«ПРИЗРАКИ МАЙОРОВОЙ МЕЛЬНИЦЫ
ИЛИ ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ»
Июнь, 1995 года
Я открыла сначала один глаз, потом второй и поняла, что окончательно проснулась. Еще находясь под впечатлением увиденного сна, я попыталась запомнить его подробности, настолько реальный он был.
«Стояло хмурое и дождливое ноябрьское утро 1812 года. Кругом плавал такой плотный туман, что казалось весь воздух, был пропитан влагой. Все вокруг: и мрачный лес по обе стороны раскисшей и превратившейся в сплошное болото лесной дороги, и мутный горизонт, угадывающийся неким просветлением впереди, между сосен, и темные фигуры людей, пытающихся вытолкнуть две застрявшие в грязи крытые повозки - все было однообразно серого и дождливого цвета. Насквозь мокрые солдаты почти выбились из сил, но упрямо рвались вперед к заветной цели - Смоленску, подальше от захваченной, и тут же брошенной ими Москвы.
Люди, суетящиеся около застрявших в грязи повозок, отчаянно стегали лошадей и вполголоса ругались по-французски. Ночью похолодало, и от их мокрых шинелей поднимался пар. Лишь один высокий человек в синей шинели и с не покрытой головой безучастно стоял поодаль на пригорке и размышлял.
Прошло уже шесть часов как кавалеристы отряда Денисова напали на их транспорт и развеяли его мелкие части по лесам и болотам. Но главное было не в транспорте, насчитывающем более тысячи подвод, а вот в этих двух фурах. В нескольких больших ящиках, опечатанных личной печатью императора. Во время нападения казаков этой горстке французов удалось под прикрытием темноты схорониться и остаться незамеченными. Потом всю ночь напролет они упорно двигались вперед и, наконец, с рассветом их угораздило застрять в самом неподходящем месте - на опушке леса. Где, когда взойдет солнце и любой русский казачий разъезд заприметит их, и перебьет как куропаток.
Люди окончательно выбились из сил. А лошади упрямо не желали двигаться вперед. Неумолимо приближался рассвет, нужно было принимать решение.
- Полковник! – раздался совсем рядом сиплый голос.
- Лошади отказываются идти! Одному богу известно, что на них нашло! А впереди, километрах в двух, замечен русский казачий разъезд.
- Немедленно сворачивайте в лес!- отдал распоряжение высокий человек, которого назвали полковником.
- Невозможно, монсеньер! Повозки стали намертво. Лошади не идут, - отозвались сразу несколько голосов.
- Так заставьте их! Черт вас возьми! Развернуть фуры поперек дороги. Распрячь лошадей. Занять оборону. Драгуны седьмого полка - ко мне!
К полковнику, тотчас подбежали солдаты и встали полукругом. Полковник тяжело вздохнул и наклонился к ним:
- Возьмите ящики с императорской печатью и уходите в лес. Если на то будет воля божья, я присоединюсь к вам. И помните - императорский груз не должен попасть к неприятелю!
Четыре драгуна седьмого полка непобедимой прежде наполеоновской армии спустились с пригорка, взвалили на себя по большому ящику и скрылись в дождливой пелене. Не прошло и пятнадцати минут, как на дороге послышались сухие щелчки выстрелов и первые стоны раненых.
Полковник, отдав последние распоряжения под грохот выстрелов, тоже скрылся в лесу, вслед за своими солдатами. Нагнал он их почти сразу, так как бог был не милосерден к ним, и они сразу наткнулись на небольшой отряд русских и вынуждены были тоже занять оборону.
Полковник упал в мокрую жухлую траву рядом со своим другом офицером Мортелем и прошептал:
- Нам не выбраться. Мы окружены.
- Полковник, позади нас, метрах в пяти есть старый склеп. Я думаю ..., - Мортель внезапно дернулся, мотнул головой и затих.
Полковник перевернул тело друга, внимательно посмотрел в его широко открытые глаза и прошептал:
- Бедный Мортель...
Бой закончился. Среди кустов слышался теперь только шелест мокрых листьев, да треск веток под сапогами неприятеля. Полковник волоком подтащил ящики с бесценным грузом к ржавой, сильно заросшей травой двери склепа. Тяжелая кованная дверь с трудом, но поддалась и полковник, невзирая на большой вес груза, он раз за разом, делая невероятное усилие, затаскивал ящики внутрь. Когда с невероятным усилием последний ящик был исчез в сырой темноте, полковник сорвал с шеи золотую цепь с медальоном, в виде разрубленного пополам мальтийского креста. Бережно погладил его, что-то прошептал и бросил в темноту склепа, вслед за ящиками. Потом закрыл дверь, наскоро замаскировал вход и, вытащив из ножен саблю, пожалованную ему самим Бонапартом, решительно пошел прямо через кусты - туда, где неподалеку, слышалась веселая русская речь.»
Это надо же было такому присниться? Судя по всему день начинался скверно. Почему? Я и сама точно не знала. Просто почувствовала. Причем сразу, как, только поеживаясь, вылезла из-под одеяла и выглянула в окно. Может быть всему виной погода, которая явно не располагала к поездке на дачу. А может быть, ночное сновидение, которое после пробуждения не добавило оптимизма. Небо заволокло тяжелыми, почти черными тучами. Ветер как сумасшедший раскачивал деревья и неистово выкручивал руки редким прохожим, наивно рассчитывающим прикрыться зонтиками. Дождь только начинал набирать силу, готовясь бешеным потоком обрушиться на землю.
- Да, - пробормотала я себе под нос, закуталась в домашний халат и, пробежала в душ, шлепая по холодному паркету босыми ногами.
Стоя под упругими теплыми струями воды, я размышляла. Да уж, а подумать было над чем. Дело в том, что с недавних пор я вступила в так называемую «полосу неудач». Все шло из рук вон плохо. По личному опыту я знала, что выход можно найти из любой, самой, что ни на есть безнадежной ситуации, стоит только хорошенько пораскинуть мозгами. Если они, конечно есть. А я скромно рассчитывала, что они у меня в наличии имеются. Впрочем, некоторые иного мнения. Почему? Лично для меня это загадка. Понять их я не в силах. За исключением, пожалуй, моей свекрови. Ее-то, как раз понять можно. Чисто, по-человечески. Так как мы стоим у самой, так сказать черты. Черты бракоразводного процесса. Не с ней, конечно, а с Лешей, ее обожаемым сыном и моим без пяти минут очередным бывшим мужем. Именно «очередным», я не оговорилась. В этом то и заключена великая мудрость моей свекрови. Которая, когда мы с Лёшкой еще только учились в институтах; он в МАИ, а я в медицинском и женихались по подъездам, уже все знала наперед. И что путного ничего из меня не выйдет. А уж врача тем более. Это, как в воду глядела, вот вам крест. И что жизнь закончу под забором. Представляете и тут прямо в точку. Конечно, другая на моем бы месте просто взбеленилась и незамедлительно обвинила бы дорогую свекровь в «карканье». Но я – то невестка покладистая. Хотя, это никто и не ценит.
