Глава четвертая
- Ей все равно
придется рано или поздно встретиться со мной, - сказал Флавину пожилой
следователь, который вел дело Пилса.
- Пусть лучше
будет поздно, - улыбнулся Флавин.
Следователь
устало пожал плечами, словно желая подчеркнуть, что для него это лишь работа.
Флавин проводил его взглядом до палаты Юругу, вызвал своего второго помощника
по имени Синглар и велел оставаться в больнице до тех пор, пока Юругу не придет
в себя и не станет давать показания. Сам Флавин отправился назад в кафе и
попытался выяснить, как и почему Юругу пришел туда утром, и что могло произойти
между ним и Габу. Зайдя в тупик, он связался со знакомым законником и выяснил
адрес, где прежде жил Юругу.
Дом находился
на окраине города и был большим и неприлично белым. За высокой оградой бегали
бойцовые собаки. Ими торговал брат женщины, с которой жил Юругу. Она была
высокой и некрасивой, особенно в легком фиалковом платье, подчеркивавшем изъяны
ее фигуры и внешности.
- Если честно,
то за сегодня вы уже пятый, кто спрашивает меня об Адаме, - сказала она
Флавину, не скрывая, усталости и недовольства.
- Об Адаме? –
растерялся Флавин.
Женщина
вымучила улыбку.
- Вы тоже
собираетесь убеждать меня, что его зовут Юругу?
- Может мы
говорим о разных людях?
- Законники
уже возили меня в больницу. Это Адам.
- Но он ведь
малани?
- Малани.
Только не понимаю, что в этом такого особенного. Говорят они отменные
любовники, но если честно… - женщина вымучила еще одну улыбку.
- Вообще-то
это работает только между малани, - так же вымученно улыбнулся Флавин, - а вы,
судя по всему, человек.
- Как и вы, -
впервые за весь разговор женщина проявила интерес, окинув Флавина оценивающим
взглядом. – Не хотите посмотреть дом? Я могу отвести вас в комнату, где жил
Адам.
- Как-нибудь в
другой раз. Сейчас очень много работы.
- Очень жаль.
- Да. Мне
тоже, - Флавин заставил себя улыбнуться, попрощался, поймал такси, позвонил
Синглару, спросил, не пришел ли в себя Юругу-Адам, позвонил Джо, спросил, как
Габу.
- Спит, -
шепотом сказала Джо. – Выпила пару очень дорогих коктейлей и заснула.
- Никуда не
уходи.
- А ты
приедешь?
- Не сегодня.
- Жаль, потому
что… - Джо хотела сказать еще так много, но Флавин повесил трубку. – Всегда он
так! – тяжело вздохнула Джо.
Габу
зашевелилась, повернулась на бок. Глаза ее были закрыты, но она не спала.
Знала, что не спит, но знала, что и не бодрствует. Все было на грани.
Реальность и вымысел смешивались, сбивали с мысли. Поздний вечер, номер в
отеле, кровать, голос Джо. Раннее утро, кафе, дамская комната, Юругу. В
последнем все еще было что-то волнительное, что-то важное. Особенно момент,
когда нечто, покинув тело мужчины-малани, прикоснулось к ее сознанию. Нечто
чужое, непонятное. Габу вздрогнула, почувствовав, что часть этого неизведанного
все еще находится в ней. Оно не смогло остаться внутри ее сознания, но оно
оставило там свои воспоминания, осколки, которые можно попытаться собрать.
Может быть, он хочет, чтобы она собрала эти воспоминания, прочитала их. Он –
тот, с кем она однажды провела ночь. Он – тот, близость которого так сильно
волновала ее, обжигала, сводила с ума. И дело вовсе не в том, что он – малани,
не только в этом. Габу снова вздрогнула, отыскав в оставшихся в ее голове чужих
воспоминаниях, сведения о брате. Пилс стоял возле кровати, на которой лежала
убитая им девушка, и смешивал на палитре алую кровь с черной желчью. Странно,
но вместе с воспоминаниями пришли и чувства Юругу. Вернее отсутствие чувств.
