Бессонница

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времена стенанья,
Пророчески-прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг -
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих;

И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак, на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали;

И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!

Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!

Весенние воды

Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят -
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут, и гласят...

Они гласят во все концы:
"Весна идет, весна идет!
Мы молодой весны гонцы,
Она нас выслала вперед!"

Весна идет, весна идет!
И тихих, теплых майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней.

Весна

Как ни гнетет рука судьбины,
Как ни томит людей обман,
Как ни браздят чело морщины
И сердце как ни полно ран;
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены, -
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!

Весна... она о вас не знает,
О вас, о горе и о зле;
Бессмертьем взор ее сияет,
И ни морщины на челе.
Своим законам лишь послушна,
В условный час слетает к вам,
Светла, блаженно-равнодушна,
Как подобает божествам.

Цветами сыплет над землею,
Свежа, как первая весна;
Была ль другая перед нею -
О том не ведает она:
По небу много облак бродит,
Но эти облака — ея;
Она ни следу не находит
Отцветших весен бытия.

Не о былом вздыхают розы
И соловей в ночи поет;
Благоухающие слезы
Не о былом Аврора льет, -
И страх кончины неизбежной
Не свеет с древа ни листа:
Их жизнь, как океан безбрежный,
Вся в настоящем разлита.

Игра и жертва жизни частной!
Приди ж, отвергни чувств обман
И ринься, бодрый, самовластный,
В сей животворный океан!
Приди, струей его эфирной
Омой страдальческую грудь -
И жизни божеско-всемирной
Хотя на миг причастен будь!

"Глядел я, стоя над Невой..."

Глядел я, стоя над Невой,
Как Исаака-великана
Во мгле морозного тумана
Светился купол золотой.

Всходили робко облака
На небо зимнее, ночное,
Белела в мертвенном покое
Оледенелая река.

Я вспомнил, грустно-молчалив,
Как в тех странах, где солнце греет,
Теперь на солнце пламенеет
Роскошный Генуи залив...

О Север, Север-чародей,
Иль я тобою околдован?
Иль в самом деле я прикован
К гранитной полосе твоей?

О, если б мимолетный дух,
Во мгле вечерней тихо вея,
Меня унес скорей, скорее
Туда, туда, на теплый Юг...
21 ноября 1844

День и ночь

На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День — сей блистательный покров
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!

Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!
1839

"Зима недаром злится..."

Зима недаром злится,
Прошла ее пора -
Весна в окно стучится
И гонит со двора.
И все засуетилось,
Все нудит Зиму вон -
И жаворонки в небе
Уж подняли трезвон.
Зима еще хлопочет
И на Весну ворчит.
Та ей в глаза хохочет
И пуще лишь шумит...
Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя.
Весне и горя мало:
Умылася в снегу,
И лишь румяней стала,
Наперекор врагу.

Весенняя гроза

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной и шум нагорный -
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

"Есть в осени первоначальной..."

Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё — простор везде, -
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.
Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь -
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле...

"Еще томлюсь тоской желаний..."

Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой -
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда...

"Как океан объемлет шар земной..."

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь — и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.
То глас ее; он нудит нас и просит...
Уж в пристани волшебный ожил челн;
Прилив растет и быстро нас уносит
В неизмеримость темных волн.
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины, -
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.

"Как хорошо ты, о море ночное..."

Как хорошо ты, о море ночное, -
Здесь лучезарно, там сизо-темно...
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно...

На бесконечном, на вольном просторе
Блеск и движение, грохот и гром...
Тусклым сияньем облитое море,
Как хорошо ты в безлюдье ночном!

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звёзды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою -
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою...

"Люблю глаза твои, мой друг..."

Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой иx пламенно-чудесной,
Когда иx приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...

Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенныx ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
1836

"Не рассуждай, не хлопочи!.."

Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит — и слава богу!

"Нам не дано предугадать..."

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...

"О, в эти дни — дни роковые..."

О, в эти дни — дни роковые,
Дни испытаний и утрат -
Отраден будь для ней возврат
В места, душе ее родные!