И вот сегодня ночью чуть не свершилось-таки пророчество мамочки супруга моего ненаглядного. В засаде полночи просидели, замерзли как черти. Ну и приняли грамм по двести на грудь для согрева. А тут, как раз и клиент наш подоспел, да не один, а с дружками, такими же наркошами. Что им, обколотым, наши «ксивы», да санкция прокурора. Вот и давай они палить из трех стволов, куда ни попадя. Так что, едва не сбылось пророчество-то, вот так-то. Еще чуть-чуть и лежала бы раба божья Наталья бездыханной и не опохмеленой, как там в песне поется «у незнакомого подъезда, у безымянной...». Так что мне определенно есть над, чем подумать. А не дают. Никак. Вот и сейчас телефон в коридоре надрывается. Так что не только подумать о чем-то вечном, душ спокойно принять и тот, просто некогда. Наверное, опять свекровь со своими дурацкими пророчествами.
- Тьфу! Извините, товарищ подполковник, - сказала я, осторожно, как ядовитую змею держа телефонную трубку, - это я не вам. Думала, опять свекровь. Да, уже на выходе перехватили. Спасибо. Постараюсь отдохнуть. Ну что вы, не опоздаю. Десять дней догуляю, и как штык. Грибов? Обязательно привезу. Всего хорошего.
Вот же люди. В кои веки, отпуск до конца отгулять дали, а напоследок все равно норовят пилюлю подсунуть. Смотри, не влипни, во что-нибудь. Знаю я, на что намекают. В прошлом году случилась мне в августе командировка в Феодосию на три дня. Повезло. Я вместо поезда на машине поехала, думала, время сэкономлю и на дорогу и вообще. Вот и сэкономила, себе на голову - «на неполное служебное соответствие». Для непосвященных поясню: «неполняк» - это последнее предупреждение перед увольнением, последний звонок, в общем, когда красная лампочка, даже не мигает уже, а горит вовсю, причем давно, например, как на датчике топлива, когда оно на исходе. Вот тут, такая же ситуация, только на исходе не топливо, а терпение начальства моего дражайшего. Сама конечно, виновата, но все равно обидно, уже почти год прошел, а все вспоминают. Как щенка носом тычут.
Настроение испортилось окончательно. А может и в правду никуда не ездить? Дома побалдеть, коньячку попить? Нет, не годиться, а то меня опять на подвиги потянет. А у меня - «неполное служебное», пока с пометкой «не снято». Так что лучше подальше от столицы, соблазнов и греха. Хотела ведь в лес сходить. Воздухом подышать. Вот и вперед! К тому же французы обидятся. Я бросила взгляд на часы. Самолет из Парижа прибывает через час сорок. Успею.
Опель, как ни странно, никак не прореагировал на поворот ключа зажигания. С минуту я сидела в задумчивости и размышляла, что бы это значило. Дождь тем временем набрал силу и уже довольно сильно барабанил по крыше автомобиля. Пришлось, проклиная все на свете, выбираться из уютного салона и лезть под капот. Так и есть. Вчера, зачем-то отключила аккумулятор. Наверное, чтобы не угнали.
Наконец, «Опель» радостно завелся и довольно заурчал. Опять потянуло на дачу.
В сущности, если быть до конца честной, то никакой трагедии из-за грядущего развода я не делала. А если учесть, что он у меня будет уже третий по счету, то сами понимаете. Человек ко всему привыкает. Даже к разводам. Делить нам особо нечего. Если только кактус, который подарила нам Лешкина мать на свадьбу. Большой такой и красивый, но ужасно колючий, как жизнь наша семейная. Это надо же до такого додуматься - на свадьбу и кактус. Хорошо хоть не миртовое деревце, как в «Соломенной шляпке». Но на кактус я не претендую, так что раздел совместно нажитого имущества, по идее должен пройти безболезненно. Детей у нас опять-таки нет. Так что, не устраивает жена – ну и скатертью, как говорится, дорожка.
Лешка, понятное дело, сильно переживает. Он то, в отличие от меня, первый раз «замужем». Видимо, у него уязвлено самое что ни на есть сильное мужское чувство - чувство собственника. Как же так, была жена, и нет её. Сами посудите, - не порядок. Но с другой стороны и меня понять можно. И так работа собачья, нервная до невозможности, денег платят крохи, а тут еще дома норовят поучить уму разуму. Вот представьте себе, - отбарабанишь дежурным «опером» сутки, целых двадцать четыре часа в сплошном негативе покопаешься, потом, естественно махнешь с ребятами грамм по сто и рысью домой. А зачем? Правильно, чтобы припасть к живительному источнику, прикоснуться своей очерствевшей душой к чему-нибудь чистому и доброму. А дома вместо того, чтобы вкусно накормить, искупать, в постельку положить и рядом лечь да крепко обнять, как положено любящему супругу... Да что там говорить. Посадит перед собой и давай мозги пудрить и без того запудренные:
- Ты меня не любишь. Опять пьяная пришла. Поговори со мной. Тебе со мной скучно.
И так далее, часа на полтора. И не понять ему никак, что люблю я его, что не пьяная я пришла, а выпивши, а поговорить не могу, потому как у меня глаза слипаются. И не скучно мне вовсе, потому, что почти сплю уже. Но объяснять это все супругу нет, ни сил, ни желания и я, опасаясь быть втянутой в еще более длительную дискуссию - молчу, как партизанка. К стеночке на кухоньке, только так привалюсь, глазки прикрою и думаю: «Когда же ты, милый, заглохнешь».
И не нужно мне уже ничего чистого и вечного. Во мне все животные инстинкты уже спят. А он все свое гнет.
Наконец, когда мы оказываемся в постели, мне, сами понимаете, уже не до его обалденного нижнего белья и не до приветливо распахнутых навстречу мне объятий. Я просто сплю. И, конечно, даже не подозреваю о том, что обидела моего ненаглядного сильно. Ударила своим «безразличием» в самое сердце, наплевала в уязвимую мужскую душу. Так что, точно вам говорю - развод уже не за горами.
Размышляя, таким образом, я незаметно для себя, почти добралась до Шереметьево, как вдруг боковым зрением углядела-таки двух гаишников. Которые, судя по всему, вздумали поиграть со мной в «прятки», а теперь выскочили из засады и азартно размахивали передо мной своими полосатыми орудиями производства. «Мне или не мне?» - подумала я и решила не играть с ними в «догонялки», и все-таки остановиться. Не забывайте, у меня ведь «неполное служебное». Как и положено, в таких случаях, я скинула скорость, обозначила поворот и стала, притормаживая, скатываться на обочину, засыпанную крупным гранитным гравием. Нет, махали, конечно, мне. Разве они пропустят иномарку, вызывающе сверкающую лакированными боками? Вон как спешат к моему «Опелю», фуражечки на ветру придерживают. Я конечно, виновата. Спору нет. Скорость у меня была просто неприличная, километров сто сорок в час. Но и меня можно понять. Отпуска осталось только девять дней, ни больше, ни меньше. И если я буду ехать точно по правилам да знакам, расставленным по трассе отнюдь не для обеспечения безопасности дорожного движения, а исключительно из соображений, направленных на пополнение личного бюджета некоторых сотрудников ГИБДД, то, как раз доберусь в аэропорт к вечеру ... следующего дня. Но со мной, ребята, у вас все равно ничего не обломиться. Я - своя. Можете, так не торопиться.