Габу понимала, что должна что-то чувствовать, но сердце и разум оставались
холодны, словно она видела все это тысячи раз и успела привыкнуть. Однако,
где-то в глубине, какой-то отголосок чувств все-таки был, но чувств, совершенно
не связанных с тем, что сейчас видел Юругу. Это было предвкушение, ожидание,
волнение – то, чего люди ждут всю жизнь. И не только люди – все…
- Не понимаю,
почему мы не можем рассказать сестре о том, кто ты на самом деле, - сказал
Пилс, поворачиваясь к Габу.
Габу
вздрогнула, услышала мужской голос, согласно воспоминаниям, исходивший из ее
рта, и невольно вскрикнула. Беззвучно вскрикнула, потому что воспоминания подчинили
ее.
- Если Габу
узнает, что ты перворожденный и какие у тебя планы, то, уверен, все станет
намного проще. Она поймет. Я же понял.
- Ты художник.
- А она моя
сестра. - Пилс отошел от стены, любуясь своим рисунком.
- По-моему, чего-то
не хватает, - сказал Юругу. – Может быть, добавить немного экспрессии?
- Экспрессии?
– Габу увидела, как у брата сверкнули глаза. – Экспрессия мне нравится!
- Вот видишь,
а говоришь, что сестра, такая же, как и ты.
- Ну, может,
не совсем как я, но… - Пилс срезал у мертвой девушке несколько кусков кожи и
начал накладывать их на свой рисунок, придавая объем. – Не думаю, что она
согласится вынашивать ребенка в тюрьме.
- Вынашивать
ребенка?! – опешила Габу.
- У нее не
будет выбора, - сказал Юругу. Сказала Габу его голосом. Сказала о себе самой. –
Только в тюрьме она может быть в безопасности.
- Ты уверен? –
спросил Пилс.
- Я планировал
это не одну тысячу лет.
- Для меня,
это, пожалуй, слишком сложно.
- Тогда зачем
задаешь мне все эти вопросы?
- Не знаю.
Просто люблю разговаривать во время работы.
- О твоей
работе уже пишут все газеты.
- Я знаю! –
Пилс снова отошел от стены, чтобы полюбоваться получившимся рисунком. – Как
думаешь, когда можно будет открыть им свое имя?
- Когда я
встречусь с твоей сестрой.
- Очень сложно
ждать, - на лице Пилса вдруг появились сомнения. – Только, если честно, немного
страшно оказаться в тюрьме. Ты уверен, что Кафланд не подведет?
- Кафланд
отдал свое сердце, чтобы иметь возможность видеть бреши, ведущие в
подпространство. Для него карты дверей – это все, что есть. Тем более, у тебя есть
ключ. Спрячь его в своей мастерской и в нужный момент Плиора заберет его и
передаст тебе.
- Не доверяю я
твоей помощнице.
- Ты ведь даже
не видел ее.
- Мне кажется,
она может предать.
- Первородные
держат свое слово.
- Плиора всего
лишь человек.
- А кто давал
тебе слово? Я или она?
- Кто давал
слово? – Пилс нахмурился, затем неожиданно просиял. – Ты давал…
Воспоминание
рассыпалось, вернув Габу в ее мир. Она открыла глаза и долго лежала глядя в
потолок, пытаясь отдышаться и успокоиться, потому что там, в чужих
воспоминаниях она почти ничего не чувствовала, а сейчас страх и отвращение
захлестнули ее, сдавили ей горло и желудок. Поэтому вначале она не могла думать
ни о чем другом, кроме убитой девушке и рисунке на стене, но потом, когда,
наконец-то, удалось успокоиться, в памяти всплыли и другие подробности. Имена,
детали. Карта, ключ, подпространство. «Беременность!» - Габу едва не
подпрыгнула, прижала руки к животу, словно это могло ей как-то помочь
определить свое положение. «Карта, Кафланд, ключ, побег!» - повторила Габу,
снова пытаясь успокоиться. Она поднялась с кровати, стараясь не разбудить Джо,
прошла в ванную, умылась. «Ничего этого нет. Все это лишь в моей голове. Сон,
разыгравшееся воображение», - попыталась убедить себя Габу. «А если нет? Как
проверить? Как узнать? И как перестать думать об этом, если все это сон?» Она
замерла, застыла, чувствуя, как капельки воды скатываются по лицу. «Ключ. Нужно
вернуться в мастерскую брата и найти ключ. Если мне это не удастся, то значит,
я все придумала, а если ключ все-таки там…» О последнем Габу совершенно не
хотелось думать, было страшно думать. Она выключила воду, вернулась в комнату и
начала одеваться, надеясь, что Джо спит достаточно крепко и не проснется, пока она
не уйдет. Джо не проснулась.
