В помещении, в котором находился Карл Иссон, было темно и тихо. Это было удивительно и даже более того! — это было невообразимо, так как он, сколько себя помнил, никогда не видел так много… темноты.

Человека, привыкшего с детства во всем видеть светлые стороны, причем и в буквальном смысле, темнота может шокировать, может изменить до неузнаваемости. Кого-то она заставляет кричать, кому-то дает возможность подумать, вспомнить, решить, или просто поговорить с самим собой. Как, например, Туве Иссон — жене Карла.

Потолок давил на плечи, не давая выпрямиться, но это не мешало, скорее наоборот — помогало, так как темнота приобретала некоторую материальность, осязаемость.

Пол был бетонным и холодным.

И, наверное, серым — черт бы побрал эту темень!

Карл нащупывал себе дорогу; не зная, куда идет, он, тем не менее, считал, что лучше двигаться хоть куда-нибудь, чем стоять на месте. Иногда он вытягивал вперед босую ногу, или даже опускался на колени и шарил перед собой руками, чтобы удостовериться, что пол не собирается преподнести ему сюрприз в виде колодца. Вместо ямы, неизвестным проектировщиком ему была дарована дверь.

В следующем помещении было чуть светлее. На одной из стен сияли какие-то белые пятна. Да это же звезды, подумал он.
Это были звезды, и они были недосягаемы. Отгородились от случайных проходимцев стеклянной стеной. Или же люди отгородили себя от этих маленьких чудес ночи? Они все одинаково белые и света от них чуть, не то, что яркие и разномастные неоновые огни, не дающие ни единого шанса теням. Вот такой свет сейчас бы не помешал.

Когда Карл хотел отвернуться от застекленного ночного неба, чтобы поискать Туву, его взгляд привлек какой-то движущийся предмет за окном. Это был желтый воздушный шарик, яркий и целеустремленный, с нарисованной улыбающейся рожицей. Он напомнил Карлу Иссону его отца, директора компании «Иссон GmbH» — он также стремился вверх, где больше света, вверх к мифическому Наивысшему Уровню.
Вверх к одиночеству.

Карл знал это на собственном опыте и видел по отцу — поднявшись даже на самое высокое здание, хоть и будешь ближе всех к Солнцу, но тебе не будет теплее. Такой холодной вершиной был Светлый Уровень.

С тех самых пор, когда мегаполис был поделен на зоны влияния, четыре предприимчивых и влиятельных человека, вошедшие в историю как Квартвират, решили излечить множественные пороки современного им общества хотя бы в одном, отдельно взятом секторе. В этом не было бы ничего примечательного, если бы не способ, которым было решено это сделать. Они объединились для создания новой системы, построенной на простом принципе — «все на дневном свете». Для этого не потребовалось никаких изобретений или терзаний ума. Только желание, ресурсы и власть.

Уже более сотни лет существует сектор Светлого Уровня, расположенный на самых верхних этажах небоскребов мегаполиса, соединенных росчерками подвесных пешеходных мостиков, лестниц, эскалаторов и окруженный стеклянным экранирующим куполом. Остальные районы города, особенно самые нижние, постепенно захирели, их поглотила преступность, в самой своей неорганизованной форме.

Ранее для многих реальность существовала для того, что бы оттолкнуться от нее и домыслить недостающие факты, так как многое в жизни людей оставалось просто неизвестным. Теперь же никаких теней, из которых могли родиться домыслы, никаких тайн друг от друга. Светлый Уровень опутали сетью камер наблюдения, так что никто не останется без присмотра. Вдобавок разрешили доступ к просмотру записей для всех граждан, кроме несовершеннолетних. Впрочем, не только к записям, но и к наблюдению в реальном времени.

Не нравится какой-нибудь улыбающийся политик? Пожалуйста, включай телевизор или наладонник, переключайся на, допустим, 4357-ой канал, канал его жизни, и наблюдай. Узнаешь все о его белье, чем он дышит и живет. Так же как и он может узнать все о тебе.

«Классическое» телевидение с различными ток-шоу и криминальными хрониками не исчезло, оно лишь потеряло остроту. Какой-то интерес вызывают новости о мире за пределами сектора, популярнее, чем ранее стали художественные постановки, так как реальная жизнь, даже под прицелом камер, не может быть их полноценным заменителем.

Понятное дело, что расстройства на нервной почве при такой жизни неминуемы — люди любят пошпынять друг друга за любые мелочи. И было решено организовать так называемые «комнаты испуга», где абсолютная темнота позволяет почувствовать не только страх, но и разрядиться любым доступным способом. Никто не мог тебя там увидеть или связаться по мобильной связи — полное добровольное изолирование. Разумеется, входить в такие помещения разрешалось только по одному.

Подняться на Светлый Уровень может человек, отвечающий двум требованиям.

Первое — крепкое физическое и психологическое здоровье, которое особенно понадобится для моральной адаптации к условиям здешней жизни.

Второе — человек может посетить Светлый Уровень только первый и единственный раз и понять, стоит ли ему здесь остаться, или лучше покинуть его навсегда.

Те, кто все же решил жить здесь, наверху, должны были смириться с одним простым фактом — за их жизнью могут ежесекундно наблюдать тысячи других жителей. Когда появляется кто-то новенький интерес он вызывает такой же, как герой нового сериала — зрители идентифицируют его по шкале не «плохой-хороший», а «занудный-интересный».

Для тех, кто остался внизу, имя такого человека окутано легендой, для верхних же обитателей, оно, если чем и окутано, так смрадным душком. Сейчас он садовник, но мало ли кем он был. И начинаются перешептывания. Он был палачом? Да нет же — сутенером или даже торговцем людьми! Но вскоре и эти тени прошлого растворялись в царстве света.

Так вот, ты — вновь прибывший. Первым делом ты должен сдать кровь для банка данных и повесить на голову пару камер (когда получишь первую зарплату, можешь имплантировать их в глазницы, чтоб не мешались) — за тобой, как и за всеми, наблюдают, не только со стороны, но и «изнутри». А затем Светлый Уровень принимается за тебя по полной — извращает понятия, навязывает идеалы — и ты как никогда понимаешь, что свобода тождественна ответственности.