Пусть добрый, благосклонный гений
Скорей ведет навстречу к ней
И пусть живых еще друзей,
И столько милых, милых теней!

"О, как убийственно мы любим..."

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел — спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

"Умом Россию не понять..."

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.

"Я встретил вас — и все былое..."

К. Б.
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, -

Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, -
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, -
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

Муза, правду соблюдая,
Глядит, а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
А. А. Фет

Поэт-философ, Федор Иванович Тютчев создал замечательные лирические монологи о смысле жизни, о назначении поэта и поэзии. Оригинальное дарование поставило его в один ряд с великими поэтами.
Не совсем обычна судьба Тютчева как поэта. Он начал печатать свои стихи с 15 лет, но долгие годы оставался без читателей. В 1836 году А.С. Пушкин в своем журнале «Современник» напечатал 24 стихотворения Тютчева, отозвавшись о них «с изумлением и восторгом». После этого наступил долгий период молчания. И лишь в 1850 году в том же журнале прозвучали слова Некрасова о Тютчеве как о замечательном русском поэте, «первостепенном таланте». Сборник его стихов вышел в свет в 1854 году, когда поэту уже было 50 лет. Имя Тютчева становится любимым для Тургенева, Достоевского, Фета, Майкова.
Около 400 стихотворений составляют литературное наследие поэта, но значение их велико. Творчество Тютчева сложно и противоречиво. Меня покорили емкие, лаконичные строки поэта, за которыми угадывается тревога мятущейся, страстной души. Но понять эту тревогу мне удалось сравнительно недавно, когда я научилась воспринимать стихотворения Тютчева не только чувствами, сердцем, но и разумом. То, что раньше неясно волновало, теперь поразило меня глубиной и стройностью мысли.
Поэтический мир Тютчева — мир романтика и философа. Несмотря на то, что его стихи полны противоречий, написаны как бы на душевном изломе, они в целом представляют удивительно гармоничную систему. Парадокс здесь только кажущийся. Гармония создается строгой, все организующей мыслью автора, которая упорядочивает хаос окружающего. Какова же картина мира, представленная поэтом?
В полном соответствии с законами романтизма она строится на противоположностях, которые Тютчев наполняет своим, особым содержанием. Так, романтическое деление на мир реальный и мир фантазий, грез у Тютчева приобретает иное воплощение. Для поэта мир реальный, Космос, — это лишь небольшая часть Хаоса, бесконечности, которая и есть настоящая реальность, колыбель и могила человечества:
Небесный свод, объятый славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
Манящие тайны древнего Хаоса непостижимы и пугающи. Он вызывает ужас у непосвященного. Милосердное Провидение скрывает его от людей под златотканным покровом дня. День — спасительное время, когда все кажется понятным, простым, разумным.
Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена...
Ночь придает всем вещам их реальное содержание, она уничтожает преграды между Космосом и Хаосом, и человек остается один на один со Вселенной. Не каждый может выдержать этот «час всемирного молчанья», когда «жадно мир души ночной внимает повести любимой ночного ветра» и «с беспредельным жаждет слиться». От соблазна человека ограждает сон.
Мотив сна очень часто повторяется у Тютчева. Сон — это род обмана, но обмана прекрасного, благодетельного. Сон — это и жаркая полуденная дремота, обнимающая природу («Полдень»); и тревожное пророчество («Видение»). Сны подобны океану, обнимающему Землю, — они так же объемлют земную жизнь. А бессонница — тяжкое наказание для человека:
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих...
Получается, что быть обманутым — по Тютчеву — хорошо? Не совсем так. Просто не каждый готов выдержать ночь и ее правду. Неподготовленному свидетелю «высоких зрелищ» может грозить безумие. И снова Тютчев отступает от романтического взгляда на безумие как высший дар художника, для поэта оно — «жалкое», оно не обладает священным предвидением, а только
...Мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод...
и «стеклянными очами чего-то ищет в облаках». В стихотворении «Фонтан» Тютчев сравнивает смертную мысль с «водометом», упрямо рвущимся к небу:
Но длань незримо-роковая,
Твой луч упорный преломляя,
Свергает в брызгах с высоты.
Только на свой разум должен рассчитывать человек в борьбе, в жизни. Природа-мать не поможет своим детям. У нее своя жизнь, не зависящая от людских страстей. Природа — сфинкс. Ее закон созвучен законам мирозданья, но чужд человеку и часто непонятен. Человек мнит себя царем природы, а на самом деле — один из слабейших детей ее, Но если найдется такой, кто сможет не закрыть глаза перед Хаосом и не утратить разум среди всемирной ночи, тот будет вознагражден высшим счастьем:
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир...
Он в их совет допущен был
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертья пил!
Именно такому человеку открываются тайны: для него «солнцы дышат», «говорят леса», совещается «в беседе дружеской» гроза. Именно к нему, смертному, слетает с небес Поэзия.
Тютчев ищет гармонию в природе, ведь в ней должна быть воплощена красота и целесообразность. Он говорит о наличии души и, разума в природе:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик, —
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
В стихах Тютчева о природе трудно не уловить предпочтение весне. Чувство гармонии, радости, удовлетворенности говорит в строках, посвященных весенней и летней поре. Шедевром поэта являются «Весенние воды», получившие восторженную оценку Некрасова.
...Весна идет, весна идет.
Мы молодой весны гонцы,
Она нас выслала вперед!
Особое место в творчестве поэта занимает любовная лирика. Каждое стихотворение здесь — своего рода шедевр. Беззаконная в глазах света любовь к Е. А. Денисьевой отразилась в трагическом цикле стихотворений. Многим из них присущ трагизм-надлом. Любовь воспринимается поэтом не как счастье, но роковая страсть, несущая горе обоим.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Широко известны стихи Тютчева, посвященные России и русскому народу. Смирение и долготерпение народное заставило поэта написать:
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Афоризмом стало его знаменитое четверостишие:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
«...О Тютчеве не спорят; кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии», — этими словами Ивана Сергеевича Тургенева я заканчиваю разговор о русском поэте, чье высокое художественное мастерство и глубокая философская мысль ставят его в ряд великанов русской классической литературы.

