Несмотря на то что для большинства рабочий день только подходил к завершению, в «Астории» было полно народу. Нежин перекинул пальто через лакированную стойку. По ту сторону деревянного барьера пальто приняли руки старого иссохшего гардеробщика.
Старик на минуту исчез среди дебрей висевшей одежды и вынырнул из-под чьего-то пальто, победно держа в костлявых пальцах номерок.
На вид гардеробщику было никак не меньше восьмидесяти. Время усыпало его загорелое лицо множеством безобразных отметин. Но несмотря на глубокие морщины, глаза оказались живыми и светились едва ли не юношеским задором.
— Вот, держите! — старик протянул пластмассовый номерок. — Надеюсь, вы не суеверны.
Цепкие узловатые пальцы разжались, и номерок аккуратно приземлился на широкую теплую ладонь Нежина.
— Тринадцать? — уставившись на две прилежно нарисованные цифры, хмыкнул Нежин.
— Они самые! — лицо старика растянулось в довольной дружелюбной улыбке. — Знаете, для одних эта цифра является счастливым числом, другие же, заметив ее на своем номерке, морщатся, будто им только что вручили черную метку, и просят, чтобы я перевесил их одежду на любой другой свободный крючок. Итак, к какой же группе мне отнести вас?
— Думаю, что к группе равнодушных! — улыбнулся ему в ответ Нежин.
Чистые, не тронутые старческой пеленой голубые глаза пытливо рассматривали усталое серое лицо перед собой. Казалось, старик видел Нежина насквозь и сообщал ему: «Я знаю о тебе кое-что, знаю… знаю…»
— О да! Есть и такие, правда, они в меньшинстве.
— Странно, никогда бы не подумал, что так много людей до сих пор серьезно относятся к этим бабкиным поверьям.
— Не то чтобы серьезно. Знаете, большинство даже не задумывается, совершая то или иное действие рефлекторно, — старик постучал костлявым пальцем по лысой черепушке, на которой кое-где все еще встречались остатки седых волос, — все находится здесь, это давно ни для кого не новость. И тем не менее мы ведем себя как проклятые калькуляторы, выдаем то или иное число при заданных параметрах.
— Вы имеете в виду, что большинство из нас утратило тягу к авантюрам?
— Черт подери, вы правы! Сдается мне, это можно назвать и так! Большинство из нас просто разучились жить! — старик подмигнул и опустил обе руки на стойку.
— Подумать только, а ведь все началось с пластмассового номерка! — улыбаясь, закрутил головой Нежин.
— Начни копать глубже, и твоя лопата рано или поздно упрется в такой вот номерок. Так что чему же здесь удивляться! Главное — заметить его вовремя, чтобы не погнуть полотно и не сломать черенок.
Номерок описал несколько неторопливых оборотов вокруг указательного пальца и исчез в кармане брюк. Старик достал из-под стойки журнал в синей обложке, напоминающий бухгалтерский, сделал в нем отметку и спрятал обратно.
— Похоже, я вас заболтал, — коротко хохотнул он, — поторопитесь, а то заставите вашу даму ждать, — подмигнул он хитро.
— Нет-нет! У меня деловая встреча, — Нежин повернул голову в сторону зала и пробежался глазами по столикам, — но мой партнер, кажется, еще не подоспел!
— Тогда желаю вам и вашему партнеру плодотворной встречи! — старик протянул ладонь для рукопожатия. Нежин аккуратно, боясь ненароком причинить боль, потряс ее.
— Разве сегодня я вас больше не увижу?
Старик потянул за цепочку и извлек из нагрудного кармана малиновой жилетки позолоченные часы:
— Сегодня нет, разве что в понедельник. Моя смена заканчивается через двадцать минут, после чего мое место займет Матвей! — он прикрыл глаза и учтиво кивнул головой: — Добро пожаловать в «Асторию»! Приятного вечера!
Едва Нежин сделал несколько шагов в сторону зала, как его встретила принимающая гостей — совсем еще молоденькая девчушка, которой никак нельзя было дать больше двадцати. На ней было узкое черное платье, сквозь которое отчетливо прослеживались контуры нижнего белья. Девушка наградила Нежина ослепительной фальшивой улыбкой.
— Добрый вечер! У вас забронирован столик?
— Нет, к сожалению, нет! Но мне бы хотелось занять вон тот, у окна!
Она посмотрела, куда он кивнул, и облизала губы:
— Должна вас расстроить, к сожалению, он забронирован на половину девятого. Могу я предложить вам другой?
— До половины девятого еще целая уйма времени. Уверяю вас, столик будет свободен к восьми!
— Ну если так, — девушка слегка прикусила краешек нижней губы и улыбнулась, — пройдемте за мной!
Маневрируя между столиками, гостями и снующими туда-сюда официантами, Нежин засеменил вслед за соблазнительно покачивающимися бедрами.
Он уселся за столик и сразу же заказал стакан горячего чаю, который шустрый официант принес через пару минут. Нежин сделал глоток и опустил фарфоровую чашку на блюдце. Помяв в ладони салфетку, запустил беспокойную руку в карман брюк, извлек наручные часы. Стрелки показывали пятнадцать минут седьмого. Шум зала, который состоял из десятков голосов, мужских и женских, раздающихся со всех уголков, заводной мелодии свинга, долетающей издалека и звучащей как бы между делом, и звона вилок и ножей о глянцевую поверхность фарфора, не позволял предаться размышлениям. Через ряд столиков посередине, у самой стены, за длинным, богато накрытым столом компания, состоящая как минимум из пятнадцати человек, праздновала чей-то день рождения.
