Глава 3

Анжела в очередной раз оглядела большой праздничный стол, накрытый по случаю дня рождения дочери Лизы в гостиной. Вдруг у нее возникло ощущение, что на нем чего-то не хватает. Она пересчитала количество столовых приборов, проверила наличие ножей для откупоривания бутылок и солонок. Обойдя стол дважды, она поняла, что забыла положить салфетки. Анжела зашла на кухню и, раскрыв дверку навесного шкафа, взяла оттуда пару хрустящих упаковок. Из комнаты, что располагалась над кухней, донесся звонкий детский смех. Там, наверху, с Лизой занималась гувернантка. На какое-то мгновение смех прекратился и стало слышно, как женщина о чем-то быстро говорит. Когда гувернантка закончила свой короткий монолог, последовал еще более сильный взрыв смеха. Улыбнувшись, Анжела вернулась в гостиную. Посмотрев на камин, она подумала, что не мешало бы его разжечь. Однако за окнами стояла необычная для августа жара, и лишь кондиционеры, установленные в каждой комнате, спасали хозяев особняка.
В этот коттедж они переехали три месяца назад. Всегда мечтавший о собственном доме, муж Анжелы Максим Николаев вначале спроектировал его, а затем, как появилась возможность, воплотил мечту в жизнь. Дом был небольшой, но очень уютный. Более всего Анжеле нравилось то, что теперь они жили на окраине города, вдали от шумных магистралей и чадящих заводов, окруженные плотным кольцом лесопарковой зоны…
Нетерпеливые детские ножки, обутые в сандалии, застучали по лестнице.
-Мама! Смотли! – звонко крикнула по-детски неуклюже спускавшаяся по лестнице со второго этажа Лиза. – Это деда Саса!
Девчушка держала в ручонке альбомный листок, на котором зеленым фломастером была изображена квадратная фигурка человечка с оттопыренными прутиками ножек-ручек. Шедшая сзади с целой кипой ее рисунков гувернантка, придерживая Лизу за платье, говорила:
-У вашей дочери, Анжела Вячеславовна, ярко выраженные художественные способности. Вы только посмотрите, как хорошо она схватывает детали!
Анжела поцеловала подбежавшую дочь в прохладный лоб, бросила беглый взгляд на рисунок и, сказав лаконично «умница», вновь подошла к столу.
«Красников, Леповы, четыре семьи из фирмы Максима, трое подруг из адвокатской конторы со своими бой-френдами…», - мысленно принялась пересчитывать Анжела, глядя в список гостей.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть.
«Наверное, праздничный торт принесли», - решила Анжела.
Отправив дочь с гувернанткой наверх, она вышла в прихожую.
На пороге стоял Лепов. От его вида Анжеле сделалось плохо.
Не здороваясь, он тяжелой пошатывающейся походкой прошел прямо в гостиную и сел за праздничный стол. От него сильно пахло спиртным, но пьяным он не выглядел. Без особых церемоний, молча Лепов налил из графина в рюмку водки и залпом ее выпил. Анжела пододвинула к нему салатницу, но майор закусывать не стал, а лишь сглотнул невидимый комок, подкативший к его горлу. Сделав несколько судорожных вдохов, он, наконец, выдавил из себя:
-Александр Павлович…
-Что! – вскрикнула Анжела, и тут же вспомнив о ребенке, прикрыла ладолнью рот.
-… в больнице в крайне тяжелом состоянии.
-Что с ним? – уже умоляющим шепотом спросила Анжела.
-Дэ-тэ-пэ… Он хотел вас всех увидеть напоследок. Я на машине…
Глаза Анжелы растерянно забегали. Она схватила мобильник, торопливо набрала номер Максима. Тот не отвечал. Тогда она перезвонила на его рабочий телефон. Через пару секунд раздался голос секретарши Максима:
-Максим Ильич выехал в город по важному делу. В офис сегодня он не вернется…
-Ольга Николаевна! – крикнула Анжела гувернантке. – Собирайте Лизу. Мы выезжаем…

Служебная машина Лепова в считанные минуты домчала Анжелу с дочерью до Центральной областной клинической больницы. Лепов остался ждать в автомобиле, а Анжела, накинув на плечи поданный медсестрой халат, поднялась с Лизой на третий этаж в реанимационную палату, где под капельницей умирал ее дядя.
