Глава седьмая (ч.2)
- Смотри! – крикнул Флавин, увидев в толпе людей старика из Андеры. – Это снова тот старик, о котором я тебе говорил!
- Этого не может быть, - сказала Габу.
- Но я видел! – Флавин все еще пытался отыскать старика взглядом. – Видел…
Он до боли в глазах вглядывался в лица прохожих. Ничего. Никого. Лишь воспоминания. Флавин видел трамвай, на котором утром добирался в суд. Видел усатого попутчика с газетой. Видел статью о древнем осьминоге, утащившим на дно лодку и троих людей. Видел фотографию старого рыбака, объявленного в розыск.
- Я узнал его! Я вспомнил, кто он! – Флавин сбивчиво попытался объяснить Габу, рассказать ей о старом рыбаке, следившем за ними.
- Разве он не пропал? – спросила Габу.
- Выходит, что нет.
- Зачем ему следить за тобой?
- Я не знаю.
- Как он попал сюда?
- Я не знаю, - Флавин все еще продолжал растерянно оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать старика. – Я уже ничего не знаю.
- Все будет хорошо, - пообещала Габу. – Мы справимся, - она сжала в ладонях его лицо и поцеловала в губы.
Он не ответил на поцелуй, лишь как-то обмяк и сник…
- Слизняк! – выругался, наблюдавший за ним старик в рыбацком плаще и пошел прочь.
Толпа проглотила его, скрыла от любопытных глаз. Толпа, с которой бороться было все сложнее и сложнее. Особенно в этом старом, изношенном теле. Непослушном теле, где ныл, казалось, каждый сустав. И эти почти слепые глаза! Особенно глаза! Юругу ненавидел их больше всего. Больше, чем непрекращающиеся головные боли. Но выбирать не приходилось. Особенно после того, как пришлось покинуть тело Адама. Да, теперь Юругу понимал, что подчинить себе разум Габу было глупо и слишком рискованно, но разве он не планировал и это? Планировал. Он планировал все долгие тысячелетия, скрываясь в теле древнего осьминога в озере Левин. Скрываясь от своих соплеменников, от первородных, наблюдавших за ним со своей превратившейся в газового гиганта планеты Номмо. Наблюдали своим коллективным разумом Амма, вобравшим в себя знания и хитрости целой расы. И чтобы переиграть их, нужен был очень сложный и запутанный план. Но плана не было. Не было тогда, давно, когда он украл у первородных кристалл По. Кристалл, сосредоточивший в себе сила целой вселенной. Кристалл, который был нужен Юругу лишь для того, чтобы отомстить своим бывшим собратьям за смерть Йозиги. Долгие годы он прятал его бездумно, бесцельно, но потом… потом появилась идея. Хрупкая, зыбкая. Но идея росла, крепла. Идея превращалась в план. Сложный и запутанный. Изощренный, но в то же время достаточно простой, чтобы не поверить в эту простоту. Юругу снова вспомнил, как попытался, оставив тело Адама подчинить себе Габу. Конечно, он знал, что будет провал, но… но ведь попробовать стоило! К тому же он подстраховал себя, оставив в сознании Габу те хлебные крошки, идя по которым, она сможет спастись от Латияла, от убийцы, посланного теми, кто давно утратил плоть и вместе с ней суетность этого мира. Утратил, но не забыл.
Юругу сильнее сжал в кулаке кристалл По, огляделся по сторонам. Он знал, что Латиял не последует за ним в этот мир, что его отвлечет Плиора, запутает след, но что может быть хуже недооценки? Ведь он играет не с людьми и не с малани. Его противники – первородные, такие же, как он, а значит, мыслить они могут так же, как он. Без времени, без тяготы плоти и пространства. Хотя в последнем Юругу сильно сомневался. Даже после вознесения он остался слишком материальным в отличие от своих соплеменников. Они стремились избавиться от плоти, он стремился сохранить свою плоть. Поэтому он и не был таким, как они. Он отомстил им за смерть своей возлюбленной, украв последнее открытие. Самое громкое и самое дерзкое открытие древней расы, сделанное за мгновение до того, как они перешли на новый уровень, новую ступень, став бесполыми и бестелесными существами с коллективным разумом Амма, к которому Юругу не испытывал ничего, кроме отвращения. Но сколько же мощи в этом кристалле? Сколько силы и энергии? И все это здесь, в его ладони!