Спустя десять минут, когда Нежин уже начал строить гипотезы относительно того, что могло заставить задержаться Нечаева и не забыл ли тот про встречу вообще, юноша появился в дверях заведения. В правой руке он держал уже знакомый Нежину коричневый портфель. Нечаев стремительно направился в гардероб, где скинул с себя пальто и передал его в заботливые руки древнего гардеробщика. Обозначая себя, Нежин вытянул вверх левую руку. Нечаев заметил его и кивнул. Он улыбнулся девушке в черном обтягивающем платье и перекинулся с ней парой фраз, после чего направился прямиком к столику, где сидел заждавшийся Нежин. Коричневый кожаный портфель раскачивался из стороны в сторону в такт шагам.
— А я уж подумал, что вы про меня совсем позабыли, — Нежин привстал из-за стола и протянул руку юноше.
— Что вы, я, как видите, не отличаюсь пунктуальностью, но на память жаловаться не приходится! — он улыбнулся и сел справа от Нежина, так чтобы не загораживать собеседнику восхитительную панораму улицы да и самому иметь возможность любоваться иллюминацией города.
— Закажем кофе?
— Да, пожалуй…
Юноша обернулся лицом к залу, надеясь привлечь внимание официанта, обслуживающего столик. Вместе с ним обернулся и Нежин.
— Ого! Сегодня здесь празднуют чей-то юбилей! — он кивнул в сторону сдвинутых вдоль стены столиков, где проходило шумное празднество. Компанию обслуживали три или четыре гарсона.
— Похоже на то! Персоналу явно не приходится сидеть без дела!
К ним наконец-то подошел официант. Он принял заказ, что-то пометив в своем блокнотике, буквально пару раз коснувшись бумаги кончиком шариковой авторучки, щелкнул языком и откланялся.
— Замерзли, должно быть?
— Простите?
— Я спрашиваю, вы не успели продрогнуть? На улице сегодня просто стужа! На следующей неделе обещают первый снег и первые заморозки!
— Не успел, благо от машины до дверей «Астории» пришлось сделать всего пару тройку шагов, — легкая улыбка коснулась его припухлых губ. — Не знаю, как вы, а я люблю, когда в здешних краях рано выпадает снег. По-моему, он хоть как-то разбавляет эту мрачную серость.
— Но согласитесь, город прекрасен в любой сезон!
— Может быть… Нет, конечно, архитектура великолепна! Чтобы это понять, не нужно быть знатоком. Но мне это место кажется чересчур депрессивным. Эти покатые крыши, всегда влажные, позеленевшие от плесени стены и, наконец, это небо. Нет, правда! Пожалуй, я смогу пересчитать по пальцам сухие, безоблачные дни за время моего пребывания в этих краях. Небо! Вот что здесь правит балом! Днем оно почти сливается с городскими стенами!
— Сказать по правде, — Нежин выдержал паузу, чтобы залпом осушить кружку давно остывшего чая, — я уже давно перестал обращать внимание и на небо, и на стены! Человек, сами знаете, так легко умеет ко всему приспосабливаться. Но я родился здесь, а вы, кажется издалека?
— С юга. Я упоминал об этом в одной из наших прежних бесед…
Нежин закивал:
— Да-да, припоминаю!
— Южная граница, — мечтательно произнес Нечаев, — море, апельсины и никаких тебе заплесневелых стен на фоне траурного неба.
— И в разломах этих старых заплесневелых стен копошимся мы, слепые белесые черви, — продолжил Нежин.
Нечаев с некоторым изумлением взглянул на него:
— Ну что-то вроде того…
Подали кофе.
Нечаев откашлялся в кулак и сделал небольшой глоток:
— Знаете, я хотел бы вас искренне поблагодарить…
— Ну что вы, — перебил его Нежин и замотал головой. — Меня благодарить не за что. А вот вас за ваши способности и таланты…
— Нет, правда, ведь если бы не вы тогда на той встрече… В том доме…
— Штакеншнейдера, — помог ему Нежин. — Если бы не я, то обязательно кто-нибудь другой, уж поверьте. Мне нужно благодарить судьбу за представившийся случай! У Кириллова приличный штат сотрудников.
Нечаев оперся грудью о столик и серьезно посмотрел на своего собеседника.
— Как бы то ни было, но плутовка-судьба свела меня именно с вами, и именно вас я хочу поблагодарить.
В знак принятой благодарности Нежин приподнял вверх свою чашечку так, как обычно поднимают бокал с шампанским, и, улыбнувшись, слегка поклонился:
— Всегда к вашим услугам!
Нечаев откинулся на спинку стула и хлопнул ладонями об стол:
— Совсем забыл! У меня ведь для вас кое-что есть! Помните, я говорил об этом по телефону?
— Припоминаю, — Нежин внимательно всматривался в черты прекрасного юного лица, такие тонкие и правильные. Пожалуй, самыми выразительными были губы и, конечно же, удивительные малахитовые глаза.
Юноша достал из-под стола свой портфельчик и положил его на колени. Его длинные изящные пальцы слегка придавили две металлические защелки. Несколько секунд он шарил внутри рукой, как будто на коленях у него находился не портфель, а дамская сумочка, которая, несмотря на скромные размеры, способна уместить в себе все необходимые средства гигиены, запасное белье, документы и несколько увесистых связок ключей. Такое сравнение показалось Нежину весьма забавным. Он с нетерпением наблюдал за юношей. Занятно, как же это занятно!
