Глава 1
Год первый

Как вы думаете, может ли обыкновенная (с человеческой точки зрения) кошка рассказать о своей жизни? Да, может. И я просто прошу выслушать меня; ну, разумеется, кому-то это будет просто неинтересно. Пусть. Я – кошка, такая, какой меня создала мать-природа; я умею думать, сострадать и рассказывать.
Сейчас я лежу в своём любимом кресле, лежу и вспоминаю… Моя жизнь… За плечами десять лет. Для человека совсем ничего, а для кошки – целая жизнь. Сейчас я вполне довольна своей жизнью; конечно, о чём-то я жалею, что-то хотела бы забыть. Можно с почти человеческой иронией сказать: «Богатый жизненный опыт!». Если бы вы знали, какой ценой он достаётся, этот опыт! Мне – десять, но далеко не каждая из нас доживает до этого возраста.
А я просто хочу рассказать вам о своей жизни, о внутреннем мире кошки. Я хочу, чтобы люди хоть немного поняли нас, ведь каждая из нас – это огромный разнообразный мир, каждая из нас – личность. Каждая из нас умеет любить, страдать и ненавидеть. И как часто мы незаслуженно страдаем, страдаем только за то, что мы – кошки!
Я вспоминаю свою маму и трёх братиков. Мы родились весной в небольшом северном городке. Наша хозяйка, старушка, была на тот момент очень больна, иногда она даже не могла встать с постели и покормить нас. В таких случаях мама запрыгивала к ней на кровать и лечила бабушку как могла, грела её своим теплом. Кстати, о том, что кошки умеют лечить своей энергетикой, известно ещё с древних времён. Наша мама, по всей видимости, была единственной отрадой для старой больной женщины, и мы, котята, тоже доставляли радость старушке. Детство… Как несправедливо быстро оно пролетает, особенно для маленького котёнка! Но, всё-таки, счастливое было время. Мы чувствовали себя любимыми и защищёнными, мы играли и резвились, мы видели одну только доброту. Но, как часто бывает, всё хорошее очень быстро заканчивается. Постепенно хозяйка раздала моих братиков своим знакомым, и мы с мамой остались вдвоём – ведь кошечек берут весьма неохотно… Мне тогда было примерно месяцев пять.
Однажды, унылым дождливым утром наша хозяйка не встала, как обычно, с постели. Мама поняла, что произошло что-то ужасное. Она запрыгнула к хозяйке на кровать, трогала её лапкой, звала её, но всё было тщетно. Я не понимала, в чём тут дело, я ещё никогда не теряла близких, но мамино отчаяние передалось и мне… Форточка на кухне была открыта, я взобралась на неё и стала звать на помощь, но кто, скажите, обратит внимание на котёнка, жалобно мяукающего в окне четвёртого этажа? Мама пыталась звать на помощь у входной двери – бесполезно. Так прошло два дня. Мы были голодны и напуганы. Неожиданное избавление пришло на третий день, когда соседка нашей хозяйки, почуяв неладное, вызвала соответствующие в таких случаях службы.
Я помню только резкие незнакомые запахи, яркий свет, равнодушных к нам и к нашему горю людей; я помню отчаянные и безуспешные попытки спрятаться… Нас пинками выгнали на лестничную площадку, а дверь заколотили. Это теперь я понимаю, что у нашей хозяйки, кроме нас, действительно никого не было, но тогда всё это казалось каким-то кошмаром. И в то же время казалось, что это просто сон, что я вот-вот проснусь, и всё станет на свои места: и тёплая квартира, и ласковые руки нашей хозяйки, и вкусная еда. Как я всё это пережила – не знаю…
Мы с мамой оказались на улице. Стоял сентябрь, было уже довольно прохладно, к тому же, шёл дождь. На счастье, по нашему двору проходила открытая теплотрасса – трубы, и мы спрятались под ними.
- Мама, мама, что происходит? Я хочу кушать, я хочу домой! – примерно так можно было перевести на человеческий язык моё жалобное мяуканье. – Мама, почему нас прогнали? Мы никому не нужны? – Я никак не могла понять трагедию нашей ситуации, я впервые столкнулась со злом. Мама крепко прижалась ко мне и стала сушить мою рыжую шубку своим шершавым языком.
- Детка, милая, мы что-нибудь придумаем. Возможно, нас кто-нибудь возьмёт к себе, в тепло…
Как же мы были наивны!
Уже совсем стемнело, дождь усилился. Надо было искать более надёжное убежище. К счастью, возле нашего бывшего подъезда была чуть приоткрыта дверь в подвал.
- Детка, давай попробуем там спрятаться. Может, мы найдём там еду?
- Мама, мне страшно!
- Не бойся, иди за мной, но будь внимательна.