-Не более пяти минут, - строго предупредил ее хмурый и усталый врач, впуская в палату Красникова.
Александр Павлович лежал накрытый белоснежной простыней, на которой отчетливо виднелись свежие пятна крови. Голова его была забинтована. На осунувшемся лице застыла маска страдания.
Анжела с дочерью бесшумно подошли к кровати и сели на стулья. Молодая женщина всматривалась в знакомые, до боли любимые черты лица, и ни как не могла решиться дать знать Красникову, что они рядом. Неожиданно сизые потрескавшиеся губы его дрогнули. Анжеле показалось, будто Александр Павлович хочет что-то сказать. Она нащупала под простыней руку Красникова.
-Видишь, как получилось, - вдруг просипел он.
Услышав дедушкин голос, Лиза потянулась к кровати, но Анжела, обхватив дочку за плечи, прижала к себе. Из ее глаз неудержимо катились слезы.
-Не плачь, - пробормотал дядя.
Анжела ощутила на своей руке его прохладную ладонь.
-Знаешь, - продолжал Красников, делая паузы между словами, - я виноват перед тобой… и Максимом…
-Дядя, что ты такое говоришь! – надрывно всхлипнула Анжела, еще крепче сжимая ладонь Красникова.
Александр Павлович дернулся всем телом. Любое прикосновение вызывало в нем нестерпимую боль.
-Не перебивай… Мне и так тяжело… говорить. Я, ведь, тогда хотел разлучить вас с… Максимом.
-Зачем ворошить прошлое!
-Надо!.. Я хочу умереть… со спокойной душой.
-О какой смерти ты говоришь! Мы еще с тобой на Лизиной свадьбе станцуем! – сделала Анжела неловкую попытку ободрить умирающего.
Красников изобразил на своем лице жалкое подобие улыбки.
-Спасибо за поддержку, но… я уже не жилец, - спокойно сказал он. – У меня нехорошее предчувствие по поводу вас. В верхнем ящике моего стола лежит папка… Я хочу, чтобы ты ее внимательно просмотрела. Теперь я понял, насколько это важно…
Александр Павлович умолк и шумно выдохнул.
-Дядя, тебе хуже? – забеспокоилась Анжела.
-Все в порядке, доченька. Вроде… полегчало…
Красников оторвал дрожащую голову от подушки и посмотрел на Анжелу с Лизой прощальным взглядом.
-Езжайте домой… Мне надо побыть одному…
Анжела склонилась к дяде. Его сухие губы коснулись щеки племянницы. Свою розовую щечку подставила и Лиза.
-До свидания, дедуська! – пролепетала она неуклюже.
Красников в ответ лишь слабо улыбнулся и кивнул головой.
Анжела с дочкой направились к выходу. Девочка, оглянувшись через плечо и запинаясь непослушными ногами, помахала Красникову пухлой ладошкой.
Дойдя до двери, Анжела услышала ровный тонкий писк. Она обернулась – на экране монитора, установленного справа от кровати Красникова, высветилась ровная светлая полоса.
-Мама, - шепотом спросила Лиза, - дедуська уснул?
-Уснул, моя радость, уснул, - ответила Анжела, прижимая к себе дочь и прикрыв полные слез глаза…

Этот день стал для Анжелы самым худшим в жизни после гибели ее родителей. Со смертью дяди оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с безоблачным прошлым. Теперь, кроме Максима и Лизы на всем белом свете у нее не было родственных душ…
Отужинав за так и не состоявшимся праздничным столом и отправив дочь спать, Максим, ошарашенный трагическим известием, и Анжела легли в постель. Анжела чувствовала, будто что-то тяготит Максима. О чем-то он все ни как не мог решиться ей рассказать. Положив свою голову мужу на грудь, Анжела тихо спросила:
-Что с тобой? У тебя проблемы?