Наконец тот положил перед собой на стол нечто прямоугольной формы, обернутое в упаковочную бумагу бордового цвета.
— Вот, это для вас! — улыбнулся Нечаев и легонько подтолкнул презент в сторону Нежина. — Пожалуйста, не стесняйтесь!
Нежин поглядел на юношу и провел ладонью по шелковистой поверхности бумаги.
— Что-то твердое… — констатировал он.
— Ожидали от меня в подарок плюшевого медвежонка? — рассмеялся Нечаев. — Ну же, рвите скорее эту бумагу!
Юноша с нетерпением наблюдал за неуклюжими пальцами, рвущими обертку. Избавившись наконец от бесполезной шелухи, Нежин обнаружил темно-зеленый томик с позолоченным оттиском «К. Нечаев» и ниже «Лабиринт».
— Это… это прекрасно, — казалось, Нежин растерялся и не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить переполняющие его эмоции. — Я вас поздравляю! От всей души! — Он довольно резко привстал с места, едва не опрокинув стул.
— От всей души благодарю! — Нечаев в театральном жесте отвел в сторону руку и едва заметно склонился над столом.
Нежин опустил свой зад на мягкое сиденье. Он раскрыл книгу примерно на середине. Послышался довольный хруст корешка, повеяло восхитительным запахом свежей типографской краски. Страницы шелестели между его большим и указательным пальцами. Нежин открыл последнюю страничку и пробежал по ней глазами:
— Двадцать тысяч, весьма неплохо для первого тиража! — заметил он.
Шумная компания позади них взорвалась хохотом. Послышался звон бокалов. Недовольно нахмурив брови, Нежин обернулся в ту сторону. Часть собравшихся гостей сидела к ним спиной, другая расположилась на мягких пуфиках вдоль стены. Большая ее часть состояла из солидного вида господ, которым явно перевалило за сорок. Их плотные холеные фигуры были облачены в прекрасно скроенные смокинги, один пошив которых простому смертному обошелся бы в целое состояние. С лоснящихся лиц не сходили улыбки. Лениво развалившись на своих местах, господа степенно курили папиросы, одну за другой. Было видно, что они никуда не торопятся и получают неподдельное удовольствие от происходящего. Да и зачем было торопиться, когда их внешний вид просто кричал о благополучии? Такие доны никогда не торопятся. Это не их стиль.
Немного левее центра за столом сидел молодой человек в громоздких очках в черепаховой оправе. Он ковырял вилкой у себя в тарелке и время от времени скалился отвратительной улыбкой на присутствующих. Глаза за толстыми стеклами очков казались огромными и бесформенными. Он тоже был в смокинге, явно не из дешевых. Но это не добавляло его виду солидности. Смокинг сидел так, будто бы из него забыли вынуть вешалку. Молодой человек казался сгорбленным, да и вообще имел совершенно нелепый вид.
Его лицо показалось Нежину до боли знакомым. Вот только он никак не мог вспомнить, где мог его видеть…
— Заметили там знакомого? — поинтересовался Нечаев и постарался проследить, куда направлен взгляд из-под хмурых косматых бровей.
— Не уверен… — ответил Нежин и повернулся обратно.
— Странно устроена эта штука — память, правда?
— Это точно, — Нежин не сумел побороть любопытство и снова посмотрел в сторону гудящей компании, впился глазами в лицо, прятавшееся за толстыми стеклами очков. Наконец он вспомнил: «Конечно же, Гнилорыбов! Но как я не узнал этой отвратительной физиономии сразу?!» — подумал Нежин и тут же понял, в чем причина: от прежнего налакированного кока не осталось и следа. Сальные волосы были зачесаны назад, отчего лоб, казалось, вытянулся вдвое. Две глубокие залысины свидетельствовали о том, что через пару лет Гнилорыбову предстоит брить свою голову так же часто, как и подбородок.
Сидящий рядом мужчина дружески похлопал Гнилорыбова по плечу и поднял свой бокал. Гнилорыбов снова оскалился. Полупьяная компания одобрительно загудела.
Нежина передернуло. Этот отвратительный скользкий тип бесцеремонно вторгся в волшебство чужого вечера, их вечера, в котором, по замыслу, больше не было действующих лиц, кроме них, сидящих, неторопливо беседующих на фоне нежных гобеленов с одного ракурса или отражающихся в стекле широкого панорамного окна — с другого. Нет, в его представлении существовал десяток подобных картин, но эти две, казались Нежину наиболее глубокими по своей интимности.
Нечаев с любопытством разглядывал широкое, немного смуглое лицо. Ему было любопытно, какие мысли в данную минуту крутятся в голове его собеседника. Судя по всему, не из приятных.
— Похоже, я прав! Хотите, уйдем отсюда? — предложил Нечаев.
— Нет-нет, все в порядке, — замотал головой Нежин. — Закажем что-нибудь выпить?
— К сожалению, вынужден отказаться. Я за рулем.
— Точно… Совсем забыл об этом.
