Сборник "Стихи" (2004)

Сонет к Музе

Стою на искалеченной земле,
Где перед каждым – зеркало кривое,
На пошехонской глине и золе,
Где каждый вздох – проклятье вековое,

Но ты, моё созвучье огневое,
Летишь, подобна солнечной стреле,
И падают химеры с диким воем,
Развоплощаясь в копоти и мгле.

Твоя заря над чёрным океаном
Горит и плачет благодатной раной,
Смывая кровью мерзостный кошмар,

И громом торжествующего слова
Преображён и заново откован
Твой радостный и всемогущий дар.

Девятое мая

Грохотали орудия в час торжества,
Пламенел фейерверк городов,
Сквозь кирпич и золу пробивалась трава,
Падал цвет одичавших садов,

И осколки народов по гноищам стран
Собирались у пепельных груд,
А хозяин сидел и смотрел на экран,
Где пред ним щебетал Голливуд.

На медалях сияя, он шёл в каждый дом,
Пели славу фанфары вослед,
Но Спаситель – молился о мире седом,
Постаревшем на тысячу лет.

***

От иудея до татарина
Мы жертвы общего недуга:
Мы до сих пор хороним Сталина,
Безжалостно давя друг друга.

Прощание

Как хорошо,
Навсегда возвращаясь домой,
Остановиться, внимая теченью реки,
И наблюдать
За кружащейся пенной каймой,
Слушая, как шелестят у воды тростники.

Как хорошо
В золотом увяданье костра
Летнего солнца ловить улетающий жар,
Как хорошо
Одиноко встречать вечера,
Глядя, как холодом веет мерцанье Стожар.

Как хорошо
Утомлённую осень продлить
Скорбным покоем далёких седеющих гор,
Как хорошо
Воздух Севера медленно пить
В тихом сиянии снежно-лазурных озёр.

Как хорошо,
Отрешившись от дел и долгов,
Искрой летучей скользить по излучинам тьмы,
Как хорошо
У окованных льдом берегов
Встретить забвенье на бледных ладонях зимы.

***

Кто жадно ищет вдохновение,
Лишь понапрасну время губит.
Божественное озарение
Даровано тому, кто любит.

***

Удивляетесь, что не люблю
Сочинять озорные пародии?
Просто я безутешно ловлю
Тихий стон уходящей мелодии.

***

Позабыты надежды и споры,
Стихла речь, опустилась рука,
Душной болью нежданно и скоро
Подошла и прильнула тоска.

Наступили бездарные годы
Растлевающей дух нищеты –
Горожане сидят в огородах,
Не стесняясь тупой суеты.

Возвращаюсь пустыми дворами,
Обрываю последнюю нить –
Все давно за стальными дверями,
Больше не о чем нам говорить,

И, стирая знакомые лица
Языками слепого огня,
В десятимиллионной столице
Одиночество ищет меня.

***

Словно слепые столбы,
Топчемся перед стеной –
Тысячи ртов у толпы,
А головы ни одной.

***

Спешите все, пока не поздно,
Наполнить рюкзаки поклажей!
Огонь, вода, земля и воздух –
Предметы купли и продажи.

***

Тому, кто жив одной печалью,
Остались гвозди и гроши
И боль измученной души,
Пронзённой золотом и сталью.

Арал

Ни листка на косогоре,
Ни слезинки в облаках,
Только умершее море
Пыльной солью на губах.

***

Москва заботами властей
Украшена искусно,
Но псов тут больше, чем детей,
И это очень грустно.