Долгими веками Юругу пытался разобраться в принципе работы кристалла, оживить его, овладеть скрытой в нем энергией, силой. Он изучал оставленное первородными материальное наследие, хранимое юными малани в древних свитках и книгах. Он готов был изучить всю вселенную, лишь бы найти ответ. Сотни тел, в которые он вселялся, умерли из-за того, что он забывал об отдыхе, еде, гигиене. Они были лишь оболочками, скафандрами, которые он использовал потому, что некогда беспечно отказался от собственного тела. Возможно, он ненавидел и изнашивал эти тела именно потому, что они никогда не станут его собственными. Они всегда будут напоминать ему о том, что он некогда потерял, утратил. Безвозвратно утратил. Иногда Юругу спрашивал себя, что для него больнее: потеря Йозиги или потеря своего тела, своих чувств, которые он больше никогда не сможет испытать. Ощущения времени, страха смерти. Нет. Без этого не было смысла жить. Почти не было. Лишь желание отомстить давало силы. Желание отомстить, медленно и незаметно перераставшее в надежду исправить если не все, то многое. И все это на дне озера Левин, в теле древней твари, которое было таким сговорчивым, податливым, сильным. Поначалу Юругу не мог привыкнуть к телу осьминога, к его примитивной мощи, но затем ему это стало нравиться. Что-то в этом было глубокого и спокойного. Как сам мир. Этот новый мир, медленно продвигавшийся вперед, к своему началу, к моменту, когда древняя раса уходит со сцены, уступая место молодой расе. К моменту, когда все начинается заново и все продолжается, и все уходит в небытие нового существования. И все это в один момент. В одно время. Иногда Юругу размышлял об этом целыми годами, лишь ненадолго давая осьминогу время на кормежку, а затем снова опускался на дно озера, к своим мыслям, к своим планам. Мог ли он существовать без тела осьминога? Юругу, думал, что да, но боялся, что если будет так делать, то рано или поздно совсем забудет о том, что такое плоть и не сможет уже никого подчинить своей воле. А если это случится, то все его планы потеряют смысл. Поэтому он продолжал жить в плотском мире, который некогда и сам стремился покинуть вместе со своими соплеменниками. Жить в теле древней твари, изредка покидая ее, подчиняя себе тела незадачливых авантюристов, приходивших к озеру либо по незнанию, либо желая прославиться и победить осьминога. Вначале это были в основном малани, затем раса начала двоиться.
Люди не нравились Юругу. Они были другими. Им надлежало прийти на смену малани, как малани когда-то пришли на смену номмо. Но с людьми все было сложнее. Они сопротивлялись, упрямились, восставали против чужеродного сознания. Юругу пытался бороться с ними, подчинять их, выжигать их волю своим сознанием, но в итоге изматывался так сильно, что потом долгое время не выбирался из озера Левин. Из озера, куда он мог вернуться с закрытыми глазами из любой точки мира. Это была его цитадель, обитель, в надежности которой он не сомневался. Она защищала его и от людей и от первородных. Но ничто не стоит на месте. Все меняется. Все очень скоро изменится.
Юругу сильнее сжал в кулаке кристалл По, огляделся по сторонам. Мир вокруг был серым и мрачным. Но мир этот был тих и спокоен. Мир, который еще только готовился к открытиям, отставая от Андеры на многие века. Но у этого мира было все впереди. Вот только Юругу здесь совсем не место. Его знания и древний разум, становились бесполезными в этом мире. Он знал это, а, значит, знали и его собратья. Они помнили о нем, следили за ним, учитывали его планы, пытаясь просчитать все варианты, но… Юругу вошел в подворотню, где должна была находиться дверь в подпространство, которую отыскал для него Кафланд. Юругу вставил ключ в замочную скважину, замер.