Что бы было легче приспособиться, можно пойти по известному пути — послужить мальчиком на побегушках у какого-нибудь финансового воротилы. Выполняя необходимые поручения, ты попутно знакомишься с Уровнем и его обитателями, обзаводишься связями. Напоминает сценарий из какой-то виртуальной игры? Да, но просьбы не настолько бредовые.
Добро пожаловать, игрушка для больших дядей!

Еще Якоб Иссон, дед Карла, говаривал, что свет — это все лучшее, что есть в человеке, самое честное и совершенное, и в тоже время это тот максимум, который он может познать и сотворить.
Карл часто задумывался — что есть по ту сторону света?

С детства он приручал тьму — закрывал и открывал глаза, наблюдал, как меняется мир, если смотреть на него через полуприкрытые веки. Свет ассоциировался у Карла с грязью, а тьма… стала ему родной сестрой, которой можно было доверить самое сокровенное. Она стала для него своеобразным искусством.

Сейчас он впервые познал темноту, в этой комнате с застекленным звездным небом. Теперь его «неправильное» миропонимание только укрепилось в сознании.
Компания «Иссон GmbH» заработала себе репутацию на производстве и продаже не огнестрельного оружия: электрошоков, арбалетов с усыпляющими дротиками, пистолетов, стреляющих сетями. Личным же орудием рода Иссонов была паутина изо лжи и правды, расслабляющая даже самого бдительного человека.

Тонкий расчет — и оппонент, сам того не осознавая, становился марионеткой. И Карл отчасти перенял все эти приемы, хотя до самой своей кончины его отец не воспринимал своего сына как продолжение себя, не раскрывался перед ним полностью, ограничиваясь шаблонными фразами.

— Когда-нибудь ты поймешь, что я забочусь о тебе, — улыбался отец.
Молодой человек отвечал:
— Отец, только перед тем, как соврать мне в следующий раз, сделай это серьезно. Или хотя бы закрой рот рукой!

Карл Иссон не скучал по отцу, потому что привык быть наедине с собой с рождения, обходясь без его наигранных отеческих чувств.

Глядя как тело отца превращается в пепел в печи крематория, Карл решил во что бы то ни стало закончить начатое. Теперь, когда о нем никто не пекся, он был чуточку свободнее.

Еще в юношеском возрасте он начал работу над костюмом-зеркалом. Отец не одобрял этого как и все остальное население и Карлу пришлось подыгрывать им — делать вид, что он разрабатывает новый тип бронежилета. Ему повезло, что в городе было не много специалистов его профиля, и мало кто мог разобраться, чем же он занимается на самом деле. Лишь один человек следил за Карлом Иссоном, лишь он один мог по достоинству оценить цель его исследования. Человек такой же находчивый и замкнутый. Его жена.

В этой девушке с поразительной приспособляемостью к любым условиям, которой позавидовали бы многие мужчины, он нашел понимающего друга и интересного собеседника. Хотя вернее было бы сказать, что это она его нашла. Она пришла снизу, каким-то образом прорвалась сквозь все тернии к свету.

Благодаря ей он чувствовал, что живет. Тем не менее, он не мог посвятить ее в свою подпольную работу. Не потому что не доверял, а потому что боялся, что в случае неудачи ее вышлют с Уровня вместе с ним. Видимо, в этом смысле темнота была ему все-таки ближе.

— Почему же ты до сих пор не заходил в «комнату испуга»? — спрашивала Тува, знавшая об этой его страсти.

— Как это ни странно, я просто боюсь. Мне думается, что я могу сойти с ума. Абсолютная темнота! Это не постижимо… Мой рассудок может раствориться в ней.

Страх, надежда, тоска — это спутники Карла Иссона на протяжении всей недолгой жизни. Теперь же, вместе с Тувой пришла и радость. Он мог рассмеяться по настоящему! Не вымучивать улыбку, как раньше, не притворяться, что ему хорошо жить.

Голографический дисплей сверкнул на прощание фиолетовым светом и исчез. Карл развернулся вместе со стулом к окну и, сняв наушники, набрал на мобильнике номер Тувы.

— Привет! Ты за мной зайдешь?

— Конечно! Сегодня я хочу сходить с тобой к новому фонтану, — зазвенел в динамике голос жены.

Через двадцать минут они встретились в холле здания лаборатории. Пара вышла на улицу, и Карл предложил не ехать на монорельсе, а пройтись пешком.
Здания и мостовая, мощенная белыми пластиковыми плитами, блестели на солнце. Имплантированные светофильтры Тувы подобрали необходимую чувствительность, защищая глаза от излишне яркого света.

— Я согласна идти пешком, если ты оденешь очки! Иначе скоро я стану твоим поводырем.

Карл снял с цепочки на шее темные очки и одел. Тува уже смирилась с этой странностью мужа — он предпочитал старомодные вещи различным вживляемым улучшателям, увеличителям и корректировщикам.

— Хочешь горячего шоколада? — спросил Карл. — Весь день мечтал о нем.

Тува согласилась, и они пошли к закусочной на воздушной подушке. Очереди почему-то не было, и уже через минуту молодая пара продолжила путь. Карл с удовольствием потягивал напиток — он наполнял его теплотой и энергией, как наполняют пустой сосуд водой. Горячий и почти черный, он резко контрастировал с окружением. От этих белоснежных просторов широких проспектов и высоких зданий, несмотря на летнюю погоду, веяло каким-то холодом.

Уставившись в свой наладонник, Тува умудрялась пить из пластикового стакана и что-то там просматривать.

— И что ты там опять нашла? — спросил Карл. — Только встретились, а ты уже не со мной!

— С тобой, с тобой, Карлсончик! Мне дали пару ссылок на каналы, где засветились «зеркальные». Вот смотри!

