Серьезный разговор. Отрывок из романа "Одинокая звезда" - 19 Июня 2013 - Произведения

Меню сайта

Стань партнером

Серьезный разговор. Отрывок из романа "Одинокая звезда" | Автор: kasatka

А Туржанские в тот вечер, наоборот, долго не могли уснуть. Когда, придя с работы, Ольга увидела, что дочь еще не вернулась из школы, она забеспокоилась. Позвонив Гене, услышала именно то, что и предполагала Лена в разговоре с Димой. Что ее дочь отправилась неизвестно куда неизвестно с кем. При этом голос Гены был каким-то придушенным, как будто он заболел фолликулярной ангиной. Но Ольга сразу поняла, что Гена умирает от ревности и что он чего-то не договоривает. Не может быть, чтоб он просто так отпустил Лену с незнакомым человеком. Нет, тут что-то не так.
— Почему же ты позволил неизвестно кому увести ее? — спросила она.
— Лена меня не стала слушать. Приказала, чтобы я шел домой.
— Может, она знает этого парня?
— Нет, она его не знает. Зато его знаю я. Он подонок!
— Объясни.
— Он два месяца гулял с Мариной, в любви ей объяснялся. Целовался тут на виду у всех. Лена тоже это видела. А сегодня увидел Лену — и все! Сразу Марину бросил. А Лена поговорила с ним, и они пошли куда-то. Я видел, как он ее под руку взял. Ольга Дмитриевна, он предатель! Уговорите Лену. Он предал Марину — предаст и ее.
— Хорошо, я разберусь. Лишь бы с ней ничего не случилось.
Ольга подошла к окну и стала ждать. Почему-то тревога отступила. Нет, ее дочь не настолько легкомысленна, чтобы с первым встречным отправиться бог знает куда. Она ее дождется и все выяснит.
Ждать пришлось недолго. Ольга увидела, как Лена и высокий светловолосый парень вошли во двор. На плече у парня была ее сумка с книгами, а сам он держал Лену под руку. По тому, с каким доверием дочь глядела на молодого человека, как пожимала ему руку, Ольга поняла: Генина тревога небеспочвенна.
Потом Лена подняла глаза к их окну и увидела мать. Что-то сказав своему спутнику, она быстро вошла в подъезд, влетела в квартиру и, бросив сумку, схватила фотоальбом.
— Мамочка, привет! — Она чмокнула Ольгу и выскочила обратно, крикнув: — Я на минутку! Только фотокарточку отдам.
Ольга увидела, как она отдала парню свою любимую фотографию и вернулась.
— Лена, что происходит? — сдержанно спросила она.
— Мамочка, ты только не волнуйся. Я так счастлива! Он очень хороший! Я тебе сейчас все расскажу.
И она рассказала. Но не все.
— А ты знаешь, что у него было с Мариной? — Ольге не хотелось ее расстраивать. Но надо же открыть дочери глаза, пока она не увлеклась окончательно.
— Гена наябедничал? Да, знаю. Он мне сам все рассказал. Он думал, что любит ее. А теперь понял, что не любит. Разве так не бывает?
— Почему же не бывает — бывает. Хорошо, что он не стал этого скрывать. Но я представляю, каково сейчас Марине. Да и Гене.
— Мама, мне тоже их очень жаль. Но я Гену не люблю. Я старалась полюбить его — ты же знаешь. Но не смогла. Ничего не поделаешь. И мне тоже... хочется быть счастливой. Разве я не имею на это право?
— Дочка, ты же совсем не знаешь этого человека. Тебе не кажется он чересчур легкомысленным? Вчера объяснялся в любви одной, а сегодня скоропостижно влюбился в другую.
— Мама, ты меня не считаешь глупой?
— Ну что ты! Конечно, нет.
— Так вот. Он замечательный! Он лучше всех! Когда ты его узнаешь, поговоришь с ним, ты меня поймешь. У него такое родное лицо! Как будто мы с ним искали друг друга давным-давно. А сегодня встретились и сразу узнали.
— А как же Марина? Что ты ей скажешь? Вы ведь подруги. Как ты будешь ей в глаза смотреть после этого?
— Мама, ну что тут можно сказать? Он же не виноват, что встретил меня позже всех тех девушек, с которыми гулял прежде. Если бы мы с ним увиделись раньше, все было бы иначе. Они с Мариной были бы знакомы по клубу — и все. Да, ему Марина нравилась. Он думал, что любит ее и говорил ей об этом. Но увидел меня и понял, что ошибался. И я ему верю.
