У самого Черного моря.(S)
   Едва наш поезд прибыл на станцию Кобулети, как все призывники уже были на ногах. Затаив дыхание, мы разглядывали удивительную растительность черноморского побережья. Не отрываясь от окон вагонов, вглядывались в бесконечную морскую гладь, которая словно ждала нашего прибытия и в полном штиле не шелохнулась ни одной волной. Нам прямо сейчас хотелось выскочить из вагонов. Побежать купаться в Черное море. Ведь море у наших ног.
   - Сейчас прямо из поезда побегу купаться в море! - восторженно, вскрикнул один новобранец.
   - Смотря где служить будешь, - охладил новобранца Гиви Алборошвили. - Если загонят служить на сопки или на границу, то вообще даже в бинокль море не увидишь. Я только через месяц после принятия присяги удрал в самоволку на море купаться. За год службы в армии купался три раза.
   Новобранцы притихли от восторга при виде темно-голубой кромки воды Черного моря. Каждый думал о чем-то своем. У каждого были свои планы на будущую службу в Советской армии. У меня в голове на данный момент ничего путного не было. Просто любовался красотой морского берега и гутой зеленью декоративных деревьев, которых раньше мне не довелось встречать на Кавказе.
   На станции Батуми нас встречал армейский духовой оркестр. Играли какой-то армейский строевой марш, с которым мы не были знакомы. Нам только предстояло сделать свой первый шаг к армейской службе. Мы как стадо баранов высыпали на привокзальную площадь и с удивлением стали рассматривать деревья-цветы магнолии, которые бело-бледно-розовым соцветием огромных цветков свисали с больших деревьев и своим дурманящем ароматом кружили наши головы. Мы были поражены той красотой и запахом цветов, которые всюду окружали нас. Было такое ощущение, что мы попали в сад Эдема, где всюду вокруг райское наслаждение. Осталось повстречать самого Бога.
   - Мы словно в рай попали! - радостно, воскликнул я. - Мечта моя сбылась - моя служба у моря.
   - Если попадешь служить в стройбат или в пехоту, - голосом знатока, сказал сержант срочной службы, - то служба у моря тебе покажется адом. Одна строевая подготовка задолбит в жару...
   Так же как в Ахалцихе, нас прямо с поезда повели в гарнизонную баню, которая находилась рядом с турецкой баней, в которой обычно мылись туристы и зарубежные гости. Наверно в гарнизонной бане не хватило места на всех призывников. Поэтому небольшую часть призывников поместили мыться в турецкую баню. По договоренности с городскими властями Батуми. Я попал мыться в турецкую баню со своими земляками из Северной Осетии.
   - Сейчас смоем гражданскую грязь и окунемся в грязь армейскую, - сострил я перед баней.
   - На службе в Советской армии грязи нет! - строго, отчеканил молодой лейтенант. - Ты в этом убедишься с первых дней своей службы. У меня в роте такие как ты каждый день в наряде...
   - Что-то я не заметил в твоем роте никакого наряда. - подшутил я над молодым лейтенантом.
   - Ты дошутишься, что прямо из бани пойдешь в наряд. - сквозь зубы процедил лейтенанты.
   - Если ты не понимаешь шуток, то долго не проживешь. - серьезным голосом, сказал я лейтенанту. - Наряд после бани ты меня тоже не дашь. До принятия армейской присяги я вольный человек.
   Турецкая баня была с парилкой, бассейном и массажным кабинетом. Возможно, что банщика не поставили в известность, кто будет мыться в турецкой бане. Поэтому банщик принял нас как туристов города и согласно традиции, подал нам в баню шашлык и пиво, которые обычно входят в стоимость билета в турецкую баню. Мы подумали, что так в Аджарии встречают будущих солдат.
   - Молодые люди! Будьте как дома у нас в Батуми. - сказал банщик, подавая нам шашлык.
   - Будем! Обязательно будем! - радостно, хором сказали мы. - Спасибо тебе за такое внимание.
   Мы ни стали отказываться от шашлыка и пива. Мало того, мы у банщика вдобавок за свои деньги заказали пару бутылок армянского коньяка и хорошую закуску. Отметили свое прибытие на службу в советскую армию по полной программе, как принято на Кавказе отмечать разные события.