СМИ, каким-то образом получавшие сведения о жизни за пределами Уровня и доводившие их до обитателей Светлого Уровня, недавно начали распространять слухи о «зеркальных» — пришельцах из какого-то другого города (ближайший город находился на расстоянии километров в пятьсот). Предполагали даже, что «зеркальные» — это скитальцы из других измерений или попросту духи.

Карл, вдохновившийся этими городскими легендами, основывал свое изобретение на таком принципе: представьте себе, что вы смотритесь в зеркало, но вместо отражения своего лица видите отражение стены, которая находится за зеркалом. Стеклянные волокна, как он считал, были главной нитью, которая проведет его через эту проблему.

Сунув ему под нос экран, с агрессивной жестикуляцией принялась ему что-то втолковывать, попутно мешая пить шоколад. Карл пытался отстраниться, но получалось так себе.

— …Вот они и ищут их. Меня это тоже захватило. Я же тебя просила зайти на этот портал — там много чего интересного.
Карл неопределенно промычал.

— Очень-очень интересно, — продолжала свое Тува. — Скажи, а что ты думаешь о них?

Лицо девушки приблизилось почти вплотную, глаза пристально смотрели на него. Карлу пришлось схватить ее за руку и подвинуться вместе с ней в сторону, чтобы она не столкнулась с ховербордистом.

— Смотри вперед! Похоже, это я твоим поводырем буду. А насчет «зеркальных» я ничего особенного не думаю. Миф это, чистой воды вымысел и все!

— Да ладно тебе, зануда какой! И вообще…

На счастье Карла возмущения жены перекрыло гудение пролетающего над их головами аэротакси.

— Так что не зли меня! — воскликнула она и добавила, смягчившись: — Ты же можешь хотя бы предположить, что они существуют?

— Могу.

— Тогда скажи, как ты думаешь, кем они могут быть?

— Хорошо, — смирился Карл. — Это может быть некая организация, выполняющая тайные операции…

— Тайные? Здесь… я имею ввиду, у нас в городе нет ничего тайного!

— Я это прекрасно знаю, Тува! Ты иной раз такая глупая. Наверное, как и я занудный. Слушай, я же только предположил, как ты и просила. Если кто-то может быть невидимым, то самое естественное применение такой способности — все, что связанно со скрытностью. Вот так!

— А-а-а, — протянула девушка. — Вроде понятно. О! Посмотри, что показывают.

Тува, задрав голову, вместе с другими зеваками глазела на новостной экран, установленный на перекрестке главных проспектов.

Иногда Карлу казалось, что Тува заигралась — все эти ее увлечения и «вроде понятно» походили больше на какую-то показуху. Может это она так его разыгрывает? Он посмотрел сначала на жену, затем на экран. Изо дня в день, из года в год там передают одно и тоже, но сейчас показывали репортаж о пожаре, а это случалось крайне редко. Требования службы противопожарной безопасности были очень высокими, как и ее мобильность. Один не отслеженный вовремя очаг возгорания мог привести к опустошению Уровня.

Как выяснилось, какой-то бедолага поджег свою квартиру — его якобы надоумили призраки, приходившие во сне. Его успели спасти, но огонь разрастался и уже весь этаж был охвачен пламенем.

«Неужели он не понимал, к чему это приведет? — подумал Карл. — Тьфу, да и черт с ним! На всех понималки не наберешься».
Каждый день Карл смотрит на свой родной город и не может взять в толк — что же здесь не так? Что рознит его со всей этой системой? Возможно его отличие именно в том, что он пытается хоть что-то понять, а не просто извлекает выгоду из ситуации.

Вот по проспекту, вымощенному белыми пластиковыми квадратами, идет парень, пьющий сок, вот ребенок с помощью увеличительного стекла пытается поджечь бумагу, а вот две женщины прокручиваю на своих КПК жизнь какого-то бедолаги, и обсуждают ее подробности. В этом нет ничего необычного, но почему-то же все злее становятся насмешки, все ненавистней взгляды?

Видимо, «комнаты испуга» не справлялись со своей задачей. Что ж поделаешь — внутреннее напряжение даже у сдержанных людей прорывается на свободу в виде вот такой немотивированной агрессии.
Отведя взгляд от экрана, Карл различил между двумя небоскребами черный дым. Вокруг уже летали вертолеты.

— Пошли, Тува!

— Подожди, давай досмотрим.

— Я сказал, пошли! — и Карл, обхватив девушку за талию, вывел ее из толпы.

— Не толкай меня. Иду я, иду. Ты вот новости редко смотришь и не знаешь, что это уже второй подобный случай за прошедшие две недели.

— Ничего себе! — присвистнул Карл.

Он вначале удивлялся любви Тувы к телевидению, но, как он понял позже, это сказывалось ее трудное детство, вернее отсутствие оного, в трущобах и ей здесь все было очень интересно. «Она всего четыре года живет здесь», — напомнил себе Карл.

По негласному соглашению он не расспрашивал Туву о ее жизни внизу и ждал, когда она сама захочет поделиться с ним рассказами о своем прошлом.

Пока они шли к фонтанному комплексу «Kein trink Wasser», рядом, сменяя друг друга, поблескивали камеры наблюдения. Казалось, они следили только за ними, своими сверкающими зрачками выжигали их плоть. Нет, нельзя смотреть, иначе помешаешься! Это всего лишь «мебель», привычная уличная картина.

Огромные хромированные летающие тарелки, в которых хранилась вся информация, поступающая с камер, плыли над плоскостями накрахмаленных стен, испещренных окнами. Только попадающиеся в некоторых местах яркие витражи излучали тепло, пропуская холодный свет сквозь себя, не давая ему вживиться и обесцветить их краски.

Они повернули к многоуровневому парку и тут Карл в стороне увидел пламя. Этот был тот же пожар, о котором передавали по телевидению, но он только разросся. Желто-красный жадный огонь сжирал все, что могло продлить его существование. «Вот это воля к жизни!» — с благоговейным страхом подумал он. И все же захотел подойти поближе.