Максим провел ладонью по ее шелковистым каштановым волосам и поинтересовался:
-Похороны дяди состоятся послезавтра?
-Да, - настороженно ответила Анжела.
-Дело в том, что я завтра улетаю в Швейцарию на подписание очень выгодного контракта.
Анжела оперлась локтями о его грудь и привстала:
-Как! Значит, ты не сможешь проводить дядю в последний путь!?
-Увы, - вздохнул Максим. – У меня на душе так мерзко!.. Но, изменить уже ничего нельзя. Вчера пришло подтверждение, что послезавтра состоится заседание правления Швейцарского филиала концерна «Shtern». На нем мне кровь из носу, но быть надо. Иначе, сама понимаешь, чем это чревато: потеря имиджа, выгодного партнера и большие убытки. Ведь мы взяли кредит под бешенные проценты на покупку у концерна дешевого строительного оборудования…
-Что ж, бизнес – есть бизнес, - разочарованно сказала Анжела и отвернулась.
-Я знал, что ты рассердишься на меня! – воскликнула Максим. – Ты считаешь, что я до сих пор обижен на твоего дядюшку? Ошибаешься! Я переживаю не меньше твоего. Ведь он и мне был, как отец…
-Максим, - он снова ощутил ее дыхание возле своего уха, - можно я спрошу тебя кое о чем?
-Конечно, спрашивай! У нас никогда не было запретных для разговоров тем.
-Кто были твои родители? Почему ты мне ничего и никогда о них не рассказывал?
Николаев нахмурился. Анжела поняла, что задела потаенную струну в его сердце, и это было для него неприятно.
После довольно продолжительной и тягостной для обоих паузы он ответил:
-Я и сам мало что о них знаю. Мать ведь отдала меня в приют недельным младенцем. А насчет отца, так мне всегда казалось, будто его у меня не было вовсе.
-И ты ими никогда не интересовался?
-Нет. Я не хотел их видеть. Да и сейчас не хочу этого.
-Тебе не кажется, что ты слишком жесток по отношению к тем, кто дал тебе жизнь?
-Может быть… Но, ничего с собой поделать не могу. Шестнадцать лет жизни на казенных харчах никогда не забываются.
-Ты не можешь им простить предательства?
Максим обнял жену, зарылся лицом в ее волосы, источавшие мускусный аромат, и нежно прошептал:
-Мне кажется, что нам пора спать. Завтра предстоит очень трудный день…
Утро следующего дня началось с больших хлопот. Максим готовился к отлету в Швейцарию, Анжела с Леповым занимались организацией похорон Красникова.
Бывшие сослуживцы Александра Павловича взяли на себя большую часть забот. Подполковника Красникова должны были похоронить со всеми воинскими почестями, после чего в областном УВД друзья заслуженного ветерана устраивали поминальный обед.
В полдень с необходимыми для командировки документами в дом Николаевых прибыли секретарь-референт – сорокалетняя женщина, которую Максим ценил за знание трех иностранных языков, завидную даже для женщины дипломатичность и деловую хватку, и коммерческий директор компании – молодой финансовый гений, балагур и весельчак.
Максим встретил коллег одетый по-домашнему в яркий шелковый халат и тапочки с пушистой оторочкой.
-О, Максим Ильич, вы меня ослепили! – воскликнула с порога секретарь-референт, впервые видевшая шефа в столь неформальной обстановке.
Николаев сдержанно улыбнулся и широким жестом хлебосольного хозяина пригласил гостей в дом.
-Проходите. Как раз обед поспел.
-Очень кстати, шеф! – коммерческий директор прильнул к овалу зеркала, щеголевато пригладил рыжие баки. – Последний раз родную пищу отведаем.
-Ты что, Артур, на тот свет собрался? – мрачно поинтересовался Николаев.
Из кухни вышла одетая в черное платье Анжела и тихо поздоровалась с гостями.
Референт сжала влажную ладонь Анжелы:
-Примите мои соболезнования, Анжела Вячеславовна. Мы все вам очень сочувствуем.
-Спасибо… Располагайтесь.