Ну что за напасть такая? Машина моя еще не остановилась, как я услышала звук, до боли знакомый всем автомобилистам. Да, спутать это противное шипение, медленно перерастающее в чавканье, которое явственно доносилось до меня с правой передней стороны автомобиля - было ни с чем нельзя. Я хмуро посмотрела, сначала на начинающее светлеть небо, потом на гаишников, сгрудившихся около моей машины в ожидании честно заработанных банкнот, вылезла из машины, и вяло махнув перед их хищными носами «ксивой», обречено полезла в багажник за запаской.
Пока я меняла колесо и сосредоточенно оттирала белы ручки от мазута, гаишники о чем-то негромко переговаривались между собой, откровенно пялясь на мои ноги, вероятно гадая: с чего бы это я такая злая. Действительно, уж кто-кто, а они здесь точно не причем. Нет, чтобы помочь бедной девушке. Наконец, закончив пренеприятнейшую процедуру замены колеса и не удостоив пиратов подмосковных автострад даже взглядом, я вывернула на шоссе и помчалась дальше, на встречу с милым моему сердцу Жерару. Только не подумайте ничего такого!
Дело в том, что в Москве я трудилась «опером» в отделе по раскрытию краж и угонов автотранспорта и в прошлом году к нам приезжали коллеги из Франции за двумя найденными нами джипами, которые находились в розыске по Интерполу. Передав машины, мы как водится, немного оттянулись с французскими коллегами, московских кабаках. И, естественно подружились, что называется в «доску». Особенно мне понравился полицейский по имени Жерар, который довольно сносно лопотал по-русски и вообще оказался милейшим парнем и был, как и я - «не дурак выпить».
Может быть, я никогда и не вспомнила бы о Жераре, если бы только неделю назад на даче со мной не начали твориться очень странные вещи. А дело было так…
3
В прошлый четверг я дежурила по району сутки и, следовательно, в пятницу, субботу и воскресенье у меня был выходной. Вот я и решила на свою голову слетать на дачу. Правда, все утро шел дождь, как бы показывая мне, что ехать, не стоит. Но я, как овца, упрямо лезла в петлю, уготованную мне судьбой. Короче говоря, несмотря на проливной дождь, я все-таки поехала. Правда, на подъезде к даче тучи рассеялись, и солнце жарило уже довольно сильно. Поэтому я быстро загнала машину в тень огромной липы и отправилась искупнуться.
Поплескавшись с полчаса, я зашла в дом, уселась за стол и для начала махнула рюмочку моего любимого коньяка «Ай Петри», непременно теплого и ароматного. С приездом так сказать. И, прислушиваясь, как живительная влага теплом расходится по организму, стала обдумывать, чем бы мне заняться до вечера. Не придумав ничего оригинального, я решила было просто завалиться с детективом на диван, как в дверном проеме появилось человеческое существо. Это, конечно же, был Иван. Один из местных аборигенов и моих закадычных друзей по веселому времяпрепровождению в данной, крайне пересеченной сельской местности.
Ивану было лет под сорок, роста он был не высокого и обладал той замечательной природной хитростью, которой природа так щедро наделила тружеников полей и огородов. Одет он был, по обыкновению своему, в тельняшку, прожженную в нескольких местах и мятые брюки от солдатской «парадки». Причем «тельник» не чинили, видимо, еще со времен восстания на крейсере «Очаков». Завершали прикид болотные сапоги, спущенные в гармошку у голенищ и подвернутые где-то в районе паха и делающие их обладателя чем-то удивительно похожим на испанского конкистадора.
- Привет, Натаха, - сверкнув золотой фиксой, поприветствовал он меня.
- Привет, коль не шутишь, - ответила я и, кивнув головой, обречено протянула ему ключи от багажника.
- Да не надо, что ты, - замахал руками Иван.
- Возьми там водку и пакет с едой, - твердым голосом сказала я, виновато показывая на шоколадку, сиротливо темнеющую на столе.
Через пять минут, когда литровая бутылка водки и нехитрая закуска, наструганная в целях экономии времени прямо на газете, оказались на столе, я сделала приглашающий жест рукой.
Местных жителей, не избалованных всякими разносолами, дважды приглашать не нужно и уже через минуту, опрокинув в себя четверть бутылки и аппетитно хрустя луковицей, Иван рассказывал мне все последние новости деревенской жизни.
Первое, на что посетовал Иван, так это на смену руководства местным спиртзаводом, что больно ударило по доходам рядовых колхозников. Естественно, вследствие, ужесточения контроля над готовой продукцией, то есть, по-русски говоря, собственно спиртом. По словам моего друга, новый директор был такой жмот, что у него не то, что спирта - снега зимой не выпросишь. Далее, из его рассказа следовало, что «халява» закончилась не только со спиртом, но и с бензином. Этого как раз следовало ожидать, так как бензоколонка находилась на территории все того же завода.
«Ну что ж», - философски подумала я, - «придется теперь заправлять и себя и автомобиль за свои кровные».
Новость о том, что два дня назад неизвестные злоумышленники похитили единственный исправный в совхозе комбайн «Дон» не нашла отклика в моей, ожесточенной милицейской работой душе. А вот массовый падеж скота и птицы в хозяйствах района заставил меня даже смахнуть скупую слезу. Животных и птиц я, все-таки, любила.
Ужасы деревенской жизни достигли апогея, когда Ванька поведал мне душераздирающую историю о том, как жена Дуська застукала его с Валькой, ну с учетчицей из новеньких, на лесном сеновале в самый интимный и от того неподходящий момент.
Распрощались мы с Ванькой далеко за полночь. Попев перед этим песни и вспоминая похождения прошлых лет.
Уснула я с тяжелой головой и всю ночь мне снилась разъяренная Дуська, которая со сверкающими от праведного гнева глазами и развевающимися на ветру волосами гналась через лес на похищенном комбайне «Дон» за мелькающими среди лопухов голыми Ванькиными ягодицами.
Пробуждение было крайне болезненным. Сначала мне показалось, что вместо головы у меня огромный колокол, язык которого привязан к комбайну. На месте комбайнера сидела все та же разъяренная Дуська и, изо всех сил дергала за рычаги. Это производило такую жуткую какофонию и доставляло мне настолько нестерпимую головную боль, что я проснулась. Разлепив глаза, я увидела Ивана, который, как ни в чем не бывало, сидел за столом и размешивал сахар в чашечке чая. Дребезжание чайной ложечки о края чашки и создавало полную иллюзию колокольного звона. Заткнув уши и покачиваясь, я выскочила во двор, где меня, прошу прощения за столь интимную подробность, долго и мучительно, но плодотворно рвало.