Девочка лет четырнадцати шла мимо, неся на плече сумку с учебниками. Туман неспешно сочился из приоткрытой двери, стелился по серой дороге, скрывая выбоины и лужи. Девочка увидела это, остановилась. Знал ли Юругу, что все будет именно так? Ожидал ли этой встречи? Тысячелетия размышлений и планирования изменили его так сильно, что он и сам не знал ответ. Его разум стал полем боя, превратился в материал, из которого надлежало создать шедевр, способный запутать номмо, не позволить им разобраться в хитросплетениях. Поэтому многое Юругу делал спонтанно, предугадывая эту спонтанность, но веря, что все решает случай. А случай невозможно предсказать. Невозможно даже древним. Случай правит миром. Но случай подконтролен, подчинен воле, разуму, плану.
- Что это за туман? – растерянно спросила девочка с учебниками, останавливаясь возле старика в рыбацком плаще, останавливаясь возле Юругу.
Девочка по имени Полин. Юругу узнал это, заглянув в ее сознание. На это ушли почти все силы, для управления изношенным телом старика. Силы, чтобы прятать от взглядов Номмо кристалл По. Да, Юругу все еще держал его в своей руке. Всегда держал, не решаясь расстаться с ним. Десятилетия, века, эпохи.
- Туман идет из этой двери? – Полин недоверчиво подалась вперед. Любопытство брало верх и ей хотелось узнать, увидеть, заглянуть за край тайны. Ее тайны, материализовавшей себя полуоткрытой дверью.
- Хочешь посмотреть? – спросил Юругу.
- Наверно, да, - сказала Полин, решив, что этот секрет стоит того, чтобы опоздать в школу, тем более что идти все равно никуда не охота.
В голове звенит одиночество и обида. Мать уходит, бросает ее и отца. Они больше не нужны ей. Она говорит, что нужны, говорит, что любит их, но если любит, то почему уходит? Как же хочется верить и не думать, не сомневаться. Но веры нет. Она уже не ребенок, чтобы слепо верить. Хочет быть ребенком, но…
- Почему там так много тумана? – спросила Полин Юругу, заглядывая за порог двери. Мир казался ей бесконечным, необъятным. Мир, но не дом. – Что это такое?
- Ты, правда, хочешь узнать?
- Я… я… я не знаю, - призналась Полин, потому что ей вдруг показалось, что если она согласится, то вся ее жизнь изменится, станет другой.
- Зря, - сказал старик в рыбацком плаще. – Не бойся.
- А кто сказал, что я боюсь? – подбоченилась Полин.
- А разве нет? – старик заглянул ей в глаза.
Старик, показавшийся ей намного старше, чем его тело. Особенно старым был его взгляд. Полин почувствовала, как он проникает ей в голову, в самый мозг и ищет ответы, ищет вопросы, ищет все самое дорогое и сокровенное.
- Что вы делаете?! – крикнула она, попятилась.
- Я же сказал, не бойся, - старик протянул к ней руку. – У меня есть для тебя подарок. Посмотри, - он открыл ладонь, на которой лежал крохотный кристалл.
- Это что? – спросила Полин, но кристалл ей уже нравился.
- Это то, что намного больше всех твоих проблем, - сказал старик. – Намного больше проблем всех, кого ты знаешь.
- Вы ничего не знаете о моих проблемах.
- Я знаю достаточно, чтобы подарить тебе это чудо.
- Почему?
- Потому что я не могу больше хранить его. Не сейчас.
- Вот как? – Полин осторожно подалась вперед, вздрогнула, увидев, что внутри кристалла что-то движется, переливается, сияет, искрится. – Что это?
- Я же говорю, что-то очень важное, - старик улыбнулся беззубым ртом.
Несколько долгих секунд Полин смотрела на кристалл, затем качнула головой, шагнула назад.
- Нет. Боюсь, я не могу принять этот подарок, - сказала она, чувствуя, как от кристалла исходит тяжелейшая ответственность, с которой она не сможет справиться.
- И это я тоже знаю, - сказал старик.
- Тогда спрячьте кристалл и подарите другому! – спешно сказала Полин, потому что с каждым новым мгновением ей хотелось забрать его все сильнее и сильнее. Словно какая-то инородная сила, подчиняла себе ее разум, ее чувства, желания.
