Бедная Марфа.

 

Там, где Дон Батюшка омывает слезами поле Куликово, рассыпало свои домики небольшое село Монастырщина. Народ в Монастырщине жил разный, всяких хватало: и бедных, и зажиточных. Самый большой дом был на селе у Марфы. Жила она с отпрыском своим в достатке, не бедствовала. Сыном Марфа гордилась очень, был её Матюшка малым головастым. Животину любил, птицы у него с рук кормились. Её Марфу почитал  в первую голову, во всём слушался. Вот только с мужем ей не свезло. Утонул Фёдор в Дону, не дожив до старости. Крепкий мужик был, а вот "на тебе". Взвалила Марфа тогда всё хозяйство на себя. Гнулась, скрипела, но выдюжила. Быт наладился со временем, деньжата завелись. Ей бы остановиться, сделать передышку, ан нет. Всё мало Марфе: надо там урвать, тут откусить, а если получится, то и здесь слямзить. Так и не заметила, как богатство для неё в жизни превыше всего стало.

 

Однажды ночью проснулась Монастырщина от истошного женского крика. Высыпали люди из домишек своих и ахнули. Зарево от пожара всю деревню осветило, словно ясный день на дворе. Горел Марфин дом. Бросился народ помогать, пожар тушить. Марфу от огня еле оттащили, билась бедная в истерике. Посадили её на бочонок у соседского забора, Матюшка за плечи держит, уговаривает. Шарик, собака ихняя, скулит, норовит в лицо Марфу лизнуть. А она знай себе, причитает: "Деньги, денежки в доме остались!"

 

Матюшка не выдержал: "Хорошо, маменька, принесу я вам деньги!" Цыкнул на Шарика, чтобы тот за ним не бегал, накрылся рубахой с головой и нырнул в горящий дом. Спустя некоторое время появился с белым свёртком в руках. Лицо в саже, на плече волдырь от ожога, а глаза улыбаются: "Выполнил  мамкину просьбу". Свёрток Марфе в руки передал, озирнулся кругом, а Шарика нет.

 

"Мама, ну что же вы за собакой не уследили?" - не слышит его Марфа, деньги к груди прижимает. Бросился Матюшка снова в горящий дом. Показалось ему, будто пёс его там скулит. Да обратно выйти не успел, рухнула крыша. Только и охнула Марфа, а когда поняла что случилось, закричала, словно выпь на болоте.

 

Третьего дня понесли Матюшку на погост. Почерневшая шла Марфа за гробом, Шарик уныло тащился рядом с ней, повесив хвост. А когда услышал, как первые комья земли стукнулись о свежие струганные доски, то завыла его собачья душа от отчаянья. Следом заголосили бабы деревенские. Только Марфа стояла бледная и молчала. Не было слёз, не было слов, было горе.

 

После того, как сгорел дом, Марфа с Шариком жили в сарае. Марфа дни и ночи лежала на старом сундуке, данном её родителями в приданое. Шарик - на подстилке, положив голову на лапы. Каждый раз, когда Марфа пододвигала к нему миску со скудной едой, он отворачивался. Время шло, а пёс ничего не ел.

 

Как-то ближе к утру, проснулась Марфа и заговорила то ли с собакой, то ли сама с собой: "Пора в дорогу собираться. Не будет мне тут жизни. Надо новое место искать и обживаться на новой земле. Деньги Катеньке отнесу. Покаюсь. Может, простит меня за то, что я их браку с Матюшкой воспротивилась. Теперь-то мы с ней ровня - обе бедные. Отдам ей деньги, пусть о Матюшкиной могилке побеспокоится. Ничего теперь не надо, всё моё богатство в землю сырую сгинуло. И пойдём с тобой, Шарик, куда глаза глядят..."

 

Марфа всплакнула, протянула руку к собаке, чтобы погладить её по голове. Спокойно лежал Шарик на подстилке. Не отвернулся, как прежде, и радости не проявил. Остыло уже собачье тело, не воротишь обратно.

 

Уходила Марфа из села в одиночестве. Только палка в руке её была, да тот самый свёрток, из-за которого Матюшка её жизни лишился. Катенька деньги её не взяла, сказала, что не нужно ей чужое богатство, когда самое дорогое у неё уже ножкой под сердцем дрыгает. А могилку Матюшкину она так прибирать будет, ей за это платить не надо. Вся Монастырщина глядела Марфе вслед. Никто не хотел быть на её месте. А она им завидовала в тот момент. Они были все вместе, стояли у околицы большой нерушимой стеной: от малого до седого.

 

Как только скрылось из вида родное село, Марфа оглянулась назад. Тихо, только кузнечики верещат. Спустилась по крутому берегу Дона к самой кромке воды. Развязала узелок, швырнула наотмашь. И понесло течение прочь Марфино богатство, горький смысл её никчемной жизни...