Реферат ученицы 10 «В» класса, Лицея № 9 Коржанской Анастасии.

Волгоград, 2001 г.

Федор Иванович Тютчев родился в родовитой дворянской семье в селе Овстуг Орловской губернии (ныне Брянская область) 23 ноября 1803 года. В 1810 году семья Тютчевых переезжает в Москву. Воспитателем к Тютчеву был приглашен поэт-переводчик, знаток классической древности и итальянской литературы С.Е. Раич. Под влиянием учителя Тютчев рано приобщился к литературному творчеству. Самое раннее из дошедших до нас стихотворений - «Любезному папеньке» Тютчев написал в 15 лет (ноябрь 1813 года). Уже в 12 лет Федор Иванович успешно переводил Горация. А в 1819 году было опубликовано вольное переложение «Послание Горация к Меценату»- первое выступление Тютчева в печати. Осенью этого года он поступает на словесное отделение московского университета: слушает лекции по теории словесности и истории русской литературы, по археологии и истории изящных искусств.

Осенью 1821 года Тютчев заканчивает университет со степенью кандидата словесных наук. Он получает место сверхштатного чиновника русской миссии в Баварии. В июле 1822 года он отправляется в Мюнхен и проводит там 22 года.

За границей Тютчев переводит Гейне, Шиллера других европейских поэтов, и это помогает ему приобрести свой голос в поэзии выработать особый, неповторимый стиль. Вскоре после приезда в Мюнхен -,по-видимому, весной 1823 года Тютчев влюбился в совсем ещё юную Амалию фон Лерхенфельд. Амалия лишь считалась дочерью видного мюнхенского дипломата графа Максимилиана фон Лерхенфельд-Кеферинга. На самом деле она была внебрачной дочерью прусского короля Фридриха-Вильгельма III и княгини Турн-и-Таксис (и являлась, таким образом, побочной сестрой другой дочери этого короля-русской империатрицы Александры Федоровны). Королевская дочь, ослепительной красоты, Амалия явно стремилась добиться как можно более высокого положения в обществе. И это ей удалось. За время отъезда Тютчева в отпуск Амалия обвенчалась с его сослуживцем, бароном Александром Сергеевичем Крюндером. Неизвестно, когда точно Тютчев узнал о свадьбе Амалии, но легко представить себе его тогдашнюю боль и отчаянье. Но, несмотря на обиды взаимоотношения Амалии с Тютчевым продолжались целых полвека, несмотря на то, что он был женат на другой, он посветил ей стихи:

«Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай…»

Даже дошли сведения, что Тютчев оказался участником дуэли из-за неё.