Ночь за
дверьми отеля пугала и предательски убеждала вернуться в номер, в тепло и уют.
«Я должна», - сказала себе Габу. Она долго стояла возле входа в отель,
дожидаясь случайного такси. Тени вокруг сгущались, нашептывая истории чужих
воспоминаний, оставшихся в ее голове, и что-то еще. Что-то, чего она не
замечает. Что-то важное, способное повлиять на принятые ею решения. «Но все это
может быть лишь сном», - сказала себе Габу в очередной раз. «Лишь сном, сном…»
Она увидела одинокий желтый кэб и несколько секунд не решалась сделать шаг
вперед и остановить его. «Ведь если все это сон, то зачем я еду в мастерскую
брата? Что хочу доказать? Кому?»
- Куда-то
едешь или просто кого-то ждешь? – спросил таксист, остановив машину в тот самый
момент, когда Габу решила вернуться назад в отель.
- Наверно,
еду, - сказала она, однако не двинулась с места.
- Тогда я жду!
– поторопил ее таксист. Габу не ответила. – Эй!
- Да-да, -
закивала она, забралась в кэб.
- Трудная
ночь? – спросил таксист, окинув ее сальным взглядом.
- Что?
- Я говорю,
выглядишь усталой. Много работала?
- Я не… - Габу
встретилась с ним взглядом и, решив не спорить, назвала адрес мастерской брата.
- Еще один
клиент?
- Всего лишь
брат.
- О! – таксист
растерянно хлопнул глазами, замолчал.
Габу представила
газеты, опубликовавшие те непристойные рисунки, показанные ей Флавином.
Представила, как таксист разглядывает их, изучает детали, позы. «Он не видел
эти рисунки, - сказала себе Габу. – А если и видел, то мне до этого нет
никакого дела, потому что это не я. Это всего лишь подделка». Рисунки стали
четкими, словно она держала их в руках, могла вспомнить все, что не рассмотрела
прежде. И сейчас они казались еще хуже, чем утром, еще более грязными. Грязнее,
чем рисунки брата на стенах. Рисунки мертвых девушек. Хуже, потому что девушки,
которых он рисовал, уже были мертвы, им не было до этого дела, а Габу жива.
Жива и оклеветана. И не важно, что сложись обстоятельства чуть иначе, она
действительно могла бы позировать обнаженной. Главное что этого не случилось.
«Но как объяснить другим?» Габу бросила на таксиста гневный взгляд и заставила
себя закрыть глаза, отвлечься. В окружившей темноте, представлять лицо Джо
оказалось самым забавным. Эта девочка даже веселила. Габу снова приложила руки
к своему животу. Мир Джо, ее веселый, беззаботный мир показался далеким и
безвозвратно упущенным. «Нет. Этот мир никогда не был моим. Не был и не
станет». Габу поймала себя на мысли, что ее мир всегда казался ей слишком
громоздким, тяжелым, под весом которого просто невозможно бежать по жизни, как
бежит Джо. «Наверное, виной всему, что я родилась в подводном городе, а Джо
здесь». Габу еще о чем-то думала, но мысли уже плыли куда-то вдаль, не
подчиняясь ей. Она задремала, вернулась к воспоминаниям, оставленным в ее
голове Юругу. Вернулась к предчувствию чего-то недоброго, к пониманию, что все
может быть еще хуже, чем есть. Для нее хуже.
