Не кичитесь дюжим гласом
даром с барского плеча,
бахваляя распоказно
неизмотанное диво,
не раздаривайте в небыль
чистых струек сгоряча,
вмен сомнительным заветам
токмо лишь велеречивым.

Живота вкусите ценность,
что старается остаться,
несмотря на неизбежность,
свету божьему на радость.
Всё, что дышит, изловчаясь
солнца дланями касаться
сок истоков сподвигает
быть во благо и во сладость.

Слечь на дно коловорота,
где потоками шалят –
раздают по капле вздохи
и стрегут свою безпечность.
Кружит на оси трагедий
вал с душонками ягнят…
Где же Асы, Боги, веды?
Ныне только ты и вечность.

Чернь бездонных ям зияет
холодна и голодна
и её не заполняет,
что, в насущности, подложно.
Исказившемуся чуду,
иссушённому до дна
всё едино тщетно будет
в возрождении оплошном.

Я шагов не слышу сердца,
пробуждают взгляды страх –
от несчётного коленца
неизвежной ипостасью.
Я смотрю и безразличье
пляшет в мертвенных огнях –
дань безликому двуличью
ваше ситцевое счастье…

…Час настал знать перепутье,
стремя выклинить из ножен…
Стёк, моментом непригублен,
разговор – нутра искренье…
Зов любой дороги бражен,
но не всякий распогожен.
В том лишь дело, что отважен
кто обрёл своё стремленье?

Пронести собой истоки
православного зерна
воззывает через строки
сила славного сокровья,
ощущением литого,
не ослабшего звена
ношей времени лихого,
погружённого в безмолвье.

Я внимал, воздав навстречу
Ра сияние нутра
и теперь ещё отмечен
этим выстраданным звоном,
Я, мгновеньем одержимый
невесомостью пера,
будто стал обездвижимый
этой чувственности сонмом.

В оный день, дождав рожденья
жизнетворного ключа,
отпустив в благодаренье
поизношенное сердце,
упиваясь этой силой
нелжеродного плеча,
обезжаждел сонный вырей,
что пороками истерзан.

И вобрать твоё пыланье!
Каждой ниточкой сукна
прошивать очей стараньем
разовраженную сущность…
И пускать по венам слёзы
как никто и никогда,
принимать твой взор раскосый
как вселенскую сподручность.

Вот оно – овороженье,
слов кудесье исполна,
стражд-сознания блаженье,
в сны невыцветшая милость!
Льёт признание до капли
глас Севары Назархан,
да услышавший участлив –
так открыта в неизбывность!