— Куда ты? — воскликнула Тува. — Это же опасно!

— В том то и дело… — ответил Карл вслух, а дальше продолжил уже мысленно: — Все предупреждены о самых ничтожных опасностях, которые и никакой угрозы-то не представляют. Риск сведен к абсолютному минимуму. Меньше чувств — меньше злости, меньше стихийности — меньше разрушений. Но вот она — стихия, просочилась в этот образцовый мир, и будет прорываться тем больше, чем больше от нее будут защищаться.

В огне Карл видел нечто первозданное, необузданное. Быть может свою мечту…

Эй, о чем это он? Неужели он хочет стать бешенным пироманом?

— Хватит глазеть, давай вернемся, — подтолкнула его Тува.

Они взобрались на один из островков, поднимающихся из зеленого массива и устроились на свободной скамье. Этот островок был накрыт стеклянным зонтообразным навесом, из центра которого причудливыми брызгами вырывалась вода, стекая по краям островка в виде каскадных водопадов.

— Я тебе рассказывал, что мой отец изобрел довольно много популярных сейчас технических новинок, включая светофильтры и летающие камеры наблюдения? — спросил Карл и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Конечно, рассказывал. Не говорил я о том, что у него было дело всей его жизни, с которым он не справился. К счастью или к сожалению, но отчасти в этом виноват я.

Карл вздохнул и посмотрел куда-то вбок; ему было трудно говорить.

— Он занимался клонированием, хотел обессмертить людей и надеялся, что я буду ему помогать. А вот я не желал этого. Я не открыл тайну — об этом здесь все знают.

— И ты пошел своим путем. Я знаю, что ты занимаешься разработкой различных защитных костюмов.
Карл вздрогнул. Ему показалось, еще чуть-чуть и Тува продолжит: «костюмов невидимости».

— Ты за мной подсматривала?

— Что значит «подсматривала»? Как будто это ты внизу родился, а не я. Знаешь же, что это в порядке вещей и ты, если захочешь, тоже можешь за мной подглядывать. Когда я в душе, например, — подмигнула ему Тува.

— Вот именно! Если захотел бы. Но я не захочу. За кем угодно смог бы, но следить за тобой — это как проверять исподтишка. Зачем нам это, если мы и так доверяем друг другу?

— Хотя бы потому что, мне нечего от тебя скрывать, — вставила Тува.

Карл отвернулся.

— Доверие, кругом доверие. Принужденное. Ладно, проехали, — проговорил он.

Тува в знак согласия поцеловала его.

Тихий звук падающей воды успокаивал.

В гладких, отполированных до зеркального блеска керамогранитовых плитах под ногами прохожих отражались тонкие своды купола, защищающего город. Карл заметил какое-то движение и поднял голову, чтобы получше рассмотреть. Верхняя часть купола открывалась и обширный небосвод приготовился поглотить их своим бездонным естеством. Из него полилась вода. Бесчисленное множество капель воды. «Это дождь», — вспомнил Карл. Причем со светозвуковым сопровождением — громом и молниями. И еще этот непередаваемый запах.

Все это стало доступно жителям Светлого Уровня. За что же такая щедрость? Купол открывали крайне редко.
Ну, конечно же — пожар. Вот та цена, которую городу пришлось заплатить за глоток свежести. Видя, что снаружи бушует ливень, служба пожарной безопасности решила не упускать такой возможности нейтрализовать очаг возгорания. Прибегнула к крайней мере, так сказать. Огонь поддавался и уходил с шипением, будто пытался втиснуть себя в малейшие щели. Сквозь рассеивающийся дым стал проступать размазанный обугленный остов. Карл не хотел смотреть на это жалкое зрелище.

На мостовой появлялись лужи, некоторые искусственные озера в парке уже переполнились.

— Какая мокрая трехмерная модель воды! — пошутил какой-то парень, укрывшийся от дождя под навесом.

— Так это же и есть вода, — ответила ему сбитая с толку Тува.

«За один день — сразу две стихии», — подумал Карл.

Низкое протяжное гудение и купол закрылся.

— Карл? — Тува взяла его за руку. — Что с тобой?

Он растерянно посмотрел на жену.

— Я… я просто впервые так ясно почувствовал мир снаружи. Представил, каково там жить.

Хоть раз в жизни Карл хотел бы побывать за стенами города — услышать, сравнить, измерить тот близкий и страшный мир. Он рискнул бы это сделать, и даже врожденный страх перед гниющими отбросами общества, аморальными и бездушными убийцами не помешал бы ему. Помешала Тува, вернее ее страх вернуться в места ее детства.

— Да, жить среди грязи и дерьма очень интересно, Карл.

— А здесь что?

— А здесь этого нет! И это надо ценить, — Тува заулыбалась.

— Не занудничай.

— Хорошо. Знаешь что? Давай в честь дня Доверия я тебя свожу в «комнату испуга».

«Точно! — подумал Карл. — Сегодня же этот дурацкий праздник».

— В большую и многоуровневую. Она на крыше самого высокого здания.

— Если ты так хочешь, — ответил Карл без особого энтузиазма. — Мне вроде пора преодолеть свой страх, ты на это намекаешь?

— Да. Хотя я не настаиваю. Я пошла бы туда с тобой, чтобы тебе было легче, если бы смогла.

Карл подумал, а что если он упадет в обморок в темноте? «А ну, хватит! — оборвал он себя. — Я же ученый. Что может быть страшного в темноте. Это же не камера пыток, а вполне легальное заведение».

— Скоро стемнеет. И ты как раз в одной из комнатушек сможешь увидеть звездное небо, если тучи разойдутся. Да и город сверху очень красив.

Здесь этим зрелищем мешают насладиться неоновые огни. Карл понял, что звезды — это, наверное, единственное, по чем скучает Тува.

Внезапная мысль озарила Карла. Он же может войти туда с Тувой!

— Мне надо с тобой поговорить. Дома. Но сначала зайдем в лабораторию.