Нежин посмотрел в окно, которое больше напоминало выставочную витрину изысканного магазина вечерней одежды, манекенами которой были посетители «Астории». Мужчины и женщины — манекены, занимающие свои места за пронумерованными столиками, что-то жующие, смеющиеся или изображающие улыбку, — демонстрировали случайным прохожим свои наряды. Но прохожие не обращали на них внимания, потому что торопились поскорее покинуть древнюю сырую улочку, найти укромное место, где могли бы спрятаться от серого промозглого неба, чтобы немного позже, уже в тепле, окуклиться.
— Что-то вы опечалились, — заметил Нечаев, размешивая в своей давно опустевшей кружке воздух.
— Да нет, полная ерунда, уверяю вас!
— Ну что ж, вот прекрасно! — Нечаев одарил его своей «фирменной» улыбкой.
Нежин вдруг вспомнил про то, что они могут занимать столик только до половины девятого, и полез в карман за часами.
— Половина восьмого, — тихо произнес он вслух, хотя вовсе не намеревался озвучивать свои мысли.
— Простите, что вы сказали? Я не расслышал...
— Забыл предупредить: на половину девятого этот столик забронирован. Не люблю спешить и быть стесненным во времени в подобных ситуациях.
— Согласен, чувствуешь себя некомфортно и будто спешишь куда-то, боясь опоздать.
— Именно, вот вы понимаете! — улыбнулся Нежин.
— Тем не менее у нас в запасе еще целый час!
Они подозвали официанта и заказали еще кофе со штруделем. Последний был восхитителен.
Не вдаваясь в детали, Нечаев рассказал о встречах с Кирилловым, о двух дотошных редакторах. Братья Добовы — Нежин знал обоих. Он всегда думал, что они не от мира сего, так как братья ходили с отвисшими челюстями и бормотали себе под нос что-то нечленораздельное. Эти две заплывшие жиром фигуры занимали тесный угловой кабинет на втором этаже издательства, казалось, с момента его основания. Лишь в экстренных случаях они покидали свое убежище, выползая в коридор, чтобы дойти до туалета или спуститься на первый этаж к кофейному автомату. Угловой кабинет под номером двадцать три служил братьям местом постоянного обитания.
— Да, персоны мрачноватые, но со своими обязанностями справляются весьма успешно, — заметил Нежин. — Кириллов ценит обоих намного выше большинства своих сотрудников.
— «Мрачноватые» — не то слово! — согласился Нечаев, крутя на блюдце пустую фарфоровую чашку. — Чтобы убедиться в этом, хватило первой встречи с ними. Но, слава Мудрецу, мне не пришлось впоследствии с ними часто встречаться. Так, пару раз. Если возникали вопросы в процессе, для обсуждения хватало телефона.
— Да уж, вам повезло, — рассмеялся Нежин.
— Наверное, — застенчиво улыбнулся юноша. — У меня от их вида всякий раз мурашки. Хорошо, что в наш век есть такие удобства, как телефон, электричество и теплая вода, бегущая по трубам…
— Вы забыли упомянуть подземку!
— Ею я пользуюсь не часто. Да и какой толк от восьми остановок, разбросанных по окраинам. Там ведь нет практически ничего, кроме трущоб да руин рухнувшей крепостной стены. Нет, если бы эти четыре тоннеля так и не прорыли, я бы не сильно огорчился. А вот если бы мы до сих пор ездили на кэбби…
Он вдруг прервался, поскольку почувствовал за спиной чье-то присутствие, и обернулся. Нежин покосился вправо. Рядом со столиком, практически за их спинами, неподвижно стояла девушка в черном обтягивающем платье. Она деликатно дожидалась паузы в их разговоре, для того чтобы не прерывать его самой. На бледноватом личике красовалась уже знакомая пластмассовая улыбка:
— Прошу прощения, — она подалась вперед и слегка наклонилась над столиком, так чтобы ее губы, такие же юные и почти такие же соблазнительные, как у юноши, сидящего рядом, оказались примерно на одной линии с мочками их ушей, — но должна напомнить вам, что столик забронирован на половину девятого. У вас в запасе еще около пятнадцати минут, после чего я буду должна попросить освободить столик. Если хотите, можете пересесть. В малом зале с минуты на минуту освободятся два столика. Еще один свободен в центре, но думаю, это не лучший вариант.
Нежин вопросительно посмотрел на юношу. Тот улыбнулся и лишь пожал плечами.
— Спасибо, думаю, мы попросим счет, — ответил Нежин.
— Как вам будет угодно. Я позову вашего официанта, — и с этими словами она упорхнула прочь, оставляя за собой шлейф сладковатого аромата.
— Помнится, я вам должен… — начал было Нечаев, засунув руку в карман брюк в поисках кошелька.
— Оставьте, — нахмурился Нежин, — это совершенно лишнее. Заплатим за кофе поровну, вот и все.
— Нет, простите, я настаиваю, — запротестовал Нечаев. — Я обещал, а за свои слова привык отвечать.
— Если для вас это принципиально, давайте поступим следующим образом: вы подбросите меня до дому. Вы ведь, кажется, говорили, что приехали на машине?
— Все верно…
— Погода ни к черту! Сами посмотрите, — Нежин махнул рукой в сторону окна, — там уже, кажется, накрапывает. А меня сейчас не прельщает перспектива топать пешком до автобусной остановки да еще топтаться там в лучшем случае пятнадцать минут. К тому же я без зонта. Ну, как вам моя идея?
— Сложный вопрос! Мне потребуется время, чтобы все хорошенько обдумать! — улыбаясь, юноша наставил на него два указательных пальца и подмигнул.