***

Когда ненадолго исчезнет
в бескровном теле
Горячих тисков болезни
тугое бремя,
Когда в застывшем страданье
предсмертной маски
Очнется слабое зренье,
впивая краски

Больничного коридора,
плафонов тусклых,
Сырых разводов узоры
на ветхих стенах,
И холод матовых окон,
цедящих утро,
И бледность мокрого снега,
и неба мутность, -

Тогда, смывая границы
больного мира,
Струясь по рукам и лицам
прозрачной тканью,
Приходят бесплотной жаждой
любовь и память,
Из горького пепла сердца
рождая пламя

Всего, что судьба сулила
на всходе жизни,
Всего, что жаждала сила
души рассветной -
Терпения и победы,
мечты и долга,
Порогов и перевалов
дороги долгой,

Где верность была ответом
на смуту жизни,
И счастье минутным светом
согрело вечность,
Где пряжей струн и созвучий
сама природа
В кольцо наших рук и судеб
вплетала годы,

И пела о скорой встрече
в волнах сирени,
О том, как заплачут свечи,
встречая звезды,
И старый платан укроет
могучей кроной
Мою любовь и отраду,
мой свет зелёный…

***

Над ветхим портиком Сената,
Как серый мрамор, облака,
И по-осеннему легка
Любви прозрачная соната.

И алая строка заката,
И полноводная река,
И милой тонкая рука
Великолепны, как цитата

О вольном ветре на просторе,
О флагах, реющих на море,
И ожидании мечты,

Когда разведены мосты,
И небо – в тающем узоре
Неизъяснимой красоты.

***

Среди эпических просторов
И россыпей бутылок
Из досок делают заборы,
А мебель – из опилок.

***

Что вам биография поэта?
Неужели только для ответа,
Кто там, Гумилев или Волошин,
На дуэли потерял калошу?

***

Бывали тяжелей года,
Подлее – тоже были,
Но так бездарно никогда
Россию не губили.

***

Верим слухам, прессе, магам,
Статистическим итогам,
Верим гербовым бумагам,
Но не верим в Бога!

***

Чукотка, бледная Чукотка,
Чахоточная сторона!
Товар твой – даровая водка,
А ты сама – её цена.

***

Твоей красе вверяя нежный трепет,
О снах любви поёт моя струна,
Моя рука твой лёгкий облик лепит,
Моих стихов нахлынула волна,

Но как неутолима тишина!
Уже упала лунная прохлада
Мерцаньем драгоценного руна
На родники, цветы и винограды,

И мощь колоколов над колоннадой
Беззвучно грезит розами весны,
И горных кряжей древние громады
Внимают, вдохновенны и верны,

Покою ненаглядного лица –
Росинки, спящей на руке Творца.

***

Сердце усмиряют правильным дыханьем, - 1
Утешая друга, говорила ты,
И слова текли счастливым состраданьем,
Как узоры строк на лёгкие листы.

Cesaria Evora

Далёко-далёко
утесы бесплодного острова,
И светлая ширь,
где века наплывают валами,
И зноя приливы,
такого хмельного и острого,
Что горькая пыль
золотыми встаёт облаками.

А ты напеваешь,
естественно, словно дыхание,
Словами любви,
как покой колыбели, простыми,
Счастливую бедность
и лёгкую тень сострадания
Ко сну городов
за пределом лазурной пустыни.

Далёко-далёко
твоё материнское пение,
И старость твоя,
и лицо шоколадно-рябое,
Родные, как детство,
понятные всем поколениям,
Как тёплая ночь
и усталые губы прибоя.

***

Я возвращаюсь в далёкий вечер,
Где месяц молод и голос тонок,
Где лампы лучик плывет навстречу,
И тихо плачет больной ребенок.

Я припадаю к дыханью дома,
Где летний дождик стучит по крыше,
И тень родная, так невесомо
Склоняясь, шепчет, и сердце слышит

О том, что было, и что настанет,
О нашей вере и нашей доле,
О том, что счастье нас не обманет,
Но и не сможет укрыть от боли.

***

Былые страсти и страдания
Давно поведаны и поняты,
И все свершенья и суждения
Покоятся в пучинах памяти,
Как ломкий шаг коней стреноженных,
Тоска рыдающего ржания,
И скорбный сон рябин заснеженных
На поле древнего сражения.

