли, неодновременно. Поэтому, может быть, не было ни
объяснений, ни воплощения их чувств в жизни.
И вот Марина в своём "Ответе на стихотворение" всё это
рассказывает: с её стороны было сначала недоверие и чрезмерная
защита, потом она "жаждала зова и ждала, и звала ". Она "не
винит" того, кто не пришёл, но это было.
Она отвечает этим на те стихи Волошина 1913 года, в
которых он, по существу, ей объясняется. Они прямо не
адресованы к ней и сейчас как бы затерялись среди остальных,
теперь уже многочисленных опубликованных его стихов, никем не
понятые, никогда не связанные с именем Марины Цветаевой. В них
снова всплывает рука, ладонь, снова гадание.
И средь ладоней неисчётных
Не находил ещё такой,
Узор которой в знаках чётных
С моей бы совпадал рукой.
Это, видимо, Макс сообщает ей впервые. А до этого здесь
же он говорит, что заглядывая в чужие ладони, искал с в о ю
судьбу. Получилось, что е ё ладонь, в чем-то так сходная с его
собственной ладонью - это е г о судьба. А то гадание, которое
ему это открыло, было в декабре 1910 года. И вот более чем
через два года, через головы её маленькой дочки и её молодого
мужа, Сергея Эфрона, он вдруг ей так объясняется. И получает
её сдержанный, приправленный горечью ответ: "Тяжело мне играть
эту первую женскую роль."
Я не раз думала, что если бы у Цветаевой в некоторых
стихах не было бы заголовков, особенно в ранних, - невозможно
было бы их разгадать. Но она как будто чувствовала, что нужно
дать какой-то минимум подсказок, сведений - иногда в виде
заглавия, а иногда разбросав их по другим своим работам, -
чтобы по следу всё-таки можно было пройти. И поэтому я везде
ощущала её подсказку и понимала, что она очень хотела, чтобы
по её поэтическим следам прошли и всё о ней поняли, но только
те, кому это очень нужно и кто с у м е е т понять.
Из заголовка идёт как бы намёк, отправная точка для всего
понимания. Одно её стихотворение из "Волшебного фонаря"
называется "Исповедь", оно у меня не открывалось, пока я не
написала всё полностью, всего "Римского семинариста".
"Исповеди" ещё не нашлось места - просто это было непонятно о
ч ё м. Но помог заголовок. Исповедь - это ведь предельная
тайна, отсюда и прикрытость этих стихов, даже, пожалуй,
зашифрованность. И ещё - в исповеди должно быть самое
заветное. Далее, наверное, помогла интуиция, озарение. Я
подумала: если уж сейчас, когда я столько о Марине знаю, оно
не раскроется, то я его никогда не пойму.
И вдруг - раскрылось. Толчком послужил "милый крошка" -
мальчик, который одновременно и ""я", т.е. сама Марина. Прямая
перекличка с "мальчиком, бегущим резво". Значит, "оне" - Макс,
потому что к моменту написания "Исповеди" в её жизни кроме
него был только Нилендер - в прошлом. Будущий муж, Сережа
Эфрон, только что появился и ещё не зазвучал - противовесом.
Остальное вытекало из того, что мне уже о Марине открылось: её
тайная влюблённость в Волошина, ожидание, что он ответит ей
всем собой и смятение после первого коктебельского дня, ещё до
сближения с Серёжей. Место "Исповеди" определилось с точностью
и чёткостью. Смысл стихов открылся. "Зачем же мучить ложью?"-
горестно восклицает Марина, видимо, в ответ на Максово
предложение: "Обманите меня... но совсем, навсегда... "Слишком
розовой и юной Я была для Вас!" - вздохнёт Цветаева двумя
годами позже, увидев всё уже взрослыми глазами...
Последние две страницы "Римского Семинариста" слагались
из мелких открытий, которые сами собирались как-то незаметно и
к месту. И под конец - ещё одна удивительная находка. В
"Письмах к критику" (Бахраху), 1923 года, - они в 1986-м,
когда писался "Римский семинарист", ещё ходили в ксероксах, -
мне попался т р е т и й вариант Марининого разговора на
коктебельском пляже с кем-то, кто её любит и в этом ей
признаётся. В "Письмах" она не упоминает, к т о это и кому она
ответила: "Отыщите мой любимый камень на этом побережье. Тогда
я поверю, что Вы меня любите". А в двух других вариантах этого
же диалога, которые в моём эссе уже составились в о д и н , -
там был ясно назван Макс!