Они расплатились согласно уговору и встали из-за столика. Гости у стены не обратили на них никакого внимания. По раскрасневшимся лицам можно было без труда понять, что набрались они достаточно. Правый край стола лениво гудел, два господина уже дремали, но на противоположной стороне шла оживленная дискуссия. Между собой горячо спорили два черных смокинга. Воспаленные от алкоголя перекошенные маленькие рты брызгали слюной и грубыми словцами, табуированными трезвой реальностью. Наблюдавший за ними Гнилорыбов поправлял съезжающие на нос очки и, тряся костлявым указательным пальцем (совсем как у старика за гардеробной стойкой), то и дело вставлял что-нибудь от себя. Нежин не слышал, что именно, но со стороны это походило на подстрекательство.
«Как хорошо, что не заметил. Как хорошо, что ничего не испортил!» — подумал Нежин.
Он пропустил Нечаева вперед, и оба, лавируя между столиками, направились в сторону выхода к гардеробу.
Гардеробщик Матвей оказался почти таким же древним, как и его предшественник. Однако его старческий хрупкий затылок все еще хранил достаточное количество волос, чтобы считаться плешивым.
Когда они вышли на улицу, с неба тяжелыми хлопьями повалил мокрый снег.
12
Старенький «Элидженс» дожидался их в паре шагов от входа в «Асторию». По лобовому стеклу скатывались, будто слезы по щеке, тающие снежинки. Круглые серые фары автомобиля вполне могли бы сойти за слезящиеся глаза.
Нежин почувствовал, как со лба сбежала к переносице влажная струйка. Она задержалась на секунду-другую, после чего самоуверенно продолжила путь. Добравшись наконец до кончика носа, превратилась в обыкновенную дождевую каплю, свисающую над мокрым асфальтом, раскачивающуюся из стороны в сторону, готовую в любой момент сорваться, разбиться вдребезги.
Нежин провел по носу тыльной стороной ладони и чихнул.
— А вот это совсем лишнее! — Нечаев строго посмотрел на него. — Скорее в машину!
Нежин с трудом влез в узкую дверцу на место пассажира рядом с водителем. Нечаев постучал дворниками о лобовое стекло, стряхивая с них мокрый снег, после чего сел за руль. Изнутри машинка оказалась еще тесней, чем казалась снаружи. Нежину пришлось до предела отодвинуть сиденье, чтобы ноги смогли почувствовать себя хотя бы немного свободнее. Подумалось, что со стороны он, должно быть, выглядит довольно комично и напоминает раскладушку, которую пришлось затолкать в салон автомобиля, потому как она не умещалась в багажнике.
Нечаев повернул ключ в замке зажигания. Стартер прокашлялся, но двигатель не подал признаков жизни.
— Черт бы побрал эту рухлядь! — воскликнул юноша и с досадой ударил кулаком по приборной панели. — Ей уже давно место на свалке!
Он выпрыгнул наружу под липкий снег и дернул на себя крышку капота. Поколдовав над внутренностями некоторое время, он наконец, довольный собой, показал Нежину большой палец — жест, означающий что «все в полном порядке», закрыл капот и вернулся в салон.
— И так — чуть ли не каждый раз, — пожаловался Нечаев, поворачивая ключ. Стартер снова прокашлялся, двигатель пару раз чихнул, после чего надрывисто затарахтел.
— Какая-то серьезная поломка?
— Нет, — махнул рукой юноша, — слава богу, на этот раз ерунда. Постоянно что-то ломается. Я уже к этому привык.
Он дернул за рычаг коробки передач, отпустил сцепление, и машина, зашуршав колесами по почерневшему от сырости асфальту, неспешно покатила вниз по улице.
— Если вы все еще надеетесь прокатиться с ветерком, должен буду вас разочаровать: это максимум, на что способна колымага, — улыбнувшись, сообщил Нечаев, как только они свернули направо с оживленного проспекта, на плохо освещенную узенькую улочку с односторонним движением. Нежин ничего не ответил, только улыбнулся в ответ.
Настигший их грузовик, несколько раз моргнул фарами дальнего света, предлагая старенькому «Элидженсу» прибавить газу или посторониться. Нечаев, не придавая этому значения, казалось, целиком был сосредоточен на дороге. Дворники плохо справлялись со своей работой: скрипели и размазывали слякотную грязь по лобовому стеклу. Нечаев все же слегка притормозил и сдал правее, предоставляя нетерпеливому водителю грузовика пространство для обгона. Грузовик с шумом прокатил мимо. В широко раскрытых глазах юноши отражались уличные фонари и падающие снежинки. Казалось, это падали звезды с ледяного полярного неба, которое разукрашивала невидимая кисть Творца. Чем выше танцевала кисть, тем темнее становились оттенки. Самые же труднодоступные участки приходилось раскрашивать, вытянувшись в полный рост, даже, возможно, встав на носочки, и эта часть пространства была выкрашена в черный, такой густой, что сквозь него невозможно было пробиться ни единому лучику света. Там не существовало ничего, кроме слепого пространства, измерить которое не представлялось возможным. Нельзя было с уверенностью сказать, имело ли оно границы, а следовательно — и формы. Расстояния ничего не значили, поскольку человеческий рассудок, постоянно нуждающийся в каких-либо пределах-ограничениях, был не способен забраться так высоко. Но тем не менее пространство было теплым, Нежин твердо верил в это. Ему даже показалось, что оно ритмично пульсирует, приглашая остаться здесь навсегда. Нежин подумал: «А почему бы и нет?» Но тут пространство неожиданно сократилось от бесконечности до узенькой щелочки, в которую просматривались завораживающие метаморфозы полярного неба. Еще мгновение — и все скрылось за ширмой воспаленных от усталости век. Нежин по-прежнему был скован тесным салоном тарахтящего автомобиля, за окнами неспешно проползали позеленевшие от плесени стены зданий проспекта Сулькевича. Нежин кашлянул и стиснул левой рукой корешок темно-зеленого томика, покоящегося на коленях.