Встав с коленок и добредя до угла дома, я врубила на полную мощность насос летнего водопровода и обливалась ледяной водой в буквальном смысле слова до посинения. Вернувшись в дом, я опустилась на скамью рядом с Ванькой и как можно более светским тоном поинтересовалась:
- Который час, мсье?
- Что-то около шести, - услышала я невозмутимый ответ.
- Вечера? - задала я глупый вопрос.
- Утра, - терпеливо объяснил Ванька и, встав из-за стола, сказал:
- Собирайся. Спишь долго, - оказывается, при желании мой друг мог выражаться кратко и точно.
Я несколько раз тряхнула головой и, желая убедиться, что уже не сплю, плеснула себе на два пальца коньяка. Потом выпила и, дождавшись, когда в голове слегка просветлело, спросила:
- Куда?
- На охоту. Куда же еще. Вчера же договорились, - в голосе Ваньки прозвучали обиженные нотки.
Я снова тряхнула головой, отгоняя наваждение. И, стала прикидывать, смогу ли я самостоятельно преодолеть хотя бы несколько шагов, отделяющих меня от кровати. Потом, собрав волю в кулак, мелкими шажками обошла стоящего столбом Ваньку и со стоном повалилась на постель лицом вниз. Причем, мой собственный стон, слившись с оглушительным скрежетом ржавых пружин матраца, произвел неповторимый звуковой эффект.
Но Ванька был неумолим:
- Вставай. А то так до вечера проваляешься. Заодно проветришься. В лесу быстро полегчает. Пошли - кабанчика завалим. Вечером под шашлычок оттянешься.
Нет, все-таки местные жители обладают удивительным даром убеждения. И почему только они все разговаривают со мной, как с мужиком? А может, это природа так действует? Так или иначе, через полчаса я уже плелась за Ванькой по колено в мокрой от росы траве и убеждала себя в правильности принятого решения. Но по прошествии третьего часа бесплодных блужданий по лесу, я уже не испытывала ничего, кроме жгучего желания всадить заряд картечи в маячившую впереди Ванькину спину. А потом с наслаждением распить рюмочку моего любимого коньяка на его могиле.
Вдруг совершенно неожиданно лес расступился, и мы оказались на довольно большой поляне, обрамленной соснами.
- Все, пришли, - сказал Ванька и с довольным видом уселся на поваленное бревно.
Я недоуменно посмотрела на него, потом огляделась вокруг. Место действительно было красивым. Поляну полукругом огибала какая-то быстрая и неширокая речушка, нанесшая довольно большой пляж белоснежного речного песка. Вокруг качались цветущие полевые травы, а воздух был напоен всякого рода нектарами. Жужжали пчелы. Кабаны явно отсутствовали.
Но меня не так-то просто сбить с толку.
- Где твои кабанчики? - угрожающе прошипела я и с ружьем наперевес двинулась в сторону друга.
- Какие тут могут быть кабаны? - в свою очередь искренне удивился Ванька. - Их же прикармливать сначала нужно, то да се. Лучше посмотри, какая красотища. - Как ни в чем не бывало, произнес Ванька и, прищурившись от солнца, хитро посмотрел на меня.
- От такой наглости я даже растерялась. Три часа водить меня в не опохмеленном состоянии по лесу, тьфу ты, то есть за нос! И в итоге затащить на поляну, каких в округе тысячи! Тут я представила себе, сколько идти обратно и мне поплохело окончательно. Во рту пересохло, сердце забухало где-то в районе шеи, и я тяжело опустилась рядом с Ванькой, вытащив фляжку с коньяком. Первым делом следовало, срочно загнать сердце обратно туда, где ему и полагалось быть, а уж потом с наслаждением пристрелить этого шутника и убираться восвояси.
Я уже отвинтила пробку и приготовилась сделать первый глоток, как вдруг услышала, как Ванька произнес:
- Тут, в двух шагах - родничок есть. Вода просто чудесная, - и показал рукой куда-то вправо.
Я ни слова, ни говоря, поднялась и направилась в указанном направлении. Шагов через пять, я действительно наткнулась на родник, обложенный булыжниками, по которым кристально чистая вода сбегала вниз, наполняя ржавую металлическую емкость, представляющую собой перевернутую немецкую каску. Вода была ледяной и очень вкусной.
Напившись, я с удивлением обнаружила, что Ваньки нигде поблизости нет. Еще раз, оглядевшись по сторонам, не увидев его и решив, я присела на бревно и с наслаждением закурила. Сказать, что я почувствовала себя превосходно, значит не сказать ничего. Просто чудеса какие-то. Усталости, как ни бывало. Мне опять захотелось идти куда-то, вершить большие и добрые дела. Каждая клеточка моего тела пела и ликовала. Время шло, а я продолжала сидеть и предаваться прекрасным, добрым и спокойным мыслям, так не свойственным людям моей профессии, да и всей моей сущности тоже. Внезапно погода начала портиться. Подул пронзительный холодный ветер, и от моего состояния умиротворения в мгновение ока не осталось и следа. Местность стала постепенно приобретать какие-то серые оттенки, блекла прямо на глазах. Обошла поляну по периметру, продолжая звать Ваньку, однако он как сквозь землю провалился. Солнце скрылось в облаках и заметно стемнело. Ко всему прочему, я абсолютно потеряла чувство времени и мною начала овладевать какая-то смутная тревога. Ваньки все не было. Я стала метаться по поляне, вспоминая, с какой стороны мы вышли из леса, как вдруг увидела в стороне, какое-то строение. Раздвинув кусты, я чуть не вскрикнула от страха. Прямо передо мною стояла старая обветшалая ветряная мельница. Замерев на месте, я увидела, как вдруг ее дырявые, местами поросшие мхом лопасти начали с жутким скрипом медленно поворачиваться. Потом все быстрее и быстрее. И вскоре у меня перед глазами стояла лишь круговерть лопастей, вращающихся с бешеной скоростью. Мною овладел ужас, я поняла вдруг, что вокруг совсем темно и, развернувшись к мельнице спиной, бросилась бежать. Я ломилась через лес, не разбирая дороги, все еще слыша за спиной жуткий скрип огромных крыльев старой ветряной мельницы…
4
Не помня, как добралась обратно, я влетела в дом, плюхнулась в кресло и налила себе полный стакан коньяка. Опрокинув его и не почувствовав вкуса, я посмотрела на часы и обомлела - они показывали четверть седьмого. Не веря своим глазам, я выскочила на улицу - так и есть, мимо пропыхтел утренний автобус, отправляющийся в город в шесть пятнадцать. Я кинулась обратно в дом и, забившись в глубокое кресло, попыталась унять дрожь в коленях и лязг зубов.