Вскоре, 5 марта 1826 года, он женился на Элеоноре Петерсон, урождённой графине Ботмер. Это был во многих отношениях необычный, странный брак. Двадцати двух летний Тютчев тайно обвенчался с совсем недавно овдовевшей женщиной, матерью четырёх сыновей в возрасте от одного до семи лет, к тому же с женщиной на четыре года старше. Еще и через два года многие в Мюнхене, по свидетельству Генриха Гейне, не знали об этой свадьбе. «Серьёзные умственные запросы были ей чужды», но однако бесконечна очаровательная, обаятельная писал биограф поэта К.В. Пигарев об Элеоноре. Можно предположить, что Тютчев решился на женитьбу главным образом ради спасения от мук и унижения, вызванных утратой истинной, своей возлюбленной. Но, так или, иначе, Тютчев не совершил ошибки. Элеонора беспредельно полюбила его. Она сумела создать уютный и гостеприимный дом. Тютчев прожил с Элеонорой 12 лет. От этого брака у него было три дочери: Анна, Дарья, Екатерина.

Тютчев служил, и служил плохо. Продвижение по службе шло медленно. Жалования не хватало на содержание семьи. Тютчевы еле-еле сводили концы с концами, постоянно находились в долгах.

«Федор Иванович далеко не был то, что называется добряк; он и сам был очень ворчлив, очень нетерпелив, порядочный брюзга и эгоист до мозга костей, которому дороже всего было его спокойствие, его удобства и привычки» пишет о нем А.И. Георгиевский (издатель, педагог).

Можно представить себе, в каком нелегком состоянии духа находился Тютчев. Неудачи и тяготы во всех сферах-политической деятельности, служебной карьере и домашнем быту. В этих условиях Тютчев отдается своей новой любви.

В феврале 1833 года на одном из балов приятель Тютчева, баварский публицист Карл Пфеффель знакомит его со своей сестрой, двадцати двух летней красавицей Эрнестиной и её уже пожилым мужем бароном Дёрибергом. Эрнестина красива и искусно танцует. Она произвела сильное впечатление на Тютчева. К тому же произошла странная история: Дёри, почувствовал нездоровье и покинул бал, сказав на прощанье Тютчеву: «Поручаю вам свою жену», а через несколько дней скончался.

Началась та любовь, которая вероятно, была своего рода выходом, спасением для Тютчева. Он явно не мог ради новой любви не только расстаться с Элеонорой, но даже и разлюбить её. И в то же время он не мог разорвать отношения с Эрнестиной. И это не могло остаться тайной. Эрнестина пыталась бежать от него. Она уехала из Мюнхена. В этот период разлуки Федор Иванович пребывает в ужасном состоянии, в котором сжигает большую часть своих поэтических упражнений.

Элеонора пыталась покончить с собой, ударив несколько раз в грудь кинжалом. Но осталась жива, она простила Тютчева.

14 мая Элеонора с тремя дочерьми села на пароход, направлявшийся из Кронштадта в Любек. Уже вблизи Любека на пароходе вспыхнул пожар. Элеонора испытала нервное потрясение, спасая детей. Они спаслись, но документы, бумаги, вещи, деньги всё пропало. Всё это окончательно подорвало здоровье Элеоноры, и при большой простуде 27.08.1838 в возрасте 39 лет она скончалась.