Она взглянула на Максима, стоявшего за спинами гостей. Николаев жестами дал ей понять, что они очень торопятся. Анжела кивнула и поспешила в гостиную.
Сев за стол, референт осторожно доложила Николаеву:
-Максим Ильич, у нас возникли некоторые проблемы.
В глазах Николаева вспыхнула тревога.
-Что-то в последнее время слишком много проблем! Что случилось?
Артур укоризненно посмотрел на женщину:
-Виктория, может не стоит сейчас о делах? Давайте пообедаем в спокойной обстановке, а после все обсудим.
-Нет, продолжайте! – настойчиво сказал Максим.
Виктория достала из сумочки пачку сигарет.
-Разрешите?
Немного поколебавшись, Николаев позволил женщине закурить у себя в доме.
-После того, как пришел факс из Цюриха, я, по вашему заданию, приобрела билеты и попыталась дозвониться до секретаря управляющего филиалом «Shtern», чтобы подтвердить наше прибытие. Но, странное дело, вот уже третий день в компании ни кто не отвечает. Будто все вымерли.
-На какие номера вы звонили? – с сомнением в голосе спросил Николаев Викторию.
Женщина стряхнула пепел в бумажный кулек (пепельницы Николаевы не держали) и стала перечислять по памяти, загибая пальцы с алыми острыми ноготками:
-Управляющему филиалом, его секретарю, главному менеджеру и даже тамошним экономистам.
-И все в пустую? – не поверил Николаев.
-Угу! – буркнул яростно терзавший куриную грудку Артур. – Они не знают, ни когда мы прилетаем, ни прилетим ли мы вообще.
-Так передайте сообщение факсом или по электронной почте! – начал нервничать Максим.
-Сегодня утром я так и сделала, - сказала Виктория, переходя от сигареты к молочному коктейлю. – Но выяснить, получили ли они его или нет, я так и не смогла.
Сзади к Максиму подошла Анжела, положила ладонь ему на плечо и прошептала мужу на ухо:
-Может, вы полетите в другой раз, когда свяжетесь со швейцарцами?
Максим глянул снизу вверх на жену и, вдруг, зада вопрос, не относящийся к теме разговора:
-Лиза спит?
-Спит.
-Боюсь, не смогу видеть ее до отъезда.
Максим посмотрел на часы:
-О, точно не увижу! Господа, пора в аэропорт. До рейса осталось три часа…
Уже у распахнутой двери Анжела снова спросила Максима:
-Останься дом. Вдруг там вас ни кто не ждет.
-Но, почему? – удивился непривычной настойчивости жены Николаев. – Почему я не должен лететь?
Анжела виновато опустила глаза:
-Ты мне не поверишь, но у меня какое-то недоброе предчувствие.
-Любимая, ты начинаешь верить в мистику! По приезду я найду тебе хорошего психоаналитика.
Анжела бессильно вздохнула. В ее мозгу, где-то далеко, гулким эхом прозвучали слова дяди, сказанные им перед смертью: «У меня нехорошее предчувствие по поводу вас».
-Ну, не вешай нос! – приободрил ее Максим. – Когда Лизок проснется, поцелуй ее от меня…

Дорога до аэропорта, пролегавшая через центр города, заняла довольно много времени. Не доехав до областного УВД несколько кварталов, Максим велел водителю притормозить. В небольшом магазинчике он купил пару гвоздик и, перейдя улицу, остановился возле того злополучного перекрестка, на котором дядя его жены попал в аварию. На проезжей части еще лежали осколки битого стекла. У бордюра в серой пыльной траве желтела охапка полевых цветов, принесенных сюда кем-то из многочисленных друзей Красникова. Максим положил гвоздики рядом, немного постоял, жмурясь от невыносимо ярких солнечных лучей и, развернувшись, направился к машине.
Весь оставшийся путь они ехали молча. Виктория одну за другой курила сигареты. Артур искоса наблюдал за ней, думая, что «она определенно кончит раком». У Максима не выходила из головы странная сцена его прощания с женой.