— Хорошо, хорошо, дочка, не горячись. Лишь бы ты не ошиблась в нем. Вот только Гену я опасаюсь. Как бы он чего не вытворил.
— Я сама его боюсь. Дима-то с ним справится. Но Гена может исподтишка чего-нибудь выкинуть. Я, конечно, с ним поговорю. Только не знаю, поможет ли. Во всяком случае, что, только им можно влюбляться? А мне нельзя?
— А ты уже влюбилась? Так быстро?
— А ты как влюбилась в папу, вспомни. Сама мне рассказывала — с первого взгляда. Знаешь, мамочка — кажется, да. У него такое лицо... милое! Если б ты видела, как он на меня смотрел! Говорящими глазами! Я хочу быть с ним, несмотря ни на что.
— Ну что ж. Раз так, то я рада за тебя. Вы завтра встречаетесь?
— Наверно. Он сейчас должен позвонить.
— Тогда пригласи его к нам. Я хоть посмотрю на твоего избранника. Значит, его зовут Дима?
— Да, Дима Рокотов. Ты его, наверно, видела. Он на кафедре информатики часто бывает. Он тебя знает. Сказал, что тебя студенты любят.
— Возможно. Там сейчас много старшеклассников крутится. Они специально молодежь заманивают — компьютерные таланты разыскивают. Говоришь, он победитель олимпиады? Помню, был среди награжденных высокий парень со светлым чубом. Такой... лобастый.
— Это он, точно он! Ну и как он тебе?
— Да я его не очень тогда разглядела. Но раз победитель, значит умный.
— Очень, очень умный! С ним так легко! У него такие глаза — необыкновенные! Все время вижу, как он на меня смотрит. Так ласково... и преданно. Мамочка, я, наверно, сегодня не усну — буду все время думать о нем.
Тут она кинулась к залившемуся телефону.
— Да, Дима, это я. Хорошо. Может, лучше у меня? Хорошо. До встречи!
Мамочка, он завтра придет к нам в семь вечера. Давай сделаем торт "рыжик"? Мед есть, и грецкие орехи я еще не все съела.
— Обязательно сделаем.
И Лена кинулась доставать муку. Но тут опять зазвонил телефон. Теперь это был Гена.
— Мне надо с тобой поговорить. Срочно!
— Гена, — сказала Лена, прикрыв трубку ладонью, — сейчас начнется.
— Но ты должна его выслушать, дочка. Ты же не можешь сказать ему, что не хочешь с ним разговаривать? Это не по-человечески. Да и несправедливо.
— Гена, а может, завтра? — просительно протянула Лена. — Мы с мамой сейчас заняты. Поговорим завтра перед уроками, ладно? По дороге в школу. Зайди за мной.
— Хорошо.
Но назавтра он не зашел. Для нее это было таким облегчением! Может, передумал и не будет ее доставать своими упреками. Ведь умный — сам должен все понять.
Когда она вошла в класс, он сидел на своем обычном месте за их столом. Взглянув на него, Лена поняла, что разговор неизбежен. И тягостный. Но зачем, зачем? Лучше ведь не будет — будет только хуже.
Буду молчать, — решила она, — или отвечать односложно. Может отстанет. Скажу, что, если будет доставать, отсяду.
Она села на свое место рядом с ним. Он молчал.
— Ну, — не выдержала она первой, — приступай.
— Марина не пришла.
— Вижу.
— Скажи себе спасибо. Твоя заслуга! Теперь ей ничего не нужно. Ни школы, ни института — ничего.
— Мне очень жаль.
— Значит, ты все знаешь? Про нее и про него.
— Знаю.
— Понятно. Купил он тебя, значит, с потрохами. Интересно, чем? Компьютером или папиной “Ладой”?
— Еще одно слово, и я отсяду.
— Отсаживайся. Слов будет много.
— Мария Петровна, можно я пересяду? — Лена подняла руку.
— А что случилось? — спросила дотошная Мария Петровна. — Поссорились?
— Ей доска отсвечивает, — ответил Гена.
— Раньше не отсвечивала, а теперь отсвечивает? Ну пересаживайся. Кто знает, почему Башкатовой нет?
— У нее болит сердце, — опять ответил Гена при полном молчании класса, — почти разрыв.
— Так врача надо срочно.
— Врач не поможет. Есть только одно лекарство, которое ее спасет. Но владелица его не дает, говорит, самой нужно. Жадная.
— Гнилицкий, хватит мне голову морочить! — рассердилась учительница. — Сердечные дела не должны мешать учебе.