Вот это и было подтверждением, что "в первый день приезда
в Коктебель", как пишет сама Цветаева, Макс не только
разговаривал с ней о её любимом камне, но и объяснялся ей в
любви. А на ночной прогулке разговор продолжился. Не в духе ли
того, что им написано в 1911 году, - может быть, даже именно
тогда, в мае?
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришёл, кто глаза завязал,
Кто ведёт лабиринтом неведомых зал.
Чьё дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь да туман...
Обманите и сами поверьте в обман.
Маринина "Исповедь" могла появиться только сразу же
после т а к о г о разговора... Позже, буквально через день,
интонация стихов её меняется: в её жизнь вошёл Серёжа, и оба
безоглядно отдаются друг другу. Начался период "аллегро
виваче".
В самый конец "Римского Семинариста" попали стихи
Волошина, из которых ясно, что он тяжело переживал образование
новой пары. То, что увиделось мне в стихах Марины, выглядывало
теперь со всей очевидностью из того, что написал Макс.
В этом смысле интересно открылось стихотворение "Гайдан",
где Волошин объясняется Марине от имени одной из её любимых
коктебельских собак.
Я выл о ней, кусал матрац сенной.
И чуял след ее в табачном дыме.
Голос собаки здесь замещается голосом автора. И деталью
для распознания этого выступает "матрац сенной", который ночью
несомненно кусает человек, но никак не пёс. Дело в том, что
гости Коктебеля должны были привезти с собой наволочку для
будущего матраца, который на месте набивался сеном. На этом
спали. Я прочитала об этом требовании к приезжающим матери
Волошина, Пра, в воспоминаниях одного из тех, кто у них
гостил. Так, к моему крайнему изумлению, круг полностью
замкнулся. Это было тем удивительнее оттого, что Маринины
стихи раскрывались передо мной так легко, как бы сами собой
выстраивались - и, как оказалось, совершенно правильно! Всё
само собой и само себя подтвердило. Последние две страницы
были дописаны.
Я ничего не стала причёсывать и приглаживать, тем более
менять местами. Как вылилось, как сложилось - так и осталось.
Полная первозданная логика интуитивного поиска.
И ещё - меня не один раз потрясала мысль, что ведь всё
это не знали ни цветаеведы, ни исследователи и биографы
Волошина. Даже Анастасия Ивановна Цветаева в своём отзыве
написала так: "Римский Семинарист и Сказочный Медведюшка",
статья Л. Н. Козловой, профессора, интересна тем, что и мне
сестре, приоткрыла иное толкование, чем до тех пор было, -
значения ряда стихов, кому я не знала направленных. Статья эта
приковала моё внимание и пленила меня необычайностью,
нежданностью темы, раскрытием дотоле не объяснённых никем
стихотворений, из которых каждое получило своё место и своё
психологическое обоснование". А ведь она среди них ходила!
Никем, даже сестрой, скрытый смысл стихов не был уловлен,
и "Волшебный фонарь" до сих пор слывёт среди исследователей
"неудавшейся книгой"! Возможно, крайняя неясность, закрытость
содержания здесь нарочита: Марина явно не хотела, чтобы Макс
понял, ч т о она обо всём, что касается него, думала и
написала. И это ей, несомненно, удалось. И всё же ей очень
хотелось, чтобы все её переживания дошли до потомков. Как
иначе понять заключительные слова последнего стихотворения
"Волшебного фонаря"?
Для того я (в проявленном - сила)
Всё родное на суд отдаю,
Чтобы молодость вечно хранила
Беспокойную юность мою.
Суд, судьи. "Литературные прокуроры" - это, видимо,
читатели и критики. Каким видела Марина Цветаева
"литературного прокурора"? Это известно точно. Вот её слова:
"Критик: следователь и любящий. ...Чтите и любите моё как
своё. Тогда вы мне судьи".
Когда я прочитала эти слова, то поняла, что т о л ь к о
т а к о й исследователь мог иметь успех в разгадывании её
поэтических следов. И что я интуитивно шла по этим следам с
единственно правильной исходной установкой: постоянного
восхищения и безграничной, безоговорочной веры её
самоощущению, внимательно приглядываясь к мелочам, порой как
бы с лупой. Вовлекаясь в какой-то бескрайний поток - в светлый
цветаевский мир...
24.4.95 - 96 .
Москва - Ульяновск.
Опубликовано в журнале "Аргамак", 1,1997 г., 162-174
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| LikaLika | Дата: Понедельник, 03 Фев 2014, 01:56 | Сообщение # 241 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1919
Статус: | замечательно.
|
| |
| |
| catya29 | Дата: Вторник, 04 Фев 2014, 07:53 | Сообщение # 242 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 5493
Статус: | Цитата Лилит ( ) З А Я В К А Н А Б У Д У Щ Е Е.