- Ты можешь взять это на время, - предложил старик.
- На время?
- Да. Если это слишком дорогой для тебя подарок, то можно найти компромисс. Как тебе такое?
- Я не знаю.
- А я думаю, это самое лучшее из того, что могло с тобой случиться сегодня, - старик снова заглянул ей в глаза. – Ведь так?
- Я не знаю, - Полин почувствовала, как мысли в голове теряются, смазываются. Вся ее воля теряется и смазывается. Воспоминания, мысли, чувства. Все меняется. – Думаю, это очень не плохо, - сказала Полин, но даже собственный голос показался ей чужим.
Юругу стирал ее воспоминания, модернизировал их. Стирал дверь и туман. Стирал старика в рыбацком плаще. Оставался лишь подарок, кристалл, который она должна хранить, оберегать. Кристалл, который ей придется рано или поздно вернуть, но до этого в ее руках будет самое ценное сокровище этого мира. Всех миров! И неважно, что на рынке этот кристалл ничего не стоит. Люди не знают многих ценностей. Не знают важности многих вещей для других. Не знают и никогда не узнают. Не поймут. Но от этого ценность этих вещей не изменится. Ценность для их владельцев.
- Я сохраню это для вас, - пообещала старику Полин.
- Я знаю, - сказал Юругу, покинув ее голову, и шатаясь, поплелся к двери в подпространство, которую Полин уже не видела, не помнила. Все ее внимание было приковано к кристаллу, к подарку.
Юругу захлопнул дверь, оставив скучный мир и кристалл позади. Силы покидали его. Старое тело разваливалось, отторгало чужеродный разум, и бороться с этим становилось все сложнее и сложнее.
- Трамвай. Где же этот чертов трамвай? – бормотал он, ковыляя по старой железной дороге, и с каждым новым шагом колени хрустели все сильнее и сильнее. Хрустели до тех пор, пока окончательно не подогнулись.
Юругу упал на шпалы. Озеро. Ему срочно нужно было вернуться в древнее озеро Левин. Зеленая, беспозвоночная тварь выбралась из-под ржавых рельс и уставилась на него единственным глазом. Уставилась на старика, казавшегося ей не менее уродливым, чем она ему.
- Пошла прочь! – отмахнулся Юругу.
Тварь увернулась от скрюченной руки, нырнула в подступивший к железной дороге туман, жалобно пискнула, затихла.
- Так-то лучше, - сказал Юругу, замер, услышав чье-то довольное чавканье
В молочной белизне тумана вспыхнули два желтых глаза. Драный шакал понял, что его заметили и, трусливо щелкнув зубами, отбежал в сторону, поджав хвост.
- Тебя еще тут только не хватало! – заворчал Юругу, оглядываясь, в ожидании трамвая. – И почему, черт возьми, люди не могли построить его таким медленным? – спросил он подступивший туман и, кряхтя, пополз на четвереньках вперед, вдоль железной дороги.
Голодный шакал засеменил следом. Юругу видел его желтые глаза в белом тумане. Они мелькали то слева, то справа. Иногда шакал забегал вперед, словно подстерегая намеченную жертву, иногда отставал, крался, устав ждать и готовясь к решающему прыжку, для которого он был слишком труслив и обессилен. Слюна заполняла его пустой призывно урчащий желудок, где за последние дни не было ничего, кроме зеленого слизняка.
- Хочешь сожрать меня? – спрашивал шакала Юругу. – Сожрать древнего? Забавно. Похвально. Только ничего у тебя не выйдет. Слышишь? Не выйдет! – А старое тело продолжало отказывать. Следом за коленями сломалось несколько пальцев. Юругу упал, и от падения внутри его тела хрустнули ребра. Одно из них проткнуло легкое, и на губах старика заблестела алая пена. – Что за день?! – ворчал Юругу, продолжая настырно ползти вперед, а шакал подкрадывался к нему все ближе и ближе, чувствуя, как силы покидают это старое, но от того не менее аппетитное тело.
Он уже шел так близко, что Юругу слышал его прерывистое дыхание, слышал, как судорожно он глотает слюну.
