- О, эврика! – воскликнул Порфён, взяв в руки кошку, которую две минуты назад телепортировал на двести лет в прошлое.
– Цела и невредима, да, да, я сделал это! – продолжал он радостно восклицать, подбрасывая несчастное животное к самому потолку.
- Моё открытие потрясёт мир, я богат, я чертовски знаменит, о, святые угодники, я сделал это, назло всем формулам и законам! – уже истерически кричал он, с невероятной силой сдавливая кошечье худенькое тельце своими вспотевшими от счастья ладонями.
«Что это за сумасшедший?» - пришло бы мгновенно на ум любому здравомыслящему человеку, увидев такую сцену. Но это был далеко не живодёр и совершенно психически уравновешенный и здравомыслящий человек. Это был ярчайший в своём роде учёный, великий профессор, защитивший не одну диссертацию и написавший тонны научных и категорически полезных для человечества трудов. Это был, в конце концов, гений, не имеющий себе равных, и звали его Порфён Воиборович Беременный. Начнём по порядку.
Родился Порфён в холодной и заснеженной Сибири, в одном из самых отдалённых от цивилизации районов под названием Гу…..ское. Отец его Воибор Звениславович Беременный был также своего рода учёный и провёл практически всю свою сознательную жизнь в небольшой сараюшке в поисках невероятных идей и химических процессов. Умер Воибор Звениславович в глубокой старости ровно в день своего столетия, так и не сумев сделать никаких существенных открытий. Матерью Порфёна была Марья Кондратьевна Сливина – Беременная, крестьянка небольшого роста, совершенно безграмотная, отсталая от жизни женщина, занимающаяся совершенно всеми без исключения житейски – бытовыми делами. В её обязанности входило всё: ремонт жилья, уход за скотом, заготовка дров и многое, многое другое в целях экономии драгоценного времени для своего супруга, ради науки и благих дел. Порфён рос чересчур егозливым и непослушным, он так и остался в семье Беременных единственным ребёнком. Хотя Воибор Звениславович совершенно настаивал на необходимости родить второго ребёнка, но Марья Кондратьевна отказывалась, поскольку муж неоспоримо желал, чтобы их дети носили лишь его фамилию. Марье Кондратьевне это категорически не нравилось, поскольку она считала эту фамилию смешной и даже в каком – то роде пошлой.
– Подумай сам, – говорила Мария Кондратьевна, - человеку жить с этой фамилией, а если повезёт и в люди выбьется. О каком светлом будущем можно мечтать, имея такую фамилию? Но, не смотря ни на что, Воибор Звенославович продолжал не терять надежды и Марье Кондратьевне не оставалось ничего более как выбегать на улицу в морозную ночь и ночевать у соседей. Сам Воибор Звенославович считал свою фамилию вполне достойной и даже утверждал, что эта фамилия вроде оберега для всего его родового древа, начиная с прадеда, мелкого чиновника Нестора Игнатьевича Хлебова. Почему – то взявшего после старославянское имя и несуществующую фамилию, Беловолот Беременный. Из рассказов сына Данияра Беловолотыча своему сыну Звениславу Данияровичу, а от него и Воибору Звениславовичу, и наконец, Порфёну Воиборовичу следует, что Беловолот Игнатьевич Беременный был человек весьма неординарный, много чудил, будучи совершенно слабым до женского пола. Жил и работал Беловолот Игнатьевич в одном уездном городе Б….ове на должности что – то вроде народного заступника и советника. Работа была далеко не пыльная и даже довольно хлебная. На дверях кабинета висела большая рамка с довольно крупной надписью «Вы пришли по адресу, здесь Вас выслушают и обязательно помогут. Беловолот Беременный». Сам рабочий процесс выглядел примерно так: кем – то оскорбленный и жестоко униженный, несчастный человек стучал в дверь, заходил, представлялся, садился на стул и выкладывал всё в мельчайших подробностях: когда? кто? при каких обстоятельствах? Беловолот Игнатьевич садился напротив и внимательно слушал, глядя на пуговицу своего всегда чистенького сюртука. Как только клиент заключал, дескать я кончил, Беловолот Игнатьевич поднимал голову, делая глупое выражение лица, и говорил следующие слова: «Извините, я совершенно Вас не расслышал, моя голова была занята внезапно появившейся и очень важной мыслью, повторите сначала». Таким образом, Беловолот Игнатьевич доподлинно точно определял: врёт человек или же действительно пришёл по нужде.
