***
1 мая 2017 года, утром, преподаватель анатомии и физиологии медицинского училища города Красный Луч, а в прошлом доцент палеонтолог киевского университета Файнгольд, зашел в свой кабинет. Преподаватель нажал кнопку на системном блоке и стал ждать, пока компьютер загрузится, рассеянно пробегая глазами свежую прессу. За открытыми окнами кабинета шумела птичьими голосами и засыпала тротуары абрикосовым цветом весна шахтерского городка. Но лицо бывшего доцента университета не выражало по этому поводу никаких эмоций.
То, что случилось в это злосчастное майское утро, вне всякого сомнения, и явилось началом ужасных событий, а причиной их следует считать именно доцента Семена Оттовича Файнгольда.
Ему было уже за семьдесят. Невысокого роста, сутулый, с крупной, как-бы приплюснутой сверху плешивой головой, он имел на гладкобритом лице один выдающийся предмет – великолепный нос. Мясистый, сизый, весь в рытвинах, - он выдавался сильно вперед своими огромнейшими ноздрями с кустами волос. Когда доцент Файнгольд читал лекцию по анатомии ящеров, то абсолютно не обращал внимания на студиозусов, расписывающих пулю на задних рядах, впрочем, как и они на него. Но посреди лекции Семен Файнгольд, прекратив вычитывать по бумажке, совершал такие манипуляции со своим красавцем-шнобелем, что аудитория прекращала все свои важные дела, и на несколько минут застывала в восхищении. Сначала палеонтолог доставал огромный помятый платок и долго, оглушительно в него сморкался. Потом он заинтересованно разглядывал платок. Как правило Семен Оттович оставался недоволен достигнутым. Поэтому он наматывал платок на указательный палец, засовывал его почти весь в бездонную ноздрю, и совершал им в ней медленные круговые движения, глядя в окно. На лице его при этом изображались отстраненность и полное удовлетворение. Сменив палец, и проделав это же с другой стороны, - он оглядывал зрителей приветливым взором, как бы благодаря за несуществующие апплодисменты, и опять погружался в чтение лекции.
Во времена своей молодости он работал на кафедре в столице и занимался окаменелыми останками динозавров. Жена давно умерла, сын, тоже палеонтолог, работал где-то далеко за рубежом. Читал доцент на четырех языках, а по английски и немецки говорил, как по-русски. Говорил он много, увлеченно и сильно картавя, если речь заходила о палеонтологии, - о его любимых диплодоках и саркозухах. В остальное время доцент был угрюм и молчалив, сам превращаясь, как бы в окаменелость.Ученую степень доктора Файнгольд получил, защитив диссертацию на тему: «К вопросу о функции недостающего третьего шейного позвонка ископаемого скелета тиранозавра», в которой утер нос самому американскому палеонтологу из университета Монтаны Джеку Хорнеру. Этот Джек потом прислал из Америки доценту Файнгольду восхищенное письмо, в котором писал, что почел бы за честь видеть его,Файнгольда, у себя в качестве ассистента. Семен Оттович даже было засобирался, но во времена развитого застоя «кому надо» стало известно об этом приглашении, и советский палеонтолог с немецкими корнями стал невыездным. Мысли о загранице посещали доцента Файнгольда все чаще уже в тяжелых девяностых. Зарплату стали задерживать на три месяца. После смерти жены платить за трехкомнатную квартиру доценту стало накладно, и он сменялся на однушку. Денег катастрофически не хватало на любимые буржуйские палеонтологические издания, от чего Семен Оттович страдал неимоверно. Последней каплей явилось то обстоятельство, что за долги в хранилищах университета перестали топить, и помещения отсырели насквозь. Ископаемые останки диплодоков покрылись грибком и стали распадаться, показав свое злостное отношение к процессу перестройки. Таким образом, рассыпавшиеся бесценные окаменелости пришлось выбросить в мусорный бак на дворе университета. Действие научного информационного голода и, в особенности, разрушение предмета своих исследований на Файнгольда не поддается описанию. Во всех грехах он, почему-то, обвинял министерство образования. Стоя в заплесневелом университетском подвале и разбирая испорченные грибком кости птеродактиля, которые миллионы лет пролежали в вечной мерзлоте, он, чуть не плача, восклицал:
- За это же их посадить мало! Что же они делают? Ведь они же все погубили! Редчайший, почти полный набор костного скелета, единственный экземпляр в Европе… Только одно крыло в три с половиной метра…
А – а – ах!...
С тех пор Файнгольд и стал читать лекции по бумажке, а не так как раньше, - увлеченно, и с юношеским задором. Подолгу болел артритом. Из дома почти не выходил и телевизор не смотрел, незачем – везде одно вранье и разврат. Он днями лежал на диване и просматривал старые атласы, вспоминая единственного в своем роде птеродактиля. Выдающийся нос свой он запустил совершенно, забывая проводить ежедневный «техосмотр» и чистку, отчего по ночам дышал ртом и часто просыпался. В редкие часы сна являлся к нему, как живой, плезиозавр, единственная кость которого оставалась в хранилище. Лязгая желтыми зубами, ящер ласково говорил Семену Оттовичу: «ничего, доцент, не грусти,.. - скоро совсем перестанут топить, перестройка окрепнет, настанет опять вечная мерзлота, - и тогда моя бедренная кость сохранится для потомков…». Студентов Файнгольд стал с трудом переносить, и лютовал на экзаменах ужасно, раздавая пары направо и налево.
- Молодой человек, вы не знаете даже сколько отверстий имеет височная кость у Tiranozaurus Rex! Я уже не говорю о том, чтобы назвать их по латыни! А их всего-то двадцать шесть! Стыдитесь! Вы, вероятно, клубный тусовщик, батенька?
- Нет, я блоггер, - безнадежно мямлил экзаменующийся.
- Ну так вот, идите бложить и дальше, а прийдете осенью.
Следующий!
Но все счастливо окончилось для доцента Файнгольда с выходом на пенсию. Он воспрял в «нулевых» годах и начал новую жизнь, переехав в родной шахтерский город Красный Луч, где его ждала преподавательская работа в местном медицинском училище. Он купил здесь недорогое жилье, обзаваелся хорошим компьютером и быстрым интернетом. Днем он обучал будущих фельдшеров анатомии человека, читал лекции по физиологии в нескольких педагогических училищах в соседних городках, анатомировал кур, жаб и кроликов вместе со студентами в подвластном ему училищном виварии. По вечерам, напившись чаю с вишневым вареньем, он усаживался за свой двухядерный, выходил в скайп или Google Talk, и принимался за увлекательнейшие научные дискуссии в сети со светилами мировой палеонтологической науки. Однажды ему по старой памяти прислали несколько окаменелостей из Европы для экспертного анализа. Доцент был вне себя от гордости и живо организовал на собственные средства у себя в кабинете вивария небольшую научную лабораторию. Оставшиеся от продажи столичной квартиры деньги, Файнгольд не задумываясь, потратил на мощный цейсовский микроскоп, всякую лабораторную утварь и ноутбук. Вообще эти последние годы были очень счастливыми в жизни преподавателя. Единственным человеком из ученого мира, с кем Файнгольд не общался, был американец Джек Хорнер. Вначале, после отказа принять предложенную работу, Семену Оттовичу было как-то стыдно писать в университет Монтаны, а потом публикации заокеанского Джека перестали вообще появляться в сети. Списав этот факт на весьма почтенный возраст знаменитого палеонтолога, Файнгольд почти забыл о нем.
А весной 2017 года произошло то невероятное, ужасное событие…

Рисунки - Гинтар Вайтекутис http://vk.com/id36227680