— …и пришлось прождать около часу, прежде чем ее удалось вытащить!
Глаза юноши оторвались от дороги, чтобы посмотреть на своего пассажира:
— Эй, ну и как там за пределами Млечного пути?
Нежин в недоумении посмотрел на него. Нечаев, улыбаясь, замотал головой:
— Простите, просто у вас сейчас такой вид, будто вы только что прибыли с другой планеты. Все не можете выкинуть из головы того неприятного типа?
— Неприятного типа?
— Ну да, вы же вроде повстречали кого-то в «Астории». Кого-то, по отношению к кому испытываете не самые положительные эмоции.
— Ах нет, — выдохнул с облегчением Нежин, — пустяки, которые не достойны того, чтобы о них вспоминали, тем более — чтобы из-за них портилось настроение. Ничего серьезного. Наверное, сказывается общая усталость. Так что я пропустил? Кажется, вас откуда-то вытаскивали…
— Не меня, а автомобиль. Это было, когда я в первый раз сел за руль. Отцовская машина, знаете ли. Мне было пятнадцать или шестнадцать, точно не помню. Кожаный брелок, который отец каждый вечер вешал на крючок ключницы, все никак не давал мне покоя. Наверное, как и большинству мальчишек в этом возрасте, — он вздохнул так, как обычно вздыхает человек, окунувшийся в приятные теплые воспоминания, как правило, обращенные к детству, — и вот, пару часов спустя после того как из его комнаты раздался раскатистый храп, я стянул из ключницы тот самый брелок с ключами. Среди прочих ключей там находился один-единственный заветный — ключ от замка зажигания его старенького «Торна». И вот под покровом ночи я решил совершить небольшое путешествие до «Галереи».
— «Галереи», — переспросил Нежин. Ему не хотелось, чтобы мимо ушей пролетело хоть что-нибудь, изреченное этими устами. Не хотелось, чтобы что-то оставалось неясным, недопонятым или расслышанным неверно. Ведь все эти слова сейчас предназначались для него.
— Что-то вроде ночного клуба, — продолжил юноша. — Не совсем, конечно. Просто заведение, где по вечерам любила собираться молодежь, сидеть за столиками, выпивать и обсуждать все на свете. Изнутри оно было оформлено репродукциями лучших современных мастеров кисти, потому и носило соответствующее название. Так вот, мое путешествие до этой самой «Галереи» действительно оказалось весьма коротким, потому что, не проехав и полпути, на одном из коварных поворотов меня повело влево и старенький «Торн» съехал в кювет.
— Да уж, весьма досадное злоключение!
— Не то слово! Прибывший на помощь тягач провозился не меньше часа, прежде чем удалось вытащить «Торн». От отца мне тогда крепко досталось, ведь уже давно перевалило за полночь, а ровно в семь ему нужно было быть на службе.
Нежин посмотрел в окно. Мимо проплыло зловещее здание парламентской ассамблеи. Почерневший от воды гранит, казалось, превратился в пористую губку.
«Сейчас свернем на Дуговую, проедем мимо стадиона, а там уже и Солье Планум», — предугадал он маршрут и не ошибся. Автомобиль перестроился в крайний правый ряд и остановился перед красным сигналом светофора. На приборной панели нервно замигала желтая стрелочка, указывающая направо.
Нежин почувствовал, как его сердце старается попасть с ней в единый такт. Слишком быстро. Слишком. От груди что-то опускалось к животу и затем возвращалось. Что-то легкое, словно воздух. Как будто легкие теперь размещались в области кишечника. К горлу подкатил ком, так что Нежину захотелось хорошенько прокашляться. Шейные железы раздулись до размера теннисных мячиков.
— Хотел у вас спросить…
— Так не стесняйтесь, спрашивайте! — все с той же улыбкой на лице обернулся к нему юноша.
Нежин собрался с духом и наконец озвучил вопрос, волновавший его с момента их самой первой встречи:
— Тот человек, что был с вами тогда на мероприятии в доме Штакеншнейдера… Очень высокий и худой… Это ваш… — тут он запнулся. Он никак не мог подобрать нужного слова, чтобы деликатно сформулировать вопрос.
— Это мой слушатель, — юноша вдруг нахмурился, — очень хороший слушатель и еще очень хороший помощник. К сожалению, он слеп, как крот. Скажу банальность, конечно, но судьба несправедлива. Часто люди с золотым сердцем обречены на страдание, это скорее правило, чем исключение.
— Какой-то несчастный случай?
— Нет, он такой от рождения. Но знаете что? — тут складки между его бровей расправились, а губы растянулись в привычной теплой улыбке. — Если для вас что-то представляется благодатью самого Творца, то для другого вполне может быть чем-то сродни проклятья.
Мимо них темным пятном проплыл стадион. Справа показались знакомые эркеры.