   Пока из военной части привезли солдатское обмундирование, наша группа была под градусом от коньяка и от пива. Офицеры оказались в большинстве своем выходцами из Кавказа, поэтому сделали вид, что не заметили прокола банщика, который выпялив глаза, удивленно рассматривал нас, когда мы оделись в солдатскую форму. Конечно, банщик никак не пострадал от такого прокола. Ведь турецкая баня в советское время была ни частная, а городская. Так что расходы в проколе банщика покрыли из городской казны. От этого бюджет в городе Батуми тоже не пострадал.
   - Все нормально земляки! - с кавказским акцентом сказал капитан, когда мы вышли из турецкой бани. - Банщик от этого не пострадает. Зато вам будет, что вспоминать после службы в армии.
   После бани все призывники в армейской форме стали похожи на цыплят из инкубатора. Мы были как близнецы на одно лицо. Так мы стали сильно похожи друг на друга, что даже родная мама сразу не узнает. Нам самим стало смешно от такого сходства, что мы принялись показывать друг на друга пальцами и смеяться над своим удивительным сходством в одинаковой солдатской форме. Так что до самого дворца офицеров мы потешались над собой.
   - Мы все стали словно цыплята одной квочки, - смеясь, подметил новобранец Мангуев Тимур.
   - Теперь нас даже родная мама друг от друга не отличит. - поддержал я выводы своего земляка.
   - Любая мама своего ребенка с закрытыми глазами по запаху отличит. - поправил наши выводы старший лейтенант. - Со временем вы тоже научитесь друг друга отличать по армейской форме, а не по запаху. У каждого солдата будет своя армейская выправка и знаки отличия будут у вас...
   Перед дворцом офицеров нас поставили на перекличку. Оказалось, что нет из Украины одного призывника Загорулько Тараса. Тогда кто-то из офицеров подумал, что этот Загорулько так напился в турецкой бане, что не слышит своей фамилии во время переклички. Решили всех призывников посчитать по одному. При пересчете оказалось, что все призывники находятся на месте.
   Тогда решили обратно сделать перекличку, во время которой обратно не отозвался призывник Загорулько Тарас. Тогда в четвертый раз устроили перекличку и по одному призывнику передвигали в новый строй. Как только всех призывников назвали по фамилии, то обратно оказалось, что нет призывника Загорулько. На площади большой перед дворцом офицеров остался стоять один я из огромной толпы призывников.
   - Почему не откликаешься на свою фамилию? - удивленно, спросил меня, офицер, делающий перекличку.
   - Моей фамилии никто не называл. - то же удивленно, ответил я. - Моя фамилия Черевков, а не Загорулько.
   - Ты вообще откуда взялся в строю призывников такой волосатый? - обратно удивленно, спросил меня, офицер с переклички.
   - Меня призвали служить в армию. - по-армейски, ответил я. - Прибыл из города Беслан Северной Осетии.
   - Теперь понятно. - сказал офицер переклички. - Загорулько Тараса оставил служить в Ахалцихе, а сам отправился служить в Батуми. Завтра же тебя отправим служить в Ахалкалаки, который находится в горах выше Ахалцихе. Местные жители называют Ахалкалаки вторым севером. Так как там большую часть года лежит снег. Так что ты еще сам пожалеешь, что сразу добровольно не остался служить в Ахалцихе.
   После такого поворота событий из меня вышла вся пьянка, которую устроили на халяву в турецкой бане. Мне никак не хотелось служить на втором севере. Пускай даже этот второй север находиться в горах Грузии в южном направлении советских войск. Такой романтикой со снегом я любил увлекаться в разовых походах с друзьями в горах Северной Осетии и в летнее время года. Когда можно было раздеться до плавок и загорать прямо на снегу в ультрафиолетовых лучах солнца.
   При этом, получали удивительный загар кожи, который обретал цвет стального покрытие тела. Словно мы на снегу среди лета становились инопланетянами. Мы гордились таким цветом кожи. Так как не каждому из городских парней удавалось подниматься в горы до снега, где получается удивительный по цвету загар кожи. Зато в компании моих друзей такие походы к снегу становились регулярными в выходные дни каждого лета.