***

Когда, пополам со щепками,
Сгорали оклады Библий,
То выжили только крепкие,
А слабые все погибли. 2

Болдино

В огне и золоте аллея,
В росе и холоде трава…
Прозрачною зарей алея,
Рождая строгие слова,
Приходит утро. Мир спокоен,
Как на щите лежащий воин
В лучах прощального костра.
Какая дивная пора!
Её ждала, о ней мечтала
Возвышенная боль души…
Что будет завтра? Не спеши,
Развей тревогу и усталость
Полётом вольного ума…
Дорога, иней, снег, зима…

***

Здесь не звучал напев Анакреона,
И не белели яблони в цвету;
Здесь был поток ночного эшелона
Идущего на Воркуту.

Но в громе рельсов, тяжко и бесстрастно
Пронзающем разъезды и мосты,
В кромешной тьме – я знал, как ты прекрасна,
Как совершенна ты!

Далёкая, как солнце за горами,
Родная, как дыханье родника…
Лежащая в снегу под сапогами
Твоя бескровная рука!

Как жаркий уголь в погребальном пепле,
Я плыл во мрак и бредил наяву,
Что догораешь ты в тифозном пекле
Лучиной, брошенной в хлеву;

И в этих облаках, набухших тиной,
В дождях, кропящих мёртвое жнивьё,
Навеки угасает над равниной
Дыханье нежное твоё,

И никогда я больше не отвечу
На тихий голос, сквозь кирпич и сталь
Поющий с обречённостью предтечи
Холодной родины печаль… 3

***

За тяжесть работы упорной,
За горькую кровь меж губами
Прости увлечение формой,
Пойми любованье цветами.

***

Жара в России, обмелели воды,
В Европе ливни продолжают лить…
Все, что могли, мы взяли у природы, -
Пора её о милости молить!

Русский гобелен

Тихо льётся печаль
Серым шёлком дождя за рекою,
И горит пастораль
Златотканых берёз на заре;
Лёгкий купол собора
Сияет лучами покоя;
У далёкого бора
Уснули луга в серебре.

Потемнели цветы,
Помутнели и выцвели краски,
Золотые листы
Опадают и гаснут вокруг;
Лишь людей силуэты,
И лиц полустёртые маски
Проступают, согреты
Прощальным касанием рук.

Впереди – тишина.
Холодеющий ветер заката
Допивает до дна
Догорающий пурпур вина;
На поникших берёзах,
На гальке речных перекатов
Серебристые слёзы –
Осенней росы седина.

***

Как двери тамбура скрипучие,
Назойливо неутомимы
Слова, случайные попутчики
Раздумий, вечных пилигримов.


Песня Талиесина 4

Тысячи ликов моих переплавило время,
Тысячи форм я познал, обретая свободу
В гулком прибое мелодий и строф.
Корни мои душило бетонное бремя,
Звёзды мои отражались в отравленных водах
Дымным огнём погребальных костров.

Множество лиц я помню в горе и гневе:
Плакали женщины, маршировали солдаты;
Многоголовое мясо войны
Плавилось на земле и таяло в небе,
И осыпался ржавый кирпич казематов
Спёкшейся кровью у каждой стены.

Видел я, как тюрьмы ослепшие стены
Белыми языками струили иней дыханья
Узников каменного мешка,
Слышал я, как рассыпалась в огне кантилена,
Как в печах умирало писем страданье,
Как догорало всё до листка.

Страшно было погибнуть, но страшно было и выжить
В душном ужасе быта, в изнанке будней,
На переломах чугунных эпох.
Видел я всё – как зависть отравой брызжет,
Как плесневеет в глазах разврат бессудный,
Как на губах застывает вздох.

Но, вопреки судьбе ненасытно грубой,
Каждой весной воскресение к нам приходило,
Вечное небо цвело синевой,
Песни мои шептали влюблённых губы,
В зелени трав моих засыпали могилы,
Вязы мои шумели листвой.

И, захлебнувшись ярым весенним громом,
Я на себя смотрел – всё такой же юный,
Словно тысячу лет назад,
Словно мальчик под крышей старого дома,
По которой, терзая ветви и струны,
Звонко колотится буйный град.