— Но я думала, ты уже рассправился со всеми делами на сегодня, — удивилась девушка.
— Прошу тебя!

— Вот тебе раз. Хорошо, пойдем.

— И подожди, пожалуйста, с вопросами.

В лаборатории он упаковал свою разработку в желтый чемоданчик. «Бронекостюм-то ему зачем?» — подумала Тува.
Когда они зашли в квартиру, Карл сразу повел жену в спальню и стал раздеваться.

— Вот что ты задумал!— воскликнула Тува.

Карл смутился.

— Нет, не совсем. Ложись и накройся с головой одеялом.
— Ты выдумщик!

— Даже не представляешь, какой, — пробормотал он.

Тува скинула верхнюю одежду и зарылась в одеяло. Он накинул сверху еще одно покрывало, поплотнее, чтобы свет внутрь не проникал. Впрочем, они всегда так поступали, когда занимались любовью, и девушка не удивилась.
Карл взял чемоданчик и залез вслед за женой.

— Что? О, господи, зачем ты взял с собой чемодан в постель? Куда-то собрался?

— У меня там кое-что…

— А… — Тува ущипнула его. — Тогда понятно.

— А теперь отвернись, пожалуйста.

— Хорошо. Только ответь — тебе разве не мешают эти хреновины на голове? — и девушка указала на прикрепленные около висков Карла миниатюрные камеры. — Они же цепляются за все подряд.

— Все, отворачивайся.

Теперь можно было приступить к самой ответственной части этой безумной затеи. Карл себя оправдывал тем, что костюм невидимости все равно, рано или поздно надо было бы проверить на практике.
Он принялся протискивать в костюм, сделанный на манер комбинезона, сначала ноги — до чего же он холодный! — затем руки и голову. Крепления застежек спереди. Неужели все? Не совсем — осталось залепить объективы камер на голове клейкой лентой.

— Вылезай и не оборачивайся, — скомандовал он Туве.

— Эй, что происходит, Карл?

— Я вовсе не пытаюсь тебя разыграть. Поверь, так надо. Я пока останусь здесь, а ты иди в «комнату». Пожалуйста, сделай как я прошу.

Карл очень надеялся, что если за ними сейчас и наблюдали, то никто ничего не заподозрит. Ну разве то, что у парня расстройство какое-то и ему надо побыть одному. Тува, видимо, тоже так подумала, потому как ответила:

— Ничего не понимаю, ты что заболел?

Она уже выбралась из под одеяла и посмотрела на Карла — он так закутался, что невозможно было даже понять, где у него голова, а где ноги.

— Ладно, я пошла. А что мне делать, после того, как я туда схожу? Какие-нибудь указания будут?
Карл молчал. Выждав, когда жена выйдет из комнаты, он аккуратно выскользнул из укрытия и присмотрелся к себе. «Вот это да! Получилось!» — обрадовался он.

Нужно было спешить, пока Тува не вышла из квартиры. Если она захлопнет дверь, то он не сможет выйти, не привлекая внимания — все-таки самооткрывающиеся двери пока используются только в общественных зданиях. И он успел проскользнуть сразу вслед за Тувой.

Он шел рядом с Тувой по направлению к фонтанам и смотрел по сторонам. Из магазина вышла женщина с упакованным костюмом для празднования дня Доверия — он же костюм Адама и Евы. В общем фиговый листок на голое тело, пластиковый конечно. Карл вспомнил о своей шутке — как-то вместо такого листочка он прикрепил к чреслам лист бумаги с нарисованным кукишем. «А, между прочим, интересно, как выглядит фиговое дерево в натуре? Может быть, Туве доводилось видеть его за пределами Светлого Уровня?» — подумал Карл.

Они шли по тропинке, обсаженной вьющимися растениями, которая привела их к широкой лужайке, где Карл чуть не потерял Туву среди веселившегося народа. «Празднование уже началось», — подумал он. Некоторые люди бегали, в чем мать родила, другие же, подобно Туве, не захотели снимать одежду. Все кружились беззаботно, открытые и радостные, как будто они вспомнили, что они живые. Туву пытались привлечь, заговорить с ней, но она шла погруженная в себя и безучастная к всеобщему ажиотажу.

В дни, подобные этому, стерильный город отпускал из своих аскетичных пещер своих обитателей и позволял им разговеться. Они как будто впервые видели деревья, радовались цветам. Хотя бы поэтому здесь было хорошо. Карл сомневался, что подобные искусственные рощицы не зажухли бы на нижних уровнях.

Дорога уперлась в прозрачное здание Темподрома — огромного развлекательного комплекса, наверху которого и находилась «комната испуга», в которую направлялась Тува. Несколько секунд ожидания в лифте и они на месте. Карл приготовился лицом к лицу столкнуться со своим любимым страхом. Или страшной любовью?

Это свершилось — они вошли.

В помещении, в котором находился Карл Иссон, было темно и тихо…

Желтый воздушный шарик поднимался все выше, пока, наконец, не исчез из виду. Из мрака в свет Луны вышла Тува и остановилась около окна. Она разглядывала ночное небо с таким вниманием, словно видела его впервые. Карл последовал ее примеру.

— Красиво, — прошептал он.

Девушка отшатнулась к стене, вглядываясь в темноту, но ничего не сказала.

— Это я, Карл.

— Карл? Ты?

— Да, извини, что пришлось с тобой так поступить, но по-другому мы не смогли бы оказаться здесь вместе. Ну, а теперь можно говорить спокойно.

— Что происходит? Где ты, почему я тебя не вижу? — девушка все еще не могла прийти в себя.

Карл рассказал ей все.

Он любовался ее лицом в таком непривычном освещении. Затем протянул руку и дотронулся. Девушка вздрогнула.
— Ты холодный, — сказала она и через пару мгновений продолжила: — И что теперь?

— Как что? Выйдем так же, как вошли. А там домой, под одеяло, — Карл подмигнул ей, но тут же спохватился: — Я тебе подмигиваю.

— Я не об этом. Для чего ты вел эту разработку? Что собираешься с этим делать?

