Вот ненадписанная белая страница.
Рука над ней застыла онемев,
Мелькают в памяти то образы, то лица,
Не слушаются пальцы, огрубев.

Заснеженное поле пред глазами,
Ни тропки, ни звериного следа,
Страничка обожженная слезами,
Передо мной лежала как всегда.

Вот и теперь лежишь ты предо мною,
В готовности истерзанною стать,
А я не знаю что сказать порою,
Не то чтоб так вот взять и написать.

«Былых сражений кончилась эпоха.
Клыки истерлись, глаз уже не тот,
Подводит слух и хрипы на пол вдоха,
Чуть с шага в рысь, уже бросает в пот.

Растрачены и силы и сноровка,
Но долг опять зовет за горизонт,
В пути лишь будет дольше остановка,
А там за горизонтом снова фронт?

Возможно, это памяти осколки,
Ты слышь клич, и ты его узнал?
Там с псами бьются молодые волки,
Которых ты примером воспитал.

За волчье племя можешь быть спокоен,
Пусть счастья своего не отыскал,
Ты честь сберег, и ты любви достоин
И ты не зря горел и погибал...

Ты выжил. Стало быть ты нужен.
Кому, когда, за чем? Мне не понять.
И пусть сейчас измучен и натружен.
И пусть тебе так тяжело дышать.

И взор потупив, ты бредешь без остановки,
Без веры, без надежды, как слепой,
Остались в прошлом с псами потасовки,
Разбит, потерян, словно сам не свой.

Но ты найдешь фиалку средь колючек...
Когда совсем отчаешься, найдешь,
Одну волчицу, среди тысяч сучек,
И вот тогда ты счастье обретешь.»