«Ничего, все образуется. Сегодня прилетим, закружат дела… Как прибуду на место, сразу позвоню Анжеле, Лизе…»
Николаев очнулся от того, что кто-то бережно потряхивал его за плечо.
-Максим Ильич, проснитесь! Мы приехали, - тараторил Артур.
Виктория уже стояла под козырьком крыльца аэровокзала, дымя очередной сигаретой. Водитель перетаскивал чемоданы из багажника служебного автомобиля ко входу в здание аэропорта.
-Идемте, Максим Ильич! Регистрация уже заканчивается, - крикнул Артур на бегу. В его руке покачивался кейс, пристегнутый к запястью блестящим металлическим браслетом. В кожаном кейсе находилась крупная сумма на командировочные и представительские расходы, а также вся финансовая документация, необходимая для заключения контракта.
Максим, разморенный жарой и быстротечным сном, опустил на раскаленный асфальт одну ногу, затем вторую, и тут в его ноздри ударил зловонный запах. Скривившись, он поднял голову. В двух шагах от машины стоял, опираясь на костыль, дед, заросший седыми клочьями щетины и одетый в истлевшие, пропитанные потом, мочой и грязью улиц лохмотья.
Максима передернуло от такого зрелища, и он слабо отмахнулся, точно отгоняя неприятное наваждение.
Дед сделал шаг к Николаеву. Отвратительный запах стал просто нестерпимым. Максима начало тошнить.
-Шинок, помоги мне, пожалуйста! – прошамкал дед беззубыми кровоточащими деснами.
Максим торопливо вытащил из кармана платок и, прикрыв им нос, выдавил сипло:
-Чего тебе?
-Денежек не хватает, шинок, - зловонный старичок приблизился еще на шаг и, нагнувшись, просительно посмотрел слезящимися воспаленными глазами в лицо Максиму. – Купи у меня одну вещь.
-Мне ничего не нужно, - торопливо ответил Максим.
-Ну, пожалуйшта! Недорого отдам…
Дед раскрыл висевшую у него на плече холщевую котомку, с какой наверное, лет сто назад нищие скитались по пыльным дорогам России, и выудил оттуда толстую книгу в потемневшем от времени деревянном переплете, на лицевой стороне которого было вырезано изображение, отдаленно напоминавшее уродливое человеческое лицо. Дрожащей, покрытой язвами рукой он протянул книгу, приговаривая:
-Возьми! Тебе пригодитша!..
-На что она мне! – Максим брезгливо отвернулся. – Иди лучше, дед, отсюда, да ищи покупателей в другом месте.
Старичок вдруг рухнул на колени и принялся биться лбом о мягкий асфальт. Рядом с машиной стали собираться зеваки, с улыбкой созерцавшие довольно комичную сцену.
Наконец, не выдержав, Максим бросил под ноги деду тысячерублевую купюру. Лицо старика просияло. Он сгреб серой ладонью хрустящую бумажку, сунул Николаеву свою книгу и, как был на карачках, пополз прочь, показывая Максиму обнаженные грязные ступни и волоча за собой суковатый костыль.
А к автомобилю уже бежал водитель, размахивая здоровенными кулачищами.
-Все в порядке, шеф? – тяжело дыша, рявкнул он. – Что это за чучело было?
Николаев пожал плечами, повертел в руках тяжелый фолиант и, буркнув «А книга-то старая! Поди, где-нибудь спер ее этот старикашка», зашвырнул бесполезную покупку на заднее сиденье машины.
Регистрация уже была почти закончена, когда к встревоженным Артуру и Виктории подошел Максим Ильич. Виктория повела носом и недоуменно уставилась на Николаева.
-Что, пахнет? – спросил, сдержанно улыбаясь, Максим.
-Извините, Максим Ильич, но от вас не просто пахнет, - подал голос Артур, - а воняет! Почти, как от скунса.
-Спасибо, утешил, - помрачнел Максим. – Но у вас выбора нет – мы летим в соседних креслах.