— Мечта о свободе… от принужденного доверия. Я хотел бы побывать внизу, и вообще за пределами не только Светлого Уровня, но и всего города.

— Значит, ты это сделал для себя.

— Для нас, Тува. Надеюсь, что ты захочешь пойти со мной.

— Нет. Ты что не понимаешь? Ты должен отдать разработку в руки правительства!

— Что? Ты в своем уме? Отдать этим жирным свиньям? Ты же мне сама не раз рассказывала о том, что творится по ту сторону купола. И у тебя даже и мысли не возникло об этом?

— Возникло. Ты предложишь программу по использованию подобных защитных костюмов для исследования нижних ярусов города и местности за его пределами. Это же шанс расширить Светлый Уровень! Я уверенна, им воспользуются.
Карл опустился на пол, отведя от нее взгляд. Тува, не видя этого, тоже присела.

Город под ночным небом казался маленькой освещенной поляной. Здания — травинки с капельками светящейся росы, нависающие над снующими букашками. Одна крупная росинка-фонарь поднималась и опускалась вдоль здания. Карл, следивший за ее движениями, увидел, как на самом верху здания из наружного лифта вышли несколько человек. Давно он не бывал на крыше…

— Холод, — неожиданно для себя произнес он. — Этот вездесущий холод.

— Ты о чем?

— Натянуто дружеские отношения, вымученная радость… Чувства от этого леденеют.

проба пера,литературное произведение,воскресные чтения— Такова цена за безопасность и порядок. Хотя конечно дело здесь не в том, что людям дали, а в самих людях. Карл, пока есть мы, я буду верить, что все сможет измениться. Изменятся ценности, изменится восприятие.

— Ты говоришь о менталитете. А изменить его настолько громоздкая и неохватная задача, что менять его надо с помощью самих людей. Если сейчас рассказать всем о моей разработке, то можно этим спровоцировать светопреставление. Многие захотят ее купить, другие украсть, рискуя быть изгнанными…

Тува дернула плечами, давая понять, что не намерена больше спорить.

— Надо идти, Карл. Я хочу прогуляться. Одна.

— Но…

— Пойдем!

Перед выходом Карл все же спросил:

— Куда ты пойдешь? И надолго?

— Наверное, посмотрю на свой дом за куполом.

В стенах, ограждающих город, кое-где были устроены смотровые площадки, для тех, кто хочет увидеть остатки мегаполиса и ужаснуться. Оседающие в многолетнюю тягучую пыль здания, пытающиеся там обрести покой, перемещающиеся от угла к углу бесформенные фигуры. Смотрящего на это, словно бы посещало озарение — вот в каком мире он мог жить.

Она шла среди разбитых витрин, за которыми проступали мутные силуэты разнородного хлама: обшарпанные и испачканные, бог знает чем, манекены, изломанные шары глобусов, выпотрошенные подушки и даже автомобильные покрышки, дожидающиеся своей очереди на сожжение бездомными.

«Скоро я перестану быть той женщиной, которую знала всю жизнь. Я должна забыть ее или в худшем случае думать, что это моя давнишняя знакомая», — повторяла про себя девушка. Новый город — новая жизнь, в которой не будет никакой гадкой жалости к самой себе, никаких обид. И ненависти, насильно овладевавшей Тувой в любое, подходящее ей время. Она избавится от затхлого запаха пыли, от литров самогонного пойла и борьбы, обреченной на поражение. Обретет вновь свое имя, такое, каким нарекла ее мать, так как по сути дела на нижних ярусах их не существует — только дурацкие прозвища. Но она свое имя не забыла.

«Что бы ты обо мне не думала, я тебя не забуду», — сказала она матери незадолго до бегства. И не забывает — каждую неделю она приходит сюда, ищет и даже находит сгорбленную и блеклую, словно нарисованную, фигурку. Иногда им удается поболтать — Тува говорит с помощью жестов, а мать с помощью зеркала и солнечных лучей.

От воспоминаний ее оторвал чей-то голос. «Карл! Все-таки следил за мной!» — успела подумать Тува, но, обернувшись, увидела незнакомую женщину.

— Что, н-н-не узнаешь? — заикаясь, произнесла она. — Н-н-ну, к-конечно! Это ж естественно — н-не узнавать старых знакомых, от к-которых к-когда-то сбежала.

Тува посмотрела женщине прямо в глаза и узнала. Одна из тех бесчисленных подружек, с которыми она проводила время, живя внизу. Мелкие проделки, вроде отрезания ушей и носов у отрубившихся наркоманов. У нее и прозвище было такое же мелкое — Икля. Хитрая и любопытная проныра все-таки влезла и сюда. И что наверняка — без мыла. Черт, почему именно здесь они встретились? И в этот момент?

Ей показалось, что Икля слишком много заикается, куда больше, чем раньше. Неужели она так нервничает? И как, интересно, ее теперь зовут?

Нет! Если она сейчас заговорит, то не сможет остановиться. Тува отвернулась и зашагала к выходу. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Воображала! Думаешь сможешь здесь спрятаться от меня? Ну и иди, у меня тоже не много свободного времени — болтать с тобой!

Дальнейшее Тува не слышала — она одела наушники и включила проигрыватель в наладонном компьютере.
Дорога повела ее по мосту через широкую искусственную реку. По воде плыли плоскодонные катера-кафе, официанты разносили по столикам заказы.

«Не хочу домой, — сказала она себе. — Надо позвать Карла и посидеть где-нибудь».

Они встретились в клубе «Щебечущие вертолеты», на крыше одного из небоскребов. Вокруг площадки с огромной латинской буквой «Н» стояли разрезанные под разными углами геликоптеры и другие летающие машины, в которых были устроены кабинки со столиками.

— Не знаю, видел ты или нет, но я повстречала одного человека… — сказала Тува, когда им принесли напитки. — Из прошлой жизни.

— Я не наблюдал за тобой, если ты про это.

— Ладно, забудем. Это не стоит того. У тебя все прошло нормально?