Достигнув четырёх летнего возраста, Порфён насильно был предан изнурительной, а в первое время и омерзительной для него мороке, под названием «постижение первых азов на пути к великой науке». Достигнув своего двадцатилетия, Порфён покидает родительское гнёздышко, не совсем по своей воле, а по настоянию отца и уезжает в О….бург. В О….ге совершенно легко Порфён сдаёт все вступительные экзамены и поступает в один из лучших институтов того времени. Как и сотни других приезжих студентов, он вынужден жить в общежитии и терпеть все его законы и обычаи. О….бург наводит на провинциала просто колоссальное впечатление бесконечными людскими потоками, шириной площадей и бульваров, многоэтажностью зданий и завораживающей красотой своих исторических мест. Первая мысль, родившаяся в голове Порфёна, была примерно такой: «Да, за этот город и умереть не страшно». Но, не смотря на всю эту красоту и помпезность в первую же ночь Порфён впадает в сильнейшую депрессию и решается утром же незамедлительно ехать домой в свою богом забытую, но до боли знакомую деревушку, так и не сумев ни на минуту заснуть. Жизнь в общежитии показалась ещё невыносимее с приходом утра: очереди в туалет, душевые, доведённые до самого, что ни на есть убогого состояния, сдавленность воздуха и многое, многое другое. Но в момент ожидания приёма так необходимых утренних процедур, он знакомится с Дмитрием, тоже студентом первокурсником, ставшим в будущем его чуть ли не единственным и верным другом. Он то и вселил в дикаря гения невероятную силу воли и решительности, так пригодившуюся ему в дальнейшей жизни. Порфён меняет своё поспешное решение и остаётся в О….ге. Учится Порфён бесподобно и заканчивает институт на отлично, устраивается преподавателем в одну из престижных научных академий, совершенно по блату. Защищает кандидатскую, затем докторскую, поражая приёмную комиссию своей безукоризненной гениальностью. С поразительной скоростью поднимаясь по карьерной лестнице, он забывает обо всём, становясь самой преданной жертвой науки. Обзаведясь собственным жильём в однокомнатной квартире, на третьем этаже пятиэтажного дома в одном из спальных районов О….га, он ещё глубже уходит в дело, не жалея ни сил, ни здоровья. Он пишет всевозможные статьи для журналов, спорит с критиками, с пеной у рта доказывая правильность своих суждений, и терпит постоянные насмешки по поводу своей фамилии. Проснувшись однажды утром и осознав, что ему уже пятьдесят, взвесив все «за» и «против», смирившись твёрдо со своим холостяцким положением, он наконец берётся за главное дело, начатое ещё его дедом, и продолженное отцом, но так и не принесшее результатов. Копаясь в старых и пожелтевших от времени и влажности тетрадях Порфён приходит к заключению, что там сплошная чушь и галиматья, не полезней того, что накарябает глупая курица своею неуклюжей лапкой на сыром песке. Он садится за разработку нужных формул, пропорций и всяких других важных моментов, основываясь лишь на собственных достижениях и открытиях. На это уходят годы, седина полностью покрывает его голову, но дело заметно спорится и вот, наконец, в возрасте шестидесяти пяти лет после удачного испытания Порфён Воиборович, находясь не в себе от радости, и выкрикивает эту фразу: «О, Эврика!»

2

- Чёрт побери, да что ж ты кричишь – то так? Как же ты не понимаешь? Ты первое в мире существо, телепортирующееся сквозь пространство, – восклицал Порфён, глядя в выпученные глаза очумевшей от боли кошки. – Ну что ты хочешь? Кушать хочешь? Пойдём милая, пойдём скорее! Но лишь только стоило расслабить руки, как в тот же момент измученное и перепуганное животное скрылось под диваном, надеясь обрести там надёжное укрытие.
- Я сделал! Я всех их сделал! Да! О, да! – истерически извергал переполненный эмоциями ум Порфёна Воиборовича. Как ошпаренный он носился по комнате, взъерошенный с красными от слёз глазами, в своей выцветшей домашней рубашке без единой пуговицы и настолько же не новых трико с отвисшими коленями.
Он не мог уже ничего ни спать, ни сидеть, ни стоять. Столько лет кропотливых трудов и бессонных ночей, и вот он результат, не это ли самое великое счастье. Порфёну Воиборовичу просто не терпелось повторить опыт, но уже не с кошкой, а с самим человеком, но его всё - таки терзали ещё некоторые сомнения.
- Куда была телепортирована кошка на самом деле? Как получить ответ на этот вопрос? А если телепортации вовсе не было? Если кошка просто растворилась и стала невидимой? Нет, рискнуть живым человеком Порфён не мог.
- Думай, думай, на то тебе и голова дана, – твердил он в полголоса, валяясь на диване, в чём был, не сняв даже тапок.
- Да, это единственный вариант, – выкрикнул Порфён, вскакивая с дивана.
Мысль, внезапно осенившая его, была слишком рискованная, она была подобна выражению «пан или пропал». Но другого выхода Порфён не видел, он должен телепортировать сквозь временное пространство самого себя, лишь так он получит ответ на самый главный вопрос.
- Скорей, скорей, – шипел он, поспешно переодеваясь в более приличную одежду.