***

Хотел сказать – прощай, а вырвалось – прости!
Обмолвилась любовь, невольно обнаружив
Согласие двух слов, прозрачных и простых,
Созвучие слезы и стужи.

***

Какая благодать в сияющем уборе
Вечернего прощанья солнечной красы,
Когда стихает бриз, и виноцветно море,
И опадают розы каплями росы!


***

Вдоль книг на красочном развале
Проходим. Продавцы скучают.
Поэтов раньше убивали,
А ныне их не замечают!

***

То ли тролля, то ли арлекина
Девочка качает, напевая;
У неё белеет пелерина,
У него алеет, как живая,

До ушей гримаса цирковая,
На лице, морщинистом, как глина,
До поры, до времени скрывая,
Как он зол, и что тому причина.

Он в обиде на свое уродство –
Жалкому подобью человека
Ненавистны красота и радость;

А она, с врождённым благородством,
Свойственным серебряному веку,
Делится любовью, как наградой.

***

Чем непонятнее фокус,
Тем объясненье скучнее.
Чем безобразнее опус,
Тем комментарий сочнее!

***

Далёким оттепельным вечером
Мечтали мы о переменах
На шумных праздничных аренах
Преображённых площадей.
И что же? Страшно изувечены
Тела, сознания и души;
Бессилие гнетёт и душит,
И нет надежды у людей!

Мы не нужны! Все наши знания,
Дела, надежды, идеалы
Стоптала, смыла, разметала
Лавина рухнувшей страны;
И как покинутое здание,
Наш мир пустеет и ветшает;
Все чувства тихо угасают,
Лишь боль и страх обострены!

Сгущая кровь под сводом темени,
Сгибайся гномом подземелья,
Захлёбывайся дымом зелья,
Ползи в расщелинах громад!
Где выход из кромешной темени,
Непроницаемой как veto?
Сознание не видит света
И обращается назад,

В те годы грозного прозрения,
Когда одним правдивым словом
Была сокрушена основа
Казармы, капища, тюрьмы,
И волны гнева и презрения
Накатывались на руины,
И кровью первородной глины
Дышали и сгорали мы!

И чувство истины, как золото,
Сияло о любви и славе,
О воле, мужестве и праве,
О человеке, о Творце...
Гори, душа, как сталь под молотом,
Горячим звоном отзываясь,
Ни от чего не отрекаясь,
Твердея в огненном венце!

Тем и живу, на том и выстою
Назло безумию распада,
И больше ничего не надо,
Пусть ветер плачет и поёт,
Пронизывая небо мглистое...
И нет ни злобы, ни расплаты,
Лишь грома дальние раскаты –
Андреевской строфы полет. 5

***

Пушкина прошли, не прочитав!
Аттестат не ведает смущенья,
И лежит на фигах просвещенья
Жизни устаканенный устав.

***

Теперь ему не надо отчества,
Но, помня о своём отечестве,
В неутолённом пораженчестве
Он множит мрачные пророчества.

***

Бросая в спину злые взгляды
И жадно растравляя зависть,
Как несмышлёныши, вы рады
Запретной и хмельной забаве.

Я ничему не удивляюсь,
И не хочу такой игры,
И молчаливо заслоняюсь
От мельтешенья мошкары.

***

Был смирным, точно доктор Ватсон,
А стал надменнее, чем Дракула!
Вещает голосом оракула,
И нагло лезет целоваться!

Вальс

Взгляд и поклон. Вашу руку, красавица!
В таинстве танца отыщем приют!
Первые волны упруго касаются,
Первые такты поют.

Вот мы и кружимся, вальсом лелеемы
В тихой красе уходящего дня...
Слышите, сумерки льются аллеями,
Лёгкой капелью звеня...

Дождь утихающий каплями редкими
Прощебетал по вздохнувшей листве,
Липы склонились медовыми ветками
К нежно-зелёной траве...

Детским дыханием снов незапамятных
Музыка всё отдалённей звучит,
Зыбкая, как угасающий маятник,
Тающий трепет свечи!