И уже 1 марта 1839 года. Тютчев подал официальное заявление о своём намерении вступить в брак с Эрнестиной. Эрнестина удочерила Анну, Дарью и Екатерину. Вместе с тем, живя в Мюнхене, Тютчев поддерживал самые тесные отношения с русской миссией, и продолжал со всем вниманием следить за политической жизнью. Нет сомнений, что он имел ещё твёрдое намерение вернуться к дипломатической службе. Но, боясь, что ему не дадут дипломатическую должность, всё откладывает возвращение из отпуска в Петербург, ожидая более подходящего момента. И, в конце концов, 30 июня 1841 года Фёдор Иванович был уволен из министерства иностранных дел и лишён звания камергера. Осенью 1844 года Тютчев возвращается на родину. Он начал активно участвовать в общественной жизни. И в марте 1845 года снова зачислен, в министерство иностранных дел.

Он любил вторую жену Эрнестину (Нетти), от неё было два сына Дмитрий и Иван. Но через 12 лет после женитьбы на ней Тютчев влюбился в Денисьеву. Федору Ивановичу уже было под 50, когда охватила его любовь, смелая, избыточная, неодолимая,- к Елене Александровне Денисьевой, молодой девушке, классной даме того института, где учились его дочери. Благополучная жизнь, с таким трудом налаженная, карьера, насилу-то восстановленная, общественное мнение, которым он дорожил, дружеские связи, политические замыслы, сама семья, наконец, всё пошло прахом. 14 лет с 1850 по 1864 бушевала эта любовная буря. Продолжая любить Эрнестину, жил на два дома и разрывался между ними. Взаимоотношения Тютчева с Эрнестиной Фёдоровной в течение долгих периодов целиком сводились к переписке. Она в течение 14 лет ничем не обнаружила, что знает о любви мужа к другой, и показала редчайшее самообладание.

Фёдор Иванович был скорее «духовен», чем «душевен». Дочь писала о нём как о человеке, «что он представляется ей, одним из тех изначальных духов, которые не имеют ничего общего с материей, но у которого нет, однако, и души».

Елена Александровна безгранично любила Федора Ивановича. Дети, рожденные Еленой Александровной (дочь Елена и сын Федор) были записаны как Тютчевы. Это не имело никакой законной силы. Они были обречены на печальную в те времена судьбу «незаконнорожденных». 22 мая 1864 года Елена Александровна родила сына Николая. Сразу после родов у неё началось обострение туберкулёза. 4 августа 1864 года она скончалась на руках у Фёдора Ивановича Тютчева. Тютчев терзался и терзал. После её смерти жил в оцепенение. Тютчев словно ослеп от горя и мудрости. «Низенький, худенький старичок, с длинными, отставшими от висков. Поседелыми волосами, которые никогда не приглаживались, одетый неброско, ни на одну пуговицу не застегнутый, как надо…» писал в своих воспоминаниях о Тютчеве Ходасевич.

Фёдор Иванович продолжал переписываться с женой Эрнестиной Фёдоровной. В последствии они встретились, и семья Тютчевых вновь воссоединилась. В последние годы жизни Тютчев отдавал все свои силы многообразной деятельности, преследующей цель утвердить верное направление внешней политики России. И в этом ему помогает Эрнестина Фёдоровна. 1 января 1873 года поэт, рассказывает Аксаков «несмотря ни на какие предостережения, вышел из дома для обычной прогулки, для посещения приятелей и знакомых… Его вскоре привезли назад, разбитого параличом. Вся левая часть тела была поражена и поражена безвозвратно». Эрнестина Фёдоровна ухаживала за больным Федором Ивановичем.

Тютчев умер 15 июля 1873 года, как раз в 23 годовщину того дня, когда начался его роман с Е. А. Денисьевой.

Художественная судьба поэта необычна: это судьба последнего русского романтика, творившего в эпоху торжества реализма и все-таки сохранившего верность заветам романтического искусства.

Главное достоинство стихотворений Федора Ивановича заключается в живом, грациозном, пластически верном изображении природы. Он горячо любит ее, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, неуловимые её черты и оттенки.

Природу Тютчев одухотворяет, одушевляет, она в его изображении живая и очеловеченная:

И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы.
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
«Летний вечер» 1829 г.

Природа -

…Не слепок, не бездушный лик-
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
«Не то, что мните вы природа»…1836 г.