-Тогда, как говорится, приятного нам всем полета! – съязвил коммерческий директор…

Несмотря на хорошие, как показалось Николаеву, метеоусловия, их самолет почему-то посадили в Варшаве. Однако пассажиров из лайнера выпускать не стали…
Попутчики Максима спали. В салоне «бизнес-класса» стояла редкая тишина. Стараясь не потревожить сон соседей, Николаев встал со своего кресла и, уединившись в туалетной комнате, начал набирать мобильный номер Анжелы. Результатом его неоднократных попыток стало гробовое молчание в трубке, прерываемое лишь слабыми потрескиваниями. После четвертой попытки, Максим решил позвонить на свой домашний телефон. Послышались долгие гудки, а вскоре в трубке прозвучал незнакомый и грубый женский голос:
-Да? Алло! Говорите!..
-Анжела, это ты? – нерешительно спросил Максим.
-Какая Анжела? Вы что, сегодня все сговорились, что ли!
-Я попал на номер двести девяносто один шестьдесят пять тринадцать?
-Да, угадали!
-Это дом Николаевых?
-Нет, Николаевы здесь никогда не жили и жить, я надеюсь, никогда не будут!
-Но, погодите, как такое может быть! – растерялся Максим.
-Да, пошел ты! – вежливо попрощались с ним и положили трубку.
Озадаченный Николаев сел на стульчак унитаза. Трагические и нелепые события последних дней точно на параде выстроились перед его мысленным взором. Максим уже начал бояться того, что и их поездка закончится неудачей. И чем дольше думал он, глядя в на погасший миниатюрный дисплей своего мобильника, тем меньше в нем оставалось уверенности в успехе затеянного дела. Права была Анжела – ему стоило остаться дома…
Тело «Боинга» вздрогнуло. Самолет начал готовиться ко взлету.
«Будет день - будет и пища», - философски решил Максим. А домой он позвонит из гостиничного номера. Он просто возьмет и закажет международный разговор. Так будет надежнее…
Николаев вернулся на свое место. Артур и Виктория безмятежно посапывали, закутавшись в полосатые пледы. Проходившая мимо бортпроводница задержалась рядом с креслом Николаева и, изобразив на лице дежурно-ослепительную улыбку, проворковала:
-Пристегнитесь, пожалуйста! Мы взлетаем.
«И где только они таких набирают? – спросил себя Максим, глядя вслед удалявшейся точеной фигурке стюардессы. – Не салон, а подиум какой-то!»
Ощутив на себе взгляд Николаева, девушка в темно-синем форменном костюме и с пилоткой на голове, завиляла упругими рельефными бедрами и, подойдя к шторке, отделявшей салон персонала от пассажирского, на мгновение обернулась. Максим хмыкнул и натянул на себя плед. Он представил красавицу-жену, дочку, свой уютный дом…
«Какие могут быть бортпроводницы!» - одернул себя Николаев и сладко зевнул…

Цюрих встретил гостей из России мелким моросящим дождичком. Вечерело. Несмотря на поздний час в аэропорту яблоку негде было упасть. Отовсюду слышалась разноязыкая речь. Английский говор смешивался с французским, немецкий перебивал итальянский.
-Чувствую себя полным идиотом! – сказал, наблюдая за отчаянно жестикулировавшими турками, Артур.
Артур, кроме русского-разговорного и ненормативного никакими другими языками не владел. Глядя на Викторию, свободно изъяснявшуюся с англичанами, немцами и французами, он всегда мрачнел лицом и бурчал что-то про свое трудное детство и деревянные игрушки.
-И я себя таким же чувствую, - мрачно продолжил Максим, с надеждой высматривая в мельтешащей толпе представителей концерна «Shtern», которые, по правилам делового этикета, должны были их встретить.
-Пустое это, Максим Ильич, - сказала Виктория. – Они же не знают, ни номера нашего рейса, ни даты прибытия.
-Тогда едем в гостиницу. А утром разберемся, - принял решение Николаев.
В Швейцарию он прилетал уже в третий раз. Обычно его встречала секретарь управляющего мадемуазель Коко и везла в шикарный отель «Шератон». Где находилась эта гостиница он примерно помнил, и надеялся при помощи Виктории объяснить таксисту, куда нужно их доставить.