- Где бы побывать? – мямлил Порфён Воиборович перед вопросом компьютера: «Куда желаете: прошлое, будущее, Ваш выбор?»
- В будущее на тысячу, нет, на десять тысяч лет вперёд! – воскликнул он, потирая вспотевшие ладони.
- Заявка принята, не забудьте о вынужденных процедурах, - ответил металлический голос компьютера.
- Вещество, произведённое Порфёном, в таких немыслимых трудах, отнявшее у него более десяти лет жизни, не имело ни цвета, ни запаха, это было нечто вроде пара. Название этому не имеющему аналогов веществу, Порфён как и все первооткрыватели дал в честь собственной, пусть и скандальной фамилии, «Бермендоз». Способ применения прост и совершенно безболезненный. Достаточно надеть на лицо специальную маску, убедиться, что поступлению кислорода ничто не препятствует, потому как, не вступив в реакцию с кислородом, вещество просто убьёт, вызвав мгновенное кровоизлияние в мозг. Следующее что нужно сделать, это нажать на зелёненькую кнопку на небольшом аппаратике и по силиконовой трубке пойдёт пар. Самое главное требование, оставаться в совершенном разуме, поскольку количество пара не должно превышать десяти спокойных уравновешенных вдохов для воизбежания перетоксикации, что тоже грозит не минуемой смертью. За количеством вдохов можно следить, глядя на монитор, встроенный в корпус аппарата. Со стороны вся процедура напоминает простую ингаляцию дыхательных путей и лёгких. Полное действие аппарата наступает через двадцать минут после последнего вдоха. Этого времени вполне достаточно для второй и заключительной процедуры, правда, немного болезненной. Нужно взять шприц и ввести как можно глубже в тело (например, в плечо) некое вещество «Порфилиус» что – то вроде жидкого жучка, которое в процессе телепортации совершенно распадётся, но не потеряет свойства приёма сигнала, посланного компьютерной специально разработанной программой сквозь временное пространство, после чего вещество вернётся в прежнее состояние. Незамедлительно, сразу, жучок пошлёт уже свои импульсы, после которых тело вернёт свои физические свойства. Вся умственная работа и информация, так же без каких-либо отклонений восстановится, никаких побочных эффектов вроде амнезии или каких-либо других отклонений исключается. Одежду так же необходимо пропитать специальной жидкостью, лучше заранее, но одеть именно до начала процедуры вдохов, чтобы дать возможность началу взаимодействующих процессов, лишь для того, чтобы не оказаться в будущем или прошедшем совершенно голым. Возврат назад происходит по следующей схеме: на компьютере устанавливается таймер времени, по истечении которого посылается на жидкий жучок импульс, после чего жучок снова активируется и подаёт свои импульсы.

3

Заметно успокоившись и проделав все нужные процедуры, Порфён Воиборович ждал начала процесса. Он сидел на деревянной табуретке, выбросив из головы практически все мысли, сковав взгляд в одной неподвижной точке. Ровно через двадцать минут секунда в секунду процесс пошёл. Первое и единственное, что он ещё успел почувствовать и понять, было следующее: в глазах Порфёна Воиборовича совершенно потемнело, пропал слух и чувство обоняния, приятный покалывающий холодок пробежался по всему телу сверху вниз.
Когда Порфён Воиборович снова открыл глаза, он увидел ночь, сильный озноб пробежался по спине, в ногах ощущалась невероятная слабость.
- Ух, и зябко, – пробормотал Порфён, поднимая воротничок на своём тоненьком пальто. – Где я? Да какая разница, всё получилось, я телепортировался!
Чтобы хоть как - то сориентироваться Порфён присел на корточки и пощупал землю, пальцы упирались во что – то твёрдое, гладкое и совершенно холодное. Глаза немного начинали привыкать к темноте. Но всё, что ему удалось рассмотреть, это контуры домов без единого светящегося окна. Через минуту Порфён замечает, что всё же какой - то тусклый свет разбавляет разлившуюся черноту ночи. Он задирает голову к верху и приходит в совершенный ужас от увиденного. На огромной высоте от земли, так высоко, что и не разглядишь подробно, всё горит и переливается всеми цветами радуги, даже более.
- Куда же я попал? – повторяется Порфён Воиборович. – Что ж так холодно – то?
Не найдя ответ на свой вопрос он решается пройтись вперёд. Но совершив несколько шагов, раздаётся громкий металлический голос, откуда – то из-за спины. Непривычно яркий свет совершенно слепит его глаза.
- Вы нарушили самый главный закон!
Обернувшись, он видит огромную светящуюся голограмму женщины.
- Что я нарушил? – спросил он дрожащим от волнения голосом.
- Незаконное употребление государственного воздуха после 22.00.
- Воздуха, – выдохнув с облегчением, ответил Порфён.