— Ага.

Они немного посидели молча, потягивая сок и разглядывая желто-голубые огни города под ними. Ветер принес запах кофе и цветов.

— Если бы ты знал, как это странно — вспоминать ее, живя здесь.

— Кого «ее»? — не понял Карл.

— Прошлую жизнь. У тех, кто живет внизу, нет и быть не может чего-то родного и близкого. Ты тоже это потеряешь, спустившись туда.

— Зато у них есть возможность измениться. И ты — лучшее этому доказательство. А вот здесь куда меняться? Что менять?

— Ты так хочешь что-нибудь изменить? — с горечью спросила Тува. — Хорошо! Я пойду с тобой вниз.

Карл похолодел от этого возгласа отчаяния. Лицо девушки окаменело, взгляд ничего не выражал. Она поднялась и направилась к краю крыши.

— Эй! Только не так «вниз»! — нагнал ее Карл.

— Конечно, не так. Так я не успею рассказать тебе все.

Карл притянул жену к себе.

— Давай поедем домой, — попросила она.

— Хорошо.

Карл заказал такси через КПК. Пока они ждали, он сказал:

— Как ты считаешь, правильно ли то, что люди, однажды покинувшие пределы Светлого Уровня, не имеют права вернуться? Получается, что отсюда нельзя уйти, можно только убежать.

— Я думаю, надо довести до конца то, что ты начал.

К ним поднялась машина и Карл, открыв дверцу, пропустил Туву вперед.

— А-а-а, вот и наши голубки, — пропищал голос с водительского сидения и к ним повернулась круглолицая бледная женщина. «Ах ты гадюка, Икля!» — чуть не выкрикнула Тува.

— Меня зовут Астра. Ничего имечко, да? — обратилась она к Туве.

— Это Икля, — сообщила Тува Карлу. — По крайней мере, я знала ее под таким прозвищем.

— Вот это уже похоже на разговор! Поехали! А куда, кстати, это вы собрались? «Вниз» куда-то…

— Вниз — это домой, на улицу… — начал было Карл.

— Знаем мы вашу улицу. Ладно, домой — значит домой. Слушай, Утка… ой прости, у тебя же новое имя! Так вот, Тува, ты заметила, что я не заикаюсь? Отличные здесь технологии!

Карл и Тува переглянулись, напоминая друг другу, что главное сейчас — не поддаваться провокациям.

— А у тебя парниша хоть-куда, — заговорила Астрочка, выводя ховермобиль на трассу. — И умненький, и воспитанный, а как смешно переодевается! О, какие же вы зануды. Ну и сидите себе, я все равно буду приглядывать за вами. А ты, Карлсончик, приглядывай за мной, а?

«Да уж, совсем мы расслабились, — сказал себе Карл. — Привыкли думать, что за нами может наблюдать лишь какой-то абстрактный искусственный интеллект». Но нет же — вот, пожалуйста, вполне осязаемая (и обоняемая) Астрочка.

— А вообще, Тува, я вот послушала вас и поняла, что говорили вы о трущобах, нашей с тобой родине, мать ее! Фу! Я и думать об этом больше не могу. Только теперь понимаю, какими мы были грязными и отвратительными. Давно я хотела с тобой встретиться, поблагодарить даже — все-таки это меня ты на эту мысль подтолкнула… И вот момент подвернулся.

Тува отвернулась от окна, глаза ее заблестели — она хотела что-то сказать. Карл дотронулся до ее руки, и она осеклась.

— Правильно нам всем рассказывают, показывают, — вновь принялась за свое таксистка. — Нормальным законопослушным гражданам, особенно тем, которые пришли снизу, надо быть очень благодарными нашему правительству. И даже помышлять незачем — уйти из такого славного места, хоть на день, хоть навсегда. Ведь без доверия, без честности, мать ее… — ой, извините! — человечество не сможет освободиться от сковывающих его свободу недостатков: начиная от геноцида и войн, заканчивая изменами и разводами.

«Говорит, как заведенная, будто учебник читает. Фанатка чертова!» — подумал Карл.

— Вот, приехали!

Карл расплатился и они оказались на свежем воздухе. Тува несколько раз вдохнула-выдохнула и потихоньку пришла в себя.
— Мне все чаще и чаще надо себя сдерживать, — прошептала она. — Нам предоставили такую свободу, а все свелось к пошлому подглядыванию в замочную скважину спальни.

У нее пискнул наладонник — пришло сообщение. «Дорогая моя, я не знаю, почему вами до сих пор не заинтересовались служба безопасности, но я им намекну, что видный деятель науки вместе со своей супругой подумывает о бегстве и оставить свой родной город без своих гениальных изобретений».

— Ах, она… Она!.. — воскликнула Тува. — Черт, я забыла все матерные слова.

— Какая же она дрянь! — подсказал Карл, прочтя вместе с ней сообщение. — Впрочем, лучше забыть о ней.
Они только зашли в свою квартиру и у обоих зазвонили телефоны. И оба проигнорировали эти звонки.

— Похоже, у кого-то появились к нам вопросы, — сказал он.

Всего через минуту полицейские уже стучали в дверь.

— Госпожа Иссон, вы обвиняетесь в шпионаже! Откройте немедленно дверь или нам придется ее выбить! — послышалось с той стороны.

— Что за?.. — повернулся Карл к Туве, но не смог продолжить, так как девушка лежала на полу.

Ко всему он был готов, но только не к такому повороту событий. Он просто не мог поверить услышанному. Как и она.

— Очнись, Тува! — бил он ее по щекам. — Да очнись же ты! Тебе надо уходить отсюда.

Пришлось воспользоваться самым верным средством — водой. И пока девушка приходила в себя, оглядываясь в недоумении по сторонам, Карл достал из шкафа заветный желтый чемоданчик.

— Ломай! — послышалось из-за двери.

— Не смей со мной спорить, — сказал Карл. — Одевай это!

