Когда-то я жил в горах Южного Урала, и в период школьных каникул у меня гостила дочь, которая становилась моей Царицей во всех играх и развлечениях…

По лесу гуляя с Царицей моей,
Мы горку искали покруче, длинней,
А лес уводил и прятал дороги,
Деревья цеплялись, путались ноги.
Овраги, сугробы пугали нас снегом,
Санки с верёвкой тянули мы следом.
А ветки над нами смеялись, скрипели:
«Ну, что? Покатались?! Чего захотели!»
Царица, расслышав, не спорила с веткой,
А чуть подтянувшись к той злюке рукой
Сняла потихоньку снежок рукавичкой:
«Гляди, здесь зефир! Но это, чур, мой!»
На дереве сласти, белой, пушистой,
Забавно смотрелись игрушки зимы,
Вдруг ангел средь них! Как солнце лучистый!
На ветке сидел, и качал головой.
Я тут же спросил его: «Ты там живой?
Или к ветке примёрз в холод такой?»
Он иней с бровей и ресниц чуть стряхнул,
Взглянул на меня, улыбнулся, чихнул:
«Пока ты по снегу пыхтишь, дорогой,
Я с ветки на ветку лечу за тобой…
И знаешь, не честно - играть без меня!
А горка, что ищешь, у того же ручья,
Где воду берёшь для меня и себя…»
И вот мы с Царицей несёмся с горы,
А он, сложив крылья, сидит у воды.
Я скоро устал от крутых виражей:
«Ангел, замёрзнешь! И будь, посмелей!
Иди, прокатись, место есть рядом с ней,
А крылья оставь, в руках будут целей…»
Сложив в мои руки перья небес,
Он в санки к Царице ловко залез.
Катались, валялись, смеялись до слёз.
И так каждый день, до вечерних часов.
Пришёл день прощаться с Царицей моей
До тёплых лучей, до весенних грачей.
И вновь одиночество вяжет узлы,
Я долго не сплю, ожидая весны,
Ангел проводит все дни у горы…

Я снова по снегу бреду до ручья:
«Друг, к печке иди, посиди у огня…
Ангел вздохнул, посмотрел на меня,
К заснеженной горке поднял два крыла:
«Когда я на склон и на санки смотрю,
То вижу Царицу твою и мою…»
Что ж делать с тобой? И чем же помочь?
«Пожалуй, лететь тебе в эту же ночь!..»
Он вмиг изменился от вести такой,
Нежно прильнул, и потёрся щекой…
«Лети, не печалься, забудь этот рай. Постой!
Случись если что, то вернёшься за мной!»