— А в какой части города живете вы? — как бы между прочим поинтересовался Нежин.
— В восточной, неподалеку от свинцового завода. Слышали о таком? Сыплющаяся кирпичная кладка и все такое.
— Конечно…
— Удивительно, как он еще не рухнул. Я снимаю студию на последнем этаже одного из домов фабричного квартала. Не лучшее место для проживания с точки зрения заботы о здоровье, но зато не так дорого, как в других частях города. Нет, можно, конечно, найти себе место в одной из уцелевших лачуг возле развалин крепостной стены. Почти задаром, между прочим. Но это все равно что поселиться в шалаше.
«Элидженс» сбросил скорость и притормозил возле закрытого газетного киоска.
— Ну вот, кажется, мы наконец-то добрались! — юноша дернул за рычаг коробки передач, и двигатель сбавил обороты. В салоне стало заметно тише. — Благодарю за приятную компанию!
Когда Нечаев произносил эти слова, Нежин внимательно следил за его губами. В конце предложения губы юноши растянулись, а на щеках проступили очаровательные ямочки.
Нежин понимал, что настала пора неизбежного расставания. Но как хотелось, чтобы эти последние мгновения растянулись в вечность, как хотелось, чтобы вселенная сузилась до размеров тесного салона «Элидженса».
Такой пресный Нежин. Сухой, как подгоревшая вафля, никчемный и неинтересный. Бездарный скучный импотент. Нечаев — лучик света, пробившийся к нему сквозь это проклятое серое небо, постоянно нависающее над городом и давящее на него. Нечаев — ослепительно блестящее хирургическое лезвие, рассекающее на своем пути раковую опухоль бытия, невыносимого от своей бесполезности. Нечаев — цветок прекрасного лотоса, распустившегося посреди озера лимфы, медленно отравляющей белоснежные лепестки зловонными испарениями. Нечаев — лучшее, что могла преподнести судьба, если бы желала искупить грехи своей несправедливости. Теперь он был на судьбу не в обиде. Не в обиде за все те несокрушимые стены, что возвела на его пути. За то, что ему в итоге пришлось свернуть в сторону, чтобы погрузиться до самого подбородка в воняющую разложением воду сточной канавы, оттолкнуться от илистого дна и поплыть. Медленно, насколько позволяла спутавшаяся тина, напоминающая волосы утопленника. Это был обходной, единственно возможный путь. Но Нежин слабо верил в то, что однажды мутные потоки сольются с прохладной родниковой водой целебного источника. Он просто плыл и лишь изредка мечтал. И вот, кажется невероятным, но он практически достиг границы заветного слияния. Ах, Нечаев, где же ты был, когда трепещущие реки все еще искали свои русла?! Где же ты был, милый Нечаев, когда зеркальные озера все еще хранили свою девственную чистоту?!
— Хотел сказать вам… — вдруг замямлил Нежин. — Хотел сказать еще некоторое время тому назад, но все ждал подходящего момента или не мог решиться, понимаете…
— Хотели сказать что? — юноша взволнованно посмотрел на скрюченного Нежина. Тот, ссутулившись, что-то рассматривал между колен.
— Просто мне показалось несколько минут назад, до того как мы остановились… — продолжал бормотать себе под нос Нежин.
— Простите, не понимаю, — брови юноши сошлись на переносице. — Если вас так расстроила та встреча, то советую забыть ее поскорее. Вы сейчас словно сам не свой.
— …что настал тот самый подходящий момент, — Нежин наконец перестал разглядывать пустоту между колен, повернулся к Нечаеву и в упор посмотрел на него.
Покрасневшие карие глаза влажно блестели. Казалось, еще мгновение, и наружу прорвутся потоки слез. В глазах читалась не просьба, нет: страдание и мольба. Широкий подбородок дрожал.
— Я хотел сказать вам, что, — запинаясь, продолжил Нежин, — сказать вам, что безмерно благодарен за все, что вы делаете. Потому что все это отдается вот здесь, — он прикоснулся к своей груди, где сердце колотилось, как сумасшедшее, — и я счастлив оттого, что могу сейчас сидеть рядом с вами, говорить с вами, смотреть на вас…
— Послушайте, вы переутомились за вечер. Думаю, будет лучше если…
— Ваш талант прекрасен, вы прекрасны, — не дал ему закончить Нежин, — так молоды, что… — он сам не заметил, как его рука оказалась на колене юноши. Ткань брюк, к удивлению Нежина, оказалась шероховатой, даже немного грубой. Но тем не менее отлично пропускала тепло молодого тела. Влажная от волнения ладонь ощущала его. Кончики пальцев затрепетали, исследуя волнующую плоть. Нежин почувствовал, как внизу живота все напряглось. В животе запорхали бабочки. Мотор в груди продолжал работать на бешеных оборотах.
Ошарашенный Нечаев с удивлением уставился на свою коленку, которую массировала чужая пятерня.
— Да вы с ума сошли! — воскликнул он, переведя дыхание. Отскочил, сильно ударившись спиной о дверную ручку. Широко раскрытые зеленые глаза изумленно таращились на оплывшую фигуру напротив. — Я вынужден просить вас покинуть мой автомобиль!
— Нет-нет! Что вы такое говорите!? Это лишнее, уверяю! – вновь замямлил Нежин. В уголках его глаз проступили слезы.
— Убирайтесь! Слышите? Вон!