- Оставайтесь на месте, не думайте бежать, Ваши данные уже сняты, и переданы в ближайшее отделение полиции. Через несколько секунд полиция будет здесь.
Поначалу в голове Порфёна мелькнула мысль о побеге, но внезапно появившаяся огромная собака, заставила эту мысль немедленно стушеваться.
- Следуйте за нами, не делайте глупостей, это в Ваших же интересах, – неожиданно открыв пасть, проговорила собака.
От страха у Порфёна свело челюсти, он не смог выговорить ни слова.
- Вы старый тупица,- донеслось из-за спины Порфёна. – Из какой тюрьмы Вы сбежали? Вы напрасно это сделали, усложнив и без того нелёгкое своё положение.
Порфён почувствовал, как земля уходит из – под ног. Голова закружилась, язык совершенно одеревенел. Он обернулся назад и увидел ещё одну точно такую же собаку.
- Собаки полицейские, говорящие собаки, – мелькнуло в голове Порфёна Воиборовича. Наверное, если бы он не был учёным, его сердце не выдержало бы и разорвалось, но исходя из своих научных размышлений, он не исключал, что когда-нибудь науке удастся достигнуть и таких колоссальных вершин. Собаки были совершенно нереальных размеров и относительно роста Порфёна, а рост его метр восемьдесят пять, собаки же, сидя на своей пятой точке, казались ещё сантиметров на десять выше. Собаки имели серую окраску, в меру упитанное телосложение, покрытое короткой, но достаточно плотной шерстью, длинные мускулистые лапы и невероятно вытянутые вперёд челюсти. Зубы длинные и белые как снег, уши стоячие и тоже необычно длинные. Глаза узкие с какой – то стеклянно холодной искринкой. Хвост отсутствовал полностью.
- Право же, я совершенно не понимаю, в чём моя вина? – собравшись духом, начал было Порфён Воиборович. – Но если я попал, под какие-либо подозрения, я согласен следовать за Вами, мне и самому нестерпимо хочется во всём поскорее разобраться.
- Следуйте сюда, – сказала одна из собак, указывая мордой на довольно габаритный светящийся шкаф, внезапно возникший метрах в трёх по левую руку Порфёна.
Подойдя к шкафу, дверь мгновенно исчезла, да, да, именно исчезла, а не раздвинулась и не распахнулась. Но лишь Порфён и две собаки полицейских вошли вовнутрь, как дверь сразу появилась снова.
- В участок! – сказала одна из собак, прижавшись кончиком носа к небольшому чёрному квадрату на одной из боковых стен внутренних убранств шкафа.
- Фантастика! – проговорил вполголоса Порфён, осматриваясь по сторонам.
Хотя все внутренние убранства не представляли существенно ничего кроме гладких и кристально чистых поверхностей, стен, пола и потолка.
- Следуйте за нами! – совершенно командным голосом произнесла собака, и первая двинулась вперёд.
Перед Порфёном предстал невероятно длинный и довольно широкий, совершенно блестящий коридор. Они двигались молча, неторопливо, сворачивали, проходили через какие – то двери, также исчезающие и появляющиеся снова. Изредка на пути попадались такие же точно собаки, окидывающие Порфёна каким – то невероятно злобным и карательным взглядом.
- Вам необходимо побыть какое – то время здесь, – сказала собака, указывая на стеклянную и совершенно пустую комнату.
Но стоило Порфёну зайти внутрь, как сразу раздался металлический голос.
- Не желаете присесть, прилечь, почитать газету?
- Пожалуй, присесть, – ответил Порфён, пытаясь уловить от куда доносится голос.
Секунды через две из стены выдвинулось что – то, издали напоминающее обычную больничную скамью, находящуюся в кабинете ожидания. Порфён сел, закрыл лицо ладонями и попытался хоть как – то разобраться во всей этой мысленной свалке, находящейся в его голове.

4

- Боже, мой! – шептал Порфён. – Страшно подумать, как перевернулся, должно быть, мир, и существует ли вообще в этом мире привычный нам человек? Какие интересы и мысли обитают в его голове?
- Не могли бы Вы, дать мне свежую газету с последними новостями? – произнес Порфён, задрав голову к потолку.
- Сию минуту, – ответил всё тот же металлический голос.
Буквально через секунду перед Порфёном появились несколько колонок с довольно крупными буквами. Буквы висели совершенно в воздухе в виде всё той же голограммы, колонки были расположены в ряд поперёк всей комнаты. Названия статей повергли Порфёна Воиборовича в крайний шок:
«Почему снова выросли цены на воздух? Причины, приведшие к такому серьёзному скачку»,
«Переговоры с Луной не обвенчались желанным успехом»,
«Ответственность за теракты на Меркурии взяла на себя одна из повстанческих группировок Марса»,
«Задержаны двое смертных при попытке побега»,
«Женщина приговорена к физическому старению с естественным смертельным исходом за нарушение закона о не беременности»,
«Президенты со всей Вселенной встретились на межгалактическом конгрессе, проводящемся на Юпитере»,
«Повысился тариф на поездки сквозь временное пространство».