Прошло минут десять, и я несколько успокоилась. В конце концов, скорее всего это обыкновенная белая горячка. Не могла же я, в самом деле, три часа плутать с Ванькой по лесу, пить воду из родника, наслаждаться жизнью, драпать от какой-то ветряной мельницы и при этом уложиться всего в пятнадцать минут! Конечно, не могла. Значит... Мне все это приснилось, и не было никакой поляны и не было никакой мельницы. От этой мысли я даже повеселела. Встала с кресла, махнула рюмочку и подошла к зеркалу. Стоп. А как же быть с расцарапанной в лесу физиономией? А мокрые по пояс штаны? А сапоги, я тоже во сне промочила? Что-то явно здесь не сходилось. Да. Других вариантов пока не было. Впрочем, все можно узнать у Ваньки. С этой успокоительной мыслью я встала и налила себе еще коньяку. Дав себе зарок, что это последняя рюмка и больше сегодня - ни глотка, я подняла стакан и вдруг услышала за спиной стук в дверь. От неожиданности я так резко развернулась вокруг своей оси, что заныло в пояснице. На пороге, как ни в чем, ни бывало, стоял Ванька.
Подумав, что если я, все-таки узнаю знакомых мне людей, то все еще не очень запущено и почти успокоилась. Однако, первая же Ванькина фраза меня сильно насторожила:
- Ты уже собралась? Ну, молодец. А я, честно говоря, еле глаза продрал. Спасибо Дуське, - растолкала. Да, здорово мы вчера надрались. Ты сама-то как? И чего, вся такая мокрая? Я вроде тебе скосил дорожку до туалета.
Заподозрив, что и Ванька явно не в себе, я решила зайти с другой стороны и, сдирая с себя мокрые насквозь сапоги, как можно равнодушней поинтересовалась:
- Ты сам-то как добрался? Нормально?
- Вчера-то? - хохотнул Ванька. А чего тут добираться-то? Два шага пройти до моего дома. А что я вчера совсем плох был?
- Я тебя не про вчера спрашиваю, - как можно спокойней ответила я. - А про сегодня.
- А что сегодня? - насторожился в свою очередь Ванька, - встал вот, оделся и пришел к тебе. Договорились же на охоту сходить. Или ты передумала?
- Как, опять на охоту? - благим матом заорала я. - Нет уж, спасибо и так еле ноги унесла.
- Кто унес? - растерялся Ванька.
Больше я этого выдержать не могла и поэтому посадила его перед собой и апеллируя моей расцарапанной в лесу физиономией и мокрыми насквозь штанами в качестве доказательства, выложила ему все. А заодно поведала ему, как я отношусь к людям, которые заводят друзей в лес и там бросают на произвол судьбы, а потом еще набираются наглости приходить ко мне в дом и валять «Ваньку».
Ванька, по-моему, так ничего и не понял, но суть моих обвинений ухватил верно, и, выскочив из дома, притащил ко мне упирающуюся Дуську, которая подтвердила, что непутевый муж ее, как заявился вчера домой пьяным, так и храпел под ее боком, аккурат до шести утра, пока она его сама не растолкала.
Признаюсь, ее рассказ подтвердил, конечно, алиби Ваньки, но, к сожалению, ясности в ситуацию не внес, а запутал все еще больше. Поскольку, выяснить что-либо еще я была уже не в силах, я махнула на это дело рукой и налила нам с Ванькой еще по одной.
Новое возлияние, попав на вчерашние дрожжи, сделало свое дело и нас очень быстро развезло. Наконец, я обняла своего друга и, пустив пьяную слезу спросила:
- Вань, ты меня уважаешь?
- Уважаю, Натаха!
- Тогда скажи, ты точно не был сегодня со мной на мельнице?
Ванька был уже сильно пьян, но на слово «мельница» отреагировал живо:
- Ты что, видела там мельницу? Такую старую, мхом заросшую?
- Ну вот, а говорил, что не был сегодня со мной в лесу, - обиделась я.
- Да не был я сегодня с тобой. Расскажи-ка поподробней, еще раз.
Когда я закончила свой, на этот раз совершенно запутанный рассказ, Ванька вынес свой вердикт:
- Знаю я это место. Его все в деревне знают. Называют его «майоровой мельницей». Только мельницы там никакой уже давно нет. Лет четыреста как нет. Вот так-то, подруга.
- А откуда ты тогда знаешь, что она старая, мхом вся поросшая, - вскинулась я.
- Ну, за четыреста лет, что угодно состарится и мхом порастет.
- Так ты же только что сказал, что ее там нет давно.
- Нет.
- Почему же ты не удивился, что я ее видела? - с пьяной настойчивостью продолжал допытываться я.
- Просто болтают по деревне, что кое-кто тоже ее видел. Вот и все. А на самом деле ее там нет.
- Нет, есть.
- Нет. И хватит об этом. Место это считается проклятым и туда лучше не ходить.
- А зачем же ты меня туда сегодня отвел?
- Это не я тебя туда водил, а дьявол. Или дух дочери старого графа. Это, как тебе больше нравится.
- Честно говоря, мне вообще все это не нравится.
- А напрасно. Я по молодости лет девчонок туда водил. Особенно девственниц, самых упрямых.
- Зачем? - поразилась я.
- Наливай еще. Хорошая ты баба, Натаха. Даром, что «ментяра». Тебе расскажу. Но только строго между нами. В деревне узнают, прибьют. Слушай. Была по молодости лет у меня девчонка. Звали ее Зиной. Девка необыкновенной красоты была. А уж, какая недотрога! И не подходи. По шестнадцать лет нам тогда было. Кто только к ней клинья не подбивал - всем от ворот поворот. И вот поехали мы с ней однажды по грибы на велосипедах. Заплутали маленько, и вышли из лесу аккурат на ту самую поляну. Я искупнулся, лежу себе загораю. Вдруг гляжу, Зиночка моя ненаглядная ко мне подходит и внимательно так смотрит. А глаза какие-то шальные. Ну, думаю, перегрелась девочка. Возьми да скажи ей:
- Окунись, водица больно хороша. - А она кивнула, как-то странно, ленту цветную из волос дернула, они и рассыпались. Потом сарафанчик-то скинула. А под ним ничего и нет. Смотрю я на ее загорелые исцарапанные коленки, а выше взгляд поднять боюсь. Дрожу весь, как осиновый лист. А она сама ко мне подходит вплотную, рядом на песочек присела, ручками своими обняла, пальчиками прохладными по животу провела... Вот это я тебе скажу, любовь была. В себя пришли, когда смеркаться стало. Ее, как будто подменили. Сарафанчик свой схватила, натянула, как пришлось, глаз на меня поднять боится. Потом как заплачет. Так и плакала всю дорогу до хаты.
- А потом? - спросила я, - что было?
- А ничего не было. Избегать меня стала. А вскоре уехала к бабушке в Украину, так я ее больше и не видел.
- Ну, а ты?
- А, что я? Дело-то молодое. Я, понятное дело, про тот случай молчок, никому ни слова. Потому как сразу понял, не сама мне Зинка-то отдалась, а подтолкнуло ее что-то. Вот и давай я туда девок таскать. Не напрямую, конечно, а хитростью. То в лесу заплутаю с кем нибудь, то от компании отстану с кем-нибудь незаметно, да и тащу девку туда, на поляну эту. И, представляешь, ни разу за последние двадцать лет ни одной осечки. Бабы шальные какие-то становятся, сами набрасываются, просто спасу нет. Потому и водить туда лучше девочек неопытных. А то опытная баба задушит еще в объятиях. Такое желание на них находит. Так-то вот.