— Прошу вас, вы неправильно меня поняли, — налившиеся слезинки не выдержали своей тяжести и сорвались с уголков глаз. Они ручейками побежали по щекам, оставляя за собой влажный след-колею, — вы все истолковали совершенно не так. Это я виноват…
— Несомненно!
— Дайте мне шанс! Я хочу объясниться! Произошло какое-то недоразумение, глупое недоразумение… — как мантру, повторял Нежин, будто старался загипнотизировать юношу. Слезы непрерывным потоком текли из его глаз. Мгновение спустя Нежин уже рыдал. Протягивал к Нечаеву дергающиеся руки.
Вжавшись спиной в дверь, юноша не сводил испуганных глаз с раскрасневшегося, заплаканного лица Нежина. Тот продолжал мычать что-то нечленораздельное, всхлипывать и крутить головой. Нечаев шарил рукой у себя за спиной в поисках ручки. Наконец пальцы нашли ее. Холодный металл принял знакомые формы. Дверца распахнулась, и Нечаев буквально вывалился из «Элидженса».
Он приземлился в серую дорожную слякоть, довольно сильно ударившись об асфальт спиной. Не замечая боли, Нечаев моментально вскочил на ноги. Он ожидал, что сумасшедший кинется за ним, но этого не случилось. Нежин сидел, как и прежде, только согнулся пополам, обхватив руками колени, и судя по дергающейся широкой спине, рыдал, уткнувшись лицом в темно-зеленый томик с позолоченным оттиском.
Проезжающие мимо автомобили сигналили и моргали фарами. Нечаев огляделся и обнаружил, что стоит практически в самом центре проезжей части. Ослепив его фарами, мимо промчался полупустой автобус.
Нечаев поднялся на тротуар и остановился в нескольких метрах от автомобиля таким образом, чтобы просматривался салон. Подойти к дверце он не решился. Вряд ли можно было назвать это трусостью. Скорее, сработал инстинкт самосохранения. Безумец внутри продолжал всхлипывать.
С черного неба валил хлопьями мокрый снег. Когда он попадал за шиворот случайному прохожему, тот ежился, крутил плечами и прибавлял шагу.
Нечаев поднял ворот пальто и засунул руки в карманы. Кашлянул, и изо рта вырвалось облачко пара. Всего лишь мгновение — и оно рассеялось.
Он перетаптывался с ноги на ногу и думал, как лучше поступить. Может быть, поймать такси и уехать? За сохранность машины он не волновался, брелок с ключами бренчал в кармане, надетый на указательный палец. Казалось маловероятным, что кому-то в голову придет угонять эту рухлядь. Разве что чудак, сидевший в салоне, мог совсем слететь с катушек и разнести машину изнутри. Хотя в последнем Нечаев сомневался.
Решил подождать еще немного, скорее из овладевшего им любопытства, нежели из практических целей. Страх ушел, и теперь его место занимала жалость.
Прошло не так уж много времени, и дверца со стороны пассажира со скрипом распахнулась, тяжелая грузная фигура вылезла на тротуар.
Нежин с тупым видом оглянулся по сторонам. Его пальто было расстегнуто, край измятой рубашки выбился и нелепо свисал над штаниной. В руках Нежин сжимал темно-зеленый томик. Сжимал так сильно, будто боялся, что кто-нибудь вырвет книгу у него из рук. Глаза были влажными от слез, но теперь слезы не катились градом по щекам.
«Ну что, уже не так плохо», — отметил про себя Нечаев. И хотя Нежин не выглядел как человек, представляющий собой угрозу, Нечаев не решился сделать шаг навстречу. Не осмелился и Нежин. Боясь еще больше напугать юношу, он лишь обернулся в его сторону, поднял мокрые от слез глаза и проронил:
— Если когда-нибудь сможете — простите меня! Я так виноват!
И после этого побежал. Но не к своей парадной, а прочь, вниз по улице. Полы его распахнутого пальто трепетали в воздухе еще какое-то время, пока Нежин не свернул в сторону и не скрылся в небольшом темном проулке.
Прежде чем вернуться в автомобиль, юноша некоторое время стоял на месте. Подумал, что слишком резко вел себя с тем бедолагой. Не стоило так кричать на него и выпрыгивать из машины. Если подумать, то в чем Нежин виноват? В том, что не сумел совладать со своими чувствами? Но ведь этого не сумел и он сам. И разве это можно классифицировать как преступление? Нет, конечно.
По телу юноши пробежал озноб, ступни потеряли чувствительность от холода. Он посмотрел под ноги и заметил, что стоит в луже. Легкие кожаные мокасины промокли насквозь.
Когда же он оказался в теплом салоне автомобиля, озадачился еще одной неприятной мыслью: получается, что по большей части во всем происшедшем виноват он сам. Ведь именно его художественные потуги спровоцировали сей отклик. Так, может быть, все дело в них?
Нечаев давно перестал испытывать эйфорию от аплодисментов. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что это скорее жест вежливости, нежели признания. Но то, что он прочел в заплаканных карих глазах Нежина, не вызывало сомнений. И это было так же печально, как и восхитительно.
Нечаев потер ладони и завел машину. Двигатель немного покряхтел, после чего ожил. Хрупкая, почти женская кисть дернула грубый рычаг коробки передач, и старенький «Элидженс» не торопясь покатил прочь. Под колесами все так же шелестел мокрый асфальт, выхлопная труба, как и прежде, танцевала из стороны в сторону и коптила воздух.