Углубляясь в смысл совершенно шокирующих строк, в голове Порфёна Воиборовича всплыла давно уже забытая сцена спора с отцом. Находясь в прекрасном расположении духа, Порфён пытался уверить отца, что бессмертие не такая уж и неразрешённая задача, дело времени и верных идей. На что Воибор Звениславович отвечал спокойно, без всякого сомнения, в своей правоте:
- Человечество изживёт себя быстрее, чем откопает формулу бессмертия.
- Нет, нет, я полностью не согласен, – продолжал стоять на своём Порфён.
- Иди, прогуляйся! – отвечал Воибор Звениславовичь, указывая пальцем на дверь. – Из-за этой пустой болтовни мы серьёзно отклоняемся от дел.
- Следуйте за мной! – послышался громкий и неестественно грубый голос.
Порфён поднял голову и снова увидел огромную собаку.
- Да, да, - ответил Порфён Воиборович, приподнявшись со скамьи.
Кабинет, в который привели Порфёна, был не слишком большим, но довольно просторным. Там не было практически никакой мебели, не считая двух абсолютно прозрачных столов и нескольких кресел, непонятно из чего изготовленных. За столом сидели два человека совершенно одного возраста и телосложения, даже на лицо, на первый взгляд, их было трудно различить. Также в кабинете присутствовали две собаки, не считая той, что привела Порфёна. Одежда, в которую были одеты люди, смутила Порфёна до крайности. Она имела расцветку, похожую на ту, если смешать все всевозможные краски. В каком звании прибывали полицейские, оставалось тайной, так как какие-либо распознавательные знаки отсутствовали вовсе.
- Присаживайтесь! – сказал один из людей, указывая Порфёну на необычное кресло.
- Спасибо! – вежливо ответил Порфён. – Тут видимо какое - то недоразумение, я не беглец и ни разу не нарушал серьёзных законов. Я уверен, что мы очень скоро придём к полному взаимопониманию.
- По какой статье Вы осуждены? – спросила одна из собак.
- Господа, поймите же, я совершенно свободный гражданин, не привлекался ни по одному делу, я Вас уверяю.
- Почему в нашей базе нет никаких Ваших данных? – вмешался второй человек, доселе молчавший. – Что Вы делали в том месте, где Вас обнаружили наши сотрудники? В конце концов, что за странная одежда на Вас одета?
- Я учёный, Порфён Воиборович Беременный.
- Что? - выпалили люди в один голос, вскочив со своих кресел. - Да как вы смеете произносить эти слова вслух. Либо Ваш мозг уже загнил, либо Вы вынуждаете нас, чтобы мы прибегли к древним варварским обычаям и умертвили Ваше тело.
- Но Вы всё неправильно поняли, – начал было Порфён, вскочив с кресла.
- Сидеть! - выпалила сорвавшаяся с места собака, заставив Порфёна немедленно повиноваться.
- Господа! – снова начал Порфён, немного отдышавшись. – Господа, я лишь хотел сказать, что Вы меня неправильно поняли, это фамилия моя такая - Беременный. Я знаю, это звучит глупо и порой мне кажется, что эта фамилия ничто иное как многовековое наше семейное проклятие.
Действительно фамилия принесла Порфёну колоссальную гряду несчастий и насмешек, начиная с раннего детства и заканчивая последними событиями. Если вспомнить юность Порфёна, самые прекрасные годы в жизни каждого человека, когда жизнь бурлит и переливается всеми цветами радуги, для Порфёна это время не что иное, как мука и беспощадный пожар одиночества. Иногда ему хотелось повеситься или провалиться сквозь землю, лишь бы сбежать из этого несправедливого мира. Практически каждый вечер он слушал радостные голоса, резвящейся где – то поблизости молодёжи. Визг девок, попавших в шаловливые руки гарных сибирских хлопцев. О, как он мечтал оказаться среди них хотя бы на час, хотя бы отдать за этот час целый год жизни, но провести этот час, не услышав ни одной насмешки в свой адрес.
- Порфён, айда с нами на танцы! – не однократно слышал он звонкий девичий голос по ту сторону окна.
- Да он же беременный, – доносился другой теперь уже юношеский голос.
- Вот, вот, куда ему? Выкинет ещё раньше времени, ха-ха-ха.
- А ну, пошли отсюда пока уши не оторвал! – кричал отец Порфёна, распахнув створку окна.
- И всё ведь нипочём им, - думал Порфён, - ни мороз, ни отцовские угрозы, ведь всё равно завтра придут снова.