— Не должны, — согласился Саша Оленин. — Но здорово мешают! Хорошо было бы, если б не было у нас сердец, да, Мария Петровна? Никаких посторонних мыслей, никаких вредных эмоций. В голове одна учеба. Все бы учились только на пятерки. И Башкатова пришла бы в школу.
— Мария Петровна, можно я уйду? — подняла руку Лена. — У меня все сдано, все зачеты. Вы обещали отпустить, у кого сдано.
— Иди. Только, пожалуйста, без приключений. А то вы все какие-то сегодня... нервные — еще выкинете чего.
— Можно и мне? — поднял следом руку Гена. — У меня тоже все сдано. А если она чего выкинет, я подберу.
— Иди. Господи, когда это полугодие, наконец, закончится? Как я от вас устала — нет сил!
— Не хочешь лучшую подругу проведать? — спросил Гена, догнав Лену. — Полюбуешься, как она там... утопает в слезах. Может, у тебя спасательный круг для нее найдется?
— Гена, чего ты добиваешься? — Лена остановилась. — Вывести меня из терпения? Считай, что уже вывел.
— Я хочу, чтобы ты одумалась. Смазливая рожа еще не все. Он подонок, ты это понимаешь? Из породы предателей! Он предаст тебя так же, как предал Марину!
— Не смей за мной идти! — крикнула девушка и, круто повернувшись, побежала в противоположную сторону. Забежав в первый попавшийся подъезд, она прислонилась к стенке и закрыла глаза. Все-таки он ее достал! Несправедливость его слов так больно ранила ее, что состояние счастья, с которым она проснулась этим утром, бесследно исчезло — осталось только чувство обиды и боли. В груди ныло и сильно хотелось плакать.
В подъезд кто-то вошел и остановился возле нее. Если это Гена, — подумала Лена, — я не выдержу. У меня начнется истерика. Пожалуйста, Господи, пусть это будет не он!
Она открыла глаза. Перед ней стоял Дима.
— Я уже час околачиваюсь возле вашей школы, — сказал он, вытирая ей слезы своим платком в клеточку. Можно я догоню твоего друга детства и набью ему морду? У меня просто руки чешутся.
— Нет, Дима, не надо. По-своему, он прав. Ему очень больно за себя и за Марину.
— Ну так что — пусть теперь измывается над тобой?
— Ничего, я потерплю. Ведь нам с тобой в сто раз лучше, чем им. Может, ему не так больно, когда он делает больно мне?
— Да кто ему дал право! Нет, я все-таки до него доберусь. Пусть оставит тебя в покое! Он тебе никто! Сосед по дому. И пусть не лезет не в свое дело!
— Дима, он мне не просто сосед. Пойми, он посвятил мне всю свою жизнь. Оберегал меня с детских лет от всяких неприятностей, столько раз выручал из беды. Я не могу просто так от него отмахнуться. Пусть говорит, что хочет — я потерплю. Буду молчать, и все. Ты не вмешивайся, ладно?
— Так что, теперь ему в ножки кланяться? За то, что он тебя опекал? Пусть радуется, что все эти годы жил рядом с тобой, имел счастье видеть тебя каждый день! Пусть за это спасибо скажет! Нет, я терпеть это не намерен. Если еще раз увижу, как он тебя терзает, выдам ему по первое число! И не защищай его, не поможет.
— Димочка, как хорошо, что ты здесь. Мне сразу стало так легко! Будто камень с души свалился.
Он обнял ее и прижал к себе. Чувство счастья, охватившее его, было столь велико, что он не мог вымолвить ни слова. Просто стоял и прислушивался к стуку собственного сердца, колотившегося где-то в горле.
Она прислонилась щекой к его дубленке и замерла. Тишина окружила их. Ни звука не доносилось с улицы — будто весь мир примолк, чтобы не мешать им. Большой рыжий кот спустился с лестницы, но, заметив их, опрометью метнулся обратно. Никто не заходил в подъезд и не выходил из него, словно дом был нежилым.
Неужели это правда, — думал Дима, — что я стою здесь с ней и обнимаю ее? Она неземная, она... я не знаю таких слов, чтоб выразить, как она прекрасна! Если я поцелую ее сейчас, то умру от счастья. А если не поцелую, еще больше умру.
Он посмотрел вниз на ее лицо, и в это время она подняла его. Их глаза встретились, и его душа так и рванулась навстречу ее душе, таившейся в глубине огромных, блистающих в полутьме подъезда очей.
— Лена, я не могу выразить, как люблю тебя! — простонал он. — Таких слов нет в человеческой речи. Только мигни, и я умру за тебя, не раздумывая.