Вначале медленно, но затем все уверенней Тува облачалась в костюм, наблюдая, как части ее тела теряют плотность, становятся почти прозрачными. Пара мгновений и только слабое искажение пространства напоминало о том, что в комнате находится еще один человек.

— Что будет с тобой? — выкрикнула она.

— До смертной казни не дойдет, не беспокойся. После того, как они вломятся, дождись удобного момента и беги! И не забудь разбить камеры, — Карл указал на виски.

— Я не шпионка! Это из-за того, что мы с мамой… — запоздало начала оправдываться она.

Полицейские вломились в квартиру и повалили Карла на пол. Тут же один из них отлетел к стене, у второго хрустнул нос, и потекла кровь. Третий отскочил в сторону и, держа электрошок наготове, в растерянности оглядывался по сторонам. Их было всего трое, но в любой момент могла подоспеть подмога, с которой девушке уже не справиться.

Тува воспользовалась замешательством и ринулась вниз по лестнице, но выход из здания был уже перекрыт — слишком много полицейских. Оставался только один путь — на крышу.

До освещенной мостовой лететь сорок этажей. Она стоит на краю, за которым только ночь, и ветер становится все холоднее и жестче. Рядом — осколки стекла и кровь. Камеры пришлось разбивать садистским способом — биться висками об угол стены.

Сзади слышны крики преследователей — они словно толкают ее вперед. Бежать некуда, можно только прыгать. Но она так хотела остаться здесь, спрятаться в какой-нибудь уголок, смотреть на крошечные темные фигурки людей, слушать гул двигателей пролетающих мимо вертолетов.

Шаги прямо за спиной. Обернувшись, она увидела нескольких человек в форме, рассредоточивающихся по периметру крыши.

Над головой кружит полицейский ховермобиль — надо быстрее решать. Все просто — перекинуть ногу, вторую. Уступ совсем недалеко, надо всего лишь повиснуть на руках и спрыгнуть. Не видя своего тела очень сложно контролировать его, не ощущаешь себя в пространстве — рассчитывать расстояния и свои силы приходится по памяти. Она отпускает край крыши…

Ноги соскользнули, тело занесло вбок. Руки наткнулись на что-то, и Тува изо всех сил сжала их и только потом решилась оглядеться. Она висела над пропастью, удерживаясь за толстую, неудобную трубу. Но зато у нее появился шанс к спасению — труба вела к крыше соседнего здания, надо лишь обхватить ее всем телом и ползти, не глядя вниз. Костюм трется о тело, вызывая непреодолимое желание почесаться тут и там, и ей пришлось извиваться. «Как гусеница на ветке», — улыбнулась девушка.

Ощутив долгожданную твердь под ногами, Тува бросилась к надстройке на крыше, но та оказалась запертой. За ней оказался открытый люк, окруженный высокой и мелкой сеткой. Сирена ховермобиля завывает рядом — ее вот-вот заметят. Нужно попробовать выбить калитку в заборе, но Карл ничего не успел сказать об ударостойкости костюма. Девушка разогналась, плечом нацелившись поближе к замку, и… хруст стекла, звон металла. Проход свободен, но и плечо теперь открыто. «Да это же полный бред, — подумала она. — Летающее плечо!»

Лестница под люком привела ее в какое-то служебное помещение — трубы, трубы и еще раз трубы, а за ними корчатся очертания прохода. Точно, бег с препятствиями! Оказавшись в подъезде, перескакивает лестничные проемы один за другим — только бы не разбить подошвы. Выход так близок, но на пути снова встают полицейские. Нет, нельзя, чтобы ее еще раз загнали на крышу. Она притаилась за углом и рванулась в просвет между фигурами. В тот же момент перед ней вырос боец Kommando Spezialkrдfte. Сначала шпионка, а теперь они ее за террористку принимают?

— Я вижу цель! Почти, — он навел пистолет чуть левее от ее плеча и… получил кулаком в белую маску, закрывающую лицо. Не только Туве сложно рассчитать расстояние — боец KSK оказался как раз на расстоянии удара.

За спинами полицейских — парк, где веселятся люди, празднующие День Доверия, и девушка устремилась туда. Она с удивлением осознала, что впервые бежит по траве, такой зеленой и свежей. Почему она не додумалась попробовать это раньше — босиком, с легкостью и непринужденностью? Она пересекла сквер и затерялась среди шествующих по проспекту. Как это ни странно никому не было дела до части тела, разгуливающей без своей хозяйки.

Наконец она может передохнуть и собраться с мыслями. Один из лифтовых шлюзов, ведущих к нижним ярусам, находится в конце этого проспекта. Ей просто надо прятаться в толпе, пока они не пройдут мимо, если конечно им не вздумается свернуть. Чтобы этого избежать, лучше находиться рядом с лидером шествия.

Когда они поравнялись с лифтом, Тува потянула парня, идущего первым, по направлению к нему. Бедняга открыл рот, не в силах понять, что происходит, и пока он не опомнился, девушка подтащила его к будке охраны. Произошло то, на что она рассчитывала — толпа повернула за ними, не особенно беспокоясь, куда это они идут.

Тува остановилась, отдышалась и рванула к охраннику, который вышел отогнать особо буйных. С разбегу она подсекла его и, выхватив электрошок, сделала разряд. Втянув обмякшее тело в помещение, приложила его палец к сканирующему устройству.

Двери шлюза открылись.

Карл следил за происходящим на экране. Закуток переулка около лифта кишит людьми — загорелые, обнаженные тела раскидывают люди в форме.

Когда-нибудь это закончится. Ему надоест проматывать запись. А потом что? Наверное, пройдет месяц, два и он обретет себя снова. Обретет в поисках Тувы Иссон.

Кратковременный отдых подошел к концу и его снова начинают допрашивать. Мелкие сошки копаются в квартире, детективы задают вопросы, иногда совершенно не относящиеся к делу. Но чаще всего их интересует одно — ушла ли его жена вниз или осталась здесь?

С ним могут сделать что угодно, но он не заговорит. Потому что не знает ответ.