Конечно, Порфён понимал, что его собственная доля вины во всех его житейских неурядицах тоже слишком большая и полностью ссылаться на фамилию тоже глупо и несправедливо. Порой он винил себя за всё: за трусость, за нерешительность, но совершенно ничего так и не смог в себе изменить. Такая же участь насиловала его и, будучи студентом, и в после студенческие годы, и даже когда он уже чего – то достиг в своих изнурительных трудах. И теперь, уже можно сказать в старости, ему по-прежнему приходится терпеть. Терпеть всяческие унижения и оскорбления.
- Ну что ж, Господин Беременный, ха-ха-ха. Мы это ещё проверим, – сказал, ехидно улыбаясь, один из людей.
- А незаконное употребление воздуха, после 22.00, Вы тоже отрицать станете? – спросила одна из собак, прищурив глаза.
- Но господин Собака! – начал было Порфён, но вовремя осекся.
- Что? – сказала собака, ещё более прищурившись.
- О, извините ради Бога, у меня путаются мысли, всё это столь неожиданно и фантастично, дайте мне минуту придти в себя.
- О чем это он? - промолвила та же собака, открыв пасть и высунув огромный красный язык.
- Без понятий, – ответил человек под номером два.
- Как же всё осточертело, – думал про себя Порфён Воиборович, откинувшись на спинку кресла, когда же выйдет время, и я вернусь обратно. Я сойду с ними с ума, вероятно, придётся рассказать правду.
- Господа, я долго не решался сказать Вам правду, но чувствую, обязан это сделать. Я телепорт!
- Что? – спросила собака, которая привела Порфёна в этот кабинет.
- Телепорт, Господа, я попал к вам из прошлого.
- Ты старый, лишившийся ума мозгоклюй, – продолжила та же собака, -если бы ты решился поведать нам именно об этом, я бы возможно тебе поверил.
- Так Вы…. О, извините, всё это время я был уверен, что Вы - сука, то есть тварь женского пола, а оказывается Вы - пёс, то есть кобель, то есть, я совсем не хотел Вас обидеть. Вы правы, я, возможно, лишился рассудка, но то что я телепортировался из прошлого, это сущая правда, – с великим трудом, выговаривая слова, произнёс Порфён.
- Довольно, - снова вскочив с кресла, произнёс человек. – Сержант, - обратился он к собаке. – Отведите господина Беременного к остальным подследственным.
- Так точно! Следуйте за мной, Порфён Воиборович.

5

Всё теми же медленными шагами по блестящему полу бесконечного коридора Порфён покорно следовал за четырёхногим сержантом, желая лишь одного, как можно скорей телепортироваться назад. Путь оказался невероятно длинным, и Порфён вспомнил один забавный случай из юности. В один из многочисленных дней, походящих друг на друга как две капли воды, Порфён и его отец прибывали в лаборатории. Отец тряс в руках колбу с какой – то жидкостью, что – то бормоча себе под нос, а Порфён, сидя на деревянном стуле, разглядывал через увеличительное стекло тушку мёртвого комара.
- Порфён! – обратился отец.
- Да! – ответил Порфён, не поднимая головы и не отвлекаясь от своего занятия.
- Помнишь, я говорил тебе про лекарство, которое излечит нашего пёсика от вечно сонливого состояния?
- Совершенно да, – буркнул Порфён.
- Я изобрёл такое лекарство, и прямо сейчас мы его испытаем.
Отец достал шприц, набрал в него необходимую дозу и подошёл к пёсику, лежащему в углу на соломенной подстилке. Пёсик был, конечно, далеко не пёсик, если судить по его размерам, правильнее сказать, пёсище. Он действительно большую часть времени спал и не вызывал совершенно никаких хлопот. Но после введённой в него инъекции, по прошествии пяти минут он вскочил как ошпаренный и набросился на отца с неясными намереньями. Встав на задние лапы, вцепившись зубами в полу отцовской рубашки, он начал скулить и делать невероятные тазобедренные движения, отец пошатнулся назад, запнулся за что – то ногой и грохнулся на пол. Далее, уже будучи на полу, пёс усилил в двойне свои неподдающиеся объяснению действия. В это время в лабораторию зашла мать и, увидев мужа в довольно неприличном положении, недолго думая, схватила стоявшее у двери ведро и окатила обоих стылой колодезной водой. Пёс заметно унялся и оставил Воибора Звенославовича в покое. Самому же Воибору Звенославовичу пришлось долго и мучительно объясняться.
- Товарищ Сержант, простите за нескромный вопрос, Вы женаты? – обратился Порфён к огромному псу-полицейскому.
- Зачем Вам? – удивлённо ответил пёс, продолжая идти вперёд.
- Я просто хотел….. А хотя, в целом, неважно.
- Кретин! – промолвил пёс, покачав головой, и изумлённо, что характерно для любой собаки, отвёл уши назад.
