"У каждого поезда есть душа", - говаривал Сергеич. Уж ему-то положено было знать: двадцать пять лет работы на железной дороге бесследно не проходят. Если чуть добавить от себя, то душа есть не у поезда, а у локомотива. С недавних пор я в этом уверен.
Сергеич работал машинистом и был веселым, нестарым еще дядькой, разве что в волосах чуток пробивалась седина, а я тогда только заканчивал обучение и попал к нему на поезд. Уму-разуму набираться. Правда, набираться его пришлось не на пассажирском или, на худой конец, нормальном тепловозе с тридцатью вагонами, а ехать с Сергеичем на древней развалюхе в пункт утилизации. Развалюха вроде как собралась, наконец, уйти на покой (как по мне, это должны были сделать еще лет десять назад - хуже поезда я еще не видел). Прицепили к нам три таких же полусгнивших вагона и - айда, господа, поехали.
В пути, правда, скучать не пришлось. Сергеич оказался великим знатоком всяких железнодорожных баек. Одних только поездов-призраков он знал штук шесть. А еще был поезд, укативший в прошлое и теперь гоняющий по всем путям - тем, которые уже уничтожены и тем, которым еще только предстоит возникнуть. Дальше шел траурный поезд Линкольна. Про него Сергеич рассказывал особенно долго. Поезд этот вез тело президента в Спрингфилд для захоронения, ну и как-то так получилось, что каждый апрель в день убийства он снова едет по железнодорожным путям из Вашингтона, да так и не доезжает. Я, признаться, в привидения не особо-то верю и всяким байкам тоже, но от этой у меня мороз по коже прошел. А Сергеич не умолкал.
Рассказал он и про случай с каким-то немецким машинистом. Ездил он по древней ветке, и вот с некоторых пор стал видеть призрака. Старика с желтым платком на шее. Каждый раз немец тормозил, дабы не задавить его, и каждый раз на полотне никого не оказывалось. Пошел он к психиатру и, конечно, оказался полностью здоров. Врач ему предложил перейти на другую ветку, и это подействовало. Ненадолго.
Вскоре старик появился снова, да только на этот раз не призрачный, а реальный. Немец сбил его насмерть, отправился в тюрьму, а из нее - в психушку.
У каждой профессии есть свои легенды. У моряков - Летучий Голландец и "Грейт Истерн", у летчиков - о призрачном "Спитфайре. А у нас, если отбросить поезда-призраки, рассказы о поездах, не желающих погибать.
Конечно, мне и раньше приходилось слышать эту легенду, да только у Сергеича она вышла куда страшнее, чем обычно. Учитывая, что мы как раз ехали в таком поезде... Я и раньше технику побаивался, а тут, кто знает? В мире слишком много необъяснимого.
Если коротко, то суть была проста. Поезда, как и люди, не хотят умирать. И когда их срок все-таки приходит, они цепляются за жизнь изо всех сил. Уже давно эскорт списанных локомотивов поручают лишь самым опытным - и не потому, что старая техника небезопасна, а потому, что поезд хочет убить машиниста, избавиться от жалкого человечка в своей голове и жить самому. Сергеич даже достал откуда-то измятый листок - хроника железнодорожных катастроф за последние пять лет. Больше половины из них оказались именно на списанных локомотивах -да не в простом рейсе, а аккурат во время поездки на утилизацию. Обычно они просто сходили с рельсов, но бывали и куда более странные случаи.
Один такой произошел не так далеко отсюда. Тепловоз не пришел по назначению, и связь с машинистом оборвалась. Искать пропавших тут же выехали двое дежурных на Ниве, ну и почти сразу нашли - а как же, дорога рядом с путями проходила. Локомотив стоял недвижно на рельсах, несколько вагонов, что были к нему прицеплены, пропали бесследно. Пропал и машинист. Осталось от него немного: клок волос да залитая кровью кабина.
Было, конечно, расследование, но, как и положено, ничего не нашли. А кого найдешь? Или есть маньяк, что на полном ходу поезда запрыгнет в кабину, выпотрошит машиниста и скроется с ним вместе, а заодно вагоны прихватит? Это ведь даже не пассажирский, что разгоняется от станции к станции. И ведь не поверишь - ан нет, случай есть. И черт его знает, что там было.
Как раз в этот момент Сергеич вдруг умолк и с подозрением уставился на приборную панель. Я сначала не понял, а потом дошло, будто свет включили.
Двигатель заглох.
Вот только вопреки здравому смыслу поезд не только не замедлял ход, но ускорился. Сергеич схватился за рычаг тормоза, а тот не сдвинулся ни на сантиметр. Заклинило, видно. А поезд катил все быстрее и быстрее.
Рация, как вы понимаете, тоже отказала.
Тогда Сергеич и крикнул мне прыгать.

Что было дальше, знаю только с чужих слов. Выпрыгнув из кабины, я сломал ногу и валялся у полотна, поджидая помощь. Благо, как только я покинул кабину, снова заработал мобильный. Мы всего в двух километрах от станции были. А поезд продолжал ехать дальше и на огромной скорости врезался в цистерну с топливом.
Сергеич до самого конца пытался остановить локомотив. Уж не знаю, что он там делал, в кабине. Я-то сразу понял: как ни старайся, но против этого вряд ли попрешь. После его гибели я пошел в грузчики и даже близко не подходил к железнодорожному полотну. Если и ездил, то только автобусами, хоть это и было дороже. "У каждого поезда есть душа", - говорил Сергеич. Наш локомотив предпочел яркую смерть медленному увяданию. Не знаю насчет каждого, но у него душа была.