Проглотив мимоходом какую-то зазевавшуюся небольшую рыбёшку, он продолжил своё неспешное обследование речного дна. Нараставшее чувство сытости навеяло воспоминания. Он редко возвращался в прошло¬е, но сегодня картинки из этого прошлого одна за другой вставали перед глазами.
Вот он в компании десятков таких же «матросиков» гоняет мальков, стремительно наращивая скорость, выскакивает из воды, ощущая необычное чувство полёта, а потом падает обратно, широко разевая свой, и тогда уже немаленький рот, от попадания в который малькам уже не спрятаться. И вдруг… неведомое ранее чувство страха заставляет уже охотников броситься врассыпную, спасаясь бегством. Тогда он впервые познакомился со щукой. Нет, не с той, которая сейчас живёт по соседству. То была другая щука. Она исчезла, спустя очень короткое время, после того, как напугала их. Потом щук было ещё не¬сколько, но все они очень быстро куда-то пропадали. Некоторые пытались напасть и на него, но эти попытки давно закончились. Он понял, что не по зубам щукам, и перестал их опасаться. В реке врагов у него давно не было. Он спокойно, по-хозяйски плавал, никого не опасаясь. А ещё он вспомнил, что именно тогда, удирая от той, первой щуки, они и нашли то убежище, которым он владеет до сих пор. Тогда их было пятеро. Места хватало, и они довольно дружно сосуществовали в уютной норке. С годами приятели по одному куда-то исчезали, и вот он – в одиночестве.
И всё-таки враги у него были. Он знал, что двуногие существа на берегу за ним охотятся, применяя всякие изощрённые средства для его поимки. Летом они сидели вдоль берега; некоторые даже заходили наполовину туловища в воду, закидывая разные вкусности, привязанные к длинной палке, или бросали в реку блестящие предметы, похожие на рыбку, постепенно подтягивая их к берегу. Вкусную насадку он научился сдёргивать, не причиняя себе никакого вреда. Пару раз, обманувшись, он хватал и блестящие штучки, но Рыбий Бог был на его стороне. Правда, однажды спастись удалось, только разорвав ниж¬нюю губу. Иногда он видел эти существа и в воде недалеко от себя. При этом на них была чёрная, как у сома, кожа, и раздвоенный хвост. Время от времени они, казалось, выплёвывали что-то похожее на большую иголку, которая насквозь пробивала даже лещей и сазанов с их толстой чешуёй. Зато зимой от этих особей была хоть какая-то польза. Эта орава выходила на лёд, делала в нём отверстия, через которые в речку поступал свежий воздух, и в них подкидывала приманку. Он давно научился отличать настоящее насекомое от подделки, благодаря чему и пережил своих ровесников. Но однажды и он не удержался и схватил что-то похожее на очень маленькое солнышко. Неведомая сила потащила его к отверстию во льду. Он уже видел настоящее солнце на ярко-голубом небе и почти прощался с жизнью, но… развязался узел, которым это маленькое солнышко было привязано. С тех пор эта жёлтая капелька как бы слилась с его верхней губой, придавая ему дополнительную красоту
А он был красив. Сравнительно небольшая голова, закованная в крепкий панцирь, переходила в могучую спину, возвышающуюся мощным горбом, на котором, переливаясь цветами радуги, как крепостная стена стоял спинной плавник. Его крепкие лучи не только выглядели устрашающе, но и действительно являлись надёжным средством обороны от любого противника. Больше всего его красили плавники, особенно нижние, и хвост. Все это было ярко-красным, и речные обитатели завидовали этому щёголю. Молоденькие самочки в период нереста всячески старались сделать так, чтобы именно он оплодотворил выпущенные ими ленточки икры.
Он вспомнил первый свой нерест. Приметив шустренькую самочку, он устремился к ней и начал выводить свой танец, стараясь прижаться к ней поближе, нежно покусывая её за боковые плавнички и оказывая другие знаки внимания. В этот самый момент её и схватила щука. С тех пор он больше не увлекался какой-то одной, оказывая знаки внимания тем ленточкам икры, которые были ближе.
Он отплыл от своего убежища достаточно далеко и уже собирался возвращаться, как вдруг мимо него стремительно пронеслось что-то, напомнившее ему ту самую молоденькую самочку. Это что-то обладало узким стремительным телом, его изгибы переливались так, что не оторвать глаз. Оно манило, дразнило и возбуждало. Он почти остановился. Это что-то опять пронеслось на небольшом отдалении. И хотя время было не нерестовое, что-то давно забытое вновь всколыхнуло его. Ему захотелось, как в юности, поиграть, поноситься вперегонки, нежно покусывать своими губами маленькие плавнички. На какой-то миг ему показалось, что не хватает воздуха, что он задыхается. Но, нет! Могучие жабры работали, как часы. И он рванулся. Вот сейчас догонит и наиграется вволю. Но опять не догнал. И ещё, и ещё…
И тогда пришла ярость. Он, почти царь реки, не в состоянии догнать какую-то красивую финтифлюшку…когда погоня сорвалась опять, он принял новое решение. Подождав, пока незнакомка промчится мимо, выбрал удобное место и, когда она поплыла ещё раз, схватил её широко раскрытым ртом.
Острая боль пронзила всё его существо. Если б он мог закричать, он закричал бы на всю реку. Но он не мог.
Вместе с болью пришло неизгладимое чувство обиды. «Обманули!» – подумал он. В этот момент ещё один сильный рывок, и впившийся крючок, пробив кость, погасил его сознание.
* * *
– Вот видишь, а ты говорил, что я не умею забрасывать спиннинг – сказал младший старшему.
– Подумаешь, поймал, он же дохлый – с плохо скрываемой завистью ответил тот.