- Мы пришли, – сказал пёс.
Дверь исчезла, но лишь Порфён переступил через порог, как за его спиной в туже минуту, дверь появилась снова. Перед глазами Порфёна, предстала довольно вместительная комната, похожая на ту в которой ему уже посчастливилось прибывать, но эта комната не имела прозрачности стен. Воздух в этой комнате показался Порфёну более сжатым и, в отличие от первой, в этой комнате находились ещё два человека. Выглядели они совершенно одинаково: среднего роста, обоим лет по тридцать, на лицах всё пропорционально и без единого изъяна. Одежда, в которую они были одеты, была столь же странной, что и на тех полицейских, даже ещё более нелепей, с порядковыми номерами один и два.
- Здравствуйте! – обратился Порфён к своим сокамерникам. – Я Вам совершенно не помешаю, потому, как присутствие моё в данном заведении слишком ограничено временем. Дайте возможность присесть, – сказал он уже более громким голосом.
Через пару секунд из стены выдвинулась скамья.
Порфёну почему – то совершенно хотелось говорить, нестерпимое желание узнать и узнать как можно больше обо всём, что творится в этом мире. Но сокамерники молчали и следили пристальным взглядом за каждым его движением.
- Порфён Воиборович Беременный, – отрапортовал он в надежде на то, что это хоть как – то разбавит немую обстановку.
- Да, не повезло тебе старик, на самый ничтожный воздух пойдёшь, – откликнулся один из сокамерников.
- Ты врёшь, ты не можешь быть беременным, потому что в тебе идёт естественный процесс старения. Ты бежал и теперь снова пойман, – вмешался второй сокамерник.
- А вот и нет,– ответил, улыбаясь Порфён Воиборович. – Я телепорт!
- Теле, что? – произнесли сокамерники практически одновременно.
- Господа, Вы не слышали о телепортации?
- Я, кажется, что – то припоминаю, читал что – то вроде из книги древней истории. Но какое отношение ты имеешь ко всему этому? – произнёс сокамерник под номером один.
Но лишь Порфён успел открыть рот, чтобы ответить на вопрос, как вдруг одна из глухих и тёмных стен превратилась в огромное прозрачное стекло. Изумлённый до крайности столь невероятным зрелищем, Порфён Воиборович подбежал к окну. Картина, представившаяся по ту сторону стекла, опровергала все возможные догадки, по щёкам Порфёна бежали солёные слёзные потоки, дыханье спирал подкатившийся к гортани ком. Он увидел огромные здания, уходящие почти под облака, связанные между собою в самом верху лабиринтами дорог и мостов, всё выше и выше убегая из поля зрения невооружённого глаза. Этаж, на котором пребывал Порфён, находился так высоко от земли, что всё живое казалось суетой разрушенного муравейника с высоты птичьего полёта.
- Фантастика, они достигли бессмертия, – бормотал Порфён Воиборович, глядя то вниз, то вверх, сбивая судорожной рукой беспрерывные потоки слёз. – Да, я верил, что это возможно!
- Толи он сумасшедший, толи действительно из прошлого, – обратился первый сокамерник ко второму.
- Господа, прошу Вас, поверьте мне на слово. У меня слишком мало времени, в любой момент я могу просто исчезнуть, исчезнуть навсегда. Но господа, Вы просто не можете не знать обо мне, я первый человек пронзивший время, великий учёный Порфён Воиборович Беременный. Голубчик, Голубчик Вы мой! – кричал Порфён, вцепившись в руки сокамерника номер один. - Я просто обязан был оставить колоссальный след в истории. Напрягите память, пожалуйста, я очень прошу, я заклинаю Вас.
- Успокойтесь и сядьте на своё место, я читал о Вас, но сразу не вспомнил, – ответил сокамерник, почему - то в этот раз обращаясь к Порфёну на Вы.
-Да, да, я сяду, но что Вам известно? Говорите, говорите же, не молчите, прошу Вас у меня безумно мало времени.
- Вы вошли в историю как изобретатель какого – то нужного и невероятного по тем временам вещества. Там ни слова не говорится о том, что Вам удалось переместить себя сквозь временное пространство. Вещество Вами не было доведено до совершенства, оно Вас просто убило, так было указано в медицинском заключении после вскрытия Вашего тела.
- Да как же так, господа? Да как, же так? – прошептал, Порфён, заметно побледнев.
