В дверь кабинета начальника управления робко постучали.

- Проходите Рязанцев, проходите... Как вам в наших архивах, после оперативной работы в Питере? Скучновато, наверное? - высокий седовласый подполковник пододвинул к себе поближе пачку запыленных пожелтевших бумаг, принесенных молодым человеком.
- Виктор Степаныч, я тут странные документы обнаружил за семьдесят второй год, и бухгалтерскую отчетность на обеспечение командировочной группы... Хотел вот у вас спросить. Вы как раз начинали здесь работать, - парень в погонах младшего лейтенанта раскраснелся и запнулся.
- Что странного в старых отчетах, Игорь? - суровым голосом спросил подполковник. - Обычные командировочные листы, приказ об осмотре старой базы на ее пригодность под нужды нашего управления.
- Понимаете, товарищ подполковник, командировочные листы туда и обратно, а по бухгалтерии смотреть - так они в одну сторону поехали, назад не возвращались. Вот смотрите: капитан Григорьев, старший лейтенант Кулик и гражданский Покровкин, преподаватель академии РАН. Офицеры-то понятно, а ученому чего надо там было? Туда инженера отправлять надо, а не академика, - Игорь наконец-то справился с собой, его голос стал ровным и спокойным.
- Интересно, интересно... - перекладывая старые бумаги, поморщился Виктор Степанович. - Кемеровская область - свет не ближний, может, документы где и потерялись, мало ли. Сорок лет прошло, тут черт ногу сломит.
- Люди потерялись товарищ подполковник, - тихо, но уверенно сказал Игорь. - Я по ним данные поднимал, они из командировки домой не приехали. А из нашей конторы им ничего не объяснили, всё под грифом секретности.
Он достал пожелтевшую папку из своего потрепанного кожаного портфеля и положил прямо перед подполковником.
- Дело заведено в тысяча девятьсот сорок третьем… - поразился Виктор Степанович. - Материалы на немецком все, ни беса не пойму.
- Сзади копии перевода. Почитайте - весьма любопытно, местами до дрожи, - младший лейтенант с подозрением уставился прямо в глаза начальника, закрытые толстыми зеркальными линзами очков в роговой оправе. Тот же, не обращая внимания на пристальный взгляд подчиненного, углубился в изучение документов.

Из дела № 235697

"Я, Густав фон Краузевиц, оберлейтенант абвера группы "ОсТ", прошёл подготовку в Квинцзее близ Бранденбурга. Цель заброски - уничтожение исследовательского центра №23 НКВД. Я единственный выживший из восьми человек группы. Мы были лично отобраны Канарисом, что ещё раз подтверждает необычайную важность нашей миссии. Я добровольно сдался группе советских солдат в надежде защититься от ужаса, найденного нами в глубине сибирских земель. Прошу передать мои записи вашему руководству.
Наше командование отправило нас вслепую с целью уничтожения секретной разработки русских с кодовым название "Рептилия".
Русские относятся к секретности как к игрушке. Для них безопасность сводится к окутыванию территории колючей проволокой и полусонному караулу, который может проморгать целую дивизию диверсантов. Первой задачей был сбор возле заброшенной деревни – до ближайшего населенного пункта сотня километров. Все члены группы были там в положенное время. Старшим группы был назначен оберст Халфман, раздавший всем листы с подробной инструкцией по уничтожению советской базы. Решили отдохнуть день в шести километрах от объекта.
Природа этой дикой страны величественна и необычайно красива. До войны я не раз бывал в России как журналист газеты "Das Zeitung", но глубина и масштабы лесов, которые местные называют тайгой, поражает всякое воображение. На бескрайних просторах легко затеряется два десятка европейских стран. Только здесь я понял, с каким гигантом сцепилась в смертельной схватке великая Германия. Три года войны с Советским Союзом дали понять, что победитель предрешен. Я не великий тактик, но я вижу это в глазах наших солдат, они не понимают этой войны. Фюрер ударился в мистику, ищет самые невероятные методы для победы. Были созданы целые подразделения по розыску всевозможных "специальных объектов" и похищению новых разработок вооружений. Особый интерес для абвера носят работы русских над биологическим оружием, по принципу «раз у нас не хватает солдат, значит нужно сделать их непобедимыми».