Стихла, и время обрушилось замертво,
Бархат молчанья на землю упал;
Тёмная ночь замерцала и замерла,
Как благородный опал.

Звенья созвездий заплакали платиной,
Под ноги лунное море легло;
Словно осыпалось радужной патиной
Хрупкого мира стекло!

Словно, наполнена звёздными ветрами,
Скиния неба зовёт – улетай!
И обнимает просторами светлыми
Дивный, неведомый край!

Там, очарованы вечным парением,
Руки и души сомкнув и обвив,
Станем, как звёзды, живым вдохновением
И воплощеньем любви!

***

Наша жизнь – как бред неосознанный!
Наши годы – задаром розданы!
Наших бед – не две и не три!
Как же будешь благонамеренным,
Если судьбы наши доверены –
А кому? – поди, посмотри!

В кулуарах с утра и до ужина
Дефилируют чёртовы дюжины,
Чьи шаги, как шарканье швабр.
Не ищи в них бесовы признаки,
Это просто нудные призраки,
Утомительный danse macabre. 6

Сыплют речи многопудовые,
Изощряют новые доводы,
Словно скачут полчища блох!
А страну шатает над пропастью,
И любому ясно, что попросту
Все слова – об стенку горох!

Но, пятная потной испариной
Кипы тезисов измочаленных,
Каждый рвёт на себя кусок!
Здесь законна вера двоякая:
Золотыми крестами звякая,
На цепи их держит порок.

По уму им общаться с сиделками!
Но весь день бесстыдными сделками
Занимается их конклав;
Деньги влипли, а зёрна склёваны,
И пируют наглые клоуны,
Племенного тельца заклав!

Зверский смех растерянно слушая,
Отдаёмся на волю случая,
Да и случая мы не ждём!
Просто нам привычна пощёчина,
Просто намертво жизнь прострочена,
Не иглой, но ржавым гвоздём!

Сколько душ измученных падает
Угасающими лампадами,
Не умея больше вместить
Этот мир с кабаками и склепами,
Этих капищ с божками нелепыми,
Этой парки пеньковую нить...

Но из будущих школьных учебников
Никаким словесным волшебникам
Не стереть обвинительных глав,
Что расскажут, скупы и безжалостны,
О бесстыдстве и о бездарности,
Весь ваш срам проклятьем поправ!

***

Он обречён. Он сам собою в прах
Низвергнут. И сквозит в его губах
Подобье сардонического смеха –
Необходимый атрибут успеха.

***

Сухую лиственницу выберу,
Срублю и сяду у костра,
И посвящу огню и Либеру 7
Всю ночь до самого утра;
Пока смолистый веер пламени
Освобождает звенья памяти,
Как ясный золотой венец
Из плена годовых колец;
И жар ожившего страдания
Мне уголь на руки прольёт,
И дымный ветер отпоёт
Неумолимое сознание
Неразрешаемых оков,
Сожжённых судеб, смертных снов...

***

Не узнать, не увидеть, где
Беломраморный снег вершин –
Тихо льнёт к ледяной воде
Невесомый и серый дождь.

Замкнут свитками облаков
Неподвижный и тусклый мир,
Бледный день струится, легко
Поглощая память, как сон.

Не услышать поющих труб,
Не вдохнуть прохладу цветов,
Не почувствовать нежность губ
В полутьме вечерних аллей...

Только голый каменный горб
Изуродованной земли,
Только сухо скребётся скорбь –
Не творить, не любить, не быть...

***

Когда-то читаны до дыр,
Лежат они в пыли,
И не оплакивает мир
Красу моей земли...

***

Любая мысль тобой оспорена,
Как пыль, слова твои легки,
И в желчи губ твоих – оскомина
Мизантропической тоски.

***

Державы и престолы спасены
Невиданным терпением народа;
Так триумфальный монолит сосны
Стоит, покуда кровь уносят воды,
И шаг за шагом отступают годы,
Смывая ужас власти и войны
Цветущим безразличием природы,
Не ведающей страха и вины
Ни в горечи грозы, ни в мёде тишины.