— Нет, пожалуйста, живи, — счастливо проговорила она. — Я наконец нашла тебя, а ты умирать собрался. Как же я останусь без тебя?
— Лена, можно, я тебя поцелую? — И он замер. Неужели и это ему можно?
Она коротко вздохнула, опустила свои роскошные ресницы и подняла носик. Он осторожно поцеловал ее в полуоткрытые прелестные губы, так похожие лепестки нежного цветка. Она спрятала лицо у него на груди, а он погрузил нос в ее золотые волосы, вдыхая их теплый аромат. С предельной ясностью он понял, что эти мгновения — лучшие в его жизни, лучше уже никогда не будет. Он не мог объяснить, почему в этом уверен, но твердо знал, что это так. Слишком хрупким было их счастье и слишком много опасностей таил окружающий мир. Но уже за эти волшебные мгновенья превеликое спасибо ласковой судьбе!
Сверху послышались шаги, и они отпрянули друг от друга. Он открыл дверь, пропуская ее, и зажмурился от яркого после полутьмы подъезда солнечного света. Они постояли, раздумывая, куда идти, Хотелось на необитаемый остров, но обстоятельства не позволяли.
Постояв, они направились к дому Лены, держась за руки, как дети. Счастье настолько ослепило их, что они едва не угодили под машину. Правда, переходили они дорогу по зебре − но кто из наших водителей обращает внимание на такую мелочь? В последний момент мчавшаяся прямо на них "Волга" умудрилась их объехать. Иначе, миновав все превратности судьбы, они разом очутились бы на небесах. Но до них даже не дошло, насколько они были близки к богу. И потому только недоуменно посмотрели на грозившего им кулаком водителя, вынужденного остановиться, чтобы прийти в себя.
Так, держась за руки, они и вошли во двор на виду у поджидавшего Лену Гены. Когда она убежала, он добрел до своего двора и принялся метаться по нему, терзаясь тревогой за нее и проклиная себя, что не пошел следом. И вот теперь она куда-то пропала и неизвестно, где ее искать.
Когда он увидел их, таких счастливых, то испытал тройное чувство. Облегчения, что с ней ничего не случилось, и боли в сочетании с дикой ревностью. И острой ненависти к тому, кто шел рядом с ней. Но взглянув на ее сияющее лицо, понял, что сейчас скандалить бесполезно. Зажав эмоции в кулак, он круто повернулся и побежал на свой этаж.
— Извини, Дима, — виновато сказала Лена, — что я не приглашаю тебя сейчас. Но у меня дома не прибрано — утром не успела. Приходи к нам сегодня в семь. Мама хотела с тобой познакомиться. Я ей все рассказала. Про нас и про Марину. Она нормально отнеслась. Мы с ней вчера испекли торт "рыжик" — очень вкусный. С медом и грецкими орехами. Придешь?
— А давай я сейчас к тебе пойду, — предложил он, продолжая держать ее за руку. — Помогу прибрать. Дома вся уборка на мне. А то до семи еще уйма времени — я просто умру с тоски.
— Нет, что ты! — Она представила себе неприбранную постель, гору грязной посуды на кухне, помыть которую у них вечером не хватило сил, и пыль в гостиной. — Нет, Димочка, не надо. У тебя разве назавтра нет уроков?
— Ох, ты! — Он вспомнил, что надо сдать чертеж, иначе чертежник не поставит ему пятерку. Раньше он на это черчение чихал бы. Но теперь, когда в полугодии светили только пятерки, не хотелось из-за такой ерунды все испортить. — Черчение, будь оно неладно! — с досадой сказал он. — Спасибо, что напомнила, а то пришлось бы ночью дочерчивать. Значит, в семь?
— Погоди, — остановила его Лена, — ты номер моей квартиры знаешь?
— Разберусь, — засмеялся он, — третий этаж направо. Мы же маму твою видели в окне — ты что, забыла? Мне твои окна даже приснились.
Наконец он ушел. И пока шел до дома, повторял вслух на все лады: — "Леночка-Лена! Леночка-Еленочка!", наслаждаясь звуками ее имени.
Когда Ольга вечером вернулась с работы, ребята уже ждали ее. Ужин был разогрет, и стол в гостиной накрыт. Развернув целлофан, Дима протянул ей гвоздики.
— Это вам, Ольга Дмитриевна, — смущенно сказал он.
— Спасибо! — Ольга понюхала цветы. — Поставь их в воду — там на кухне есть вазон. Знакомиться не будем, мы ведь знаем друг друга.