Из здания аэровокзала они вышли на ярко освещенную площадь. Перед ними, уткнувшись бамперами в высокий бордюр, стояли десятки автомобилей, большинство из которых были такси. Коммерческий директор, перепрыгивая через лужи, побежал к стоянке, но, вдруг, вспомнив, что не сможет составить разговор с местными таксистами, остановился и, обернувшись, беспомощно развел руками.
Тем временем внимание Николаева привлек черный «Роллс-ройс», на большой скорости подъезжавший к аэропорту.
«Машина королей!» - восхитился мысленно Максим, наблюдая за виражами дорогого автомобиля.
«Роллс», не сбавляя скорости, пролетел под шлагбаумом в особую зону, опоясанную металлическим ограждением, и встал напротив представительского подъезда.
-Каких-то шишек встречают, - кивнула Виктория на представительский автомобиль.
-Да-а, - задумчиво протянул Николаев, не отрывая взгляда от дорогой машины и видя, как отворилась дверца «Роллс-ройса».
Из сверкающего автомобиля вылез водитель, одетый в строгий черный костюм. На нагрудном кармане его двубортного пиджака поблескивал какой-то знак, вышитый золотыми нитями. На голове у водителя было кепе, отдаленно напоминавшее фуражку американского полицейского. В руке, облаченной в перчатку, мужчина держал зонт-трость. Импозантный водитель, вытянув стиснутую тугим белоснежным воротником шею, огляделся, видимо ища кого-то.
-Максим Ильич, идите сюда! – крикнул Артур, тыча пальцем в скопление автомобилей. – Промокнем же! Так и простыть недолго!
Николаев махнул на него рукой:
-Да, погоди ты!..
К бетонному пятачку, на котором стояли Максим с Викторией, уверенным армейским шагом двигался водитель с зонтом.
«К кому это он?» - удивился Николаев, не наблюдавший поблизости никого, кто мог бы стать пассажиром столь представительного экипажа.
Неожиданно, остановившись в паре метров от Максима, водитель «Роллс-ройса» приложил два пальца к блестевшему каплями дождя козырьку и сказал по-русски, чисто, без малейшего намека на акцент:
-Здравствуйте, господа! Руководство филиала концерна «Штерн» приветствует вас в моем лице на земле Швейцарской Конфедерации!
Опешивший Николаев вопросительно уставился на своего секретаря-референта. Та недоуменно пожала плечами, давая понять, что к этому никакого отношения не имеет.
-А где… мадемуазель Коко? – наконец нашелся Максим.
Лицо водителя вдруг сделалось непроницаемым. Мужчина что-то невнятно пробормотал по-немецки.
-Не понимает он, - перевела Виктория.
Максим поскреб пальцами затылок, косясь на застывшего водителя.
-Интересная метаморфоза! То говорит по-русски лучше, чем я , то ничего не понимает…
-Как долетели? – вновь на понятном Николаеву языке спросил водитель.
-Спасибо, хорошо. А как поживает господин Дитц? – Максим хитро прищурился.
Водитель снова перешел на немецкую речь.
-Да все он понимает! – раздраженно воскликнул подошедший, вымокший до нитки Артур, который слышал почти весь произошедший разговор. – Дурака включает, а потом гонит.
-Господа, прошу вас в машину, - невозмутимо предложил водитель. – Вас ждет отличный ужин. Господин Кремер для вас лично заказал три комфортабельных номера-люкс.
Максим округлил глаза:
-Кто такой господин Кремер!?
Мужчина раскрыл над Николаевым зонт и снова затараторил по-немецки.
-Что-то мне все это не нравится, - шепнул Артур Виктории на ухо. – Да ты на шефа посмотри. Я никогда не видел его таким растерянным!
-Господа, идемте! Вам необходимо хорошо отдохнуть перед завтрашними переговорами. Выбросьте из головы все свои проблемы. Как вы, русские, говорите, - водитель улыбнулся нижней половиной лица Николаеву, - будет день – будет и пища!..
(продолжение следует)