- Да очнись
ты! – услышала Габу голос таксиста, сбросила с плеча его руку, расплатилась за
поездку, вышла из машины.
Улица была
темной. Габу проводила взглядом завернувшее за угол такси. Ночь усилила звуки, сделала
их более четкими, обострив чувство тревоги. «Все это только у меня в голове», -
сказала себе Габу, вошла в подворотню, в дом, казавшийся даже днем темным и
громоздким. «Все это только у меня в голове», - снова сказала себе Габу,
вызывая лифт, поднялась на нужный этаж, выглянула в коридор. Дверь в мастерскую
брата была опечатана законниками. Несколько секунд Габу, не двигаясь, смотрела
на желтые ленты, запрещающие вход. Двери лифта начали закрываться, заставляя ее
спешно выйти. «Я ничего не найду здесь. Ничего не найду», - Габу открыла дверь
своим ключом, вошла в мастерскую, хотела включить свет, затем представила, что
напишут завтра в газетах, если увидят ее здесь, снова замерла. В оставшихся в
голове чужих воспоминаниях что-то вздрогнуло, яркий свет заставил зажмуриться.
Габу не сразу смогла понять, что снова видит глазами Юругу.
Был день. В
мастерской беспорядок, но не хаос, оставленный законниками после обыска. Пилс
стоял возле окна и смотрел куда-то вдаль. Он о чем-то говорил Юругу, но Габу
почти не слышала его, почти ничего не разбирала. Да и Юругу не было никакого
дела до слов ее брата. Он осторожно продвигался к дальней от окна стене, туда,
где Пилс спрятал свой ключ. Ключ от дверей в подпространство.
- Ты уверен,
что когда придет время, Плиора сможет найти его? – спросил неожиданно громко
Пилс.
- Уверен, что
когда придет время, его найдут, - пообещал ему уклончиво Юругу. Габу увидела
тайник, увидела ключ. Видение рухнуло, осыпалось…
Габу замерла,
чувствуя, как возвращаются ее собственные мысли и чувства. Момент истины был
близок – либо она спятила, либо… Габу подошла к тайнику, все еще надеясь, что
там ничего нет, открыла его, увидела ключ. «Это еще ничего не значит, - сказала
она себе. – Я могла увидеть этот тайник, затем вообразить себе все остальное…»
Она сжала в ладони ключ, признаваясь, что совершенно не верит себе, не верит
своим доводам. Да, она хочет, чтобы все стало просто, как и раньше, понятно,
естественно, но… все уже не так. Все изменилось. Изменилось не в ту ночь,
которую она провела с Юругу на пляже и даже не когда решила покинуть подводный
город или когда ее брат встретился с Юругу, нет. Все изменилось много лет
назад, веков, тысячелетий в чужом, громоздком, непонятном сознании, которое не
должно быть здесь, в этом мире, в этой реальности. «Как и я не должна быть
здесь сейчас, - решила Габу, оглядываясь по сторонам. – Но я ведь здесь, и
никто не сможет меня отправить в тюрьму. Никто». Ей показалось, что зажатый в
руке ключ нагрелся, начал причинять боль, но это лишь его острые грани содрали
кожу. Содрали потому, что Габу сжала его слишком сильно. – И никаких
первобытных страхов! - приказала себе она, покидая мастерскую брата. - И
никакой суеты!» Она вышла из дома и долго шла по темной, пустынной улице, пока
не поймала такси.
- Вы тоже
читали обо мне в газетах? – раздраженно спросила она старика-водителя, выдержав
его пристальный взгляд.
- Я не читаю
газет, - устало качнул он головой, - просто пытаюсь понять, доставит мне
неприятности поздний клиент или нет.
- Не доставлю,
- пообещала ему Габу, думая, что тоже, наверно, сейчас должна решить для себя,
от кого ей стоит ждать неприятностей, а от кого нет.
