В холодной прозрачной заводи, в тишине, что по всей окрестности
Вёрст на сто скрипит одним деревом, дней на десять плутает тропинкою,
Под нависшим над нею берегом, жемчужной светлой икринкою,
Никем и ничем не заперто, просто лежит в неизвестности
Серебряным светится заревом, но так, что не видно с поверхности,
То что некогда было вверено миру этому на хранение,
Навсегда, то есть просто безвременно - беспристрастное вдохновение.
Высоко-высоко в облаке, точнее не в облаке, а гораздо выше,
Там, где не слышно ни одного окрика, там, где спокойнее всё и тише,
Вдалеке от пристанища человека, где рождается летний гром,
Издревле, век за веком, ультрамариновым невесомым пером,
Живёт памятью о светлом облике, о том, чем по-настоящему дышат,
Музыкой, живущей без публики, что вершины гор по ночам слышат,
То, что некогда было дадено миру щедрой всесильной рукою,
Что не может быть кем-то украдено. То, что люди называют любовью.
Глубоко-глубоко в земле, глубже чем корни столетних древ,
В непроглядной, но тёплой тьме, молитвами статных лесных дев,
Чей народ плетёт свои длинные косы уже не первое тысячелетие,
Собирая прозрачные росы, что искрят на нежных соцветиях,
Покоится в далёкой норе, то, что познать однажды сумев,
Вопреки любой смуте и мгле, сохраняют как древний напев,
То, что некогда было вручено как ни с чем не сравнимая ценность,
Скорее даже поручено - сердца чистого выбору верность.
Три нехитрых, но важных сокровища, без которых "увы и ах",
Мы не люди, а просто чудовища - бессмысленный тлен и прах.