- Мы обрели совершенное бессмертие, – продолжал сокамерник номер один, оказавшийся весьма начитанным и вменяемым человеком. – Мы научились постоянно омолаживать своё тело, победили в борьбе со всеми мутирующими вирусами, хотя эта победа далась нам очень нелегко. Но приобретя бессмертие, мы были вынуждены свести рождаемость к нулю. Когда захотим, мы меняем пол, регулируем собственный рост, мы наделили интеллектом очень многих животных, научили их говорить и решать сложные математические задачи. Мы пустили транспортные ветки сквозь время в прошлое и будущее с остановками в каждые пятьдесят лет, заключили множество выгодных сделок с другими планетами. Земля - главный поставщик воздуха на такие планеты как Меркурий, Марс, Луна и Юпитер. Поскольку воздух пользуется таким сумасшедшим спросом, цена на него постоянно растёт. Наши квартиры становятся совершенно герметичными, после 22.00 к этому времени все должны находиться дома. В ночное время суток мы дышим собственным кислородом, который покупаем каждый день, его качество зависит строго от того по какой цене мы его приобрели, закон остаётся в силе до семи часов утра. Нарушение закона о воздухе карается самыми жестокими мерами, наказуемый лишается возможности омолодить своё тело и, состарившись, умирает, испытывая на протяжении всех оставшихся лет кислородное голодание. Наши города достигли невероятных размеров в связи с максимальной численностью населения, что заставило нас совершенно забыть вкус и запах естественной пищи. Мы разбились на три класса, находясь под землёй, на земле и выше. У каждого класса свой президент с персонально своим правительством, но, не смотря ни на что главные законы принимаются строго наверху. Я и мой коллега по несчастью приговорены как раз по этой самой жестокой статье. Отныне и бесповоротно мы смертны.

6

- Господа, от того что я сейчас услышал, у меня окончательно мешаются мысли, – проговорил Порфён Воиборович, обхватив голову руками. – Это катастрофа, это, это чёрт знает что, господа. Я не могу подобрать нужных слов, я раздавлен и смешен с грязью как самый мерзкий слизняк. Господа, Вы перестали рожать детей, но ведь не самая ли это главная цель всей нашей жизни, к чему же вся эта бесконечная жизнь, лишённая всех главных радостей. Да признаюсь Вам, я и сам не познал этого счастья быть отцом, но я принёс себя в жертву, в жертву науки, ради чего? Ради будущих поколений. Я полз вперёд на пролом, терпя унижения и насмешки, для чего? Что я вижу? Мир, в котором не услышишь радостного детского вопля, не сорвёшь цветка в поле, да, чёрт возьми, даже не насладишься ночною свежестью и прохладой, разве это жизнь господа, если даже она и вечная?
После этих слов, Порфён подбежал к двери и стал бить по ней кулаками.
- Попытка к бегству, попытка к бегству! – послышался громкий металлический голос.
Дверь исчезла, и перед Порфёном предстали три совершенно громадных пса, глядящих на него бешенными кровавыми глазами.
- К чёрту, к чёрту Вас, мерзкие, бездушные твари.
Несомненно, за эту выходку Порфёну пришлось бы несладко, проделай он это пятью минутами раньше. Но лишь один из псов дёрнулся со стремлением совершить резкий выпад вперёд, как в глазах Порфёна потемнело, и по телу пробежал приятный покалывающий холодок.
Когда в глазах Порфёна Воиборовича снова расцвело, первое что он сознательно увидел, были лучи солнца, пробивающиеся через щели неплотно задёрнутых штор. Он лежал на полу, ощущая невероятную слабость во всём теле, попытка шевельнуть пальцами рук не увенчалась успехом. Успевшая успокоится кошка лежала рядом, прижавшись к правой ноге, зажмурив глаза, и приятно мурлыча свои привычные бесконечные мотивы.
- Нужно встать и как можно скорее уничтожить вещество, – думал Порфён, пытаясь совершить хоть какое – то самое малейшее движение.
– Всё должно быть уничтожено, – продолжал он, оставаясь в совершенно неподвижном состоянии. – Абсолютно всё: все формулы, все программы, все подсобные механизмы, чтобы ничто и никогда не всплыло, завалившись случайно в какую-либо щель.
Он понимал, что сделать это нужно незамедлительно. Но мыслям этим уже не дано было осуществиться, поскольку единственным живым органом во всём его теле оставался лишь мозг, который также угас спустя несколько секунд. В момент обратной телепортации что – то явно пошло не так, возможно состарившийся организм Порфёна Воиборовича просто не смог перенести такое серьёзное испытание. Его безжизненное тело было обнаружено случайно, спустя две с лишним недели после смерти. Соседка, почуяв необычный запах в коридоре, предчувствуя что – то страшное, исходя из небывалой тишины в соседней квартире, набрала 02. Все тетради и ёмкости под неизвестными никому названиями были изъяты и опечатаны под строгим грифом «Секретно». Не одно тысячелетие им была уподоблена жалкая участь, томиться в темных ящиках и специально разработанных камерах, совершенно недоступных ни для кого архивов. Пока однажды, при самых случайных обстоятельствах, они были всё же обнаружены и возможно даже выкрадены очередным гениальным и подающим большие надежды учёным. Но это уже совсем другая история.