Природа у Тютчева изменчива, динамична. Она не знает покоя, вся в борьбе противоборствующих сил, она многолика, насыщена звуками, красками, запахами. Лирика поэта проникнута восторгом перед величием и красотой, бесконечностью и многообразием природного царства. Характерны начала его стихотворений: «Как хорошо ты, о море ночное…», «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора…» (1587 г.), «Как весел грохот летних бурь» (1851), «Люблю грозу в начале мая» (1828 г.). Особенно привлекает Тютчева переходные, промежуточные моменты природы. Он изображает осенний день, напоминающий о недавнем лете («Есть в осени первоначальной…»), или же осенний вечер- предвестие зимы («Осенний вечер» 1830 г.) и т.д.

Федор Иванович любил ночь и был певцом ночи. День представлялся поэту обманом, покровом, накинутым над бездной. Но вот полог падает, и перед ним предстаёт ночь, ночное небо с бесконечным количеством звезд, небо с его вечной тайной. Метафора ночи и дня проходит через всё творчество Тютчева:

Уж солнца раскалённый шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами…»
(«Летний вечер» 1829 г.)

Тютчев не писал поэм, его поэзия фрагментарна, это лирика, зачастую сводящаяся к одной стихотворной строфе.

Он ввел в русскую лирику и закрепил в ней поэтику фрагмента как полноценную художественную форму, не без влияния опять же немецких романтиков, и в первую очередь Гейне.

«Все эти стихотворения очень коротки, а между тем ни к одному из них решительно нечего прибавить» - писал Н. А. Некрасов.

«Самые короткие стихотворения господина Тютчева почти всегда самые удачные» - писал И. С. Тургенев.

Фрагментарность стала основой для совершенно невозможных ранее стилистических и конструктивных явлений. Фрагмент у Тютчева закончен. У него поразительная планомерность построения. Каждый образ усилен тем, что сперва дан противоположный:

Люблю глаза твой, мой друг…
Но есть сильней очарованья…
1836 г.

Но эта же планомерность конструкции делает маленькую форму чрезвычайно сильной:

Какое дикое ущелье!
Ко мне навстречу ключ бежит-
Он в дол спешит на новоселье…
Я лезу вверх, где ель стоит.
Вот взобрался я на вершину,
Сижу здесь радостен и тих…
Ты к людям, ключ, спешишь в долину-
Попробуй, каково у них!
1836 г.

Глубокое и страстное чувство наполняет стихи Тютчева о любви. Поклонение женской красоте и прелестям женской натуры было всегда слабостью Федора Ивановича с самой ранней молодости. Поклонение, которое соединялось с очень серьёзным, но недолговечным и даже очень скоро проходящим увлечением тою или другою особой. Всякое своё любовное увлечение он доводил до самых серьёзных обязательств перед любимой женщиной, семейных уз и трагедии. И все душераздирающие обстоятельства его жизни связаны с этой глубиной и серьёзностью чувств.

Существует мнение, что Тютчев никогда не любил, а лишь позволял любить себя.. Предположение остроумное, но ошибочное. В том-то и дело, что любил, и не врал перед Богом, и женщины это чувствовали, потому и любили его, и прощали ему то, что простить невозможно. Тютчеву присуща не только психологическая правда, но и «чистота нравственного чувства»:

О. Как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!…
1851 г.

Поэт остро чувствует и передаёт «избыток жизни», полноту и счастье жизни:

Жизни некий преизбыток
В знойном воздухе разлит,
Как божественный напиток,
В жилах млеет и горит!
(«В душном воздуха молчанье»… 1836 г.).

Поэзия Тютчева, отличающаяся особой музыкальностью, вдохновила не одно поколение композиторов. Романсы на слова Тютчева могут составить часть программы большого вечера.

Я встретил вас - и всё былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое-
И сердцу стало так тепло…
1870 г.

С болью пишет Тютчев о людском горе, о страдающих людях:

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа-
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!

