Над залом плыл божественно Чайковский, –
Мелодией, что празднично лилась.
Вёл дирижёр Эйхе – хорош чертовски,
Волшебной палочкой держа над залом власть…
На возвышении стоял он в чёрном фраке,
Оркестр старался, не жалея сил
И, растворяясь в каждом нотном знаке,
Одним порывом с дирижёром жил.
Стонали скрипки, в тон – виолончели
Стенали глухо. Контрабасов бас
Покрякивал, и наших чувств качели
Взлетали и раскачивали нас.
Вдруг бодро пробивался зов валторны,
И флейты рассыпалась нежно трель.
За ними – арфа широко, просторно
Плескалась, разливая нот капель.
А дальше – рокотали барабаны,
Тарелок медно проносился стук.
Душа в ответ сжималась как-то странно,
Испытывая радость и испуг.
А дирижёр, взмывая над оркестром,
Волшебной палочкой задорил скрипача,
Смычок страдал над залом повсеместно,
То хныча, то безумно хохоча…
Мне некуда деваться от восторга!
Я в такт стучу, качаюсь и смеюсь.
Последний взмах…
Лишь отголоски долго
Ещё звучат. Звучит немая грусть.
Она как будто снова встрепенулась,
Какой кудесник мною завладел? –
Чайковский – растревожил сердца улей…
Спасибо, гений, добрый чародей!

Затем был Римский-Корсаков и Гершвин, –
Второе отделенье. Зал затих.
Как реквием по будто бы ушедшим
И вновь воскресшим душам в светлый миг…
23. 07. 2011