Обо всём этом я размышлял, когда мы с агентом Ребером отправились уточнить местоположение постов охраны. В здешних лесах мало света, большие хвойные деревья и почти полное отсутствие кустарников. Зато внизу очень много мха. Идеальный помощник для диверсанта, заглушает шаги. Животные почти не появлялись, только мелкие грызуны сновали между деревьями. Моё внимание привлекли большие норы полуметрового диаметра, почти вертикально уходящие вниз. Вилли сказал, что наверное это норы росомах, но почему их более полутора десятков в одном месте, объяснить не смог. Ну и в конце концов, мы же не животных изучать прибыли. Единственное, чего приходилось опасаться, это советской контрразведки, которая могла отследить перемещения агентов и выйти на всю группу, поэтому парабеллумы держали наготове.
На периметр объекта вышли к полудню. Пока Вилли со своей снайперской винтовкой искал наиболее удобную позицию, я прополз вдоль северной стороны советской базы и не обнаружил охраны ни на одной вышке. Да и сами ряды колючей проволоки были покосившимися и местами разорванными. Не верилось, что именно здесь аэрофотосъёмка, сделанная полгода назад, выявила движение автоколонны к базе и обратно и все признаки расквартированного батальона охраны.
Погода испортилась, из низких тяжелых туч хлынул проливной дождь, ветер взвыл в поваленных рядах проволоки. Мне показалось, что что-то черное мелькнуло на одной из вышек, но двигался явно не человек, и я успокоился. Укрывшись под плащ-палаткой, я зарисовал схему расположения постов и проходов в колючей проволке, а Вилли объявил, что минных полей нет. Он также сказал, что заметил движение на базе, но люди, увиденные им через цейсовскую оптику, как-то странно быстро двигались, и чётко их рассмотреть не удалось.
Приказав ему наблюдать за лагерем и не обнаруживать себя, я двинулся в обратный путь за основной группой. По дороге я снова наткнулся на ряды круглых провалов земле и не удержался, чтобы не заглянуть в один из них, посветив туда фонариком. Луч света затерялся где-то в глубине, и у меня возникло чувство, что на меня оттуда тоже смотрят. Не покидало оно меня и всю дорогу. Я затылком чувствовал, что за мной наблюдают с деревьев, но как ни старался кого-то рассмотреть в кронах лиственниц, при такой пасмурной погоде ничего не увидел.
В лагере Халфман подозвал меня к себе и назначил своим заместителем. Дал ознакомиться с документами. Оказывается, русские здесь обнаружили какой-то вид очень крупных ящериц, очень сообразительных пресмыкающихся. Они уничтожали охотников, вторгшихся на их территорию. Местное население называет их "ора". Говорят, что выпив кровь "оры", человек становится в десятки раз сильнее и не чувствует боли. Потому здесь и была развернута база, охраняемая НКВД. Отловив пару десятков особей, ученые выделили ряд очень интересных ферментов. Несколько раз прибывали колонны с заключенными для испытаний. Об этом свидетельствовали данные трёхмесячной давности. Тогда я понял, что за мной наблюдало с деревьев, но что за непонятные люди на базе и где охрана, было все равно неясно.
В 2.30 оберст скомандовал группе выход. Взрывчатки было очень много, её тащил даже Халфман. Неясно, зачем ее столько было нужно, вся база - четыре расположенных по квадрату здания. На полдороги к назначенному пункту совершили остановку, чтобы связаться с Вилли. Но радиостанция Ребера молчала. Не успели мы обсудить эту ситуацию, как сзади раздалась автоматная очередь нашего замыкающего Ганса. Он шел в пятидесяти метрах позади, прикрывая группу, и должен был открывать огонь лишь в случае крайней необходимости. С мыслью, что нас выследили советские контрразведчики, мы ринулись назад и увидели три тени, метнувшиеся в полутьму леса. Ганс лежал на просеке, зажимая руками окровавленный живот, правой ноги до колена не было.
Мы замерли от неожиданности. Ожидали наткнуться на роту СМЕРШа, а столкнулись с чем-то непонятным. Ганс неожиданно дернулся и захрипел, собрав остатки жизни. Он выдавил из себя: "Дьявол пришел... слуги его...", - и застыл. Мы замерли, а Халфман, прекратив изучать следы, приказал двигаться дальше. Меня он назначил замыкающим вместе с Юргеном. Я понял, что оберст понимает происходящее, но с нами делиться информацией не намерен. Мы забрали взрывчатку и забросали Ганса ветками.