   - Мы по своему загару словно инопланетяне среди людей, - говорил мой друг Лагутин Толик.
   - Точнее сказать. Мы по цвету своей кожи больше похожи на людей пришедших из другого измерения жизни. - выдвигал я свои соображения в сравнении нас по отношению к другим людям.
   С каждой новой весны мы начинали выезжать автобусами по военно-грузинской дороге ближе к снежным полянам в горах и под ультрафиолетовыми лучами солнца веселились до посинения в одних плавках. Затем одевались и бежали на военно-грузинскую трассу, чтобы быстрее вернуться домой. Такими своими походами в горы мы укрепляли свое здоровье и гордились этим.
   С такими мыслями я нехотя плелся в столовую военной части, где нам солдаты устроили праздничный завтрак в честь нашего прибытия на службу в советской армии. В южном Батуми у самого Черного моря, которое я должен покинуть завтра утром, не искупавшись в прекрасных водах Черного моря. Мне даже праздничный армейский завтрак казался какой-то баландой, которой хотят отравить новобранцев перед службой в советской армии. На столе был русский борщ, макароны по-флотски, кисель неизвестного фрукта и белый хлеб с кусочком сливочного масла.
   - Такое разве можно кушать? - с возмущением сказал я, отодвигая от себя чашку с макаронами.
   - Ты что думал, что тебя в армии будут каждый день кормит шашлыками? - возразил против меня, солдат-грузин, дежурный по столовой. - Считай за праздник сегодняшний стол. Завтра в дальнейшем у тебя на столе будет повседневная баланда или сухой паёк во время полевых занятий.
   Вполне возможно, что это был настоящий, праздничный стол в армейском понятии. Но этот день для меня не был праздником. Так как у меня были известные причины к траурному событию. Черное море не приняло меня к себе.
   После праздничного завтрака мы отправились в клуб дворца офицеров, который стоял рядом со штабом воинской части в центре Батуми. Там молодых солдат должны были разобрать по специальностям и распределить по специальным ротам, которые имели направление, соответствующее подготовленной военкоматом специальности для службы в армии или просто полученной молодыми солдатами во время учебы на гражданке. Отсюда специальность могла определить дальнейшую службу в советской армии.
   - Можешь считать, что сегодня ты распрощался с гражданской жизнью. - прошептал мне новобранец сидящий рядом со мной. - Завтра у нас начнется армейская жизнь полная романтики.
   - У тебя возможно так и будет. - поддержал я выводы новобранца. - Ты будешь служить у моря. Моя романтика начнется высоко в горах Ахалцихе или Ахалкалаки. Меня туда отправляют...
   Молодых солдат без специальности определяли в строевую роту, которая занималась чисто армейской службой, каждый день, строем выхаживая по плацу военной части. Отсюда и название строевая рота, то есть, целый день ходить строем. В свободное время от строевой подготовки строевая рота изучала огнестрельное оружие и капала окопы в специально отведенном месте. Затем обратно закапывала окопы, чтобы на следующий день обратно выкапывать окопы для учения. Так в советской армии готовили солдат к войне против врагов.
   - Меня зовут майор Карпухин, замполит командира части. - представил себя нам офицер, который проводил нашу перекличку в зале дворца офицеров в центре Батуми. - Сейчас разберем вас по специальности. В первую очередь меня интересуют строительные специальности. В частности, штукатуры, маляры, плотники и столяры...
   - Я строитель! Я плотник и столяр. - прерывая майора Карпухина, вскочил я с места. - Я работал на стройке.   
  - Ты со своим "я" посиди спокойно до отправки в Ахалкалаки. - строго, сказал майор Карпухин.
Потупив глаза, я сел с кислой миной на свое место. Больше не вскакивал со своего места, когда слышал специальности, которые имел к этому возрасту или в совершенстве знал по линии своих родственников. Мне оставалось дождаться конца переклички по специальностям. Затем узнать место своего ночлега до утра. Когда меня отправят в Ахалкалаки на второй север в горах Грузии, где мне придется служить в советской армии не меньше трех лет.
   Теперь никуда не сбегу, как сделал по сговору с Алборошвили Гиви. Лучше бы остался служить в военной части Ахалцихе. Там командир военной части наш земляк, который своим землякам дал бы хорошие места службы в военной части. Как земляки мы могли бы чаще ездить на побывку к себе домой. Вообще была бы райская служба...