***

Спаси меня от одиночества,
От искушения пророчества,
От злобной и тупой бескрылости,
От роковой господской милости,
Да буду скромен и безвестен,
Но пред Тобою честен.

***

Воспоминания – как вирши!
Чем старше, тем наивней вы.
Так звонит Katarinenkirche 8
В слезах июньской синевы,
Запорошённой облаками,
И мостовые зеркалами
Ложатся, как листы гравюр,
Где очерки людских фигур
И силуэты гордых башен
Так сказочны и так нежны,
Что остановки не нужны,
Пока не вырос, хром и страшен,
Струящий угольную пыль,
Святого Николая шпиль. 9

Сонет к Создателю

О Боге вспоминаю в час беды,
Бросая всё, чем дорожил доныне;
Как изгнанный халиф среди пустыни,
Вино пролив, ищу глоток воды!

Но счастливы, свободны и тверды
Не знавшие роскошества гордыни,
Изведавшие горький вкус полыни
За долгие смиренные труды.

Ты дал мне вдохновение и волю,
С Тобой пришли любовь и красота;
Я не могу представить лучшей доли!

Но лёгкое касание креста
Напоминает о великой боли,
Без коей жизнь безвидна и пуста. 10

Примечания

1. Поэт нередко, не сознавая того, произносит в прозаической речи или пишет в письме невольно рождённые стихотворные фрагменты. Курсивом здесь выделены слова Анны Ахматовой из её письма к Анатолию Найману. (А. Найман. Рассказы о Анне Ахматовой. М.: Худ. лит. 1989, стр. 160).
2. Курсивом выделены слова Анны Ахматовой – её ответ на вопрос, куда же исчезли в России нежные и хрупкие женщины. Свидетельство А. Наймана (там же, стр. 69).
3. «И всё в эту ночь сошлось для Арвида: необычный арестантский вагон в чужой стране; и напевное ночное постукивание поезда, всегда находящее в нашем сердце отзыв; и мелодичный голос, шёпот, дыхание девушки у его уха – у самого уха, а он не мог на неё даже взглянуть! (И женского голоса он уже полтора года вообще не слышал.)
И слитно с этой невидимой (и наверно, и конечно, и обязательно прекрасной) девушкой он впервые стал разглядывать Россию, и голос России всю ночь ему рассказывал правду.» (Александр Солженицын. "Архипелаг Гулаг", ч. 2, гл. 1 – Корабли Архипелага).
4. Талиесин – легендарный валлийский бард (VI век от Р.Х.). Ему приписывается множество стихотворений и поэм. Наиболее знаменита поэма "Битва Деревьев", созданная в своей окончательной форме в XI веке (см. "Мабиногион: Легенды средневекового Уэльса", М.: Аграф, 2002). Начало поэмы в русском переводе (В. Эрлихмана) звучит так:
Множество форм я сменил, пока не обрел свободу
Я был острием меча – поистине это было;
Я был дождевою каплей, я был лучом звезды;
Я книгою был и буквой заглавною в этой книге…
5. Начиная со Средневековья, существует обычай называть строфу по имени поэта, впервые её применившего. Известны шестистишия Ронсара, Спенсерова строфа, строфа Малерба, восьмистишия Гюго. Строфа данного стихотворения была создана и детально разработана Даниилом Андреевым, и потому я её так называю.
6. Танец смерти (фр.)
7. Либер – освобождающий, латинский эпитет Вакха.
8. Katarinenkirche – церковь Св. Екатерины в Гамбурге. Её колокола – великолепно настроенный музыкальный инструмент.
9. Собор Св. Николая в Гамбурге был построен в XIII веке, разрушен пожаром в 40-х годах XIX века (об этом пожаре вспоминал Генрих Гейне), отстроен вновь, и опять разрушен в 1943 году во время бомбардировки города, вызвавшей чудовищный пожар. Черная, обугленная, иссечённая осколками колокольня собора сохранена как памятник войны.
10. Бытие 1, 2.