- Так. Теперь я начинаю понимать, зачем ты меня потащил туда, - грозно изогнула я бровь.
- Да ты что, Наташка, - Ванька, даже вскочил со стула, - ты же знаешь – я к тебе как к другу. И не водил я тебя туда. Это мельница тебя призвала.
- И на кой черт я ей сдалась?
- Это тебе лучше с бабками нашими поговорить. Они может и расскажут. Только приготовься, что больше охать да ахать будут. Но ты вида не подавай, а суть улавливай. Поняла? Только о нашем разговоре - молчок. Договорились?
Сказать, что Ванька оставил меня крайне озадаченной, значит не сказать ничего. Что-то в этой истории было такое. Притягательное, что ли. Кроме того, теперь при свете дня и с табельным пистолетом Макарова под мышкой, мельница уже не казалась мне такой страшной. Даже наоборот. Так и подмывало туда вернуться и разобраться с этим старым мельником по полной программе. Но одной туда отправляться не хотелось. Все-таки мало ли что. Всякое бывает. Все-таки я - молодая девушка. А кого с собой взять? Местные отпадают, а "городских" если и брать, то использовать только втемную. А то ведь на смех поднимут. Особенно если окажется, что мельницы действительно никакой там нет.
5
Поскольку до конца выходных остался всего один день, я решила это дело не откладывать в долгий ящик и по «мобильнику» за полчаса наприглашала целую компанию армейских друзей с подругами, которая и прикатила из Москвы, аж на двух машинах.
Не виделись мы давно, и радости от нашей встречи не было предела. Нашли они меня быстро. Я на скорую руку показала им свое хозяйство. Наслушалась восторженных отзывов и решила после первой рюмки «за встречу», сразу перейти к делу.
Мое предложение немедленно отправиться на природу, и сварганить шашлычок, было принято на «ура». Однако, возникло небольшое препятствие. Дело в том, что мой школьный друг Женька Фролов, который и раньше то, по моему мнению, не блистал сообразительностью, отличился и на этот раз. Борька и Мишка, как и было, сказано, приехали с подругами, а этот остолоп приперся с женой. «Медовый месяц» у него видите ли. Конечно, его молодая жена произвела на меня впечатление очень скромной особы... Но с другой стороны, кто знает, какой фортель она выбросит под воздействием мельницы? Вдруг поведет себя, как Ванькина Зиночка. Та хоть девочкой была. А эта уже женщина, притом замужняя. Брр, представляю себе Женькино вытянутое лицо, когда его скромница Ниночка выдаст там при всех танец живота или еще чего покруче. Так или иначе, проблему надо было решать, причем срочно. А как? Не подойдешь же, в самом деле, к Женьке и не скажешь ему:
- Слушай, корешь, жена у тебя, конечно, прелестная и скромная, но ты ее с собой не бери, не надо. А то вдруг, она на мужиков набрасываться начнет?
Бред? Конечно, бред. Думаю, после такого заявления придет конец нашей с Женькой многолетней дружбе.
Все сборы уже были закончены, время шло. А я, все оттягивала момент отправления. Перевалило за полдень. Все уже изнывали от жары, а я все никак не могла решиться на разговор с Женькой.
И вот когда я уже совсем было, махнула рукой и решила: «будь, что будет», Ниночка сама подошла ко мне:
- Наташ, пока мы сюда ехали, меня сильно укачало и до сих пор поташнивает. Ты не будешь возражать, если мы с Женькой останемся на даче? На озеро сходим, позагораем. А вы, без нас поезжайте.
Я, конечно же, не возражала и сразу же скомандовала: «По коням!». Мы весело расселись по машинам и с песнями отправились навстречу неизвестности.
Прибыв на место, все разбрелись в поисках дров. А я стала по внимательно изучать всю поляну. Вид она имела все тот же привлекательный. Мерно раскачивались дивной красоты сосны, шумели цветущие полевые травы, повсюду порхали бабочки и жужжали пчелы. На душе у меня сразу стало легко и спокойно. Остальные тоже, по-видимому, пребывали в легкой эйфории. Девчонки уже все обнажились и, проигнорировав призыв собирать дрова, нагишом бродили по колено в речке и рассматривали мальков.
Я же, почти закончила обследование поляны и осталась им, крайне не довольна. Все вроде было на своих местах: и родник, и речка, и даже бревно на котором мы с Ванькой сидели, но вот мельницы след простыл. Я даже огорчилась. Единственная моя находка представляла собой ржавую железку, которая при более тщательном изучении оказалась обломком сабли с проступающими сквозь ржавчину буквами.
- Юлька! - завопила я, - Глянь сюда. Прочитай чего тут начертано. Вроде по-французски.
Юлька осторожно взяла обломок в руки и близоруко щурясь, стала внимательно рассматривать его на солнце.
- Так. Первое слово не разберу.
- А дальше?
- Хотя нет. Значит так. «За храбрость полковнику седьмого полка Жан-Полю Корню эн».
- Чего «эн»? - не поняла я.
- Ну, буква последняя, то есть первая следующего слова - заглавная «эн».
- Ну а дальше?
- А дальше, - обломано.
- Ну ладно. Спасибо, - сказала я и, бросив находку в багажник, вернулась к шашлыку.
Взглянула на часы - время тоже шло как обычно. Словом обычная поляна и только. И если отбросить слегка повышенное настроение, которые испытывали практически все, без исключения, то никаких намеков на потусторонние силы не наблюдалось.
Все шло хорошо, мы напились как черти, веселились, купались все вместе нагишом и прыгали через костер. Словом вели себя, как полоумные. Шашлык тоже удался на славу.
Ближе к шести вечера всеобщее веселье как-то незаметно спало и всех потянуло домой. Первыми засобирались девчонки. Ребята их отговаривали и говорили, что еще совсем светло и дома делать абсолютно нечего. Я лично тоже почувствовала какую-то подспудную тревогу и провозгласила:
- Давайте собираться. А то на дискотеку в клуб опоздаем.
Видя, что все стали потихоньку собираться, я побросала свою одежду в багажник и плюхнулась за руль Опеля. К моему крайнему удивлению он и не подумал заводиться. Я вылезла и открыла капот. Все было на месте и в полном порядке. В полном недоумении я разогнулась и стала чесать макушку, показывая, таким образом, крайнюю степень озабоченности. Тут я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и, скосив глаза в сторону леса, увидела, как меж листвы мелькнула стройная женская фигура, одетая во что-то светлое. Я огляделась по сторонам, все были заняты, кто чем. Девчонки разбрелись по поляне, отыскивая, брошенные, где попало предметы туалета. Ребята чертыхались у задранных вверх капотов автомашин. Что-то у них там тоже явно не ладилось. Раздвинув кусты, я увидела, длинноволосую девушку, которая, как видение, мелькнула средь листвы. Она была явно не из "наших".