За ужином она незаметно разглядывала того, к кому потянулось сердце ее дочери. Хорошее лицо! По-детски выпуклый лоб и большие, широко поставленные глаза шоколадного цвета. Ресницы затеняют белки, из-за чего глаза кажутся немного загадочными — трудно разглядеть их выражение. Приятный рот с немного полноватой нижней губой. Мощные плечи, спортивная фигура. Мягкие, очень светлые волосы. Красивый мальчик, ничего не скажешь. Бедный Гена!
Вот и выросла, Серго, наша девочка, — думала она с грустью. — Уже и любовь к ней пришла. Господи, сделай так, чтобы она была счастлива. Чтобы не разочаровалась в своем избраннике. И чтобы никакая беда не разлучила их, как разлучила меня с моим любимым.
И до внуков, Серго, нам осталось всего ничего. Интересно, на кого будут похожи их дети. У мальчика глаза карие, а у Леночки синие. Какими будут глаза их малышей? И когда, в каком поколении появится человечек с твоим, Серго, лицом? И появится ли?
— Вот что, милые мои, — сказала она, серьезно глядя на влюбленную пару, — Я очень за вас рада. Рада, что у вас все хорошо и прекрасно. Но не забывайте о тех, кому ваша радость принесла непоправимое горе. Я говорю прежде всего о Марине. Перед Геной, дочка, ты не так виновата. Ты ему ничего не обещала и не клялась в любви, насколько мне известно. А вот у Димы с Мариной было иначе. Ты отняла у нее любимого человека и тем самым, пусть невольно, причинила ей незаслуженную боль. Она была твоей лучшей подругой, поэтому ты не можешь оставаться равнодушной к ее страданиям.
— Но Лена ни в чем не виновата, — возразил молодой человек. — Это, скорее, моя вина.
— И твоя, безусловно, — согласилась Ольга. — И я думаю, что вам, конечно, порознь надо поговорить с ней, объясниться. Чтобы снять со своей души тяжесть. И может быть, самой Марине станет чуточку легче, если она будет знать, что вы думаете о ней, сочувствуете ей.
— Хорошо, мамочка, — задумчиво сказала Лена. — Я завтра же в школе подойду к ней и попытаюсь поговорить. Что бы она мне ни сказала, как бы ни упрекала, я не обижусь. Может быть, действительно, ей станет легче, если она будет знать, что я осталась ее подругой.
— Я тоже попробую, — вздохнул Дима. — Хотя вряд ли это что-нибудь даст. Я бы на ее месте и разговаривать не стал. Но попробую. Скажу, что я остался ей другом. Что, как на друга, она всегда может на меня рассчитывать. Да, Лена?
— Конечно, Дима. Было бы идеально, если бы мы остались с ней друзьями. Но мне что-то в это не верится. Хотя Марина человек великодушный, может, и простит нас. А вот как поведет себя Гена — не представляю. Он, как взведенный курок.
— Ну, Гена умный, он должен все понять. — Ольга сама не верила своим словам. Но так хотелось на это надеяться. — Я попытаюсь поговорить с ним и со Светланой. Но и вы не обостряйте. Не демонстрируйте перед ним свои отношения. Не стойте по часу под окнами. Можно расставаться и за воротами. Пожалейте парня.
— Еще чего! — возмутился Дима. — Может, нам вообще обходить ваш двор за версту? Мало ли кто в Лену влюблен, так что же, нам прятаться из-за этого?
— Нет, Дима, не сердись, но ты не прав. — Лена строго взглянула на него, и Дима сразу притих. — Я перед Геной виновата не меньше, чем ты перед Мариной. Да, я не клялась ему в любви, но я давала ему надежду. До нашей с тобой встречи я ни разу не сказала ему, что не люблю его, ни разу. Я действительно надеялась, что когда-нибудь полюблю его. И потому просила его только подождать, не торопить меня. Я же не знала, что встречу тебя. Только теперь я поняла, что никогда не полюбила бы его. Я страшно виновата перед ним. Он всю жизнь любил меня, и я ему это позволяла.
— Может, ты еще перед ним извиняться будешь? — вскипел Дима. — Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы ты перед ним оправдывалась! И больше не сиди с ним рядом! Кстати, после каникул тебя ждет сюрприз. Пока не скажу, какой.
— Я уже пересела. Поругалась с ним. Он так о тебе гадко отзывался — невозможно слушать.
— Вот поэтому лучше, если сначала попробую поговорить с ним я. Мне кажется, он меня больше послушает. — Ольга встала. — Давайте все уберем, и идите к Лене в комнату. А то мне еще готовиться к завтрашней лекции, а я уже спать хочу — нет сил.