- Ничего не выйдет, - сказал он, снова встретившись с шакалом взглядом.
Локоть левой руки не выдержал, сломался, заставив дряхлое тело повалиться на бок. Шакал счел это за атаку и трусливо отскочил в сторону, выждал пару минут и снова начал осторожно подкрадываться. Юругу не двигался, почти не дышал. Сил оставалось лишь на то, чтобы дождаться атаки шакала и схватить его здоровой рукой за горло. Все остальное дело случая. Этого капризного, непредсказуемого случая, который так сложно научиться контролировать и за тысячи лет. Желтые глаза шакала налились кровью, шерсть на загривке встала дыбом. Он зарычал, показывая острые желтые клыки, и прыгнул вперед. Юругу выставил перед собой руку и попробовал проникнуть в разум шакала, прежде чем он прикончит эту никчемную физическую оболочку. Его обожгли тысячи бесполезных мыслей. Совсем не таких мыслей, как у древнего Лакмуса в озере Левин. Нет. То существо было мудрым и покорным. Здесь же шакал продолжал выкручиваться и кусаться даже в своем сознании, и Юругу приходилось играть по его правилам, приходилось самому стать шакалом на время этого боя, иначе он бы проиграл и был выброшен в этом море подпространства без тела и надежды на спасение. Но шакал уступал. Обязан был уступить. Выношенный тысячелетиями план не мог дать сбой ни по одному из пунктов, если конечно, это тоже не было запланировано. Игра с бессмертными сложна и изощрена. Но на победу есть шанс. На одну единственную, сокрушительную победу, перед новыми тысячелетиями затишья.
Шакал жалобно тявкнул в последний раз и отступил, забился в самые далекие части своего сознания, до которых не мог, да и не хотел добираться Юругу. Теперь новое тело полностью принадлежало ему. Странное тело. Не такое могучее, как тело Лакмуса, но достаточно проворное и не столь приметное. Юругу отряхнулся и, неловко переставляя лапы, засеменил вдоль железной дороги вперед, к ожидавшей его двери, которой только предстоит открыться и впустить его. Открыться извне благодаря ученикам Рашилайи. Возможно лучшим ученикам за последнее десятилетие, которые сейчас бегут друг к другу навстречу, мечтают друг о друге.
Ромул и Найдо.
Юругу не видел, но знал, что это так. Помнил, что это так. Хотя и помнить в теле шакала оказалось не просто. Здесь скорее господствовали инстинкты, но в предстоящем плане ему это было просто необходимо. Все рассчитано, механизм запущен, оставалось лишь обмануть соплеменников, направить их по ложному пути. Конечно, Юругу учитывал возможность того, что они давно забыли дерзкого вора, отказавшегося присоединиться к ним, так и не простив потерю своей возлюбленной, но… но для этого, по его мнению, прошло еще слишком мало тысячелетий. Возможно через пару веков, через ряд расцветов и падений цивилизаций, так оно и будет, но сейчас еще слишком рано. Его помнят и с ним считаются. Этот коллективный разум. Этот ненавистный Амма. Юругу завыл и ему понравился звук собственного голоса. В нем была хитрость, в нем был расчет. Да и тело служило исправно. Крепкое, легкое, быстрое. Не забыть бы только себя в этом водовороте инстинктов. Юругу увидел свой собственный хвост и попытался схватить его зубами.
«Найдо и Ромул! – приказал он себе. – Найдо и Ромул. И еще Плиора, которая должна была родиться как минимум малани, но оказалась, к сожалению, всего лишь человеком».
И снова внимание Юругу отвлек собственный хвост. Инстинкты подчиненного тела брали верх, и приходилось с этим мириться. Главное не забывать об учениках Рашилайи, о погруженных в полумрак классах института, о традициях, согласно которым коридоры до сих пор освещались масляными лампадами, и студентам надлежало проводить ежедневно не менее семи часов за чтением правил и традиций рас, открывших этот институт. Рас рохов и гортидов. Проводить бок о бок со своими учителями и наставниками, становясь с каждым новым часом все ближе и ближе к культу Бину, к науке чтения человеческих душ, к азам науки вознесшихся перворожденных.