Я захлопнула капот и направилась следом за незнакомкой. И через несколько шагов, вновь увидела ее. Она не торопясь удалялась от меня в чащу леса. Я прибавила ходу и вскоре настигла ее. Одета она была несколько странновато для такой жары. Наряд ее скорее походил на какое-то старинное бальное или свадебное платье с наглухо застегнутым высоким воротом и пышным подолом до земли, украшенным какими-то кружевными рюшечками. Внезапно, она остановилась и повернулась ко мне. Лица ее я не видела из-за белой, почти непрозрачной вуали. Она стояла лицом ко мне, спокойно перебирая в согнутых на уровне груди руках белый кружевной платочек.
Я подошла в плотную и не отдавая отчет своим действиям, подняла вуаль. Сердце мое забилось в бешеном ритме. Женщин такой неземной красоты мне встречать не приходилось. Она смотрела на меня в упор своими васильковыми, чуть раскосыми глазами. Ее белая кожа казалась прозрачной и очень тонкой, напоминая мрамор. Тонкий прямой нос, крылья которого чуть подрагивали, небесной красоты, изящно изогнутая шея, гордо посаженная прелестная головка с уложенными вокруг нее косичками вьющихся волос цвета спелой пшеницы, все выдавало в ней породу. Под действием ее взгляда я сделала шаг навстречу и, взяв ее за руки, вздрогнула. Они были холодные как лед. Этот прямо могильный холод вихрем ворвался в мою грудь, заставив на миг замереть сердце. Она резко отдернула руки и проворно повернувшись, пошла прочь. Я успела заметить только маленькое красное пятнышко на ее груди на уровне сердца. Через мгновение она уже скрылась в лесу, оставив в моих руках, как доказательство, что это был не сон, маленький белоснежный кружевной платочек с вышитой вензелем латинской буквой «В».
Как во сне, я вернулась на поляну, где творилось, черт знает что. Из трех машин стоявших на поляне завестись не пожелала ни одна. Народ нервничал. Сновал туда-сюда возле тачек, но сделать ничего не мог. Создавалось впечатление, что во всех автомобилях внезапно пропало электричество.
Между тем начало заметно темнеть и всеобщая тревога, а точнее сказать просто животный ужас нарастал с каждой минутой. Никто не мог разговаривать спокойно и тем более, принимать какие бы то ни было решения. И это при всем притом, что от необъяснимого страха, все были трезвы как стеклышко. Закончилось все тем, что я, глядя на все это, в сердцах сказала:
- Кто хочет тут заночевать - пожалуйста, а я предпочитаю теплую постельку. До деревни через лес всего полтора километра. Кто желает идти со мной - вперед, - и, не оборачиваясь, отправилась пешком.
Желающих остаться не нашлось, и все гуськом потянулись за мной.
- Ну, и местечко, - выдохнул, запыхавшийся Борька Холодков, как только мы ввались в дом.
- Да уж, просто кошмар, брр! - поежилась Юлька.
- Ну что, рванем на дискотеку или в «Монополию» сыграем? - перевела я разговор на другую тему.
Мнения разделились. Девчонки рвались на дискотеку, а мужики хотели спокойно посидеть дома и попить пива. После короткого препирательства решено было на дискотеку с девчонками отправить Женьку, а я в мужской компании осталась дома.
6
Едва мы успели высосать по бутылочке пивка и разложить на столе «Монополию», как раздался стук в дверь.
- Не заперто, входите! - крикнула я, бросая «кости».
Дверь скрипнула и открылась. Я повернулась и увидела бабку Антонину, местную гадалку и колдунью. Наше первое с ней знакомство произошло года три назад. Я сидела тогда в одиночестве, удрученная фактом второго развода и читала детектив Марининой, запивая его любимым «Ай Петри». Она точно также постучалась в дверь и, получив разрешение войти, уселась на стул напротив меня, с минуту молчала, а потом сказала:
- Купи стул.
Я была погружена в чтение и не сразу уловила смысла сказанного. Поэтому недоуменно уставилась на нее и в свою очередь поинтересовалась:
- Какой стул?
- Совсем новый стул, - ответила она, - мягкий. Недорого отдам.
- На кой черт мне стул? - задумчиво спросила я сама себя.
- Налей сто грамм и стул твой, - видимо, решив не торговаться, неожиданно предложила старушка.
Я удивленно посмотрела на нее, и молча достав из холодильника бутыль спирта местного производства, налила полный стакан, который она и осушила за один присест, ввергнув меня в крайнюю степень изумления. С тех пор усвоив, что у меня всегда есть дармовая выпивка, баба Тоня, едва завидев свет в моем окошке, торопилась нанести мне визит вежливости. Справедливости ради должна сказать, что гадала она и вправду очень хорошо. Просто виртуозно. Вот и сегодня, едва весть о моем приезде разнеслась по деревне, как она поспешила ко мне в гости.
- Проходи, баб Тонь, - приветливо махнула я рукой, - гостем будешь.
На этот раз ее визит я сочла просто подарком судьбы. Я решила навести о «майоровой мельнице» самые подробные справки.
- Ну, что баб Тонь, выпьешь с нами? - начала я издалека.
- Маленько можно, - ответила она.
- Давай по маленькой и расскажи нам, баб Тонь, про «майорову мельницу», - как можно беззаботней попросила я.
Бабка выпила рюмку, закусила огурчиком и своим скрипучим голосом поведала нам леденящую душу историю. Суть ее сводилась к следующему.
Лет этак четыреста назад, точнее она по вполне понятным причинам сообщить не могла, на том месте стоял большой хутор, поговаривают чуть ли, не замок. Хозяин всей округи там жил граф что ли или князь. Семья у него большая была. Старики, их дети и маленькие внуки, слуги и садовник. В общей сложности человек десять. Жили они обособленно и имели собственную мельницу. Все окрестные жители ездили к ним по осени молоть муку. И вот как-то приехали и нашли всю семью мертвую. От чего умерли и как - это неведомо. Погоревали и как водиться свезли их всех на деревенское кладбище, чтобы предать прах земле по обычаям предков. Закопали и вскоре - позабыли. Только стали с той поры в окрестных деревнях пропадать малые дети. А многие стали болеть и хиреть прямо на глазах. Вызвали доктора, который и обратил внимание на небольшие ранки у болеющих детей на шее. Эти укусы связали по времени с недавними похоронами. Собрались мужики, разрыли те могилы и извлекли мертвецов на свет божий. Потом, как положено, отрубили мертвецам головы, набили рот чесноком, забили в сердце по осиновому колу, да и свезли обратно на хутор. Где выкопали посередине поляны большую яму, куда и покидали мертвяков. С тех пор местные жители обходят то место стороной.
- Хоть и сделали тогда все по уму, но все равно ходить туда не след, - назидательно грозя нам пальцем, закончила бабка свой рассказ.
- Но почему? - не сдавалась я. - Там так классно, а потом ведь их убили! И головы отрезали, и чеснок и осиновые колы!