   - Со специальностями мы разобрались. - громко, сказал майор Карпухин, когда в середине зала остались молодые солдаты без специальностей и я вместе с ними. - Ну, а среди вас есть художники, которые хотя бы в школе рисовали лучше других? Я сам художник-любитель. Дальше каждого из вас, кто умеет рисовать, научу еще лучше рисовать. У кого есть шанс служить художником?
   Весь зал притих в ожидании проявления таланта в среде молодых солдат-новобранцев. Но среди всего полного зала молодых солдат не оказалось, ни одного человека, который мог бы рисовать хотя бы как курица лапой. Все молодые солдаты молчали. Я тоже молчал, хотя мог рисовать лучше всех сидящих в этом зале. Может быть, даже лучше майора Карпухина, художника-любителя. Вот только мне запретили поднимать руку, так как завтра уезжаю служить в горах Ахалкалаки.
   - Чего теперь не поднимаешь свою руку? - ехидно, спросил у меня, майор Карпухин. - Ты то же такой бездарный как твои друзья-новобранцы?
   - Так вы сами запретили мне поднимать руку. - не поднимая глаз, ответил я, и, неуверенно поднял руку.
   - Не уже ли, ты художник?! - удивленно, воскликнул майор Карпухин, не надеясь найти молодого художника среди новобранцев.
   Замполит командира военной части, майор Карпухин, приказал мне подняться к нему на сцену. Сесть за стол, на который солдаты принесли художественные принадлежности, большую часть таких красок я видел впервые. Во время учебы в средней школе и в строительном училище№5 в Беслане я в основном занимался оформлением стенгазет и праздников.
   Использовал цветные карандаши, акварель и бумагу-ватман. Здесь на столе в клубе военной части было такое огромное количество разнообразных красок, что у меня аж глаза разгорелись от удивления. Я даже представить себе не мог, что художники могут рисовать таким огромным количеством разных красок.
   Мой отец рисовал портреты людей краской "соус" похожей на зубной порошок. После чего покрывал портреты специальным лаком из пульверизатора и зачем-то посыпал портреты пемзой, которую сразу сдувал с портретов. Больше ничего другого о художественных красках я не знал. Тут же на огромном столе было столько много разнообразных красок, которые я не мог определить по применению в рисовании. До сегодняшнего дня в школе, дома и в строительном училище, я рисовал обычным карандашом и раскрашивал акварелью. Писал лишь тушью.
   - Выбери любой рисунок и нарисуй на листе ватмана. - предложил майор, показывая на рисунки.
   Из всех предложенных плакатов на рисунок, я мог нарисовать любой. Эти плакаты не представляли у меня трудности в рисовании. Поэтому я выбрал первый же рисунок, который почему-то изображал стюардессу, которая на руке держит военный самолет. Внизу под плакатом надпись "Наша марка!". Такой плакат на листе ватмана я рисовал простым карандашом всего несколько минут. Почти не глядя на этот плакат. Карандашный рисунок по памяти получился отличный.
   - Рисовать карандашом все специалисты. - сказал майор Карпухин, рассматривая мой карандашный рисунок. - Так рисовать могут даже школьники и малые дети в детском саду. Покажи мне рисунок в цвете и не забудь надпись сделать. Тогда увидим, какой ты художник-оформитель.
   Вот тут я попал впросак. Мало того, что не мог хорошо писать плакатными перьями, к тому же, не знал, чем разводят краски, которые лежат передо мной на большом столе. Кроме того, не каждой краской можно раскрашивать рисунок на листе ватмана. Поэтому, вытаращив глаза на краски, я стал разглядывать этикетки на упаковках красок, которые оказались импортными с надписью английским текстом. Что касается английского языка, то у меня все языки, кроме русского языка, были просто иностранными языками. На этом знание иностранных языков у меня ограничивалось. Я совсем ничего не мог прочитать на английском языке на упаковках художественных красок.
   - Ты лучше поплюй на краски и размажь. - стали подсказывать из зала догадливые новобранцы. - Раскрашивай водяными красками. Не тяни наше время. Нам уже давно пора в столовую...
