В знойный полдень улица была пустынной, поэтому сгорбленная фигурка у до­щатого забора сразу бросилась в глаза. Мальчик лет 5-6 что-то пристально рассматривал в узкую щель между досками. Что он там разглядывает: жука, котенка, щенка'' Не удержа­лась и присела с ним рядом: «Что это ты там интересное увидел?»  Малыш  молча подви­нулся и уступил мне "наблюдательную точку". Внутри двора стройная, уверенная в себе женщина, улыбаясь, накрыва­ла на стол, а её мужчина дер­жал на коленях маленькую де­вочку лет полу­тора и пытался кормить её. Девочка, смеясь, отворачивалась от ложки, вык­рикивая что-то похожее на "я сама" Малыш поднял на меня грустные глаза и, глубоко вздохнув, выдавил: "Это мой папа" "А мама?" - коротко поинтересовалась я. Он отрицательно покачал головой: "Она дома".

"Это что, теперь моя сест­ричка?" - после некоторого раздумья   спросил он. "Ну конечно", - по­пыталась легко ответить я. "И что, я должен теперь её лю­бить?" "Ну, если можешь... Она ведь такая маленькая!" - пред­ложила я.

Мы уже шли от того двора, когда после небольшой паузы он продолжил: "А меня папа не сажал на колени. Он ушел от нас, когда я был ещё в животи­ке у мамы". Облегчить его душу было трудно, но очень хотелось, и я "бодро" запротесто­вала: "Не может этого быть! Ведь когда ты был в животике, папа сажал к себе на колени твою маму. Значит, и ты вместе с ней сидел у него на коленях".

Оказалось, свой дом он уже прошел. Пришлось возвра­щаться. "Ты кто?" - задал он вопрос, остановившись около небольшого дома. "Тетя Надя", - ответила я, уважая его за это "ты". Он толкнул ногой калит­ку и прокричал куда-то: «Мам! А тётя Надя говорит, что я сидел у папы на коленях, когда был у тебя в животике!». Тут я увидела светловолосую жен­щину; она строго глянула на меня, повернулась спиной и в сердцах проговорила усталым голосом: "Опять ты за своё!" Калитка захлопнулась.

А я всю оставшуюся до дома дорогу вспоминала своё безотцовское детство. Зависть от того, что подруги в любое вре­мя могли пригрозить: "Я скажу отцу, он тебе задаст!" Боль, что никогда не довелось посидеть у отца на коленях, а этого поче­му-то безумно хотелось. Когда он изредка навещал нас и про­бовал взять меня на руки, я вырывалась, убегала в обиде на его предательство. Долгое время у меня не складывались отношения и с матерью. При­чина была одна: взрослые, дав­шие мне жизнь, не поинтересо­вались, даже не посчитали нуж­ным спросить, переживу ли я их разрыв, каково мне будет. Представьте себе: мне стало легче только тогда, когда отец умер. Я долго плакала. Как потом поняла, - не о нем. Стало легче от того, что теперь его нет по-настоящему.

На одном из уроков на тему "Портрет", я обратила внима­ние на рисунок мальчика: неухоженный на вид мужчина с фиолетово-красным толстым носом, лохматый, со щетиной на щеках. Внизу подпись: "Отец" Мальчик не заметил, как я по­дошла, и продолжал с усилием обводить овал лица, придавая ему  всё  более ужасное выра­жение Я на­клонилась к нему и шеп­нула: "Порви рисунок, я зачту, тебе будет легче". Он вздрогнул, кивнул согласно голо­вой и стал рвать рисунок на клочки.

Как-то вый­дя из кабине­та на крыльцо школы, натолк­нулась на восьмиклассника. Он пристально следил за кем-то, не замечая меня. Его отец вел за руку в школу парнишку. Сын, как натянутая струна, на­прягся. Но отец не взглянул на него. Я знаю, что тот ребенок неродной ему. К своему сыну он никогда не ходил в школу, А этого провожает и встречает на глазах родного сына.

Наука шагнула далеко вперед. Уже существуют клони­рованные животные. Разреши - появятся клонированные дети. Будут ли они тосковать по отцу и матери, или это будут другие чувства? А может, их не будет совсем? Уже из двух материн­ских клеток получают основу для развития детеныша кры­сы. Неужели только таким без­божным образом исчезнет боль из-за потери отцов?

Устами пережившего безот­цовщину ребенка глаголю: "Отец, стань настоящим, будь рядом. Положи свою ладонь сыну или дочери на голову, потрепи волосы или шлепни, если они заслужили, научи, если не умеют. Помни, что это продолжение тебя. Ты им ну­жен. Обязательно настанет вре­мя, и дети будут необходимы тебе, как воздух. Жаль, если тогда уже ничего нельзя будет изменить".