В противовес всем выше перечисленным достоинствам творчества Ф. И. Тютчева есть весьма весомый недостаток. В его стихах встречается много устаревших выражений, которые затрудняют чтение и восприятие смысла, особенно читателям 21 века. Даже уже в 19 веке, это было отмечено в критике И. С. Тургенева «У него часто попадаются устарелые выражения, бледные и вялые стихи, он иногда как будто не владеет языком…»:

Кто без тоски внимая из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески прощальный глас.
(«Бессонница» 1829 г.).

«Тютчев один из самых закрытых, трудно досягаемых поэтов, полюбить его в юности почти невозможно. Ничего внешнего, яркого, захватывающего с первого чтения. Тютчев раскрывается постепенно, любовь к нему верный признак взросления души»- писал А. Кушнер

«Рассказы о том, что Тютчев вовсе не придавал значения своим стихам, преувеличены. Но он действительно более хотел быть политиком, чем поэтом. Наверное, поэтому за всю жизнь Фёдор Иванович так и не собрался издать свои стихи под собственным наблюдением. Из всех своих стихов наиболее придавал значение политическим, которые разделяют судьбу его статей. История их не оправдала. Хуже того: при всех достоинствах, они далеко уступают «чистой» лирике Тютчева. В них мысль иногда только облечена в стихотворную форму, но не слита с ней воедино. Напротив ею тяготится, готова её разорвать, разрушить. Фёдор Иванович гнался за тем, для чего не был рождён, а истинный дар свой не то что не ценил вовсе, но ценил не так и не за то, что в нём было наиболее удивительно. Он был человеком сильных страстей и феноменальной рассеянности»- пишет в своих воспоминания В. Ходасевич.

Поэзия Тютчева – наше бесценное достояние, это то, чем может гордиться Россия, что сохраняет нам самоуважение, что мы можем предъявить миру; это наш патент на благородство.

Список литературы

1. Книга для ученика и учителя. Ф. Тютчев, А, Фет. Стихотворения. М., 1997.
2. Кожинов Вадим. Тютчев. - М.,1988.
3. Справочник школьника. Литература. - М.,1995.

«Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои-…
…
Мысль изреченная есть ложь».

Федор Тютчев
«Silentium! »(Молчание!-лат.)
1829,нач.1830 –х г.

Нет, мудрый классик! Ты, опрометчиво не прав!
Подумай сам, что было бы с твоею лирой,
Когда б, любой порыв безмолвием поправ,
С рожденья, чувства запирал душевною могилой?

Довольный рабством их безмолвной доли,
Питаясь немотой, закрытый самопогруженьем,
Не выпускал бы, всплески радости и боли,
Не изрекал, любуясь внутренним броженьем?!

Боялся бы стихотворить, запечатлеть в веках,
Свой индивид, свой дар, свое мировоззренье,
Что открывается, поныне нам, в твоих стихах,
Как, чувств заветных дивно яркое явленье!

Да, все мы лжем! Пусть, не всегда и не везде…
Сознанье грешное в искусах искажения…
И, лужи на земле, все тот же, снизошедший дождь,
Небесных грустных слез земное отражение…

Мысль, объективно изреченная, не ложь,
Когда, нет умысла, сознательной интриги.
А будь иначе, словно жалкий медный грош,
Ценились бы, тобой написанные книги!

Чувства поэта, воскресают честным словом.
Мощь мозга, высекает острой искрой мысль.
Неискренность не скрыть под красочным покровом,
И непременно, обнажится, неприглядный смыл…

Нет, классик! Твой лихой совет, не для поэта!
А, твой «Silentium» - непреднамеренная ложь.
Прости, за жесткость возмущенного ответа,
Смотрю под ноги, в лужах лживый дождь…

06 – 11.10.2010 г.
Сергей Яхновец № 31

В разлуке есть высокое значенье:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье...
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек...
***

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
***

Любовники, безумцы и поэты
Из одного воображенья слиты!..
***

Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек..
***

Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои!
***

Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...
***

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
***

О, нашей мысли обольщенье,
Ты - человеческое я,
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?
***

О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
***

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих — лишь грезою природы.
***

Поэт, я знаю, суеверен,
Но редко служит он властям.
***

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
***

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
***