   Я так и сделал, как мне подсказали из зала. Наслюнявил палец и стал прикасаться мокрым пальцем к краскам. Как только мой палец обильно испачкался в очередную выбранную мной краску. Налил из графина в граненый стакан немного воды. Я взял мягкую кисточку. Стал раскрашивать свой рисунок кисточкой, как это делал раньше акварельными красками. Когда рисунок был готов. Я взял плакатное перо и коряво вывел под рисунком текст "Наша марка!".
   Так я впервые сделал свой первый шаг к изобразительному искусству. Первый раз нарисовал плакат гуашью. Так называлась художественная краска в баночках. Мои детские рисунки остались в моей прошлой жизни за школьной партой, а также юношеские рисунки во время учебы в строительном училище№5 города Беслан в Северной Осетии. Я почувствовал себя художником.
   - Рисуешь нормально. - одобрительно, сказал майор Карпухин, разглядывая мой первый профессиональный рисунок в цвете выполненный гуашью. - Но пишешь настолько хреново, что лучше бы ты совсем не писал. Однако художник из тебя скоро получится. За время твоей службы со мной в Батуми, сделаю из тебя настоящего художника. Ты после службы в армии станешь художником.
   - Ура! Я остаюсь служить в Батуми! - громко, вскрикнул я, так как не смог сдержать своих эмоций.
   Весь зал новобранцев, а также офицеры и солдаты, присутствующие в зале, дружно зааплодировали мне. Так я родился как художник-оформитель и остался служить в Батуми, у самого Черного моря. Меня тут же определили в роту управления при штабе военной части. В самом штабе военной части выделили мне художественную мастерскую, в которой я стал работать художником не только своей военной части, но постепенно я превратился в художника военного гарнизона города.
   Так как оказалось, что в гарнизоне я был более талантливым художником на время моей службы. Поэтому многие воинские части пришлось оформлять мне. В том числе и штаб дивизии, которым тогда командовал генерал-майор Медведев. Перед некоторыми праздниками я принимал участие в оформлении города Батуми вместе с местными гражданскими художниками, которые научили меня многим видам изобразительного искусства, неизвестные мне до времени службы в советской армии. За художественную работу местные жители мне часто платили деньги.
   Замполит военной части, майор Карпухин, тогда сдержал свое слово насчет становления меня, как художника-оформителя. Все свое свободное от службы время, майор Карпухин проводил со мной в художественной мастерской. Он научил меня писать маслом живописные полотна. Мы вместе оформляли роспись стен в зале клуба, который за время моей службы превратился в живописный дворец, куда даже со штаба Закавказского военного округа приезжали посмотреть наше совместное творчество с майором Карпухиным.
   - Твои старания поощряются отпуском на Родину. - говорил Карпухин, оформляя мне очередной отпуск домой после каждого праздника. - Никто из солдат не пользуется таким успехом по службе.
   Позже я принимал участие с другими художниками в оформлении наглядной агитации штаба дивизии, а также в оформлении госпиталя в Тбилиси. На пограничных заставах с Турцией, принимал участие в оформлении наглядной агитации в штабе у пограничников и в местном поселке Гония.
   Я многое сделал для советской армии во время службы. Но больше всего для меня сделал майор Карпухин, который продвинулся по службе и своим влиянием определил мою дальнейшую трудовую деятельность после службы в советской армии. Впоследствии, за время моей службы в армии, подполковник Карпухин настоял на том, чтобы я отправил свои работы в Московский заочный университет искусств на изобразительное искусство. Подполковник Карпухин добился того, что воинская часть оплатила первый мой курс обучения в Московском заочном университете искусств.
   - Старайся! Добросовестно учись изобразительному искусству. - напутствовал меня, командир политотдела дивизии. - Из тебя выйдет хороший художник. У тебя есть все данные на искусство.
   Конечно, подполковник Карпухин делал это не только из-за любви к изобразительному искусству. Он хотел, чтобы я остался на сверхсрочную службу не только в нашей воинской части, а также в дивизии и продолжил учебу в военном направлении. Но у меня были совсем другие взгляды на личную жизнь. Поэтому я не остался служить и учиться в армии, вернулся, обратно на гражданку.

Информацию предоставил: lodmilat