К четырём утра мы вышли к посту Вилли. Я издали заметил его висящим на ветвях старой лиственницы головой вниз, вернее половиной головы. Верхнюю часть словно откусили гигантскими челюстями, а на омертвевшей части лица застыл перекошенный в ужасе рот. Дитриха, нашего спеца по взрывчатке, вырвало. Халфман в задумчивости вертел в руках разбитую радиостанцию. Разделившись на три группы, мы вошли на территорию базы с разных сторон. И тут начались вещи, которые мой мозг до сих пор отказывается принимать. Ни одной души, только мертвые здания и разбросанное там и тут оружие, клочья одежды с побуревшими высохшими пятнами, видимо крови. В центре базы я снова обнаружил норы, никак не менее трех десятков. Возле здания казармы стоял покореженный грузовик с вращающейся платформой, на которой было установлено зенитное орудие. «Казарма минимум человек на сто пятьдесят», - прикинул я. Страх начал медленно подниматься от поясницы вверх по позвоночнику, и я, спиной почувствовав опасность, резко обернулся. Ровно за мгновенье до того, как на меня обрушился какой-то огромный человек. Нет, не человек, а что-то ужасное – темно-зеленая кожа и вытянутое вперед, как у ящерицы, лицо. Я инстинктивно выпустил в брюхо твари три пули из своего парабеллума, а мозг, отказываясь полностью воспринимать ситуацию, машинально отметил на теле нападавшего части полосатой одежды, видимо бывшего заключенного. Монстр с диким шипением свалился с меня и нырнул в ближайшую нору. Я почувствовал, как теплая струйка крови течет под моей одеждой, но боли не чувствовал.
Несколько секунд я выглядывал напарника по группе, раньше меня свернувшего за угол казармы. Потом услышал шипение со всех сторон, и земля разверзлась… Из каждой норы хлынули твари. Некоторые совсем черные и большие, некоторые в частях одежды, раздались редкие выстрелы оставшихся в живых агентов, и мой мозг не выдержал. Я побежал, бросив оружие.
Я не трус, я не боюсь умереть в бою, не боюсь умереть от ран, но я не мог видеть, как полулюди-полуящерицы рвали моих товарищей на части. Последнее, что я помню - это Халфмана, забравшегося на крышу и стрелявшего из его любимого "штурмгевера". Он прожил ровно до перезарядки магазина, когда на него обрушились несколько монстров.
Стремглав несся я по лесу, не разбирая дороги... Не помню, сколько я бежал. Сознание отметило несколько мощных взрывов позади, видимо кто-то успел заложить взрывчатку и сработали таймеры. Я надеюсь, что взрывы убили много этих тварей. В глазах было темно, а в голове мелькали странные образы, звучали странные слова. Бог-ящер… Но ведь это старославянская легенда… «Уходи и не возвращайся. Расскажи обо мне»… Яркие картины языческих жертвоприношений, задолго до пришествия Христа на землю. Миссионеры, беспощадно истреблявшие людей-ящеров. О нет, они не забыли причиненного зла и вернутся, когда придет время... и это время близко...
Когда я выбежал на дорогу, наткнулся на грузовик с военными. И я счёл за счастье сдаться в плен.
Я, военнопленный Густав фон Краузевиц, прошу, заклинаю советское командование принять меры по уничтожению всех этих тварей, пока не поздно. Ещё не поздно. Они хитры и изворотливы и они будут вскоре среди нас. Я знаю. Я видел».
16 июля 1943 г.

- Занимательный документ, Игорь... - процедил подполковник. - Вот только вам не кажется, что все это - бред спятившего с ума военнопленного?
- Виктор Степанович, это не фантазии. Вот документы умершего Краузевица - рваные раны на боку и спине, заражение неизвестными токсинами - умер через два месяца после составления документа, - Рязанцев стал пунцовым от оказываемого недоверия. - И как вы объясните, что одиннадцать лет назад именно вы поставили подпись в приказе на отправку исчезнувшей экспедиции в место, указанное немецким военнопленным?
- Выпейте воды, Игорь, - голос начальника стал металлическим, он пододвинул прозрачный графин молодому офицеру, - выпейте и успокойтесь. Зайдите ко мне завтра утром, и мы поговорим на эту тему.
Рязанцев одним махом выпил половину графина и, хлопнув дверью, вылетел из кабинета, не забрав документы. Через два десятка шагов ему стало нечем дышать, закружилась голова, он рухнул возле лестницы, кровь захлестывала его горло.
Виктор Степанович, улыбаясь, подошел к окну и распахнул его, сняв свои неизменные очки. В солнечном свете хищно сверкнули желтые змеиные глаза. Он довольно усмехнулся, услышав тонким слухом грохот упавшего в конце коридора бездыханного тела Рязанцева, подошел к столу и убрал в нижний ящик в который раз некстати всплывавшее дело покойного оберлейтенанта.