Мама первой проскользнула в подвал, а я, замирая от страха и трясясь от холода, последовала за ней. Там было очень пыльно, но сухо и тепло. Вдоль стен тянулись длинные трубы, в которых что-то потрескивало. Пахло какой-то затхлостью, и можно было уловить слабый запах, оставленный другими кошками. Видимо, они периодически навещали этот подвал. Но самым неприятным оказалось то, что мы не обнаружили даже маленького кусочка чего-нибудь съедобного. С этим надо было что-то делать, и мама велела мне оставаться в подвале, а сама решила сбегать к ближайшему мусоросборнику. Она быстро адаптировалась в такой тяжёлой для нас ситуации, а вот мне стало ужасно не по себе, и я потихоньку начала хныкать:
- Мама, не уходи, я не хочу оставаться одна!
- Детка, родная, нам нужна еда! Я скоро! – и с этими словами она лизнула мой носик и побежала к выходу.
Для меня очень мучительны эти воспоминания, но это было, было, и оно останется в моей памяти до тех пор, пока я жива! Дело в том, что моя мать погибла под колёсами большого грузовика, резко въехавшего во двор, а я видела это собственными глазами… Я сначала не поняла, что произошло. Мама не издала ни звука, она умерла мгновенно, без мучений. Хотя бы за это спасибо, горькое спасибо судьбе!
После того как грузовик проехал дальше, я увидела, что мама неподвижно лежит на мокром асфальте. Стремглав я бросилась к ней – о, ужас, она была мертва! У неё был сломан позвоночник, тоненькая струйка крови вытекала из полуоткрытого рта. На какое-то время сознание моё помутилось, и это было милосердно, так как просто нельзя было вынести такую неожиданную боль, нельзя было осознать сразу весь ужас случившегося… Да, в тот день я впервые ощутила всем своим существом, что такое смерть близкого, я впервые почувствовала полную беспомощность пред лицом неизбежности.
В сознание меня привёл всё тот же дождь. Я лежала рядом с мамой, уткнувшись носом в её остывающий бок. Не было сил, не было мыслей, не было ничего – только тьма и дождь. И ещё голод – голод внутри всего моего существа. О, сколько раз ещё в своей жизни я испытывала это страшное чувство голода! Это действительно страшно…
Наконец я поднялась, лапки мои еле держали меня. Тело мамы уже остыло. Тёмно-рыжий мех, ещё совсем недавно такой красивый, потускнел. Я окончательно поняла, что осталась совсем одна, и слёзы, настоящие слёзы покатились из моих глаз.
- Как же я буду жить без тебя, мамочка? Без тебя, без хозяйки, без нашей тёплой квартиры? Как?.. Что же мне теперь делать, мама?..
Но бесполезно было взывать к той, которая ещё совсем недавно была для меня самым дорогим существом на свете. Надвигалась ночь… И я, еле держась на дрожащих лапках, поплелась обратно в подвал. Там я устроилась на куче старого тряпья, свернувшись клубком, - так было теплее. Мучительный голод терзал мой желудок. Не было никаких мыслей – только холодная пустота и голод…
Не знаю, сколько времени я так пролежала, как вдруг послышался шорох. Кто-то пробирался в подвал, и этот кто-то был человеком – я сразу почувствовала это по запаху. Слабая лампочка еле-еле освещала длинный пыльный коридор, и по этому коридору, слегка прихрамывая, шёл оборванный зарёванный мальчишка лет десяти. Не замечая меня при тусклом свете, он уселся рядом, прислонившись спиной к тёплым трубам. Всё ещё всхлипывая, он полез в карман своей рваной куртки и вытащил, судя по запаху, что-то очень вкусное. Острое чувство голода мгновенно вытеснило мой страх, и я жалобно запищала и потянулась к мальчику.
- Ой, киска! Киска, ты как сюда попала? Ты хочешь есть? На, возьми!
С этими словами он протянул мне кусочки сосиски, которые я жадно проглотила и, конечно же, не насытилась. Мальчик дал мне ещё кусочек батона, затем взял меня на руки и стал гладить, приговаривая:
- Ах ты, маленькая бедная киска, кто же тебя выгнал из дома? Наверное, хозяин? А вот меня тоже выгнали - моя бабка, зараза! Напилась, гадина, с соседями и меня к себе не пустила. А ты красивая, киска…
Под его бормотание я стала засыпать – согревшаяся и почти сытая. И слабая надежда на будущее возникла в моём разуме. С этими неясными мыслями я окончательно успокоилась и заснула.