- Говорю, не ходите туда! Беду накличете. Вампиры, что им не делай, все равно живые остаются. Только лежат, да ждут, пока такие дурачки, как вы появятся. Потому как стоит сделать на той поляне, что не так, так сразу поднимутся они, и силу будут иметь огромную, веками накопленную. И света дневного не испугаются. Почище, старого графа Дракулы будут. А классно там, как ты выразилась только до вечера, а потом ужас приходит. Это они специально делают. Людей заманивают, ждут пока кто-нибудь кровь невинной девушки, к примеру, на их поганую могилу прольет. На невинных девок, то место особенно сильно действует. Голову теряют сразу. Так что выбросите это из головы и не приближайтесь туда, - опять погрозила она мне узловатым пальцем и показала на бутылку.
Я налила ей еще и спросил:
- А что это за дочка графа такая?
- А и про это тебе натрепали! Ну что за люди. Ну, коли имеешь такую нужду, слушай. Была у того графа красавица дочь. Шестнадцати лет замуж собиралась. За паренька одного заезжего из столицы. Да только папка ее сильно против этого был. За местного помещика хотел ее отдать. Да не получилось. Баська, так звали девицу эту, сбежала с пареньком в город. Хотели они взять грех на душу, обвенчаться без благословения родителей. Только не добрались до города они. По дороге разбойники напали и убили их. Девку снасильничать хотели, да она убила себя. Кинжалом прямо в сердце. Нашли их только через несколько дней. Священник запретил хоронить грешницу на деревенском кладбище. А за оградой кладбища, где самоубийц хоронят, ее отец не дал закопать. Сам где-то схоронил. И говорят, приданное огромное вместе с ней зарыл. Камни, золото, меха. Убивался очень. А через несколько лет со всей ее семьей эта беда приключилась. Так никто и не знает где могила ее. Наши деревенские дураки и поныне ищут ту могилу. Все разбогатеть хотят. Да только все напрасно.
- Да дела, - только и смогла пролепетать я, - Скажи, а девицу ту точно Басей звали?
- Точно. Ну ладно пойду я. Поздно уже, - сказала бабка и, махнув «на посошок», по-старчески шаркая, направилась к двери...
7
Уставшие девчонки вернулись с танцев под утро и разбудили нас с Борисом, требуя пива. Я встала с совершенно свежей головой и отправилась умываться. Потом мы с Борисом смотались на «мельницу», так как все пиво осталось в багажнике, и заодно попробовали завести мой «Опель». Как ни странно, он завелся с пол-оборота и мы без приключений вернулись обратно. Выпили пивка и все улеглись спать. Что мне было на руку. Хотелось побыть в тишине и все спокойно обдумать. Почему-то страшно тянуло в Москву. Отогнав от себя грустные мысли, я решила освободить от продуктовых запасов свой багажник и наткнулась на обломок сабли. «Какую еще тайну скрывает «майорова мельница?» - подумала я, задумчиво вертя в руках находку. И хотя загадок было и так хоть отбавляй, я решила, что загадку сабли разгадать вполне реально.
Вот тут-то мне и пришла в голову мысль связаться с Жераром и попросить навести справки о, как его там? Coronel Jean Paul Cornu. Сказано сделано. Как говориться, попытка не пытка.
Набрав по мобильнику код маленького городка на юге Франции и номер абонента, я стала ждать соединения. Оно не заставило себя долго ждать. Голос Жерара зазвучал так неожиданно и близко, что я вздрогнула:
- Oui.
- Жерар, это я - Наташа из Москвы. Помнишь?
- О да, конечно Наталия, - обрадовано закричала трубка.
- Мне нужна помощь, Жерар. Слушай внимательно.
- Пишу.
- Мне срочно необходима информация о некоем полковнике. Его зовут Жан Поль Корню. Он служил в седьмом драгунском полку во время войны 1812 года.
- Ты серьезно, Наталия?
- Вполне. Попробуй найти его родственников. Если что узнаешь, сразу скинь мне на мой рабочий факс. Номер помнишь?
- Помню. Только ничего не обещаю. Понимаешь сама?
- Да. Ну, будь здоров. Жду в гости. Пока.
Я отключилась и подумала о том, что все- таки умею создавать проблемы людям. Вот и сейчас, загрузила Жерара, самым бессовестным образом, прекрасно понимая, что он ни в чем не откажет мадемуазель Наталье. И сделает все, что в его силах. Так что, будем ждать. Что-нибудь, да нароет. А теперь следовало, как следует выспаться.
Разбудил меня пиликающий звук моего мобильника. Спросонья я схватила трубку и сначала пожалела. Звонили с работы. «На работу вызовут, как пить дать!» - мелькнула у меня мысль. Однако, оказалось, что на мое имя пришел срочный факс из Франции.
«Быстро работают» - ошалело подумала я и взглянула на часы. Прошло всего пять часов и пожалуйста, сведения о человеке, как оказалось пропавшем без вести на необъятных просторах России полтора столетия назад уже у меня на столе! Начальник быстро зачитал мне послание Жерара, из которого следовало, что полковник седьмого уланского полка Жан Поль Корню сопровождал какой-то чрезвычайно ценный груз по личному распоряжению Бонапарта. Груз пропал вместе с полковником и его людьми зимой 1812 года. Из родственников осталась прапраправнучка полковника Люсьена Корню, 1972 года рождения. Родители ее погибли в прошлом году в автокатастрофе. Далее шли совершенно не нужные мне сведения о дальних родственниках. Закончив читать, начальник подозрительно осведомился:
- Наталья, ты, во что опять влезла?
- Да ни во что, Леонид Леонидович, - как можно искренней заверила я его, - Знакомые мамы попросили навести справки о своем знакомом, вот я и позвонила Жерару. Ну, помните, он за двумя «мерсами» приезжал в прошлом году.
- Помню. А что это за приписка: Целую, навеки твой? Смотри у меня, - на всякий случай пригрозил мне начальник и отключился.
Я поставила мобильный телефон на подзарядку и задумалась. Да интересно девки пляшут. По всему выходило, что полковник сгинул на этой чертовой поляне. Тем более что внучка оказалась очень богатой. А что - это интересно. Чувствуя, что влезаю в очередную авантюру и не в силах остановиться, я выволокла из дома «Поляроид» и положив на белый лист бумаги обломок сабли, сделала несколько великолепных снимков. Теперь следовало срочно скинуть по факсу изображение моей находки Жерару и подробно изложить мои планы быстрого обогащения. Надеюсь, Жерару удастся заинтересовать далекую и прекрасную Люсьену. А она, в свою очередь, не останется безучастной к судьбе своего далекого дедушки.
Утром следующего дня по возвращению в Москву меня ждало хорошее известие из Франции. Жерар был немногословен, но и того что он сказал, было достаточно, чтобы сон слетел с меня мгновенно:
- Наталия, встречай нас с Люсьеной через неделю в понедельник вечером, рейс 502, в Шереметьево. Готовь икру и блины.
Вот это оперативность. Буржуи проклятые. Мне, чтобы собраться за границу нужно деньги копить несколько лет, а потом еще год бегать по кабинетам собирая разрешающие выезд за рубеж визы у самых разнообразных начальников, - подумала я и пошла, писать рапорт на отпуск.