Цитата Лилит ( ) Как это получилось, что Вы пришли к Марине Цветаевой, да
так, что начали о ней писать? Вы ведь биолог по образованию,
да ещё с более чем 40-летним стажем!
Спрашивающий требовал ответа.
Действительно, как это получилось? Я задумалась.
Наверное, это началось с самого детства. наверное, я шла
к Марине всю жизнь.
Цитата volnova ( ) Н Е З Р И М Ы Е К А С А Н И Я.
Лилит, здравствуйте! Ваши работы невероятно интересны... Я как будто к чему -то волшебному прикосяюсь, читая о Цветаевой и о вашем пути к ей...
 
http://planeta-knig.ru/shop/777/desc/vam-edinstvennomu-na-svete МОЯ ПЕРВАЯ КНИГА!
Моя копилка на издание книги.
|
| |
| |
|
| МарЗ | Дата: Вторник, 04 Фев 2014, 20:27 | Сообщение # 244 |
 Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 9497
Статус: | Ничего себе!!! Как интересно!)) Надо все медленно почитать!!!))
Марина Зейтц.
Моя авторская библиотека
Организатор обучающих конкурсов на сайте СП
Член Союза Писателей России
|
| |
| |
| Зоя | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 07:44 | Сообщение # 245 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 5203
Статус: | Oчень интересно Ирина рассказывает. Начала с первой странички, но еще не дочитала. Обязателъно вернусь.
Зоя Видрак-Шурер
VI Поэтический конкурс "Союзники"
Конкурс "Поэзия без границ"
Книга "Из памяти - с любовью"
Мой архив
Моя копилка на издание книги.
Электронная книга "Звуки небесные, вечные странники"
Сообщение отредактировал Зоя - Пятница, 07 Фев 2014, 21:20 |
| |
| |
| volnova | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 19:59 | Сообщение # 246 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | LikaLika,
Лика, загляните в личку!
Это весточка от Лилит)))
Вольнова Ольга
|
| |
| |
| irtya | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 21:12 | Сообщение # 247 |
|
Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 11224
Статус: | Оля, Лилит, какие вы умнички, что всё-таки встретились! Жить в одном городе... надо же, как бывает! Мы сидели пили чай: я, Лилит, Таня Шпилёва, Лилит с ноутбуком, решила перед поездом по страничкам другиз авторов пройтись, я ей попутно что-то рассказываю о каждом. И тут она находит Ольгу. Я : "А, Оля..."
- Подожди-ка, - говорит Лилит, - она же тоже из Ульяновска!
и всё... Дальше только стихи!
Цитата volnova ( ) Ребята с удовольствием слушали Ваши рассказы.
и мы с удовольствием слушали рассказы о животных и о птицах. Лилит читала нам вслух...
Цитата volnova ( ) После Вашего ухода все только о Вас и говорили!!!
Цитата volnova ( ) Иришка, узнаёшь?
ага, увидела и очень удивилась: я - в Ульяновске?!.. 
Цитата volnova ( ) Блондинки и писатели
выглядите обе великолепно!
Цитата volnova ( ) С любовью!!!
Лилит, вот такое же оно большое у тебя...
Цитата Зоя ( ) Oчень интересно Ирина рассказывает. Начала с первой странички, но еще не дочитала. Обязателъно вернусь.
приходи, Зоечка! Я много чего ещё не договорила... 
Ирина Кузнецова
авторская библиотека
|
| |
| |
| volnova | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 21:32 | Сообщение # 248 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | irtya, Ира, у Лилит проблемы с авторизацией, она может только выходить на сайт, оба её ноутбука не принимают логин-пароль...
Я тоже не пойму, в чём дело. Может, вирусы?
Вольнова Ольга
Сообщение отредактировал volnova - Среда, 05 Фев 2014, 21:35 |
| |
| |
| irtya | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 21:41 | Сообщение # 249 |
|
Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 11224
Статус: | Оля, ей должен кто-то помочь там, на месте. Стоит ли там антивирусная программа? О проблеме такой знаю, это очень обидно, что не получается выйти на связь. С моего компа и с ноута она заходила без проблем.
Ирина Кузнецова
авторская библиотека
|
| |
| |
| volnova | Дата: Среда, 05 Фев 2014, 21:51 | Сообщение # 250 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1342
Статус: | irtya, по словам Лилит антивирус стоит.
Я, к сожалению, когда была у неё, не посмотрела.
Лилит ждёт внука.
А знаешь, Ира, я ведь ваши украинские вафли в шоколаде пробовала,
когда мы с Лилит чай пили, о тебе вспоминали!
Вольнова Ольга
|
| |
| |