Так мы познакомились с Мишкой. Родителей у него не было, по его словам, они умерли от перепоя. Единственным близким человеком для него являлась бабушка – тоже алкоголичка, у которой в минуты трезвости вдруг возникало чувство ответственности за внука. Тогда для Мишки наступали воистину счастливые дни: он был помыт, накормлен и мог неделю-две поспать на старом диване в бабкиной квартире. Мы с Мишкой крепко привязались друг к другу – отверженный всеми мальчик, хромой от рождения, и брошенный на произвол судьбы рыжий пушистый котёнок. Острая и мучительная боль от потери моей мамы уже давно притупилась, и я почти не вспоминала о прошлом. Я полюбила Мишку всем своим существом, и он платил мне такой же искренней любовью. Ещё хочу сказать к чести его бабки Зинаиды, что она была не против моего присутствия в её квартире. Кстати, бабка и дала мне первое моё имя – Мурка.
Вот так мы и жили все вместе. Мой маленький хозяин часто прогуливал школу, покуривал, но, что удивительно, не притрагивался к спиртному, - видимо, боялся участи своих покойных родителей. А когда у бабки Зинаиды начинался запой (что частенько бывало), мы уходили в подвал или слонялись по городу.
К зиме я подросла и окрепла. Шерсть у меня была густая, длинная – ярко-рыжая на спине, голове и хвосте, а грудка, лапки и животик были белоснежными. Я всегда тщательно ухаживала за своим мехом – так меня приучила мама. Мишка часто приговаривал, гладя меня по спинке:
- Мурушка, ты моя красавица! Я с тобой никогда не расстанусь!
А бабка Зинаида хвалилась перед соседями:
- А ну-ка, гляньте, какие у нашей Муры глаза зелёные! Ну, чисто зумруды!
Новогодние праздники мы все вместе встретили у бабки. Она отмыла внука, кое-как подстригла ему волосы, и ещё откуда-то притащила кучу чистой и вполне приличной одежды.
- Гуманитарка, леший её забери! В собесе выдавали, - пояснила бабка.
Несколько раз к нам приходили по поводу Миши какие-то женщины, спорили с бабкой, часто упоминая слова «школа-интернат», «комиссия», «неблагополучная семья». Зинаида кивала, соглашалась, иногда пускала слезу, причитая:
- Бедные мы! Ох, несчастная сиротка, Мишенька мой!
А мой маленький друг в это время забивался куда-нибудь в угол и, прижимая меня к себе, шептал:
- А вот фиг им, Мура! Не поеду я ни в какой интернат… А если и увезут – убегу, всё равно убегу!
Так прошла зима. Мы с Мишкой почти не расставались, я постоянно ходила за ним по пятам. Старухи во дворе удивлялись:
- Надо же, прям как собачонка!
Быстро пролетел прохладный апрель. Мне исполнился год. Наступил нежный май… Помню, что я с удовольствием гонялась по двору за какими-то насекомыми. Но судьба готовила мне очередной жестокий удар. Прекрасным майским днём бабку Зинаиду пристукнул во время очередной пьянки сосед-собутыльник, и она скончалась… Всё как-то быстро закрутилось: на Мишку были подготовлены документы к отправке в детский дом, и через две недели после похорон бабки за мальчиком приехали представители социальной службы. Мой маленький хозяин бился в истерике, умоляя, чтобы ему разрешили взять меня, но на него строго прикрикнули и за руку втащили в автобус. Я бросилась было за Мишей, но чей-то тяжёлый ботинок больно пнул меня в бок, и я отлетела в сторону.
Автобус уезжал, и в окне виделось заплаканное лицо мальчика. Я не могла понять, как это случилось… Я снова одна, одна! Да как же так? И что же мне теперь делать? Ведь я ещё ни разу не оказывалась в такой страшной ситуации. Ну, да, в прошлом году погибла моя мама, но судьба спасла меня, познакомив с Мишкой. А теперь, словно по чьей-то злой прихоти, моё положение в этой жизни снова стало зыбким и неустойчивым. Как же быть дальше?
И тут дикий приступ отчаяния охватил меня, всё моё существо. Я задрожала всем телом – от кончиков усов до кончика хвоста… Почему, почему всё оборачивается снова против меня? Я так любила своего маленького хозяина, а теперь впереди снова неизвестность и вечный её спутник – голод. А голода я боялась больше всего на свете!
Конечно, большинство людей просто не в состоянии уразуметь то, о чём я сейчас говорю, но я ведь говорю о том, что пережила сама, о своём личном опыте. Вспоминая свою жизнь, я всегда удивляюсь тому, как я, несмотря на огромные трудности и лишения, всегда находила в себе силы идти вперёд и не сдаваться. Не сдаваться – вот истина жизни! Не сдаваться – пусть выть от боли, пусть стонать из-за раны, но наступает такой период в жизни, когда ты переступаешь через всё это и идёшь дальше. И вот тогда ты имеешь полное право называться победителем.
Я чувствовала всё то, о чём сказала выше, как-то подсознательно, на уровне инстинкта, но именно этот инстинкт помог мне выжить – и не просто выжить, а обрести новых друзей, как среди людей, так и среди животных.
Что ж, продолжаю дальше своё повествование…